Глава 18. Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора.

 

Всходило солнце: чистые, разноцветные небеса простирались над ним, безразличные к нему и его страданиям. Гарри присел возле входа в палатку и глубоко вдохнул свежий воздух. Как просто быть живым, наблюдать за

восходом солнца над снежными вершинами. Это должно быть самое великое таинство на Земле. Раньше он этого не замечал. Все его сознание было сосредоточено, на той халатности, по которой он потерял свою палочку. Он взглянул на долину, укрытую снегом, вдалеке сквозь звенящую тишину раздавались церковные колокола.

Не осознавая этого, он вонзал свои пальцы себе в руки, так как будто он пытался противостоять физической боли. Он проливал свою кровь бессчетное количество раз, однажды он даже потерял все кости правой руки, а это путешествие уже принесло ему шрамы на груди и

предплечье в дополнение к шрамам на руке и лбу. Но никогда до этого

момента он не чувствовал себя окончательно ослабшим, уязвимым и

беззащитным, потому что добрая часть его магической силы ушла от него.. Он в точности знал, чтобы ответила Гермиона, рассказав бы ей он об этом. Волшебная палочка и ее волшебник по-сути одинаковы. Но она была бы не

права, его случай был иным. Она не чувствовала как палочка вертелась как

стрелка компаса и стреляла золотым пламенем, как враг. Гарри потерял

защиту или идентичной сердцевины (прим. Переводчика – имеется ввиду связь палочки Гарри с палочкой Волдеморта, а именно два пера одной птицы - феникс), и только сейчас он осознал, как сильно на нее рассчитывал.

Он вытащил кусочки сломанной палочки из своего кармана и, не глядя на них,

спрятал вмешочек Хагрида, висящий у него на шее. Сейчас он был так набит сломанными и бесполезными вещами, что в него уже больше ничего бы не влезло. Через ослиную кожу, рука Гарри задела снитч, и на мгновение у него появился соблазн достать и выбросить его прочь. Непостижимый, бесполезный, ненужный, как и все то остальное, что оставил Дамблдор.

И ярость на Дамблдора обрушилась на него как лава, обжигающая его снаружи, стирающая все другие чувства. Из-за полнейшего отчаяния они уговорили себя в том, что Годрикова Лощина таит в себе ответы, убеждая себя в том, что они должны вернуться, что все это было частью секретной тропы, проложенной им Дамблдором: но не было ни карты, ни плана. Дамблдор оставил их идти наощупь в темноте, бороться с неизвестным, охваченным страхом, одинокими и беззащитными. Ничего не было объяснено, ничего не разъяснено, не было даже меча, и теперь у Гарри не было и палочки. Вдобавок он потерял фотографию вора, и, конечно же, Волдеморту теперь не составит труда найти этого человека.

Теперь у Темного Лорда была вся информация…

- Гарри? – Гермиона выглядела так, как будто боялась, что он может проклясть ее ее собственной палочкой. На ее лице показались слезы, она

опустилась радом с Гарри, держа в трясущихся руках две чашки с чаем и еще

что-то большое под рукой.

- Спасибо, сказал он, беря одну из чашек.

- Не возражаешь, если я поговорю с тобой?

-Нет, - сказал он, потому что не хотел причинять ей боль.

-Гарри, ты хотел знать, кто был тот человек на той фотографии. Вообще-то… У меня есть книга.

Она робко положила ее ему на колени, это была чистая копия «Правды и лжи об Альбусе Дамблдоре».

- Когда?.. как?..

- Она была в гостиной Батильды, просто лежала там… Эта записка торчала из ее верхушки, - и Гермиона прочитала вслух несколько строчек, написанных кислотно-зеленым цветом.

– Дорогая Бэлли, спасибо за твою помощь! Вот копия книги,

надеюсь тебя понравиться. Ты рассказала все, даже если и не помнишь этого.

Рита. Я думаю, оно пришло, когда Батильда еще была жива, но, наверное, она была не в том состоянии, чтобы прочитать это.

-Да, наверное, не была.

Гарри взглянул на лицо Дамблдора и почувствовал волну дикого наслаждения. Теперь он узнает все те вещи, которые Дамблдор не считал достойными, чтобы рассказать ему, хотел того Дамблдор или нет.

-Ты до сих пор сердишься на меня, не так ли? - спросила Гермиона, со слезами на глазах. Он взглянул на нее, чтобы увидеть свежие слезы, струящиеся из ее глаз, и знал, что гнев, должно быть, отразился на его лице.

-Нет,- сказал он тихо.- Нет, Гермиона, я знаю, что это был несчастный случай. Ты пыталась вывести нас оттуда живыми, и ты была невероятна. Я бы умер,если бы ты не была там и не помогла мне.

Гарри пытался вернуть ее печальную улыбку, а затем снова обратил внимание на книгу. Корешок был тугой, очевидно ее никто не открывал раньше. Он пролистывал страницы, ища фотографии. Он натолкнулся на одну, которою искал почти сразу, молодой Дамблдор и его статный компаньон хохочут над какой-то давно забытой шуткой. Гарри опустил глаза на подпись.

Альбус Дамблдор, вскоре после смерти своей матери со своим другом

Геллертом Гриндельвальдом.

На несколько длинных мгновений Гарри изумленно уставился на последнее слово. Гриндельвальд. Его друг Гриндельвальд. Он искоса посмотрел на Гермиону, которая все еще смотрела на имя, так как будто, она не верила своим глазам. Медленно она перевела взгляд на Гарри:

-Гриндельвальд!

Проигнорировав остальные фотографии, Гарри исследовал страницы рядом с ними, нет ли там упоминаний о роковом имени. Вскоре он нашел то, что искал и с жадностью принялся читать, но потом потерял мысль: нужно было вернуться назад, что бы уловить, о чем шла речь, и, в конце концов, он нашел главу под озаглавленную: «Большое добро». Вместе, он и Гермиона начали читать:

Приближался его восемнадцатый день рождения, и Дамблдор покинул Хогвартс в блеске славы: отличник, староста, обладатель награды Барнабуса Финкли за необычное использование чар, золотой медали за подрывающую все основы статью на Международной Конференции Алхимиков в Каире, юный представитель Визингамота в Британии. Дальше Дамблдор намеривался совершить Большое Путешествие вместе с Эльфайсом "Вонючкой" Доджем, тупым и назойливым, но преданным закадычным другом, с которым он познакомился в школе.

Двое молодых людей находились в "Дырявом Котле" в Лондоне,

готовясь к отъезду в Грецию следующим утром, когда прилетела сова и принесла весть о смерти матери Дамблдора. "Вонючка" Додж, который отказался давать интервью для этой книги, публично высказал сентиментальную версию о том, что произошло позже. Он представил смерть Кендры трагической случайностью, а решение Дамблдора о прекращении экспедиции, как акт благородного самопожертвования.

Конечно, Дамблдор сразу же вернулся в Годрикову Лощину, предположительно для того, что бы "позаботиться" о своих младших брате и сестре. Но сколько внимания он в действительности уделил им?

-Он был особенным парнем, не такой как Аберфорт,- рассказывает Энид Смик, чья семья в то время жила на окраине Годриковой Долины. - Тот рос

нелюдимым. После смертью их матери и отца, к нему стоило относиться с сочувствием, если бы он не продолжал бросаться козьим пометом в голову. Я не думаю, что Альбус беспокоился из-за брата. Во всяком случае, я не видел их вместе.

Так чем же занимался Альбус, если он не утешал младшего брата? Кажется,

ответ заключался в продолжении заключения его сестры. Несмотря

на то, что ее первый тюремщик умер, не было никакого шанса исправить жалкое положение Арианы Дамблдор. О ее существовании знали только те несколько человек, которые, как "Вонючка" Дож, верили в историю о ее "плохом здоровье".

Еще одним доверчивым другом семьи была Батильда Бэгшот, известный

магический историк, много лет прожившая в Годриковой Лощине. Кендра, конечно же, дала отпор Батильде, когда та впервые сделала попытку радушно встретить их семью в деревне. Однако несколько лет спустя автор послал

Альбусу в Хогвортс сову, так как была сильно впечатлен его статьей о межвидовых превращениях в газете "Трансфигурация сегодня". Это первое письмо привело к знакомству со всей семьей Дамблдора. На момент смерти Кендры, Батильда была единственным человеком в Годриковой Лощине, который общался с матерью Дамблдора.

К сожалению, блеск, который Батильда демонстрировала раньше, испарился. "Огонь горит, а котел - пустой", - так интерпретировал это Ивор Диллонсби. Энид Смик, сказал немного иначе: "Она такая же ореховая, как дерьмо белки". Тем не менее, тех или иных стилей изложения дало возможность мне получить достаточно уникальных фактов, чтобы собрать воедино всю скандальную историю.

Как и остальной Волшебный мир, Батильда отнесла преждевременную смерть Кендры к ответным чарам, то же рассказывали Альбус и Аберфорт несколько лет спустя. Батильда также придерживалась семейной версии об Ариане, называя ее "слабой" и "болезненной". Однако с другой стороны, Батильда достойна тех усилий, которые я приложила, доставая для нее Веритазерум, потому что она одна знает полную историю самой заповедной тайны жизни Дамблдора. Теперь, впервые раскрытая, она ставит под сомнение все, во что верили почитатели Дамблдора: его возможная ненависть к Темным Искусствам, противостояние по отношению к притеснению маглов, даже его преданность семье.

В то самое лето, когда Дамблдор приехал домой в Годрикову Лощину, уже сиротой и главой семьи, Батильда Бэгшот приютила у себя своего внучатого племянника, Геллерта Гриндельвальда.

Имя Гриндельвальда по праву знаменито: в списке Самых Опасных Темных Волшебников Всех Времен он потерял лидерство только потому, что через поколение появился Вы-Знаете-Кто, который отобрал у него эту корону. Случилось это, потому что Гриндельвальд никогда не распространял свою компанию террора на Британию, однако детали его восхождения к силе не так широко известны здесь.

Получив образование в Дурмтранге, в школе, знаменитой своей открытой

терпимостью по отношению к Темным искусствам, Вместо того,чтобы направить свои способности на достижение наград и призов, Гриндельвальд, однакопосвятил себя другим занятиям. Когда ему было шестнадцать, даже Дурмстранг не мог больше стерпеть мудреные эксперименты Геллерта, и он был исключен.

До сих пор о последующих перемещениях Гриндельвальда было известно только то, что он "путешествовал несколько месяцев". Как теперь

установлено, Гриндельвальд захотел посетить свою двоюродную тетю в Годриковой Лощине и, многих это сильно шокирует, завязал крепкую дружбу ни с кем иным как с Альбусом Дамблдором.

- Он казался мне очаровательным мальчиком,- бормочет Батильда,- несмотря

на то, кем он стал позже. Разумеется я познакомила его с беднягой Альбусом, который скучал без общества парней его возраста. Мальчики сразу поладили друг с другом.

Конечно, поладили. Батильда показала мне письмо,, которое она сохранила, посланное Альбусом Дамблдором Геллерту Гриндельвальду в разгар ночи.

-Да, именно после этого они провели весь день в обсуждениях - оба таких

замечательных молодых человека, ладивших, преуспевших как котел на огне – я иногда слышала, как сова стучит в окно спальни Геллерта, чтобы доставить письмо от Альбуса! Идея только что пришла к нему в голову и он должен был сообщить Геллерту немедленно!

И что же это были за идеи. Поклонники Альбуса Дамблдора будут абсолютно шокированы, но это мысли их семнадцатилетнего героя, которыми он поделился со своим лучшим другом.

Геллерт, Твоя точка зрения о господстве Волшебников, является ДЛЯ МАГЛОВ ДОБРОМ.Я думаю, это критическая точка. Да, мы наделены властью и да, эта власть дает нам право управлять, но она также дает нам и обязанности над законом.

Мы должны принять во внимание эту точку зрения, она будет фундаментом для того, что мы строим. Где мы будем отклонены, поскольку мы конечно будем, это должно быть основанием всех наших контрдоводов. Мы захватываем власть ДЛЯ БОЛЬШЕГО ДОБРА. Это было твоей ошибкой в Дурмстранге! Но я не жалуюсь, так как, если бы ты не был исключен, мы никогда бы не встретились.

Альбус.

Хотя его многие поклонники будут удивленны и потрясены, это письмо является основой для Устава о секретности и установленных волшебных законов над маглами. Какой удар для тех, кто всегда представлял Дамблдора как самого великого маглорожденного победителя! Какими пустыми кажутся те речи, поддерживающие права маглов, в свете этого нового свидетельства, заслуживающего обсуждения! Каким презренным предстает перед нами Альбус

Дамблдор, занятый заговором его прихода к власти, вместо того чтобы оплакивать мать и беспокоиться о сестре!

Без сомнения те убежденные, продолжающие возносить Дамблдора на шаткий

пьедестал, будут говорить о том, что он, в конце концов, не привел свои планы в действие, что он, должно быть, изменил свои взгляды, что пришел в себя. Однако, правда кажется в целом более шокирующей.

Едва ли через два месяца их новой крепкой дружбы, Дамблдор и Гриндельвальд разошлись и больше никогда не видеть друг друга, пока не встретились для легендарного поединка (подробности, см. главу 22). Что вызвало этот резкий разрыв? Дамблдор пришел в себя? Он сказал Гриндельвальду, что не хотел принимать участия в его планах? Увы, нет.

-Я думаю, повлияла смерть бедной маленькой Арианы, - говорит Батильда. -

Это было ужасным шоком. Геллерт был у них, когда все произошло, по возвращению он весь дрожал, и сказал мне, что завтра хочет поехать домой. Ужасно, знаете ли, обеспокоенный, потом я подготовила портал, и это был последний раз, когда его видела.

Альбус винил себя в смерти Арианы. Это было настолько жутко для обоих

братьев. Они потеряли всех кроме как друг друга. Не удивительно, что нраыи иногда взлетали. Аберфорт обвинял Альбуса, ну вы понимаете, как люди ведут себя

при таких страшных обстоятельствах. Но Аберфорт всегда был немного безумным, бедный мальчик. Все равно, разбить нос Альбуса на похоронах было не прилично. Это окончательно погубило бы Кендру, если бы она увидела, как дерутся ее сыновья, около тела дочери. Очень жаль, что Геллерт не остался на похороны.... По крайне мере, это было бы утешение для Альбуса.

Эта ужасная ссора возле гроба, известная только тем немногим, кто посетил

похороны Арианы Дамблдор, поднимает несколько вопросов. Почему Аберфорт Дамблдор обвинял именно Альбуса в смерти его сестры? Это был бред сумасшедшего, не более чем излияние горя? Или, возможно, там была некоторая более конкретная причина его ярости? Гриндельвальд, отчисленный из Дурмастранга из-за опасных для жизни нападений на сокурсников, сбежал из страны через несколько часов после смерти девочки и (из-за позора или

опасения?) больше не видел Альбуса, только когда он вынужден был это сделать по просьбам волшебного мира.

Ни Дамблдор, ни Гриндельвальд, кажется, больше никогда не упоминали про их недолгую детскую дружбу. Однако нет сомнения в том, что Дамблдор откладывал еще примерно пять лет в суматохе, несчастьях, и исчезновениях, его атаку на Геллерта Гриндельвальда. Было ли это сильной привязанностью к человеку или опасением, что лучший друг разоблачит его, и это заставило Дамблдора колебаться? Правда ли, что Дамблдор намеревался поймать человека, которым он был когда-то столь восхищен?

И как же умерла таинственная Ариана? Была ли она невинной жертвой

некоторого Темного обряда? Пошла ли она вопреки тому, чего не должна была делать, в то время как эти два молодых человека сидели и изобретали план захвата власти и славы? Возможно ли то, что Ариана Дамблдор и была первым человеком, который умер “Ради Большого Добра”?

 

Глава закончилась здесь, и Гарри поднял глаза. Гермиона достигла конца страницы перед ним. Она выхватила книгу из рук Гарри и, не глядя, закрыла ее, как если бы в ней было сокрыто что-то непристойное, по выражению ее лица было видно, что она встревожена:

- Гарри -

Но он потряс головой. Остаток внутренней уверенности внутри него улетучился; такое же чувство, было и тогда, когда ушел Рон. Он доверял Дамблдору, верил, что он воплощение совершенства и мудрости. Все превратилось в пепел: сколько еще он мог потерять? Рон, Дамблдор, палочка из пера феникса...

- Гарри, - она, казалось, слышала его мысли. - Послушай меня. Это… это все только слова, которые неприятно читать.

- Да, можно так сказать –

- …но не стоит забывать, Гарри, это написала Рита Скитер.

- Ты ведь прочитала письмо к Гриндельвальду, не так ли?

-Да, я… я прочла, - она запиналась, выглядела расстроенной и покачивала чашку чая в холодных руках. - Я думаю, что это худшая часть. Я знаю, Батильда думала, что это был просто разговор, но 'Ради Большого Добра' стал слоганом Гриндельвальда, его оправданием всех тех злодеяний, которые он совершил позже. И... от этого... это выглядит, как будто Дамблдор подал ему идею. Говорят, что надпись 'Ради Большого Добра', была выгравирована над входом в Нурмернгард."

- Что такое Нурмернгард?

- Тюрьма, которую построил Гриндельвальд, чтобы держать в ней своих

противников. Он даже сам сидел там, когда Дамблдор его поймал. Так или иначе, это… это и послужило ужасной мыслью о том, что идеи Дамблдора помогли приходу к власти Гриндельвальда. Но с другой стороны, даже Рита не может знать о том, что они были знакомы больше чем нескольких месяцев тем летом, когда они были действительно молоды, и…

- Я так и думал, что ты это скажешь, - сказал Гарри. Он не хотел позволить

гневу вылиться на нее, но было трудно говорить спокойно. - Я думал, ты скажешь, что они "были молоды". Они были такого же возраста, как мы сейчас. И вот мы какие, рискуем своими жизнями, ради борьбы с Темными Силами, и он в сговоре с новым лучшим дружком, готовил приход к власти над маглами.

Его терпение подходило к концу: он встал и начал ходить кругами, стараясь

успокоиться.

-Я не пытаюсь оправдывать то, что писал Дамблдор, - сказала Гермиона. - Все

эти 'права управлять' - ничто, они опять же являются "Силой магии". Но Гарри, его мать только что умерла, он остался один в доме…

- Один? Он не был одним! У него был брат и сестра в придачу, его сестра-сквиб, которую он держал взаперти…

- Я не верю этому, - сказала Гермиона, она тоже встала. - Независимо от

того, что было не так с той девочкой, я не думаю, что она была сквибом. Дамблдор, которого мы знали, никогда бы не позволил…

- Дамблдор, которого, как мы думали, знали, не хотел насильно завоевать маглов, - Гарри кричал, его голос, отзывался эхом вдоль пустой вершины холма, несколько черных дроздов поднялось в воздух, они закричали и полетели навстречу жемчужному небу.

- Он изменился, Гарри, он изменился! Это ведь понятно! Возможно, он действительно верил в эти вещи, когда ему было семнадцать, но вся остальная часть его жизни была посвящена борьбе с Темными Искусствами! Дамблдор был тем, кто остановил Гриндельвальда, тем, кто всегда выступал за защиту маглов и прав маглорожденных, кто боролся с Ты-знаешь-с-кем с начала, и кто умер, пытаясь его сломить! "

Книга Риты лежала на земле между ними, поэтому лицо Альбуса Дамблдора

печально улыбнулась им обоим.

- Гарри, прости, но я думаю настоящая причина, почему ты так злишься на Дамблдора, в том, что он сам никогда не рассказывал тебе о себе.

- Может быть, - прокричал Гарри и стукнул себя по голове, едва соображая,

что пробует удержать свой гнев или защищать себя от груза собственного разочарования. - Хочешь знать, что он говорил мне, Гермиона! Рискуй своей жизнью, Гарри! И снова! И снова! И не жди, что я объясню тебе все, просто доверься мне, поверь, я знаю, что делаю, верь мне даже если, я не доверяю тебе! Никогда всей правды! Никогда!

Его голос утих вместе с напряжением. Они стояли и смотрели друг на друга в белизне и пустоте, и, как казалась Гарри, были столь же ничтожными, как насекомые, под этим широким небом.

-Он любил тебя, - прошептала Гермиона. – я знаю, он любил тебя.

Гарри опустил руки.

-Я не знаю, кого он любил, Гермиона, но это никогда не был я. Он оставил

внутри меня не любовь, а хаос. Он делился своими проклятыми взглядами,

большинством того, о чем он действительно думал с Геллертом Гриндельвальдом, а не со мной.

Гарри взял палочку Гермионы, которою прежде уронил в снег, и снова сел у входа в палатку:

- Спасибо за чай. Продолжу охранять, а ты возвращайся в тепло.

Она не решалась, но почувствовала облегчение, взяла книгу и пошла назад в

палатку. Проходя мимо него, слегка провела рукой по голове Гарри. Он закрыл глаза от прикосновения, ненавидя себя за то, что желал, чтобы сказанное Гермионой, было правдой: Дамблдор действительно заботился.

 

Глава 19. Серебряная лань.

 

В полночь, когда Гермиона заступила на дежурство, уже шёл снег. Сны Гарри были беспорядочными и беспокойными: периодически в них появлялась Нагини, так, в первый раз она выползла из венка рождественских роз. Он часто просыпался в страхе, ощущая, как будто кто-то зовёт его издалека, и слыша в вое ветра за пологом тента то шаги, то голоса.

Когда он окончательно встал, было темно, и Гарри присоединился к Гермионе, которая, сгорбившись у входа в палатку, читала при свете палочки «Историю магии». Шёл густой снег, и предложение Гарри упаковать вещи и выдвинуться пораньше она восприняла с радостью.

- Нам нужно более укрытое место, - согласилась Гермиона, с дрожью натягивая трикотажную рубашку поверх пижамы. - Мне все время кажется, что я слышу, как снаружи ходят люди. Кажется, я даже кого-то видела, раз или два.

Гарри оторвался от надевания джемпера и взглянул на спокойный, неподвижный хитроскоп на столе.

- Я уверена, мне показалось, - нервно сказала Гермиона. – Снегопад и темнота, легко обмануться… Но, может быть, нам стоит аппарировать под плащом-невидимкой, просто на всякий случай?

Спустя полчаса, с уже упакованной палаткой, с хоркруксом у Гарри на шее и вышитой бисером сумкой, зажатой Гермионой в руках, они дизаппарировали. Привычное давление навалилось на их, а ноги Гарри попрощались со снегом, и следующим, что он почувствовал, был удар о поверхность, по ощущениям, бывшую замёрзшей землёй, покрытой листьями.

- Где мы? - спросил он, оглядывая деревья вокруг, пока Гермиона открывала сумку и вытаскивала из неё опоры палатки.

- Овражный Лес, - ответила она, - мы здесь однажды отдыхали с родителями.

Здесь тоже стоял пронизывающий холод и все деревья вокруг были покрыты снегом, но, по меньшей мере, они были защищены от ветра. Большую часть дня Гарри и Гермиона провели в палатке, сгорбившись, пытаясь согреться, над синими огоньками, умельцем в производстве которых была Гермиона, и которые можно было при необходимости собирать и переносить в баночке. Она так заботилась о Гарри, что он чувствовал себя больным, отходящим от какой-то быстротечной, но тяжёлой болезни. В полдень вновь начался снегопад, и их укрытое убежище покрылось свежим слоем мелкого, похожего на пыль снега.

После двух ночей плохого сна, чувства Гарри были более насторожены, чем обычно. Им еле удалось сбежать из Годриковой Лощины и теперь Волдеморт казался как будто ближе, чем раньше, более угрожающим. Когда наступила темнота, Гарри сказал Гермионе поспать, и заступил на дежурство. Он вытащил ко входу в палатку старую подушку и сел, надев все свитеры, что у него были, но всё ещё дрожа. В ближайшие часы темнота сгустилась настолько, что стала непроницаемой. Гарри думал достать карту мародёров, чтобы ещё немного последить за точкой, изображавшей Джинни, но вспомнил, что сейчас рождественские каникулы, и она наверняка в Норе.

Каждая секунда казалась долгой в бесконечности леса. Гарри знал, что вокруг должно быть полно живых созданий, но он хотел бы, чтобы они оставались беззвучными и бездвижными, чтобы он мог отделить их невинные суету и брожение от звуков, могущих означать другие, более зловещие движения. Он вспомнил шелест плаща, скользившего по опавшей листве много лет назад, и ему показалось, что он слышит его снова. Гарри встряхнул головой. Их защитные заклинания успешно работали уже недели, почему они должны отказать сейчас? Но ощущение, что сегодня что-то не так, его не покидало.

Несколько раз Гарри засыпал, под неудобным углом сползая к стенке палатки, и тут же просыпался. Шея его болела. Ночь достигла такой густоты, что ему казалось, будто он застрял в неопределенности, наступающей при аппарации.

Когда это случилось, Гарри как раз держал руку перед своим лицом, пытаясь разглядеть пальцы. Яркий серебряный свет, двигавшийся между деревьями, появился справа перед ним. Что бы ни было его источником, двигалось оно беззвучно. Свет как будто плыл к нему. С вскриком, застывшим в горле, он вскочил на ноги и поднял палочку Гермионы. Гарри прищурился, поскольку свет стал уже ослепляющим, и только чёрные тени деревьев были видны на фоне силуэта, испускавшего его, и он приближался…

Источник света сделал ещё один шаг, выходя из-за дуба. Это была белая, серебряная лань, сияющая, яркая, как луна, беззвучно шагавшая по свежевыпавшему нетронутому снегу, не оставляя следов. Она шагнула к Гарри, высоко держа голову с прекрасными глазами с длинными ресницами.

Гарри неотрывно смотрел на неё, будучи поражён не её странностью, но тем, что она была ему необъяснимо знакома. Он чувствовал, что должен был ждать её прихода, но забыл о нём до этого момента, что они должны были встретиться. Желание немедленно позвать Гермиону, бывшее у него ещё секунду назад, пропало. Он знал, он был бы готов поставить на это свою жизнь, что лань пришла к нему и к нему одному.

Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга, а потом она развернулась, и пошла прочь.

- Нет, - сказал Гарри надтреснутым от долгого молчания голосом, – Вернись!

Она продолжила неторопливо шагать меж деревьями, и её свет начал скрываться за тенями ветвей. Одну секунду Гарри сомневался. Осторожность шептала, что это может быть обман, приманка, ловушка. Но инстинкт, охвативший его, подсказал, что это не может быть тёмной магией. Он бросился за ней.

Снег хрустел у него под ногами, но лань не производила ни звука, пробираясь между деревьями, поскольку сама она была только светом. Все глубже уводила она его в лес, и Гарри торопливо шагал за ней, уверенный, что, когда она остановится, она позволит ему приблизиться к себе, и тогда заговорит, и голос скажет ему то, что он должен узнать.

Наконец она остановилась. Лань вновь повернула свою прекрасную голову к Гарри, и тот бросился к ней, с кипящим в груди вопросом, но, когда он открыл рот, чтобы его произнести – лань исчезла.

Темнота полностью поглотила её, изображение ещё горело в глазах у Гарри, затмевало его взор, сияя даже под закрытыми веками. И пришёл страх: её присутствие означало безопасность.

- Люмос! - прошептал он, и кончик палочки засветился.

Отпечаток лани в его глазах угасал, пока Гарри стоял здесь, моргая, прислушиваясь к звукам леса, к отдалённому потрескиванию веток, скольжению снега. Должны ли были на него напасть? Заманила ли она его в ловушку? Стоял ли кто-то в темноте, вне пределов, освещённых палочкой, глядя на него?

Гарри поднял палочку выше. Никто не бросался на него, из-за дерева не летел в него сноп зелёного света. Зачем, тогда, она привела его сюда?

Что-то блеснуло в свете палочки, и Гарри повернулся, но это было просто маленькое, замёрзшее озеро, чёрная истрескавшаяся поверхность которого заблестела, когда она приподнял свою палочку, чтобы разглядеть её.

Он осторожно приблизился и посмотрел вниз. Лёд отразил его изломанную тень и свет от палочки, но глубоко под толстым, мутным, серым панцирем, блеснуло что-то ещё. Большой серебряный крест.

Сердце Гарри подпрыгнуло. Он упал на колени на берегу и направил палочку так, чтобы как можно сильнее осветить дно озера. Вспышка глубокого красного цвета… Это был меч с украшенной рубинами рукоятью. Меч Гриффиндора лежал на дне лесного озера.

Едва дыша, Гарри уставился на него. Как такое могло быть? Как меч мог оказаться здесь, лежащим в озере возле их лагеря? Какая-то неведомая магия направила Гермиону сюда, или лань, которую он принял за патронуса, была какого-то рода стражем этого озера? Или меч был помещён сюда уже после их прибытия, именно потому, что они были здесь? В этом случае – кто был человеком, желавшим передать его Гарри? Снова он направил палочку на деревья и кусты вокруг, пытаясь разглядеть человеческий силуэт, отблеск глаз, но никого не увидел. Всё так же, и немного страха добавилось к его волнению, когда он снова обратил своё внимание на меч, покоившийся на дне замёрзшего озера.

Гарри направил палочку на серебряный силуэт и прошептал: «Ассио меч!»

Тот не пошевелился. Гарри и не ожидал этого. Если бы всё было так просто – меч лежал бы на берегу, дожидаясь пока Гарри поднимет его, а не в глубине покрытого льдом озера. Он начал шагать вокруг ледяного круга, размышляя о том, как в последний раз меч доставил себя в его руки. Тогда Гарри был в ужасной опасности и просил помощи.

- Помогите, - прошептал он, но меч остался лежать на дне, безразличный, недвижимый.

Что, спросил себя Гарри, продолжив шагать, сказал ему Дамблдор, когда Гарри добыл меч в прошлый раз? «Только истинный гриффиндорец мог вытащить его из шляпы». И какие качества определяют гриффиндорца? Тихий голос в голове Гарри ответил ему: «храбрость и твёрдость духа предпочитал Гриффиндор».

Гарри, глубоко вздохнув, остановился и пар от его дыхания рассеялся в морозном воздухе. Он знал, что нужно делать. Будучи честным, он знал это с того самого момента, когда увидел подо льдом меч.

Он ещё раз оглядел окружавшие его деревья, но уже был уверен, что никто не собирается на него нападать. У них был шанс, когда он шагал один сквозь лет, и была куча шансов, пока он исследовал озеро. Единственной настоящей причиной задержки сейчас было то, что немедленная перспектива была столь непритягательной.

Путающимися пальцами Гарри начал расстёгивать многочисленные слои своей одежды. При чем тут «храбрость», он был совершенно не уверен, разве что она заключалась в том, что Гарри не звал сейчас Гермиону, чтобы та сделала всё за него.

Пока Гарри раздевался, где-то ухнула сова, и он с болью подумал о Хедвиге. Он дрожал, его зубы жутко стучали, но он продолжал раздеваться, пока не остался стоящим в одном белье, голыми ногами на снегу. Он положил мешочек, в котором хранились его палочка, письмо матери, осколок зеркала Сириуса и старый снитч поверх своей одежды, и направил палочку Гермионы на лёд.

- Диффиндо!

В тишине лёд треснул со звуком выстрела. Поверхность озера растрескалась и обломки чёрного льда закачались на взволновавшейся воде. Насколько Гарри мог судить, здесь было неглубоко, но, чтобы достать меч, необходимо было полностью нырнуть.

Впрочем, раздумья над предстоящей задачей не делали её легче или воду теплее. Гарри шагнул к краю озера и положил всё ещё зажжённую палочку Гермионы на землю рядом с ним. Потом, не вдаваясь в размышления о том, насколько холоднее ему станет, и насколько сильно он будет дрожать, Гарри прыгнул.

Каждая пора его тела протестующе закричала. Как будто сам воздух в его лёгких замёрз, когда Гарри погрузил свои плечи в ледяную воду. Он едва мог дышать, и так сильно дрожал, что волны ударялись о края озера. Большим пальцем ноги Гарри ощущал меч. Ему нужно было нырнуть только один раз.

Гарри откладывал момент полного погружения секунду за секундой, дрожа и задыхаясь, пока он не напомнил себе, что это должно быть сделано, собрал всю свою смелость и нырнул.

Холод охватил его как огонь, это было подобно агонии, как будто его мозг замёрз, когда Гарри, расталкивая чёрную воду, потянулся ко дну чтобы нащупать меч. Его пальцы сомкнулись на рукояти, и Гарри потянул меч вверх.

В этот момент что-то жёстко стянуло его шею. Он подумал о водорослях, хотя ничто не мешало ему, когда он нырял, и протянул руку, чтобы освободиться. Это не были водоросли. Цепь хоркрукса уменьшилась и медленно сжимала ему горло.

Гарри изо всех сил оттолкнулся ногами, пытаясь выкинуть себя на поверхность, но его только закрутило и ударило о каменный край озера. Потрясённый, задыхающийся, он царапал сжимающуюся цепь, но его замёрзшие пальцы не могли ослабить её, и теперь маленькие огоньки вспыхивали в его голове, и он должен был утонуть, больше ничего не оставалось, ничего, что он мог бы делать, и руки, сжимавшие его шею, точно принадлежали смерти…

Задыхаясь, отплевываясь, насквозь мокрый и более замёрзший, чем когда либо в своей жизни, Гарри упал лицом в снег. Где-то недалеко от него другой человек шатался, кашлял и задыхался. Как Гермиона появилась во время нападения змеи… Но звуки не были похожи на неё, ни глубокий кашель, ни тяжёлые шаги.

У Гарри не было сил поднять голову, чтобы разглядеть своего спасителя. Всё, что он смог сделать – это протянуть трясущуюся руку к своему горлу и ощупать место, в котором медальон врезался в его тело. Медальона не было. Кто-то освободил Гарри. В этот момент задыхающийся голос зазвучал над ним.

- Ты с ума сошёл?

Ничто, кроме шока от звука этого голоса, не дало бы Гарри силы встать. Смертельно дрожа, он поднялся на ноги. Перед ним стоял Рон, полностью одетый, мокрый до нитки, с волосами, прилипшими к лицу, держа в одной руке меч Гриффиндора, а в другой – болтающийся на обрывке цепи хоркрукс.

- Какого чёрта, - выдохнул Рон, держа качающийся вперёд и назад на укоротившейся цепи хоркрукс, будто в какой-то пародии на гипнотический сеанс, - Ты не снял эту штуку перед тем, как нырнуть?

Гарри не знал, что ответить. Серебряная лань была ничем в сравнении с появлением Рона, он не мог в это поверить. Дрожа от холода, он кинулся к куче одежды, всё ещё лежавшей у кромки воды, и начал одеваться. Натягивая свитер за свитером, Гарри смотрел на Рона так, будто ожидал, что он исчезнет, едва Гарри потеряет его из вида, но Рон был настоящим: он только что нырнул в озеро и спас Гарри жизнь.

- Это б-был т-ты? - наконец произнёс Гарри, стуча зубами, более слабым, чем обычно, из-за недавнего удушения, голосом.

- Ну, да - ответил Рон, выглядя немного смущённым.

- Т-ты призвал эту лань?

- Что? Нет, конечно нет! Я думал, это ты сделал!

- Мой патронус – олень.

- А, да. Я заметил, что он выглядел иначе… Без рогов.

Гарри надел мешочек Хагрида обратно на шею, натянул последний свитер, наклонился, чтобы поднять палочку Гермионы, и снова встал перед Роном.

- Откуда ты здесь?

Определённо Рон надеялся, что этот вопрос будет задан позже, а если возможно – и не будет задан вообще.

- Ну, я… Ты знаешь… Я вернулся. Если... - он прочистил горло. – Ты знаешь… Если я вам ещё нужен.

Возникла пауза, во время которой уход Рона как будто стеной встал между ними. Но Рон был здесь, он вернулся и только что спас Гарри жизнь.

Рон посмотрел на свои руки. Он выглядел удивлённым тем, что за вещи держал в них.

- О, да, я понял, - ни к чему сказал он, поднимая меч так, чтобы Гарри мог его разглядеть, - Вот зачем ты прыгнул туда, да?

- Да, - ответил Гарри, – Но я не понимаю, как ты попал сюда? Как ты нашёл нас?

- Длинная история, - сказал Рон. – Я несколько часов искал вас, это ведь большой лес, не так ли? Я уже думал, что мне стоит прикорнуть под деревом и подождать утра, когда я увидел этого идущего оленя, и тебя за ним.

- Ты видел кого-нибудь ещё?

- Нет, - ответил Рон. – Я…

Он заколебался, глядя на два дерева, росшие рядом в нескольких ярдах от них.

- Мне кажется, я видел какое-то движение вон там, но в этот момент я бежал к озеру, потому что ты нырнул и не показывался обратно, так что я не планировал заходить ещё… Эй!

Гарри уже спешил к месту, которое указал Рон. Два дуба росли близко друг к другу, между стволами была только щель в несколько дюймов на уровне глаз. Идеальное место для того, чтобы видеть всё и не быть увиденным. Вокруг корней снега не было, так что Гарри не смог увидеть каких-либо следов. Он вернулся туда, где стоял Рон, всё ещё сжимавший в руках меч и хоркрукс.

- Есть что-нибудь? - спросил Рон.

- Нет, - ответил Гарри.

- Так каким образом меч попал в озеро?

- Тот, кто вызвал патронуса, и поместил меч туда.

Они оба посмотрели на узорчатый серебряный меч, украшенная рубинами рукоять которого слегка блестела в свете палочки Гермионы.

- Думаешь, это настоящий? - спросил Рон.