Текст из евангелия от матфея гл. 4.

 

«Быть или не быть? Вот в чем вопрос».

Гамлет

 

Действительно, в этом был вопрос, и встав однажды утром, я понял, что тот день решит, обрету ли я Жизнь Вечную, буду ли я с Духом или меня ждет вторая смерть. Я отправился в дикие горы в сопровождении лишь домашнего животного, похожего на олененка, ходившего со мной повсюду. На лугу у лесной горы я нарисовал посохом символ , он мгновенно зажегся красным огнем, который трепетал, поднимаясь и опадая, непрерывный и постоянный. Я был внутри него, а олененок пасся на лугу. После того, как я начертил символ , Доброе Существо, с которым меня познакомил Мол-Ланг, явилось ко мне и много говорило со мной, а я с ним. Оно сказало:

- Смотри! Наступает время, когда я, , должно буду оставить тебя, хотя я, , сделало бы все для тебя, но никто не может ни выдержать страшное испытание за другого, ни помочь ему в критический момент. Однако я, , говорю тебе, что я, , верю в твою победу, ибо ты был знаком мне на протяжении многих веков. Но вот наступает то испытание, когда откроется все твое прошлое, каждый день прожитых тобою жизней, и они вынесут приговор: станешь ли ты совершенным и тогда имя твое будет Филос , или потерпишь неудачу и снова должен будешь познавать всю горечь жизни в течение многих грядущих веков. Отец говорит через Духа: «...за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда».* (* Матф. 12:36) Насколько же больше ответственность за поступки? Я молча слушал, размышляя: какая же запись в летописях моих жизней могла свидетельствовать против меня? Это могло быть зло или добро, либо, что всего хуже, - то «теплое» состояние, не приемлемое для Духа, который требует, чтобы человек был «холоден или горяч».* (* Откр. 3:15, 16.)

- Не бойся, - сказал Овиас , - ты жил не зря. Не жди никаких записей о себе. Знай следующее: Христос-Дух, который осеняет Будду и всех величайших на Земле, воплощаясь в каждом, - Он, а не они, является Сыном Божьим; лишь соединившись с Ним, они также становятся Его Сынами. Если ты сделал эти принципы, заложенные Христом, утком и основой своего характера, тебе нечего бояться. Ибо такая ткань прочна, и именно ее имел в виду Иисус, когда говорил и говорит поныне, ибо Он есть Безвременный: «...се, Я с вами во все дни до скончания века».** (** Матф. 28:20.)

Ни один отдельный поступок не послужит тебе обвинением, ибо все они, равно как великие и малые мысли и слова из всех твоих многочисленных воплощений - все это сформировало твой характер. Сплетен ли он из нитей Христа и проявлены ли в тебе черты Божественной личности Иисуса и просветленного Будды, Зороастра, Моисея, Ману и других Спасителей? Если таково твое облачение, то ты победишь. Но если ткань не будет такой, о, ты потерпишь поражение, и даже я , не смогу спасти тебя. Я, , ухожу. Будь же мужествен, и да пребудет с тобой Утешитель. Мир тебе.

Весь тот день я простоял там, не чувствуя усталости. Наступила ночь. Около полуночи мой олененок испуганно вскрикнул и скачками помчался ко мне. Когда он приблизился, я предупредил его из пламени, и он остался стоять снаружи, дрожа от страха. Я же не увидел ничего, что могло бы вызвать его тревогу, кроме Мол-Ланга, спускавшегося вниз, к очерченному мной знаку, внутри которого я стоял. Не долго думая, он, казалось, уже готов был пересечь линию огня. Он-то мог бы сделать это, но, вспомнив о своем рискованном положении, я сказал:

- Стой! Если ты Мол-Ланг, тогда приблизься. Но если ты просто искуситель, то горе тебе, коли решишься пересечь линию, ибо накажет тебя так, как может наказать только бессмертный.

Искуситель не подошел, а изменил свой внешний вид, то есть перестал выглядеть Мол-Лангом, и произнес:

- Если ты недоступен для меня под защитой своего возлюбленного наставника, которого ты на самом деле не знал, ты победил смерть и грех. У меня нет власти над тобой, и ты свободно можешь войти в жизнь вечную, где не будет больше воплощений. Я ухожу.

Видение исчезло, но Голос в душе моей прошептал: «Будь осторожен и жди». Я продолжал стоять в одиночестве, пока не ощутил дремоту и, зная, что это - усталость плоти, пожалел о том, что не встретил испытание в астральной форме.

«Ты не смог бы сделать этого, - возразил Голос, - потому что все твои элементы, как физические, так и психические, должны присутствовать здесь с тобой».

Дремота одолевала меня, но вдруг ее будто рукой сняло, так как все вокруг меня изменилось. Горный луг исчез, а ночь сменилась днем. Передо мной развернулась сцена, где, похоже, все расы людей и бессмертных были собраны перед моим провидческим взором. Казалось, я парил над ними, а моим проводником было прекрасное, богоподобное существо. Однако из предосторожности я все-таки с головы до ног окружил себя, как броней, пламенем , на что мой проводник улыбнулся, но ничего не сказал.

Он нес меня с быстротой мысли; мы перелетали с одной звезды на другую, проносились через межпланетное пространство и попадали в очередную новую сферу. Все эти сферы были населены существами человеческой формы или, по крайней мере, обладающими человеческими качествами. Все они склонялись передо мной и восхваляли меня, так как мой проводник говорил им: «Смотрите, вот ваш господин». А вообще целью их существования было получение разнообразных удовольствий, ибо многочисленные земные человеческие страсти были им дозволены, не омраченные страхом наказания. Мой прекрасный проводник сказал:

- Вот души, в которых я развил определенные страсти и желания. И разве должен я наказывать их за неограниченное потворство тому, чем я сам наделил их? Теперь скажи мне, отчего любое творение не должно свободно получать наслаждение, если это возможно? Мои творения получают. Я не наложил никаких ограничений на их плоть, страсти, аппетиты. Смотри, они счастливы! Некоторое время я позволю тебе управлять ими. Потакая своим страстям, они порождают определенный вид жизненного магнетизма, и когда ты будешь править ими, он опьянит тебя, как молодое вино.

Как и обещал мой проводник, видение и ощущение всей этой дозволенности действительно довело меня до экстатического трепета, все существо охватила горячечная плотская радость. Но я взял себя в руки и отказался испытывать ее. Тогда прекрасное Существо сказало:

- Как же ты слеп! Смотри, эти сферы станут твоими, и у тебя, если захочешь, появится такая абсолютная власть над здешними людьми, что слово твое будет означать для них жизнь или смерть. Сюда же, в эту вечную радость ты сможешь привести и Фирис. И - смотри! - ты сможешь вечно творить здесь свою и ее волю, и не потребуется никакого наказания. Примешь ли ты этот дар безраздельной власти? Ничего не требуется взамен; я не прошу ничего. Только возьми его.

О, где то знание, что я накопил в течение многих жизней и получил от Голоса? Ушло! Ушло, но я мгновенно осознал, что нельзя принимать столь заманчивый дар. Ведь все это предлагалось мне безвозмездно, а, следовательно, нарушало Божественный закон, который никогда не допускает получения чего-либо просто так, ни за что. Я укрепил свою защиту, броню , ведь если это Существо, казавшееся столь прекрасным и добрым, не было таковым, то его прикосновение ко мне могло бы стать роковым. И я сказал ему:

- Хотя ты и оделось в небесные одежды, тебе лучше служить Сатане. Демон, ты предлагаешь подчинить все существа этих сфер моей воле. Но здесь правят наслаждение, страсть, алчность, похоть - все эгоистические чувства, и никакого наказания не определено за столь дикий беспредел. Если я соглашусь, этот разврат подчинит и меня, меня, кто в ином случае способен стать свободным от кармы, бессмертным, более, чем Человеком. Все эти люди эгоистичны. Наслаждение, полученное таким образом, - квинтэссенция себялюбия. Истинно, ты сам создал все это, оно - твое. Оно могло бы стать моим лишь в том случае, если бы ты господствовал надо мною. Но я не покорюсь тебе. Лишь Бог Непознанный - мой Господин. Изыди же от меня.

Видение медленно растаяло, как тает дымка тумана под лучами солнца. Наступило затишье, и я очень надеялся, что битва закончена, так как чувствовал себя изможденным. Но вот я снова оказался на лугу, внутри пляшущего огня , дрожащего темно-красными всполохами по контуру знака. Ничто не могло нарушить это защитное пламя, поскольку оно было символом совершенного состояния иной - не человеческой - расы. Только еще большее совершенство могло возобладать над ним, однако, не только совершенство доброго могущества, но и совершенство могущества злого. Но последнее пока не входило в него.

Я усомнился: «Может ли вообще существовать совершенство зла? Что же еще можно предложить мне, как не вещи, которыми я уже владею по закону божественного Сыновства? Бог дает своим детям власть над другими во имя добра, но власть эта может использоваться также и во зло - посредством мысленного воздействия. И есть ли власть выше той любви, что исполнена так, как Он предписал? Нет». Я размышлял подобным образом, как вдруг появилось прекрасное видение - передо мной стояла Фирис.

- Это ты, Фирис? - спросил я.

- Разве может кто-либо иной пройти через пламя А вокруг тебя? - вопросом же ответила она, проникая сквозь заграждение и становясь рядом со мной. Это было похоже на правду, ибо Овиас был по-своему совершенным существом. Рядом же с совершенством может стоять только совершенство. Но тут я услышал, как она тихо и горько вздыхает. Ее глаза были полны слез.

- Что печалит тебя, Фирис?

- Филос, ты спросил, и я отвечу. Должна признаться, что я прохожу испытание вместе с тобой и что моя жизнь - это грустная история греха. Горе мне, если ты отвергнешь меня из-за этого. - Она запнулась.

- Говори же, - воскликнул я в тревоге.

-Так слушай. В далекие времена в Посейдонии я была той, кого звали Анзими, а ты тем, кого звали Цельмом. Вспоминаешь ли ты то время?.. Да? И даже с горечью?.. Так вот, когда ты улетел на вэйлуксе, убежав от воспоминаний о Лоликс, я сильно тосковала, не зная, где ты. И когда ты не вернулся, я в безумии пошла к Инкализу Майнину. Он, казалось, удивился моему отчаянию, а потом спросил: «Ты любишь Цельма?» «Как свою душу, Инкализ», - призналась я. «Я удивляюсь этому. Впрочем, не важно. Ты хочешь, чтобы я помог тебе найти его? А что, если я люблю тебя, я, давший обет безбрачия? Что, если я скажу, что силой данных мне способностей могу вернуть его, но не сделаю этого?..»

Тогда, Филос, я стала просить за тебя, как просят о жизни! Я взывала к его милосердию. Наконец, суровые черты его лица смягчились, и он мягко сказал: «Не стану скрывать, я лишь проверял твою любовь к нему. Однако моя помощь должна быть вознаграждена. Но не деньгами, не драгоценными камнями, не властью - все это есть у меня в изобилии. Лишь один дар приму я от тебя. Слушай. Еще давно, когда я пришел к познанию глубочайших тайн Природы, мне было любопытно экспериментировать, и я искал помощника, полностью уверенный в своей способности держать в подчинении своего слугу - духа из отрядов Сатаны, демона. Но я переоценил свою силу и сам попал под его власть, став его жертвой. Поэтому однажды наступит день, когда моя душа будет отдана Люциферу в оплату долга, который продолжает расти. Есть лишь один способ избежать этого: предложить вместо себя другую, менее опытную душу. До наступления этой ночи одна девушка и ее любимый придут искать меня в час поклонения, чтобы просить исполнить обряд их бракосочетания, о котором уже давно было сообщено. Но я специально уйду, а ты будешь там, только ты и те двое. Сейчас они слабы, зато безгрешны. Но в их натурах есть склонность ко греху.

Все, о чем я прошу тебя, это сказать им, когда они спросят обо мне, что я ушел. Потом улыбнись им и спроси: «Вы пришли сочетаться браком?.. Только простолюдины объявляют о своем супружестве; мудрые же никогда не женятся, но вступают в брак истинный». И не говори больше ничего. Если они поймут этот легкий намек, то согрешат и потеряют души свои, а я, великий Инкализ, буду спасен. И тогда я верну тебе Цельма. Верну в любом случае, даже если они и не воспримут твой намек».

Майнин кончил говорить. Я в ужасе отскочила, готовая ответить отказом, но он сказал: «Помни только одно - ты можешь спасти Цельма». Я сначала решила, что он - дьявол. Потом поняла, что для него это было естественным желанием спасти свою душу, даже ценой других. И, ох, как я хотела, чтобы мой Цельм вернулся! Источая слезы, моя душа шептала, что все это будет несправедливо, а сердце просило в виде исключения закрыть на это глаза. И не думая более, справедливо то или нет, я уступила и сказала: «Раз ты просишь, я сделаю это».

И сделала. Но, обманув Инкала, Майнин обманул и меня - он не вернул мне любимого. Когда Рей Уоллун рассказал мне о твоей смерти, я чуть не умерла от стыда, мое сердце было разбито, ибо те мужчина и женщина вняли моему намеку. Они умерли многие годы спустя, скрывая преступление. Но я, Филос? Войдя в сговор с Майнином, я продала свою душу Лукавому Дьяволу, хозяину Майнина. Потому теперь и я должна поплатиться душой, если меня не спасут. Расплата грядет, я знаю об этом, и она тяжела. Как ни старалась я делать добро, чтобы искупить грех, все напрасно!

Но ты, моя душа-близнец, можешь спасти меня. Если ты не спасешь, то Вечный Закон приговорит меня ко второй смерти. Моя душа будет уничтожена, а Дух, который не смог соединиться с моей душой, вернется к Истоку - Отцу нашему. И тогда ты тоже должен будешь погибнуть, ибо мы едины, твой Дух есть также и мой Дух. Спаси себя, а значит и меня.

- Но как? - вскричал я, испытывая такую глубокую душевную тоску и такое сильное горе, будто ощутил приближение смерти. Фирис, мое второе «я», мой чистый ангел, была в смертельной опасности! Она сама была в трясине, а ее душе угрожала смерть. Но вместе с ней это угрожало и мне, ибо Дух наш был един.

- Как? - снова спросил я, но уже шепотом.

- Человек, которого я, будучи Анзими, сбила с пути, уже несколько раз воплощался с того времени и с каждым разом становился все хуже и хуже. Сейчас он снова на Земле и готов предстать перед искушением, которое, если он падет, подтолкнет его еще дальше по пути зла - к окончательной смерти его души. Если сейчас он не оступится, то может спастись или не спастись, но мы, промедлив, можем не успеть воспользоваться им и тогда уж точно умрем, согрешит он или нет. Да, мы умрем, если только ты теперь же не начнешь действовать. Принеся его душу в жертву, мы обязательно спасемся; так сказал Майнин, который проклят и извергнут во тьму внешнюю, но еще владеет мной. Это единственная, хотя и слабая, надежда. О, Филос, подумай! Подумай! С одной стороны - вечная жизнь, свет и возможность искупить все

наши грехи, а может быть, в конце концов, спасти и этого человека, а с другой стороны - смерть, низвержение во тьму внешнюю и вечный демонизм.

В тишине ночи Фирис стояла предо мной и умоляла помочь ей. Ее руки были сжаты, глаза полны слез, мне тяжело было видеть ее мучения. Но как помочь той, кого я любил больше жизни, и самому себе? Как спасти наши жизни?.. Может, использовать свою оккультную способность и прошептать кое-что человеку на далекой планете, уже давно погрязшему в грехе, человеку, который может вновь не справиться со своим искушением, даже если я не пущу в ход свое влияние? Что делать?..

Да, я мог повлиять на него, чтобы он - правитель великого государства - подписал отказ помиловать двух людей, приговоренных к казни за убийство. Я знал, что те двое невиновны. Знал это и правитель; он уже сотворил немало ужасных грехов, используя свое положение, деньги и власть, чтобы сплести сеть косвенных улик, по которым этих двух его врагов повесили бы за убийство, совершенное его собственной рукой. Всего через час он должен был подписать (или не подписать) роковой документ, но его дерзость вдруг изменила ему. Все, что мне было нужно сделать, это оккультно «поддержать» его. Если он уже настолько греховен, возможно ли, что этот человек свернет с пути зла и встанет на путь добра? Едва ли. И я мог повлиять на него, побудить его завершить двойное убийство, чтобы, использовав момент, спасти Фирис, которую так любил, чей Дух был моим Духом, разрушение души которой могло привести и мою душу к смерти. Это было так легко сделать!

Все преступления легко совершить. Но пока меня сковывала мука отчаяния, появился луч надежды в виде вопроса: а спасет ли нас этот поступок? Разве не сказал Бог: «Не убий»? И не ляжет ли это двойное убийство и на меня так же, как на правителя?..

Тогда я встал и спокойно заговорил. О, каким ужасным было это спокойствие - спокойствие отчаяния!

- Слушай же, Фирис. Даже если нам обоим суждено умереть во тьме внешней, все же я не буду делать этого. Ты, которая мне дороже жизни, не должна была просить об этом! Разве не сказал Отец наш: «С того, кто содеет зло, будет взыскано в тридцать, в шестьдесят, во сто крат»? И если я, если мы оба обречем чью-то душу на тьму, то не думаешь ли ты, моя духовная половина, что и нам придется отправиться туда же? Хотя, быть может, эти слова и подписывают твой и мой смертный приговор, я отказываюсь грешить. Я не исполню твоего желания. Я не совершил твоего греха, но могу протянуть руку и с помощью Христа-Духа прекратить его развитие. И ты сможешь вернуться в то время и в то место, где душа твоя пребывала до прегрешения твоего, и снова воплощаться на Земле так часто, как будет нужно, чтобы стереть и искупить этот грех. Я же буду ждать тебя в том месте, до которого развилась моя душа, ждать даже десятки тысяч лет, пока ты снова в чистоте не соединишься со мной.

Я буду направлять тебя, чтобы ты не совершала более прегрешений во время искупления. Да, я буду направлять тебя свыше. Так хотелось бы сойти вместе с тобой в земную жизнь, но мне надлежит остаться, чтобы сохранить свой свет чистым. И я исполню это. Но ты знай: если бы только во Вселенной было возможным искупление чужих грехов, я сам поспешил бы спуститься вместо тебя, тебя же оставил бы здесь. Но осудить человека на Земле, а вместе с ним и нас самих - нет! Я не могу так согрешить!

С судорожной дрожью и отчаянием в глазах, подобных звездам, которые поразили меня так, что я застонал от муки, взывая к Богу, Фирис ответила мне голосом потерянной души:

- О Филос, подумай хорошенько, ибо, может быть, ты огражден такого рода праведностью, которая заставляет плакать ангелов, а демонов улыбаться!

- Фирис, возлюбленная, я сказал! Я не изменю своего решения. Она отошла от меня, в скорби закрыв лицо руками, рыдая от отчаяния. Затем подошла к огню и попросила:

- Филос, я смогла войти, но вся моя сила ушла, и теперь я не могу выйти; убери это.

Я сам почти умирал от боли душевной раны и слишком ослабел, чтобы уменьшить преграду, а заглянув в себя, увидел, что там не было больше Света Духа - он ушел. И тогда я понял, что означал тот страшный вопль Иисуса из Назарета: «Элои, Элои! Лама савахфани?»* (* Марк. 15:34. «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?») В жестоком напряжении последнего испытания он тоже увидел, как в нем иссяк Дух, тогда и взмолился.

Подобно ему, я воззвал к Отцу, и в то же мгновение Свет вернулся. С раскатом его могущественного грома тьма раскололась, ночь, окружавшая меня, исчезла, и я увидел солнце в небесах. Пламя побледнело, а то, что было «Фирис», стояло предо мной на коленях и молило о милосердии. И тут я понял, что рядом была не Фирис, узнал, что Бог-Отец вошел в меня, чтобы остаться навечно, а совершенство зла проиграло свою последнюю, самую изощренную, коварную битву. Его последняя попытка открыть для меня дверь в пропасть провалилась. Моя сила, обретенная во всех жизнях, выстояла, и, обессиленный, я пришел ко Христу. Преодолев утомительный путь страданий, я пришел к искуплению.

Теперь моя карма была очищена и во мне пребывала Жизнь Вечная.

Слава в вышних! Слава Господу! Песнь, которую я услышал, была гимном звездных духов Божьих. Затем Голос сказал:

«Твое испытание окончено. В тебе мое благоволение. В Священном Писании сказано: «Вы должны снова родиться от воды и Духа».* (*Иоан. 3:5.) Именно так ты и родился сейчас - от воды, которая есть мир материи, и от Духа, который вошел в нее. Смерть тела плотского и перерождение в новое тело есть лишь ночь, сменяющая день, и день, сменяющий ночь. Об этих следующих друг за другом днях и ночах Священное Писание не говорит ничего. Но ты много раз рождался на Земле, и каждый раз тело плоти умирало. Однако, ни одно из тех рождений не было рождением от воды и Меня - Духа. Те воплощения лишь готовили тебя для Духа в водах материальности. Теперь же ты рожден из воды и Меня, ты стал Сыном Света и единым с Отцом всего Сущего, а также с Назарянином. Неси слово Мое всем, дабы до Меня могли дойти все, кто захочет, так же как ты, следуя за первым пришедшим ко мне Человеком, дошел до Меня».

Теперь, увидев приближающуюся Фирис, я знал, что это на самом деле она. Перед ней встали аналогичные искушения, и она тоже успешно прошла свое испытание, выстояла. Но это было за девяносто веков до моего испытания. Ты скажешь, друг: «Я думал, что в окончательной битве парные души должны бороться вместе, а теперь ты говоришь, что между ее экзаменом и твоим прошли девять тысяч лет?» Видишь ли, время есть мера напряжения энергии. Мы делали одно дело и потому были вместе. Разве можно считать апостола Павла более спасенным, чем душу, которая возродилась духовно лишь недавно? Однако Павел узнал Иисуса Христа почти две тысячи лет назад. Нам обоим казалось, что Великое Испытание тянулось века.

Нам, стоящим теперь, взявшись за руки, открылось величественное видение, и Голос сказал: «Смотрите. Обернитесь на могущественное прошлое. А теперь взгляните на Землю и подумайте, что нужно сделать, чтобы рассказать людям Земли историю вашей жизни. У вас это займет одно мгновение, но то мгновение обернется годами для ваших посредников на Земле. И вот, смотрите снова. Я есть ваш Голос и ваш Дух. Души ваши соединятся. И вскоре у вас уже не будет двух тел, а лишь одно, и это будет тело вашего Духа. Мое тело, ибо без Духа вы ничто. Да пребудет мир с вами вечно».

Друг, возможно, тебе трудно понять такой странный союз. Но все же задумайся о нем поглубже, ибо настанет день, когда это случится и с тобой, если ты верен своему Спасителю и следуешь за Ним, испив ту чашу, из которой Он пил, и одержав победу в последнем испытании.

Конец второй книги

 

КНИГА ТРЕТЬЯ

Глава 1

ЧТО ПОСЕЕШЬ, ТО И ПОЖНЕШЬ.

ОСОЗНАНИЕ

Предположим, борьба во время решающего испытания подтвердила бы, что я все еще не избавился от человеческих желаний, и вынесла вердикт: «Мене, мене, текел, упарсин».* (* Дан. 5:25-28) Тогда моя - и наша с Фирис - судьба уподобилась бы судьбе Майнина из Кайфула. Я, осознавая весь ужас такого исхода, с большим трепетом думаю о нем, чем ты, мой читатель. Это означало бы стать братом демонам и подпасть под власть Сатаны. Он один мог подвергнуть нас такому изощренному, такому страшному искушению, чтобы в случае удачи сделать своими слугами и добавить нам новой кармы. Ведь одно лишь мгновение служения Сатане создает карму гораздо худшую, чем может накопить самый отъявленный злодей за долгую жизнь. Это означает рабство. Но до каких пор? Вечное?.. До тех пор, пока не прейдет материя.

Тогда, когда небеса свернутся, подобно свитку, и расплавятся в яростном огне, Сатана (Люцифер) и его приспешники будут ввергнуты в это огненное озеро. Это и есть вторая смерть. В тот момент вся сила мятежников - та энергия, что в далеком прошлом сотворила их отдельными сильными душами, лишится личной и индивидуальной квалификации и будет возвращена в единый Огонь Стихий, который образует силы Природы, ветры, одическую, магнетическую и электрическую силы.

Но полного уничтожения не существует, смерти нет. Случается лишь такое изменение, как разрыв союза между душой и Духом, и тогда первая возвращается в великую безличную Жизнь Природы, а второй - к Тому, Кто создал жизнь. И когда, миллионы лет спустя, Отец вновь соберет горячие стихии в туманность, в звездную плазму, в миры, солнца и системы, словом, когда придут «новые небеса и новая земля», лишенные индивидуальности души бывших мятежников снова начнут воплощаться в протоплазменной жизни. Оттуда они станут эволюционировать, поднимаясь все выше, выше и выше, проходя мириады воплощений в материальной вечности, пока снова не попадут в человеческие условия. И тогда придет время встать перед новым решающим испытанием, в котором предстоит либо победить и наследовать трудом завоеванное вхождение в безусловное бытие, либо проиграть и, подобно Сизифу, повторять один и тот же утомительный путь. Нет и не может быть смерти для Духа, есть лишь смерть индивидуальности.

Осознайте это как следует, друзья мои, ибо таков удел Сатаны и такова судьба злодеев, продающихся ему. Отец наш дал нам Путь, на котором все так уравновешено, что не предусмотрены повороты ни вправо, ни влево, но лишь следование по Пути, на котором идущие должны проявлять воздержание в еде и питье, во сне и во всех прочих вещах, вызванных потребностями этого мира. Те, кого сочтут достойными без последующих воплощений обрести воскрешение из материального тела, не женятся и не выходят замуж; они наследуют Царствие Небесное, даже если будут детьми малыми. Однако против имен остальных не навечно написано - «недостоин»; они пока еще недостойны, но испытание ждет их уже в следующем воплощении. И придет оно через чувственность, которая оскорбительна для Духа, а кармическое страдание будет преследовать нарушителя до тех пор, пока он не отыщет Путь и не пойдет по нему. Услышьте, если обладаете слухом и пониманием, ибо это - слова Учителя.

Глава 2

ИОВ -38:7

Наконец, мы пришли к совершенству, пребывая в согласии со всеми исполненными законами, свободные от кармы, бессмертные, рядом с Иисусом, избавленные от необходимости воплощаться снова. И созерцая эту победу Отца в нас, мы запели песнь в ответ на гимн Сынов Бога, которые были нашими друзьями.

Жизнь закончилась, а бытие только начиналось. Парадокс? Нет. В течение миллиардов лет у нас была жизнь, а не бытие, которое не имеет ни начала, ни конца, неподвластно господству времени и от века дано каждому Эго Отцом. У жизни же есть начало, поэтому у нее должен быть конец. И она имеет его. Если условия конечной жизни достаточно сильны, чтобы сковать на века, тогда душа отклоняется от своего Эго на стезю жизни и, естественно, наследует смерть. Но коли душа не сдается жизни, а держится за бытие - за свое Эго, - должна ли она умереть? Грех есть заблуждение, вызывающее уклонение от бытия к жизни, чьей тенью является смерть. Должна умереть та душа, которая грешит и сворачивает к преходящей жизни и ее условиям.

Мы услышали, как по всем сферам света эхом зазвучали хвалебные гимны, как было «при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божий восклицали от радости».

Глава 3

 

«Красавицы младые, пророки прошлого седые - все упокоились в единой величественной гробнице»

 

Некоторое время Фирис и я еще не составляли полного един­ства. Держась за руки, мы медленно шли вперед, пока не при­сели на берегу тихо журчащего ручья. И тогда я сказал: - Близнец мой, давай же вновь вернемся в прошлое, давай приподнимем занавес над ушедшими годами и прочтем записи в Книге Жизни - зеркале всех событий, видений, звуков, форм, отражающем все. Нам доступно это, ибо ныне мы свободны от кармы, бессмертны и едины с Отцом Бытия, мы видим и знаем так же, как знает Он, ибо Он в нас.

Мы размышляли над сценами наших разных жизней, над всем тем, что случилось в Атлантиде, и я вновь увидел прекрасную принцессу Лоликс, для которой стал идеалом и чья судьба оказалась столь печальной. Куда отошла эта душа, когда Майнин превратил ее прах в камень? В бес­смертных хрониках мы прочли, что ее линия жизни пересекалась с наши­ми. Попав в девачан после посейдонского воплощения, Лоликс пережила там осуществление своей мечты. Потом она родилась снова, и ее жизнен­ная линия опять пересеклась с моей. Эту женщину преследовала карма, но она смогла победить ее. В одном из воплощений она была Элиза­бет - моей женою. Ее преступление в Посейдонии было искуплено, как и мое. Тут карма была выполнена.* (* _МАТФ. 5:17-18.)

Человек движется вверх, к Богу, также слепо, неисповедимо, инстин­ктивно, как поворачивается к солнцу виноградная лоза. Побывав в Сагуме, я уверенно сделал шаг, столь неожиданный для всех, кроме Мендокуса, а затем снова впал в непроглядную тьму и отчаяние. Но ин­стинктивно я остался верен закону и Элизабет, объекту моих усилий, и потому шел вверх до тех пор, пока, наконец, не достиг высот бессмер­тия. То же случилось и с моим альтер-Эго, Фирис. Далеко внизу ос­тались пустыни жизни с ее кажущимися прекрасными плодами - яблоками Содома. Но хорош даже этот прах, ибо он заставляет душу ис­пытать высоты.

Посейдонская и все прочие жизни заставили нас испробовать все горькие плоды, но того требовали долги, созданные нашими ошибками, ибо карма - надежный казначей. Грехи породили карму, и она потребо­вала платы. Расплачиваясь, я отказался от всех своих надежд, от счас­тья, поступив как тот, кто в Сахаре вскрывает себе вены, дабы утолить жажду друга.* Отказав таким образом искусителю, я потерял свою жизнь и вновь обрел ее.

Как показывали многочисленные записи, карма не только требовала расплаты, но за каждое совершенное мной когда-либо доброе деяние воздавала мне сполна, каждую йоту. То были промысел и благодеяние жизни. В ней нет ничего случайного. Если допустить, что человек может умереть «от несчастного случая», тогда нельзя быть уверенным и в том, что завтра снова наступит ночь, а за ней опять взойдет солнце. Но ведь, глядя на закат, мы не сомневаемся, что солнце взойдет поутру. Все - большое или малое - предопределено. Не всегда предыдущим воплоще­нием; поступок, совершенный в прошлом году и даже вчера, тоже обя­зательно принесет свои плоды.

Одним словом, мы с Фирис видели, что смысл уроков жизни заклю­чен в словах «Что посеешь, то и пожнешь» - в осознании закона причин и следствий. Возможно, кто-то станет придирчиво возражать, что «слу­чай существует, и не все предопределено». Я не спорю, ибо «те, кто имеет уши, чтобы слышать», поймут меня. Нельзя увидеть скрытое за горной грядой, пока не поднимешься на более высокий пик. Для более совер­шенного видения случай есть лишь часть замысла, а беспорядок - часть порядка.

 

Глава 4

ПАДЕНИЕ АТЛАНТИДЫ

Мы снова обратили свои взоры к Атлантиде и поняли многое. Я видел прошлое, тот далекий период, когда сама Земля была еще младенцем в колыбели времен. Атлантов - представителей наиглавнейшего из доисторических народов - насчитывалось в самой Посейдонии и ее колониях почти триста миллионов душ. Атл был известен древней Земле как Атлан - «Царица Волн», а народ его звался «детьми Инкала», то есть солнца, или «детьми Бога»... Какое же падение ожидало великую страну! Теперь там, где некогда располагалась Атлантида, я вижу лишь дно беспокойного океана, покрытое илом и тиной. И узнать, что некогда это было местом обитания человека, может лишь ясновидящий, заглянувший в астральные летописи.

И вот, снова перед нашим взором возникла картина, и мы видели ее так же ясно, как могли когда-то созерцать ее глаза моей бедной, слабой и заслуживающей сострадания личности - Цельма. Это был величественный Каифул, императорский град, а там, вдалеке, едва ли уступая самой столице в величии, возвышался Марцеус с его башнями, дымовыми трубами и высокими зданиями - крупнейший из промышленных центров Атлана. В нем было множество заводов и фабрик, снабжавших всю Посейдонию вэйлуксами, неймами и прочими машинами и устройствами, а также тканями, хлебом и бесчисленными предметами быта и искусства. Более миллиона людей после работы возвращались домой в вэйлуксах, покрывая расстояние от пятидесяти до ста миль за считанные минуты... И все это должно было погибнуть из-за человеческого порока лишь несколько сотен лет спустя! То тут, то там я замечал блеск каналов, по которым поступала вода из рек и ручьев, а также произведенная генераторами, подобными тому, что был у Цельма в его последние дни пребывания в Умауре.

Мы видели мир таким, каким его видел Цельм: Суэрн с его многомиллионным населением; Некропан, в котором проживало девяносто с лишним миллионов людей; Европу - в то время еще нецивилизованную землю, занимавшую лишь шестую часть своей нынешней территории; Азию, тоже не столь обширную, как сейчас, но уже с населением более полумиллиона душ. Но самой блестящей и яркой цивилизацией, слава которой могла бы поспорить со славой цивилизации сегодняшней, была гордая Атлантида!

Одиннадцать сотен миллионов людей, цивилизованных и полу - цивилизованных, и столько же тогда еще абсолютных варваров, рассыпанных по всему континенту и островам, - таким был мир Цельма в общем виде... Число представителей человеческой расы и особенно ее рост в течение нескольких последних поколений ужасают пессимистов. Но величайшему из таких пессимистов, Мальтусу, не нужно было бы беспокоиться, если бы он ведал, что «мир идет то вверх, то вниз, и солнце дождь сменяет».

Количество людей в мире всегда меняется; их то больше, то меньше, ибо одни души приходят на Землю из девачана, другие уходят с Земли в девачан. Но сейчас с уходом одной души приходят чаще всего две. И хотя кажется, что ресурсы мира, предназначенные для душ, могут истощиться, эти ресурсы всегда будут превышать спрос на них. Так предусмотрено. Ведь от Отца изошло строго определенное количество Человеческих Лучей, и только они обладают Жизнью или когда-либо будут обладать ею. Просто они приходят и уходят, подобно приливам и отливам, - то на Землю, то на небеса. Посему мальтузианцам нечего опасаться.

Мы заглянули и в тот Атл, каким он стал примерно через тридцать веков после того, как я, то есть Цельм, покинул эту страну и перешел в девачан. Каифул уже выглядел иначе - он многое утратил. Нет, многое материальное, что когда-то видели мои земные глаза, еще не ушло, но люди больше не были теми высокими, стройными, благородными, которых знали Цельм и Анзими, ибо, когда для человечества наступает период упадка, сама людская природа ощутимо изменяется к худшему.

Марцеус - город ремесел и искусства - больше не существовал, он исчез еще до катаклизма. Искусство пострадало не так сильно, как наука. Последняя, прежде черпавшая знания из таинственных сил природы - из Наваз, перестала существовать, были забыты и стали почти мифом воздушные аппараты, а также многие другие устройства, известные Цельму. Неймы - чудесные беспроволочные передатчики, вокалиграфы, устройства для теплопередачи и для генерации воды - все это было потеряно в ночи времен. Но людям двадцатого века суждено вновь открыть их. Двести восемьдесят веков длится «этот День» и вскоре истечет его срок.

«И был вечер, и было утро: день седьмой». Вы, мужчины и женщины, слышащие мое послание, - люди нового Дня, и вам предстоит принять в наследство все, что от Отца нашего, навечно. И на склоне того грядущего Дня вы подниметесь в небеса, чтобы спастись от конца всего, когда «земля и все дела на ней сгорят».* (* II Петр. 3:10.)

Но мне сейчас следует обращаться к прошлому, а не к будущему. Семена разложения, посеянные в сердцах атлантов Нечистым - хозяином Майнина, созрели и взошли. И тогда, через несколько столетий после эпохи Уоллуна и Цельма, началось долгое, неуклонное движение вниз: мужи и жены Посейдонии утратили уважение к себе, причем эта утрата проявлялась во всем и приве