Под стадиями совершения умышленного преступления понимаются определенные этапы развития умышленной преступной деятельности, различающиеся степенью реализации преступного намерения.

УК Республики Беларусь предусматривает три стадии совершения умышленного преступления:

1) приготовление к совершению преступления;

2) покушение на совершение преступления;

3) оконченное преступление.

Первые две стадии относятся к предварительной преступной деятельности и приобретают самостоятельное уголовно-правовое значение только в том случае, если преступление не было доведено до конца.

Однако если проследить процесс развития преступного намерения, то можно установить еще два, более ранних, этапа этого процесса: возникновение умысла и обнаружение умысла. Можно ли их признать стадиями совершения преступления? Этот вопрос не решался однозначно в истории развития уголовного законодательства, поскольку в прежние времена признавался в определенных случаях преступным и сам умысел, не выраженный ни в какой мере в общественно опасном деянии. По этому вопросу отсутствовало единое мнение и среди ученых. Однако возникновение умысла само по себе не могло подлежать уголовно-правовой оценке в виду того, что это внутренняя сфера сознания человека, подвластная лишь ему самому и не познаваемая другими лицами. Как писал Н.С. Таганцев, «…весь этот, иногда весьма сложный, процесс сформирования умысла лежит за пределами человеческой юстиции; она не имеет ни средств, ни способов проникнуть в эту сокровенную для других работу мысли»[1].

Об опасности умысла речь могла идти лишь тогда, когда он выходил из сферы сознания данного человека, становился известным другим лицам, то есть, имело место так называемое обнаружение умысла. «Таким образом, для возбуждения вопроса об уголовной ответственности необходимо, чтобы формирующийся или сформировавшийся умысел чем-либо проявил или обнаружил себя вовне, хотя бы притом виновный и не приступал еще к выполнению задуманного»[2].

Может ли лицо подлежать уголовной ответственности за обнаружение умысла?

История дореволюционного российского уголовного законодательства вплоть до Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., свидетельствует о том, что уголовная ответственность за обнаружение умысла не исключалась. В ст. 8 Уложения различались четыре стадии совершения преступления: один лишь чрез что-либо обнаруженный на преступление умысел, приготовление к приведению оного в действие, покушение на совершение и самое совершение преступления. В ст. 9 этого закона назывались такие признаки умысла, как изъявление на словах или письменно, или же иным каким-либо действием намерения учинить преступление. К числу таких признаков относились угрозы, похвальбы и предложение сделать какое-либо зло. Обнаружение умысла влекло уголовную ответственность в отдельных случаях, когда это касалось преступлений государственных и, в частности, преступлений против священной особы государя императора и членов императорского дома. Так, в ст. 263 Уложения указывалось, что всякое злоумышление и преступное действие против жизни, здравия или чести государя императора и всякий умысел свергнуть его с престола, лишить свободы и власти верховной, или же ограничить права оной, или учинить священной особе его какое-либо насилие, подвергаю виновных в том: лишению всех прав состояния и смертной казни.

Однако такой подход подвергался критике и тогда, поскольку он противоречил складывающемуся цивилизованному принципу ответственности только за деяния, а не за мысли. В Уголовном Уложении, принятом в России 22 марта 1903 г., вышеприведенное положение о наказуемости обнаружения умысла отсутствовало. В ст. 1 Уголовного Уложения преступным признавалось деяние, воспрещенное во время его учинения законом под страхом наказания. Не было указания на обнаружение умысла в статьях, регламентировавших предварительную преступную деятельность (покушение и приготовление). Не предусматривалась ответственность и за злоумышление, направленное против государя императора. В ст. 99 Уложения устанавливалась ответственность за посягательство на жизнь, здоровье, свободу или вообще на неприкосновенность священной особы царствующего императора, императрицы или наследника, или на низвержение царствующего императора с престола, или на лишение его власти верховной, или на ограничение прав оной. Под посягательством понималось как совершение преступления, так и покушение на него.

Уголовное законодательство Республики Беларусь никогда не устанавливало ответственность за мысли, какими бы они опасными не представлялись. Поэтому ни в ранее действовавших уголовных кодексах, ни в ныне действующем УК не предусматривается уголовная ответственность за обнаружение умысла. Более того, еще в 20-е годы ХХ века на оценку обнаружения умысла как ненаказуемого явления специально обращалось внимание в документах, разъясняющих применение уголовного законодательства. Так, в письме Народного комиссариата юстиции и Верховного Суда РСФСР по применению Уголовного кодекса РСФСР 1926 г. указывалось, что «один лишь голый умысел, голое намерение совершить преступление, не выразившееся в конкретных действиях, не является преступлением и не влечет применения мер социальной защиты».

Некоторые теоретики, не оспаривая ненаказуемость обнаружения умысла, рассматривают его в качестве самостоятельной (ненаказуемой) стадии умышленного преступления, что, по их мнению, предопределяется задачами предупреждения преступлений.[3] Но большинство ученых считают, что поскольку обнаружение умысла не имеет уголовно – правового значения, его нельзя признавать стадией совершения умышленного преступления.

Вместе с тем, нельзя не учитывать значение обнаружения умысла как этапа его формирования. Прежде всего, следует обратить внимание на предупредительное значение обнаружения умысла. На этом этапе имеется возможность пресечь задуманное преступление, принять все меры к его недопущению.

Обнаружение умысла следует отграничивать от угрозы убийством, причинением тяжких телесных повреждений или уничтожением имущества (ст. 186 УК). Данное преступление не может рассматриваться как обнаружение умысла, поскольку оно представляет не просто выявление во вне такового, а реальное психическое воздействие на потерпевшего. Такая угроза признается преступлением лишь в том случае, если имелись основания опасаться ее осуществления. Она направлена на личную свободу человека и безопасность его жизни, здоровья и имущества.

При обнаружении умысла лицо не совершает никаких действий либо бездействия, которые могли бы быть признаны общественно опасными. Устанавливая уголовную ответственность за предварительную преступную деятельность, уголовный закон допускает ее лишь с того момента, когда намерение лица совершить определенное преступление реализуется в конкретных деяниях, направленных на осуществление задуманного посягательства. Преступные мысли, настроения, намерения, даже замысел совершить преступление, хотя они и стали известны другим лицам (выявлены во вне), сами по себе не могут влечь уголовной ответственности.

Исключение ответственности за обнаружение умысла и обоснование ее за предварительную преступную деятельность строится на самой сути преступного деяния, которое закон определяет только как действие или бездействие. Это соответствует традиционному подходу к определению сущности преступления, выраженному в том, что наказуемыми должны быть действия либо бездействие лица, но его образ мыслей. «Лишь постольку, поскольку я проявляю себя, поскольку я вступаю в область действительности,— я вступаю в сферу, подвластную законодателю. Помимо своих действий я совершенно не существую для закона, совершенно не являюсь его объектом»[4].

Указанный подход позволяет обосновать наказуемость предварительной преступной деятельности, признаваемой общественно опасной потому, что во-первых, уже совершены определенные действия (бездействие) (а не только выявлены мысли) и, во-вторых, что эти действия (бездействие) создают условия для совершения преступления или непосредственно направлены на его совершение, чем ставят фактически под угрозу охраняемые уголовным законом общественные отношения, социальные блага, интересы.

Совершая приготовительные действия или покушаясь на преступление, виновный не доводит свой умысел до конца лишь потому, что ему помешали какие-то обстоятельства, возникшие не по его воле. Например, при посягательстве на жизнь другого человека оказалось непригодным к стрельбе используемое виновным оружие либо потерпевший сумел уклониться от выстрела и т.п. Или, например, готовясь к преступлению, лицо приобрело какое-либо средство для облегчения его совершения, но оно у него было изъято. В случае отсутствия подобного рода обстоятельств задуманное преступление было бы доведено до конца, и объекту посягательства был бы причинен вред.

Рассматривая сами действия (бездействие), направленные на осуществление преступного намерения, общественно опасными, уголовный закон предусматривает ответственность за приготовление к преступлению и покушение на преступление, определяя их понятия в самостоятельных нормах УК — статьях 13 и 14. С учетом указанных норм квалифицируется содеянное лицом, которое не довело преступление до конца.

Наличие института стадий совершения умышленного преступления не означает, что каждое такое преступление должно проходить все стадии. Нередко умысел виновного реализуется непосредственно в совершенном преступлении, минуя подготовительные стадии. Вопрос об ответственности за предварительную преступную деятельность не ставится и тогда, когда лицо, осуществив приготовление или покушение на преступление, затем полностью выполняет объективную сторону преступления. В данном случае решается вопрос об ответственности за оконченное преступление.

Таким образом, ответственность за неоконченное преступление возникает лишь тогда, когда оно было прервано на стадии приготовления или покушения по обстоятельствам, не зависящим от виновного.

Стадии преступной деятельности относятся только к преступлениям, совершаемым умышленно. При этом и приготовление к преступлению, и покушение на преступление могут быть совершены только с прямым умыслом.

Стадии совершения преступления возможны в преступлениях как с материальным, так и с формальным составом. Определить же, на какой стадии прервано преступление, можно только при условии установления особенностей окончания этих преступлений, которые будут рассмотрены при освещении вопроса «Оконченное преступление». Важное значение в решении вопроса о моменте окончания того или иного преступления имеет правильное понимание сущности приготовительных действий, а также покушения на преступление.