Что такое манера выступления

 

Что делает универсальный магазин, когда доставляет купленный вами товар? Разве шофер просто бросает пакет в вашем дворе? Разве передать вещь – то же самое, что вручить ее? Почтальон, приносящий телеграмму, доставляет ее непосредственно тому, кому она адресована. Но удается ли это всем ораторам?

Разрешите мне привести пример, типичный для тысяч выступающих.

Как‑то раз я поселился в Мюррене, летнем курорте в Швейцарских Альпах. Я жил в отеле, принадлежавшем одной лондонской компании, и эта компания обычно присылала каждую неделю двух лекторов для выступлений перед гостями. Сначала приехала известная английская писательница. Она говорила на тему «Будущее романа». Она призналась, что не сама выбрала эту тему, и получилось, что она говорила вещи, не интересовавшие ее настолько, чтобы стоило высказываться. Она наскоро набросала какие‑то отрывочные заметки и стояла перед слушателями, не проявляя к ним никакого интереса, глядя то поверх их голов, то в свои записи, то на пол. Она бросала свои слова как бы в безвоздушное пространство монотонным голосом, с отсутствующим видом.

Выступать так – значит вообще не выступать. Это разговор с самим собой. И никакого контакта со слушателями. А для хорошего выступления самое главное – именно ощущение контакта с аудиторией. Слушатели должны чувствовать, что некое послание идет непосредственно из головы и сердца оратора к их сознанию и к их сердцам. Та речь, которую я только что описал, могла быть с тем же успехом произнесена в песчаной безводной пустыне Гоби. И действительно, она звучала так, как будто была произнесена в подобном месте, а не перед группой живых людей.

Подача материала является одновременно очень простым и очень сложным процессом. Этот процесс очень часто не правильно понимают и не правильно осуществляют.

 

 

Секрет хорошего выступления

 

О том, каким должно быть выступление, написано очень много вздора и пустой болтовни. Его оплели всякого рода правилами и ритуалами и придали ему нечто таинственное. Старомодная «элоквенция» (красноречие), этот кошмар, поношение божеского и человеческого, часто придавала ему нелепый вид. Деловые люди, отправляясь в библиотеку или книжный магазин, находят там книги об «ораторском искусстве», которые оказываются совершенно бесполезными. Несмотря на прогресс, достигнутый в других отношениях, некоторых школьников до сих пор заставляют декламировать высокопарные речи Вебстера и Ингерсолла – нечто столь же устарелое и далекое от духа нашего времени, как шляпки миссис Вебстер, если бы они вдруг воскресли и появились в них.

Со времен Гражданской войны в США возникла совершенно новая школа публичных выступлений. В соответствии с духом времени, речь стала простой и ясной, как телеграмма. Современная аудитория не будет терпеть словесных фейерверков, бывших когда‑то в моде.

Современная аудитория – будь то пятнадцать человек на деловом совещании или тысяча человек под тентом – хочет, чтобы оратор говорил так же просто, как и в личной беседе, и вообще в той манере, как будто он беседует с одним человеком.

В такой же манере, но не с такой же силой, иначе его просто не расслышат. Чтобы казаться естественным, он должен, выступая перед сорока слушателями, затрачивать гораздо больше энергии, чем говоря с одним человеком. Точно так же, как статуя, находящаяся на крыше здания, должна быть огромных размеров, чтобы наблюдатель, находящийся на земле, воспринимал ее как фигуру обычной величины.

Когда Марк Твен закончил свою лекцию на одном руднике в Неваде, к нему подошел старый старатель и спросил:

«Это у вас естественная манера говорить?»

Именно это нужно аудитории: «естественная манера говорить», немного аффектированная.

Говорите на заседании объединенного благотворительного фонда точно так же, как если бы вы говорили с Джоном Генри Смитом. Ведь члены фонда – не что иное, как сумма Джонов Генри Смитов. Разве те же приемы, которые уместны при разговоре с этими мужчинами и женщинами, не пригодны при разговоре с ними как с коллективом?

Я только что описал выступление одной писательницы. В том же зале, где выступала она, я имел удовольствие через несколько дней слушать известного физика, сэра Оливера Лоджа. Его тема была «Атомы и миры». Он посвятил ей больше полувека размышлений и трудов, опытов и исследований.

То, что он говорил, исходило из сердца, ума, было частью его жизни, это было то, что ему очень хотелось высказать. Он забыл – и я благодарил за это бога, – что он пытается только рассказать слушателям об атомах, рассказать точно, ясно и убедительно. Он искренне старался, чтобы мы видели то, что видел он, и чувствовали то, что чувствовал он.

И каков же был результат? Он сделал замечательный доклад. В нем было и обаяние, и сила. Лодж был исключительно талантливым оратором, но я убежден в том, что он не считал себя оратором. Я убежден также, что лишь немногие из слушавших считали его оратором.

Если вы, читатели этой книги, будете говорить публично таким образом, что ваши слушатели будут подозревать, что вы обучались ораторскому искусству, вы не сделаете чести автору. Ему хочется, чтобы вы говорили с такой естественностью, чтобы вашим слушателям и в голову не приходило, что вы прошли подготовку. Хорошее окно не привлекает к себе внимания. Оно только пропускает свет. Таков и хороший оратор. Он так естественен, что слушатели не замечают его манеры говорить, они замечают только предмет, о котором идет речь.

 

 

Секрет Генри Форда

 

«Все машины Форда совершенно одинаковы, – говаривал их создатель, – но не существует двух совершенно одинаковых людей. Каждая новая жизнь – это нечто новое под солнцем; никогда ранее не было ничего в точности такого же и никогда больше не будет. Молодой человек именно так должен смотреть на себя – он должен искать ту единственную искру индивидуальности, которая отличает его от других людей, и разжигать ее всеми силами. Общество и школа могут попытаться потушить эту искру, они хотят стричь всех под одну гребенку, а я говорю: не давайте искре погаснуть – это ваше единственное основание для того, чтобы играть важную роль».

Все это вдвойне правильно в отношении оратора, выступающего перед аудиторией. На свете нет человека, подобного вам. Сотни миллионов людей имеют два глаза, нос и рот, но никто из них не выглядит в точности так же, как вы, никто из них не имеет в точности таких черт лица, такого склада ума, как вы. Немногие из них будут говорить и выражать свои мысли в точности так, как вы, если вы говорите естественно. Другими словами, у вас есть индивидуальность. Для вас, как оратора, это самое драгоценное достояние. Держитесь за него. Лелейте его. Развивайте его.

Это та искра, которая внесет силу и искренность в вашу речь, «это ваше единственно подлинное основание для того, чтобы играть важную роль».

Сэр Оливер Лодж говорил не так, как другие, потому что сам был не таков, как другие. Манера говорить у этого человека была такой же частью его индивидуальности, как борода и лысина на голове. Если бы он пытался подражать Ллойд Джорджу, его речь звучала бы фальшиво, ничего бы не получилось.

Самая знаменитая дискуссия, когда‑либо состоявшаяся в Америке, имела место в 1858 году между сенатором Стивеном Дугласом и Авраамом Линкольном в городах, расположенных в прериях Иллинойса. Линкольн был высок ростом и неуклюж. Дуглас – небольшого роста и элегантен.

Характеры, умственные способности и нрав этих людей были такими же разными, как и их внешность.

Дуглас был культурным, светским человеком. Линкольн – лесорубом, который был способен в одних носках выйти на крыльцо встречать гостей.

У Дугласа были изящные жесты, а жесты Линкольна – угловаты. Дуглас был совершенно лишен юмора. Линкольн же неподражаемо рассказывал анекдоты.

Дуглас редко прибегал к сравнениям, Линкольн всегда оперировал аналогиями и примерами. Дуглас был высокомерен и властен. Линкольн – скромен и снисходителен. У Дугласа был живой, блестящий ум, у Линкольна мыслительный процесс проходил значительно медленнее. Дуглас был стремительным, как шквал урагана, Линкольн – спокойнее, глубже и осторожнее.

Оба эти деятеля, хотя и совершенно разные, были хорошими ораторами, потому что у них хватало мужества и здравого смысла сохранять свою индивидуальность. Если бы один из них пытался подражать другому, он бы с треском провалился. Но, в полной мере используя свои особые таланты, оба они оказались оригинальными и сильными. Старайтесь подражать им.

Давать такие советы легко, но легко ли следовать им? Безусловно, нет. Как сказал маршал Фош о военном искусстве, «сущность его довольно проста, но, к несчастью, его сложно претворить в жизнь».

Чтобы быть естественным перед аудиторией, нужна практика. Актеры знают это. Когда вы были маленьким четырехлетним ребенком, вы, вероятно, могли, если бы попытались, взобраться на эстраду и естественно «рассказать» что‑то слушателям. Но когда вам двадцать четыре года или сорок четыре, то что будет, если вы подниметесь на трибуну и начнете говорить? Сохраните ли вы ту безмятежную естественность, которая была у вас в четыре года? Может быть, но готов держать пари, что вы окажетесь скованным, будете говорить не своим голосом и спрячетесь в свою раковину, подобно улитке.

Обучение людей изложению своих мыслей заключается не в том, чтобы придать людям какие‑то дополнительные качества; оно главным образом состоит в устранении скованности, в том, чтобы помочь человеку чувствовать себя свободно, выражаться так же естественно, как он выражался бы, если бы кто‑нибудь сбил его с ног.

Сотни раз я останавливал говорящего в середине выступления и умолял его «говорить по‑человечески». Сотни раз я приходил вечером домой умственно усталым и нервно истощенным от попыток вымуштровать людей и заставить их говорить естественно. Поверьте мне, это не так просто, как кажется.

И единственный в мире способ приобрести эту аффектированную естественность – практиковаться. И когда вы практикуетесь и замечаете, что говорите в скованной манере, остановитесь и резко скажите себе:

«Слушай, что случилось? Опомнись. Стань человеком!» А потом выберите кого‑нибудь в аудитории, кого‑нибудь сидящего сзади, человека с самой заурядной внешностью, какого только сможете найти, и говорите, обращаясь к нему. Забудьте о том, что в помещении присутствуют другие люди. Беседуйте с этим человеком. Представьте себе, что он задал вам вопрос, а вы на него отвечаете. Если бы он встал и обратился к вам, и вам бы пришлось отвечать ему, это немедленно и неизбежно заставило бы вас говорить в тоне личной беседы, более естественно, более просто.

Поэтому вообразите себе, что именно так оно и есть.

Вы можете применить такой прием: действительно задавать вопросы и отвечать на них. Например, в середине выступления скажите: «Вы хотите знать, как я докажу это? У меня есть убедительные доказательства, вот они…» А затем начните отвечать на воображаемый вопрос. Такого рода вещи можно делать очень естественно. Это нарушит монотонность изложения, сделает выступление более доходчивым, приятным и живым.

Искренность, подъем и глубокая убежденность тоже помогут вам.

Когда человек находится под влиянием своих чувств, на поверхность выступает его подлинная сущность. Преграды падают. Пламя его эмоций сжигает все бареры. Он говорит непринужденно и естественно.

Таким образом, обсуждая вопрос о манере изложения материала, мы приходим к выводу, который мы уже неоднократно подчеркивали на страницах этой книги: в выступление надо вкладывать душу.

"Я никогда не забуду, – говорил декан Браун в лекции об искусстве проповеди, прочитанной в Йельской богословской школе, – рассказ одного моего друга о церковной службе, на которой он однажды присутствовал в Лондоне. Проповедником был Джордж Макдональд. В то утро он в качестве теста из Священного писания прочел одиннадцатую главу из Послания к Евреям. Когда пришло время произнести проповедь, он сказал:

«Вы все слышали об этих благочестивых людях. я не буду пытаться объяснять вам, что такое вера. Профессора богословия сделают это значительно лучше меня. Я пришел сюда, чтобы помочь вам верить».

А затем последовала такая простая, прочувствованная и величественная демонстрация веры этого человека в вечные истины, что он вселил веру в умы и сердца всех своих слушателей. Он вложил душу в то, что говорил, и его изложение было действенным потому, что оно опиралось на подлинную красоту его собственной внутренней жизни.

«Он вложил душу». Именно в этом секрет. Но я знаю, что подобные советы не пользуются успехом. Они кажутся неясными, неопределенными.

Средний учащийся хочет ясных и понятных советов, ему нужно нечто определенное, что он может схватить рукой. Ему нужны правила, столь же точные, как правила вождения автомашины.

Вот чего он хочет, и мне хотелось бы дать ему это. Тогда ему было бы легко, и мне тоже было бы легче. Такие правила существуют, но у них есть маленький недостаток: они не действуют. Они лишают речь всякой естественности, непринужденности, делают ее безжизненной и сухой. Мне это хорошо известно, в молодые годы я напрасно потратил много энергии, пытаясь следовать им. Их не будет на этих страницах, ибо, как заметил в веселую минуту Джош Биллингс, «нет смысла знать так много вещей, если они не такие, какими кажутся».