Сказание о применении оружия нараяна

 

Глава 166

 

Дхритараштра сказал:

Услышав о том, что престарелый отец его, брахман, убит несправедливым способом Дхриштадьюмной, о Санджая, что сказал доблестный Ашваттхаман, при котором постоянно находится (различное) оружие: обычное у людей, варуна, агнея и оружие Брахмы, айндра и нараяна? В самом деле, услышав, что убит наставник, справедливейший из людей, убит несправедливым способом Дхриштадьюмной, о Санджая, что сказал Ашваттхаман?

 

Получив от Рамы науку владения оружием, благородный (Дрона) сообщил (тайны применения) всех видов дивного оружия своему сыну, сильно стремившемуся (стать достойным) своего отца-наставника. Ведь только одному в этом мире, именно сыну своему, и никому другому, желают люди, чтобы превзошел по достоинству их самих. У всех благородных наставников имеются свои такие тайны (применения оружия)^ их они передают либо своему сыну, либо последовательному ученику. Получив (таким образом) все тайны того искусства вместе с его особен-' ностями, о Санджая, тот сын дочери Шарадвана 5 стал великим героем в сражении, вторым после Дроны.

 

В науке владения оружием (Ашваттхаман) подобен Раме, в битве равен Пурандаре, в доблести своей равен Картавирье, а в мудрости — самому Брихаспати. По стойкости юноша тот равен горе, а по скрытой мощи — огню, по глубине своего достоинства он подобен океану, а во гневе подобен яду змеи. Он — первейший в мире воин, сражающийся на колеснице, твердый лучник и не ведает усталости. Он быстр, как ветер, и рыскает в разгаре битвы, точно сам Разрушитель, обуреваемый гневом.

 

Когда он мечет стрелы в сражении, сама земля испытывает сильные муки. Наделенный истинной отвагой, герой тот никогда не поддается изнурению в битве. Очистившийся изучением вед и соблюдением обетов, он постиг в совершенстве науку владения оружием. Как Рама, сын Дашаратхи, он подобен невозмутимому океану. Услышав, что наставник, справедливейший из людей, убит в сражении несправедливым способом Дхриштадьюмной, что, право же, сказал Ашваттхаман? Ведь он был предназначен тем

благородным (старцем) стать смертью Дхриштадьюмны, как и сын Яджнясены, царевич Панчалы, был предопределен стать смертью Дроны! Что же сказал Ашваттхаман, услышав, что (отец его) наставник убит тем злостным и жестоким нечестивцем, столь мало дальновидным?

 

Санджая сказал:

Услышав об убиении своего отца при помощи обмана (Дхриштадьюм-ной), вершителем греховных дел, сын Дроны залился слезами и преисполнился гнева, о бык среди людей! И когда он был охвачен гневом, о царь царей, вид у него, казалось, был чудно-дивен, как у Разрушителя, когда он собирается уносить существа в конце юги. И вытирая все снова и снова глаза, наполненные слезами, и тяжело вздыхая от ярости, он сказал Дурьйодхане такие слова:

 

«Я узнал сейчас, как отец мой, сложивший оружие, был повержен низкими людьми и как был совершен нечестивый поступок (царем), прикрывающимся знаменем справедливости! Я услышал сейчас о том неблагородном поступке весьма безнравственного сына Дхармы! Ведь среди занятых в битве несомненно одно из двух может случиться, о царь, — победа иль поражение.

 

И в этом случае смерть одобряется. Та смерть в бою у человека сражающегося, которая случается при справедливых условиях, не заслуживает печали нашей, ибо таким именно был замечен тот дваждырожденный. Без сомнения отец мой отправился в мир героев! Нашедший так свой гибельный конец, тот тигр среди людей не должен вызывать к себе печали.

 

Однако то, что он подвергся такому (унижению), что был схвачен за волосы на глазах у всех воинов, тогда как сам справедливо был занят в сражении, — разрывает самые чувствительные места (в моем сердце). (Люди) совершают несправедливые поступки под влиянием страсти и гнева, или из ненависти и гордыни, или же от глупости, а также презрения. Нечестивым и злонравным сыном Паршаты совершен здесь этот чрезвычайно несправедливый поступок и, конечно, в полном пренебрежении мною.

 

Дхриштадьюмна поэтому непременно увидит грозные последствия того (поступка), а также ложноречивый Пандава, поступивший столь недостойно! Сегодня земля несомненно насытится кровью того царя справедливости, который путем обмана заставил тогда наставника сложить оружие! Всеми средствами я буду стараться, чтобы уничтожить панчалов. И я непременно убью в сражении Дхриштадьюмну, вершителя греховных дел! Любыми средствами — мягкими и свирепыми уничтожив всех панчалов, я добуду мир, о Каурава!

 

То, ради чего, о тигр среди мужей, люди желают сыновей, дабы избавиться от великого страха здесь и после смерти, — то теперь наступило. Моим отцом, однако, такое положение достигнуто, точно человеком безродным, хотя и жив я — его сын и ученик, уподобляющийся скале (в мощи своей)! Позор моему дивному оружию! Позор рукам моим! Позор доблести моей! Ибо Дрона, обретя во мне сына, подвергся такому (унижению), что был схвачен за волосы! Я поэтому сделаю так, о наилучший из рода Вхараты, чтобы я смог освободиться от долга перед отцом моим, уже отправившимся в потусторонний мир! Человеком благородным никогда не должно выражать хвалу себе самому! Неспособный, однако, перенести убийство моего отца, я говорю о своем мужестве. Пусть увидят сегодня пандавы вместе с Джанарданой мою геройскую мощь, когда я буду крушить все их войска, совершая то, что (свершается самим Разрушителем) в конце юги! Ибо ни боги, ни гандхарвы, ни асуры и ни ракшасы не в состоянии сегодня победить меня в сражении, стоящего на колеснице, о бык среди людей!

 

Нет другого в этом мире, кроме меня или Арджуны, более сведущего во владении оружием. Войдя в средину войска, подобно самому солнцу среди сверкающих лучей своих, я конечно применю свое оружие, созданное богами! Примененные сегодня мною в свирепой битве, эти потомки ' Кришашвы,9 обнаруживая свою страшную мощь, сокрушат пандавов! Сегодня все стороны света, о царь, мои воины увидят здесь покрытыми острыми стрелами, словно они застланы потоками дождя.

 

Ибо сея во все стороны густые тучи стрел со страшным шумом, я буду повергать своих врагов, как могучий ветер валит деревья. Ни Бибхатсу, ни Джанардана, ни Бхимасена, ни оба близнеца и ни царь Юдхиштхира, ни злонравный сын Паршаты (Дхриштадьюмна), ни Шикхандин и ни Сатьяки не знают, о Кауравья, о том оружии, которое есть у меня с мантрами для метания его и возвращения назад.

 

Как-то давно Нараяна, приняв облик брахмана, пришел к моему отцу. И преклонившись перед ним, отец мой предложил ему подношения согласно установленным правилам. Приняв их сам, божественный владыка предложил ему выбрать дар. И мой отец тогда выбрал высочайшее оружие нараяна.

 

И тут, о царь, небесный владыка, высочайший из богов, обратившись к нему, промолвил: «Никакой другой человек не станет равным тебе в бою. Однако оно, о брахман, никогда не должно быть применено с поспешностью. Ибо оружие это никогда не возвращается иначе, как сокрушив врага. И при этом невозможно узнать, кого не могло бы оно убить, о владыка! Ибо оно может убить даже того, кто не подлежит убиению. Поэтому его не должно применять (без глубокого обдумывания).

 

Когда нанесено ранение в пылу битвы, когда пускаются в бегство или бросают оружие, когда обращаются к врагам с мольбой о пощаде или прибегают к защите, ища убежища, — во всех этих случаях применение этого мощного оружия должно прекращаться, о усмиритель врагов! Ибо во всех случаях жестоко мучающий в сражении тех, кто не подлежит убиению (этим оружием), сам испытывает сильные мучения от него!». Так отец мой получил то оружие. А владыка тот, обратившись также ко мне, сказал: «С помощью этого оружия ты тоже будешь дождить разнообразные ливни дивного оружия в сражении и блистать скрытою мощью под воздействием

 

Сказав так, тот божественный владыка вознесся на небо. Это и есть имя (история), как было обретено от Нараяны то оружие моим отцом. При помощи его я обращу в бегство и сокрушу пандавов и панчалов, матсьев и кекаев в сражении, подобно тому как супруг Шачи (сокрушал) асуров.

 

Мои стрелы, о потомок Бхараты, будут падать на врагов, хотя и проявляющих свою доблесть, принимая такую форму, какую я пожелаю (придать им). Стоя в сражении, я буду дождить ливнями из камней, как мне будет желательно. Я обращу в бегство и сокрушу могучих воинов на колесницах летящими по небу стрелами с железными остриями. Несомненно я буду применять и разнообразные секиры. При помощи могучего оружия нараяна, о усмиритель врагов, я уничтожу врагов, обратив ни во что пандавов. Низменнейший среди панчалов (Дхриштадьюмна), тот ненавистник друзей и брахманов и своего собственного наставника, презреннейший и заслуживающий самого сурового порицания, не избавится от меня сегодня живым!»

 

Услышав эти слова сына Дроны, войско (кауравов) сплотилось вновь. И тогда лучшие из людей затрубили все в огромные раковины. И преисполненные радости, они ударили в тысячи барабанов — больших и малых. Земля громко гудела, мучимая копытами коней и ободами колес (колесничных). И тот громкий, неистовый гул оглашал воздушное пространство, небо и землю. Услышав тот шум, подобный рокоту облаков, пандавы, превосходнейшие из воинов на колесницах, объединившись вместе, стали совещаться друг с другом. А тем временем сын Дроны, сказав такие слова, прикоснулся тогда (к воде) и вызвал то дивное оружие нараяна.

Так гласит глава сто шестьдесят шестая в Дронапарве великой Махабхараты.

 

Глава 167

 

Санджая сказал:

Когда было вызвано оружие нараяна, стал дуть тогда сильный ветер, насыщенный каплями дождя, и раздавались удары грома, хотя небо было безоблачно. Также задрожала земля и взбушевался великий океан. Реки начали течь в обратном направлении. Вершины гор стали раскалываться там, о потомок Бхараты! Различные животные начали обходить сыновей».

 

Панду с левой стороны. (Страны света) застилались темнотой, и солнце сделалось тусклым. Всякие плотоядные существа начали в восторге садиться(на поле битвы). Боги, данавыи гандхарвы были охвачены страхом, о владыка народов! При виде того великого смятения (в природе) начались (среди людей) жаркие споры: отчего это? И в самом деле, все цари, увидев то ужасное на вид и внушающее страх оружие» (вызванное) сыном Дроны, сильно встревожились и совсем упали духом.

 

Дхритараштра сказал:

При виде кауравов, вновь ринувшихся (против врага), после того как их войска были повернуты к сражению сыном Дроны, сильно мучимым скорбью и не могущим перенести убийство своего отца, — какое совещание было предпринято пандавами? О том расскажи мне, о Санджая!

 

Санджая сказал:

Увидев сначала, что сыновья Дхритараштры бегут, и услышав затем неистовый шум, Юдхиштхира обратился к Арджуне и молвил: «После того как наставник Дрона убит в сражении Дхриштадьюмной, как (некогда) могучий асура Вритра (был убит) Носящим громовую стрелу, (кауравы), опечаленные душой, не надеялись уже на победу в бою, о Дха-нанджая! Ибо, обратив свои помыслы на спасение самих себя; кауравы пустились в бегство. Некоторые цари поспешно (убегали) на колесницах, круживших извилистым путем без возниц, погоняющих пристяжных коней, и без стягов, знамен и зонтов, с дышлами и сидениями разбитыми и с конями изнуренными. Другие же, перепуганные и упавшие духом, сев верхом на коней, сами торопливо подгоняли их ногами (и так убегали).

 

Иные бежали прочь на своих колесницах со сломанными ярмами, колесами и осями, мучимые страхом. Еще другие, смещенные со своих сидений и пригвожденные к шеям слонов длинными стрелами, (были быстро уносимы теми животными). Некоторые же были влекомы в разные стороны убегающими слонами, сильно страдающими от стрел. Иные же, лишенные оружия и доспехов, падали с колесниц и верховых животных на землю. Другие оказывались рассеченными, попав под ободы (колес колесничных), или же были раздавлены конями и слонами. Еще другие, громко взывая «О отец, о сын мой!», убегали в страхе, не узнавая друг друга, лишенные действенной силы из-за упадка духа. Иные же, посадив сыновей своих и отцов, друзей и братьев, (на колесницы) и освободив их от доспехов, обмывали их, сильно израненных, водой.

 

После того как был убит Дрона, войска (кауравов), попав в такое положение, стремительно пустились в бегство. Кем же оно было потом повернуто вновь? 19 Скажи мне, если ты знаешь! Оттуда слышится громкий шум от ржания коней и рева слонов, смешанный с грохотом ободов колес колесничных. Эти звуки, столь неистовые, раздающиеся в океане (войска) кауравов, ведь поминутно усиливаются и заставляют трепетать моих воинов! Этот страшно неистовый гул, который слышится сейчас, заставляя подниматься (от содрогания) волоски на теле, мог бы разрушить даже три мира с Индрой во главе! — таково мое мнение.

 

Я полагаю, что этот ужасно неистовый гул исходит от Держащего громовую стрелу! Очевидно, после убиения Дроны, Васава сам выступает (против нас) ради кауравов! У нас волоски на теле поднялись от возбуждения, наши воины на колесницах и слоны сильно встревожены. О Дхананджая, слыша там громкий и ужасающий шум, (я спрашиваю тебя), кто этот могучий воин на колеснице подобный самому владыке богов в сражении, который, сплотив рассеянных всюду кауравов, понуждает их вновь вернуться к битве?

 

Арджуна сказал:

Тот, на чью опираясь мощь, кауравы, устремив себя на выполнение суровых подвигов, стоят твердо и трубят в свои раковины, — тот, относительно кого у тебя есть сомнения, о царь, при мысли: кто это так громко кричит, полагаясь на сыновей Дхритараштры, после того как наставник сложивший оружие, убит, — тот, кого я буду называть наделенным скром-ностью, могучеруким и обладающим походкой возбужденного слонаг всегда свершающим страшные подвиги и рассеивающим страх у кауравов, — тот, при рождении которого Дрона дал богатство из девяти сотен коров достойнейшим брахманам, — тот, кто кричит так громко, — есть Ашваттхаман!

 

Лишь только он родился, тот герой заржал, подобно Уччайхшравасу, и заставил своим ржанием сотрясаться землю и целиком три мира! Услышав тот (громкий звук), невидимое существо, (возвещая громко), нарекло ему тогда имя «Ашваттхаман» («Заржавший конем»). Это тот герой громко кричит сегодня, о Пандава! Сын Паршаты, напав, на Дрону, столь безжалостным образом убил его сегодня, словно тот не имел совсем защитника! Вон стоит (теперь) защитник того (Дроны). Уж коль царевич Панчалы схватил моего наставника за копну волосу сын Дроны, хорошо сознающий свою собственную доблесть, никогда не простит ему этого!

 

Тобою было поступлено по отношению к наставнику ложно ради (обретения) царства! В самом деле, хотя ты и сведущ в предписаниях законат тобою все же совершен самый нечестивейший поступок! «Сей Пандава наделен всеми добродетелями и к тому же он ученик мой! Он никогда не скажет мне ложно!» — так думая, (Дрона) выказал к тебе доверие (в том, что ты сказал ему). Хотя при ответе наставнику о том, что (Ашваттхаман) убит, и было прибавлено тобою (невнятно) «слон», ты все же прибег тогда к неправде в обличье правды! После (твоих слов) могущественный (Дрона), положив свое оружие, стал, как ты сам это видел, о царь, безразличен (ко всему), сильно удручен и почти лишился чувств.

 

И нежно любящий своего сына, наставник тот, в то время как был он проникнут скорбью о нем и отвратился от битвы, был убит так учеником своим, который отринул извечный закон нравственности! Заставив нечестивым путем убить своего наставника, сложившего оружие, ты теперь защити сына Паршаты, если можешь, вместе со своими советниками! Все мы не в состоянии будем защитить сегодня сына Паршаты, жестоко теснимого сыном наставника, сильно разгневанным из-за убийства отца своего!

 

Тот герой, который безгранично выказывает свою дружбу ко всем существам, услышав о том, что отец его был схвачен за волосы, непременно сожжет всех нас сегодня в сражении! Ведь хотя и кричал я очень громко домогавшемуся (смерти) моего наставника, все же, (пренебрегши моим призывом) и отринув свой закон нравственности, ученик лишил жизни того наставника! Когда большая часть жизни нашей прошла, а остаток ее совсем незначителен, этот в высшей степени нечестивейший поступок, который совершен нами, пятнает теперь (позором) тот (оставшийся отрезок) ее.

 

Из-за добросердечного расположения к нам Дрона всегда был нам как отец, и согласно предписаниям закона тоже — он опять же был для нас как отец! И несмотря на это, наставник наш убит (нами) ради кратковременной верховной власти! Дхритараштрой, о владыка народов, была дана Бхишме и Дроне вся земля и еще, — что было гораздо ценнее, — вместе со всеми его сьшовьями! Хотя он и был постоянно чтим так нашими

врагами и обрел такое положение, наставник все же любил нас всегда как своих собственных сыновей, а меня же — наиболее всех! И неувядаемый (в доблести и мощи), он был убит в сражении, потому что оставил оружие по твоему слову. Ведь когда он сражался в битве, его не смог бы убить даже сам Шатакрату!

 

В то время как наставник тот был в преклонных годах и всегда проявлял благосклонность к нам, все же нами, столь нечестивыми и легкомысленными (в поведении своем), отплачено ему коварством ради обладания царством! Ведь наставник мой хорошо знал, что из-за моей любви к нему я, сын Васавы, мог бы (ради него) покинуть все — сыновей, братьев, родителей, жену и саму жизнь! И все же мною, жаждущим верховной власти, он был оставлен в пренебрежении, даже когда ему предстояло уже погибнуть. Из-за этого, о царь, я с опущенной вниз головою уже погрузился в ад, о владыка! Позволив, ради обретения царства, убить того, кто был брахманом и преклонным в годах, кто был моим наставником и сложил оружие, (предавшись затем йоге) подобно отшельнику, (я полагаю), что смерть предпочтительнее для меня, нежели жизнь!

Так гласит глава сто шестьдесят седьмая в Дронапарве великой Махабхараты.

 

Глава 168

 

Санджая сказал:

Услышав эти слова Арджуны, могучие воины на колесницах, присут-ствовавшие там, ничего не сказали, о великий царь, ни приятного, ни неприятного, Дхананджае. Тогда могучерукий Бхимасена, преисполненный гнева, о потомок Бхараты, высмеивая сына Кунти Арджуну, промолвил: «Ты возглашаешь истины нравственного закона, как отшельник, живущий в лесу, о Партха, или как брахман, суровый в обетах и соверг шенно чуждый чувству насилия!

 

Оттого что человек избавляет (других) от ран и повреждений, он (называется) кшатрием. Живя так, он (должен избавлять и себя) от ран и повреждений. Выказывая прощение по отношению к трем, кои являются добрыми, (а именно к богам, дваждырожденным и наставникам), кшатрий (исполнением своего долга) вскоре овладевает землею, а также достигает благочестия, славы и преуспеяния. Ты — продолжатель рода своего, наделенный всеми достоинствами кшатрия! И поэтому не выглядишь ты сегодня в благоприятном свете, когда говоришь речи, словно невежественный! Доблесть твоя, о Каунтея, подобна той, какая у Шакры, супруга Шачи! И ты не переступаешь (границ) нравственного закона, подобно тому как великий океан никогда не переступает своих берегов! Кто же (среди людей) не стал бы почитать тебя сегодня, раз ты ищешь справедливости, оставив позади гнев, накопленный тобою за тринадцать лет? Благодаря счастливой судьбе, о братец мой, сердце твое сегодня обращается к соблюдению закона своей касты! Благодаря счастливой судьбе и разум твой склоняется всегда к милосердию,,

о неувядаемый славой!

 

Хотя, однако, ты и склонен идти стезею добродетели, царство у тебя было отнято несправедливым путем. (Супруга твоя) Драупади, будучи приведена насильно врагами в зал собрания, подверглась оскорблениям? Облаченные в одежду из древесной коры и антилоповые шкуры, все мы вовсе не заслуживающие такого положения, были удалены врагами в лес в изгнание на тринадцать лет! Все эти обстоятельства, вызывающие возмущение, были (забыты и) прощены тобою, о безупречный! Предавшись. | всецело долгу кшатрия, ты спокойно перенес все это.

 

И теперь, когда ты, как видно, так равнодушен ко всему), я сам убью тех низменных похитителей нашего царства вместе с их родственниками! Ведь тобою было сказано раньше: «Выступив на битву, мы должны приложить старания, в меру всех своих сил!» Сегодня же, однако, ты укоряешь нас. Ты не хочешь знать обязанностей своей касты! И слова твои, (сказанные ранее), ложны! В то время как мы уже измучены страхом, ты словами своими режешь нам самые жизненно важные места, подобно тому как льют кислоту на раны израненных людей, о сокрушитель врагов! Терзаемое жалами твоих слов, сердце мое разрывается на части!

 

Будучи добродетельным, ты не знаешь, в сущности, в чем состоит не- Ц справедливость, так как ты не одобряешь ни себя, ни нас, хотя мы все и заслуживаем одобрения. Ты восхваляешь сына Дроны, который недостоин даже шестнадцатой части твоей! Не подобает самому говорить, восхваляя свои собственные достоинства. Но я смогу разорвать на куски эту землю в гневе своем или расколоть даже горы, кружа своею тяжелой,, страшной палицей, украшенной золотом!

 

Подобно могучему ветру, я смогу поломать огромные деревья, подобные горам! Зная меня, твоего брата, именно таким, ты не должен никогда испытывать страха перед сыном Дроны, о неизмеримый в отваге! Или же стой здесь, о Бибхатсуг вместе со всеми (воинами), быками среди людей! Я один, с палицею в руках, одержу победу над ним в великом сражении!» После (этих слов его) сын царя Панчалы, обратившись к Партхе, сказал ему, как (некогда) Хари — сильно разгневанному и громко ревевшему Хираньякапшпу (владыке дайтьев):

 

«О Бибхатсу, мудрыми предписаны следующие обязанности для брахмана: жертвоприношение для других, обучение и раздача даров, жертвоприношение для себя, получение даров и шестая (в том числе), а именно-изучение. Какой же из этих шести предавался Дрона, убитый мною? Так почему же тогда, о Партха, ты порицаешь меня?

 

Отступившись от закона своей касты и предавшись обязанностям кшатрия, тот вершитель жестоких дел обычно убивал нас оружием, неведомым для людей! Выдавая себя за брахмана, он имел обыкновение применять неотразимую иллюзию. И когда при помощи самой же иллюзии он убит сегодня, что же здесьд о Партха, есть непристойного? И в то время как он так зарублен мною^ если отпрыск Дроны в ярости будет издавать страшно громкий рык, что же от этого теряется для меня? И я не считаю это вообще удивительным,

 

что сМн Дроны отчетливо-явственным рокотом (своего зычного голоса) обречет кауравов на убийство, не будучи в состоянии защитить их сам!

А то, что ты, будучи сведущ в нравственном законе, говоришь обо мне, а8~' что я убийца своего наставника, то для этого я ведь и родился как сын царя Панчалы, возникнув из (жертвенного) огня! Как же ты можешь называть его брахманом или кшатрием, о Дхананджая, для которого, когда он сражался в битве, все действия, подлежащие выполнению или неприемлемые, могли быть одинаковыми.

 

Почему же, о превосходнейший из людей, он не должен был быть убит любыми нашими средствами, раз он, обезумевший от гнева, мог убивать оружием Брахмы даже тех, кто вовсе не был сведущ во владении оружием? Несправедливый называется знатоками нравственного закона подобным яду среди них. Зная об этом, сведущий в сути закона нравственности и мирской пользы, зачем ты, о Арджуна, осуждаешь меня? Тот жестокий воин на колеснице был схвачен и повержен мною. Так почему же, когда я заслуживаю одобрения, о Бибхатсу, ты не приветствуешь меня? В то время как свершено (мною) отсечение страшной головы Дроны, подобной сверкающему солнцу или сильному яду, почему ты, о Партха, не восхваляешь поступка, достойного восхваления?

 

Он ведь убивал в бою только моих родственников и ничьих больше. Но хотя я и отсек ему голову, лихорадка моего сердца все еще не оставила меня. И то уязвляет (теперь) мои самые жизненно важные места, что голова его не была брошена мною во владения нишадов, как (было поступлено) с головой Джаядратхи! Даже отказ в убиении врагов, о Арджуна, рассматривается как поступок греховный. Ибо таков закон для кшатрия: убивать или же быть убитым. Дрона был моим врагом. Он убит справедливо мною в битве, о Пандава, точно так же, как был убит тобою храбрый Бхагадатта, друг отца твоего! Убив своего деда в сражении, ты считаешь тот поступок свой справедливым. Когда же мною убит мой злостный враг, почему же ты считаешь то несправедливым? Не был неправдив (в речи) старший сын Панду. И сам я, о Арджуна, не греховен. Зловредный (Дрона) был ненавистником учеников своих и убит. Сразись же теперь. Победа будет за тобою!»

Так гласит глава шестьдесят восьмая в Дронапарве великой Махабхараты.

 

Глава 169

 

Дхритараштра сказал:

Когда тот благородный Дрона, которым были должным образом изучены веды вместе с их вспомогательными частями, в ком полностью воплощена была военная наука и которым отвергалось чувство робости, а равно по милости кого (герои), быки среди людей, все еще способны совершать нечеловеческие подвиги в сражении, нелегко выполнимые даже богами, увы, когда тот Дрона, сын великого мудреца, был оскорблен на глазах у всех злодушным, низменным и жестоким (Дхриштадьюмнои), убийцей своего наставника, неужели, когда был оскорблен тот Дрона, не нашлись там (кшатрии), которые выразили свое негодование току вершителю греховных дел? Позор касте кшатриев! Позор и самому гневу! Что сказали партхи и все другие царственные лучники на земле, услышав (об убийстве Дроны), царевичу Панчалы? О том поведай мне, о Санджая!

 

Санджая сказал:

Услышав те слова сына Друпады, вершителя жестоких дел, цари все, о владыка народов, оставались совершенно безмолвными. Арджуна, однако, поглядывая косо боковым взглядом на сына Парщаты и вздыхая со слезами, говорил ему: «Позор, позор!» А Юдхиштхира и Бхима, оба близнеца и Кришна, а также другие стояли сильно пристыженные.

 

И тут Сатьяки, о царь, сказал такие слова: «Нет ли здесь какого-нибудь человека, который убил бы без промедления этого нечестивца, низменного среди людей, говорящего такие неблагопристойные слова? Почему язык твой и голова не разорвались на сто частей, когда ты, о презренный, громко поносил своего наставника? И почему ты не был повержен тем нечестивым поступком? А так как, совершив столь непристойный поступок, ты к тому же восхваляешь себя в собрании людей, то ты подлежишь осуждению партхами и всеми андхаками и вришни! Совершив такой недостойнейший поступок, ты снова поносишь своего наставника. За это ты заслуживаешь смерти (от нас). Нет пользы оставаться тебе в живых хотя бы на мгновение!

 

Какой же благородный (человек) решился бы на это? Кто же другой, кроме тебя, более низкий из людей, осмелился бы на убийство добродетельного и справедливого душою наставника, схватив его за волосы? Обретя тебя, позорящего свой род, твои предки до семи предшествующи поколений и твои родственники (тоже до семи поколений), лишенные! славы, низринулись в ад. Ты ведь даже обвинил Партху, быка среди людей, в том, что он (убил) Бхишму! Однако же тем благородным (героем именно самим был осуществлен свой гибельный конец. Все же, (говоря по правде), причиной его гибели был твой единоутробный брат (Шикхандин), отъявленнейший из грешников. Нет другого на земле более грешного, нежели сыновья царя Панчалы! Ведь он же был рожден твоим отцом для сокрушения Бхишмы.

 

А что (до Арджуны), то им был охраняем Шикхандин, в то время как тот стал причиной смерти благородного (Бхишмы)! Обретя тебя вместе с твоими братьями, позорно осужденного всеми добродетельными людьми, панчалы отступились от справедливости и, отмеченные низостью, стали ненавистниками друзей и наставников! И если ты снова будешь в моем присутствии говорить подобные речи, то я размозжу твою голову своею булавою, (по силе) равною громовой стреле!». Выслушав такое порицание от героя из рода Сатвата, сын Паршаты, преисполненный гнева, промолвил Сатьяки в сильном раздражении, обратившись к нему в грубых словах и улыбаясь при этом:

 

«Слышал, слышал я (слова твои) и прощаю тебя, о отпрыск рода Мадху! Но ты, о неблагородный, не смеешь поносить человека добродетельного и честного! Прощение одобряется в мире. Однако же грех не заслуживает прощения. Ведь тот, кто с грешной душою, — считает прощающего, что он покорен (ему). Ты жалок в своем поведении! Ты низок душою! Ты склонен к греховным умыслам! Ты заслуживаешь порицания (во всех отношениях) — от ногтя твоего пальца (на ноге) до самых кончиков твоих волос! Желаешь ли ты все еще говорить (дурно о других)? Что же может быть более греховнее того поступка, когда тобою был убит Бхуришравас с рукою отсеченной, уже приготовившийся умереть согласно обету прая, хотя ты и был постоянно отвращаем?

 

Построив свое войско в боевые порядки; Дрона сражался в битве при помощи дивного оружия. И когда он сложил свое оружие, он был убит мною. Что же тут, о жестокосердный, есть преступного? Как же может тот, о Сатьяки, быть (хулителем других), кто сам мог убить (врага), не сражавшегося на поле битвы и занятого исполнением обета прая, подобно отшельнику, (врага), чья рука отсечена была Другими?

 

Когда тот доблестный (враг твой) проявил свою отвагу, ударив тебя оземь, почему ты не убил его тогда, будучи превосходнейшим из мужей? И все же, однако, когда он был уже побежден Партхой, тот храбрый й доблестный сын Сомадатты был затем убит тобою, действовавшим столь недостойно.

 

Где бы Дрона ни старался обратить в бегство войско пандавов, туда всюду устремлялся я, сея тысячи стрел. Совершив сам такого рода поступок, словно чандал, и сам заслуживая осуждения, почему осмеливаешься ты говорить мне такие грубые слова? Ты — вершитель жестоких дел, но не я, о низкий из рода Вришни! Ты — вместилище всех греховных деяний! Не порицай меня снова! Пребудь в молчании! И благоволи не говорить мне ничего после этого! Ибо это ответ, (данный тебе) из губ моих. Не смей мне говорить ничего больше! А если ты по глупости скажешь мне еще подобные грубости, я тогда в пылу битвы отправлю тебя своими стрелами в обиталище Вайвасваты!

 

Одной лишь справедливостью, о глупый, невозможно (победить своих врагов). Слушай теперь о действиях кауравов, какие также (применялись ими) несправедливым путем! Сын Панду, Юдхиштхира был еще раньше несправедливо обманут (ими)! И Драупади тоже претерпела от них лишения совсем несправедливо, о Сатьяки! Также и пандавы все вместе с Кришною (Драупади) были удалены в лес в изгнание, и все их владения были отняты несправедливым путем, о глупец!

 

Также несправедливым способом был отвлечен от нас врагами царь мадров (вместе со своим войском)! Было также несправедливостью с нашей стороны, что был убит Бхипща, дед кауравов! Ведь и Бхуришравас тоже убит несправедливо тобою, столь сведущим в вопросах справедливости! Именно так действовали враги, а также пандавы в сражении! Отличающиеся отвагой и даже искушенные в нравственном законе, все они (поступали так), домогаясь победы, о Сатвата! Высочайший закон нравственности труднопостижим. точно так же и безнравственность может быть постижима с большим трудом. Сразись же теперь с кауравами и не возвращайся (до этого) в жилище своих отцов!».

 

Выслушав эти и подобные жестокие и грубые слова (из уст Дхриштадыомны), величавый Сатьяки начал сильно дрожать. Когда он услышал это, глаза у него стали медно-красными от гнева. И положив свой лук на колесницу, Сатьяки схватил свою булаву, тяжело дыша, словно змей. И ринувшись на царевича Панчалы, он в сильном гневе промолвил ему так: «Я не стану говорить тебе грубостей, но я убью тебя, заслуживающего смерти!».

 

И в то время как он стал нападать на царевича Панчалы, подобно тому как Разрушитель на себе подобного, могучий Бхимасена, побуждаемый Васудевой, быстро соскочив со своей колесницы, удержал его обеими руками. Когда же наделенный огромной силой Сатьяки, устремлявшийся так в неистовой ярости, продвинулся (немного) вперед, могучий Бхима, стараясь удержать его, сам проследовал за ним (несколько шагов, влекомый его) силою. Твердо ставя ноги, Бхима тогда, остановившись на шестом шаге, насильно удержал того быка из рода Шини, наилучшего из сильных.

 

Но тут Сахадева, соскочив со своей колесницы, о владыка народов, обратился к Сатьяки, крепко сдерживаемому более сильным (Бхимою), с мягкою речью: «Нет у нас других друзей, более близких, о тигр среди людей, нежели андхаки и врипгаи, а также панчалы, о отпрыск рода Мадху! Точно так же и у андхаков зв и вришниев, и особенно у тебя и Кришны не может быть других друзей, (более близких), чем мы. Также и у панчалов, о отпрыск рода Вришни, если даже они будут искать вплоть до границ океана, не найдется других более близких друзей, чем пандавы и вришни. Он такой же друг (тебе), каким считаешься для него ты.

 

И какими вы являетесь для нас, такими же и мы приходимся вам! Сведущий таким образом во всех обязанностях и помня теперь о долге перед своими друзьями, смири свой гнев, (отвратив его) от царевича Панчалы! Умирись же, о бык из рода Шини! Прости ты сына Паршаты, и пусть сын Паршаты также простит тебя! Мы тоже со своей стороны проявим прощение. Что может быть другое (более похвальное), чем прощение?»

9 Меж тем как внук Шини был умиротворяем так Сахадевой, о достойнейший, сын царя Панчалы, улыбаясь слегка, промолвил такие слова:

 

«Отпусти, отпусти же внука Шини, о Бхима, столь преисполненного гордости в битве! Пусть он нагрянет на меня, как ветер обрушивается на гору, пока я своими острыми стрелами не усмирю его гнев и не изгоню, о Каунтея, всякое желание битвы и (жажду) жизни в сражении! Что, в самом деле! Я в состоянии (после сокрушения Сатьяки) выполнить это великое дело сыновей Панду, которое представилось теперь! Ибо это приближаются кауравы! Или же пусть Пхальгуна сдерживает всех (врагов) в сражении! Что же до меня, то я снесу этому голову своими стрелами. Он принимает меня за Бхуришраваса с отрубленной рукой в сражении. Отпусти его. Или я убью его, или же он убьет меня!».

 

Слыша эти слова царевича Панчалы, могучий Сатьяки, крепко зажатый между обеих рук Бхимы, дыша подобно эмею, стал дрожать беспрерывно. Тогда поспешно Васудева и царь справедливости, о достойнейший, с великим усилием обуздали обоих героев. И смирив обоих великих лучников, чьи глаза сделались кроваво-красными от гнева, все воины, быки среди кшатриев (в стане пандавов), выступили на битву, чтобы сразиться с вражескими воинами.

Так гласит глава сто шестьдесят девятая в Дронапарве великой Махабхараты.

 

Глава 170

 

Санджая сказал:

Тем временем отпрыск Дроны стал учинять великое побоище среди своих врагов, будто сам Разрушитель, посланный Временем, (сеял гибель) среди всех существ в конце юги. Убивая своих врагов стрелами с серповидным острием, Ашваттхаман образовал там целую гору из тел. Знамена (колесниц) служили для нее деревьями, а оружие — ее остроконечт иыми вершинами. Убитые слоны заменяли ее огромные скалы, рассеянные всюду кони заменяли ей кимпурушей, а устилавшие ее луки составляли ее лианы и ползучие растения. Она оглашалась свистом копий вместо воя плотоядных существ и кишела сонмами злых духов вместо якшей.

 

Потом, закричав громко и сильно, тот бык среди людей снова заставил твоего сына выслушать клятвенное свое обещание: «Так как сын Кунти, Юдхиштхира, приняв лишь внешний наряд добродетели, сказал наставнику, (справедливо) сражавшемуся в битве, «Оставь оружие!», я на его глазах сокрушу его войско! Отбросив добродетель, я убью затем зловредного царевича Панчалы. И право же, я убью всех их, если они будут сражаться со мною в битве. Клятвенно заверяю тебя, что это правда. Поэтому поверни обратно свое войско!».

 

Услышав те слова (Ашваттхамана), сын твой повернул свое войско, рассеяв в нем великий страх громким львиным кличем. И тогда сражение о царь, вновь разыгравшееся между войсками кауравов и пандавов, было стол<