Правило напускного безразличия

 

Что отчасти обусловлено еще одним набором неписаных правил об одежде, которые в некоторой степени являются производной от правил английского юмора, столь глубоко укоренившихся в сознании англичан. В частности, наше отношение к одежде определяет вездесущее правило «Как важно не быть серьезным». К одежде, как и почти ко всему остальному, не следует относиться слишком серьезно. Негоже слишком увлекаться собственным туалетом, точнее, нельзя показывать, что ты стремишься быть модно или элегантно одетым. Мы восхищаемся эксцентричностью, потому что подлинная эксцентричность означает, что вам плевать на чужое мнение. Состояния полного равнодушия достичь очень трудно. Это удается, наверно, только клиническим безумцам и некоторым пожилым аристократам, но это — идеал, к которому мы стремимся. Лучшее, на что мы способны, — это выказывать напускное равнодушие, делать вид, что нас не заботит, как мы одеты и как выглядим.

Правилу напускного безразличия более строго подчиняются мужчины, в кругу которых всякое проявление интереса к моде или внешности расценивается как женоподобность. И этот интерес незачем даже выражать словами: достаточно малейшего намека на то, что мужчина печется о своем внешнем виде, и его мужские достоинства будут поставлены под сомнение. Некоторые англичане-мужчины, можно сказать, считают своим долгом одеваться плохо — чтобы их не приняли за гомосексуалистов.

Юноши скрывают это, но им хочется одеваться в соответствии с современными тенденциями «уличной» моды, демонстрируя все необходимые атрибуты той субкультуры, к которой они принадлежат, и только их матери, у которых они выпрашивают деньги на модные вещи, знают, сколь важно это для них. Правило напускного безразличия не распространяется лишь на девочек-подростков. Им дозволено проявлять неподдельный интерес к одежде и собственной внешности — по крайне мере, в своем кругу.

 

Правила смущения

 

У меня есть подозрения, что мы все, признаем мы это или нет, озабочены своим внешним видом, и соблюдение правила напускного безразличия помогает нам скрывать свою неуверенность относительно одежды, стремление «соответствовать» и страх перед смущением. Моим самым проницательным консультантом по вопросам одежды была «сердобольная тетушка» Аннализа Барбьери. В газете «Индепендент он санди»(Independent on Sunday)[112]она ведет рубрику «Дорогая Энни», в которую еженедельно приходят сотни писем от англичан, не уверенных в правильности своей манеры одеваться.

Барбьери несколько раз брала у меня интервью для своих статей на разные темы, и когда я узнала, что она и есть «Дорогая Энни», то ухватилась за возможность расспросить знающего человека об истинных, обычно скрытых проблемах англичан, связанных с одеждой, тем более что она, имея международный опыт работы, могла сравнить эти проблемы с теми, что существуют в других культурах.

Барбьери подтвердила, что англичане гораздо более озабочены своими туалетами и внешним видом, чем дозволено нам признавать, согласно правилу напускного безразличия. И, судя по присылаемым ей письмам, наши тревоги связаны в основном с тем, чтобы «соответствовать», одеваться надлежащим образом и, самое главное, из-за своего наряда не оказаться в неловком положении. Да, мы хотим выглядеть привлекательно, в наилучшем свете представлять свои природные данные и скрывать недостатки, но, в отличие от других народов, мы не любим красоваться и привлекать внимание к своей внешности. Мы просто хотим «соответствовать». Преобладающее большинство вопросов, адресованных Дорогой Энни, не о том, красив или элегантен тот или иной туалет, а подходит ли он, уместен ли для какого-либо конкретного случая, можно ли в нем показаться на людях. «Можно носить X с Y?», «Можно надеть то-то и то-то на свадьбу?», «В этом не зазорно прийти в офис?», «Это не слишком вульгарно?» и т. д. и т. п. «До 1950-х годов, — сказала мне Аннализа, — существовало много официальных правил относительно одежды, по сути, была форма, и англичане одевались хорошо. Начиная с 1960-х годов официальных правил поубавилось, из-за чего возникли путаница и смятение, и англичане стали одеваться плохо, но приверженность этикету осталась. На самом деле нам требуются дополнительные правила».

Как ни смешно, но это отчаянное стремление «соответствовать» и «сообразовываться», особенно со стороны самых завзятых модников, зачастую приводит к ярчайшим и абсурднейшим ошибкам в манере одеваться. Эдина, нелепейшим образом разодетая дамочка из телевизионной комедии положений «Абсолютно сказочно» («Absolutely Fabulous»), — карикатура на определенный тип английской жертвы моды. В ней сочетаются жгучая потребность быть модной и типично английское отсутствие всякого природного вкуса и чувства стиля. Она напяливает на себя без разбору все самые необычные новинки современных модельеров и в результате выглядит как разряженная рождественская елка. Эдина — карикатура, но карикатура, созданная на основе особенностей и моделей поведения, хорошо знакомых всем англичанкам. Таких, как Эдина, полно среди наших поп-звезд и других знаменитостей, безвкусно одетых эдин в нарядах из дешевых магазинов вы увидите на любой торговой улице.

Женщины из других стран, смотря комедию «Абсолютно сказочно», хохочут над нелепыми туалетами Эдины. Англичанки тоже смеются над Эдиной, но при этом морщатся от стыда за нее, да и смех наш пронизан страхом и тревогой: а вдруг мы тоже в своих нарядах выглядим столь же несуразно? Эдина — воплощение безвкусия в его самом крайнем проявлении, но в принципе англичанки особенно предрасположены к наиболее абсурдным плодам лихорадочного воображения модельеров: в 1980-х гг. в гардеробе почти каждой англичанки была нелепая пышная юбка в форме одуванчика; мы носим мини каждый раз, когда они входят в моду, независимо от того, стройные у нас ноги или нет; то же можно сказать о высоких сапогах, теплых чулках, шортах и прочих изобретениях, которые не льстят никому, кроме, наверно, самых тощих, да и те иногда выглядят в них смешно.

Эти глупые привычки свойственны не нам одним — наши американские и австралийские кузины тоже не отличаются безупречным вкусом, — но мои приятельницы, знакомые и респонденты из других стран особенно пренебрежительно отзываются о манере одеваться английских женщин. Однажды, когда я возмутилась, что они к нам несправедливы, что мы не одни такие, одна довольно знатная француженка заметила: «Все упреки абсолютно справедливы. От колоний много ожидать не приходится, но вы, англичане, вроде бы цивилизованные европейцы. Могли бы одеваться и гораздо элегантнее. Да и Париж от вас не так уж далеко. Всего-то час лету». Она приподняла безупречно очерченную бровь, элегантно повела плечиками и многозначительно хмыкнула, очевидно, давая понять, что раз мы не берем на себя труд поучиться у своих соседей и знающих людей, то нечего с нами и разговаривать. Я не придала бы большого значения ее словам, но этот разговор — импровизированное интервью состоялся на «Королевском Аскоте»[113], ни много, ни мало на королевской трибуне[114], где все англичанки (даже «тайные» социологи) были в своих самых нарядных платьях и шляпках. И я особенно гордилась своим розовым коротким платьем и розовыми туфлями с забавными пряжками в виде уздечки — дань скачкам — которые, как мне казалось, смотрелись очаровательно уместно на ипподроме, но теперь, под уничтожающим взглядом этой стильной француженки, в моих глазах мгновенно превратились в нелепые детские башмачки. Типично английская попытка свести все к шутке.

По сути, одежда — это форма общения, даже, можно сказать, искусство общения, поэтому, наверно, не удивительно, что беспомощные в плане общения англичане не умеют одеваться. Почти все аспекты общения представляют для нас трудности, особенно когда нет четких, официальных правил, которым мы должны следовать. Отказ от строгих правил в одежде в 1950-х гг., пожалуй, дал тот же результат, что и выход из употребления формы «How do you do?» в качестве стандартного приветствия. В отсутствие формального приветствия «How do you do?» мы толком не знаем, что сказать, и, пытаясь обменяться неформальными приветствиями, своими неуклюжими, топорными фразами ставим в неловкое положение и себя, и других. Вот и отмена официальных правил относительно одежды — которые многие теперь считают консервативными и устаревшими, как и «How do you do?», — означает, что мы не знаем толком, как нам одеваться, и в результате наша повседневная одежда такая же нелепая, как и наши приветственные фразы.

Мы ненавидим формализм, не хотим жить по ханжеским правилам и установлениям, но нам не хватает природной деликатности и легкости в общении, чтобы совладать с неформальностью. Мы словно бунтующие подростки, которые хотят, чтобы к ним относились как ко взрослым и не мешали самим делать выбор и принимать решения, но им не хватает здравомыслия и зрелости, чтобы с умом распорядиться предоставленной свободой, которая им ничего, кроме неприятностей, не приносит.