Ты уехала, не Так ли. Твой чемодан пропал.

Ты забрала не все.

Представляю его, проснувшегося и обнаружившего, что меня нет, затем представлю, как он ходит из комнаты в комнату, проверяя вещи, которые я забрала с собой и, какие оставила.

Твоего кольца здесь нет, ты забрала его? Умоляю, позвони мне.

Удаляю все остальные сообщения, но только не голосовые, часть меня, которая глубоко во мне, знает, что я захочу прослушать их позже, когда буду одна и буду скачать по нему. Ну, когда буду скучать по нему сильнее, чем сейчас. Даже не знаю, что ему ответить.

Теперь я поняла, что Ансель не может быть решением моих проблем. Он облажался, не рассказав мне правду о Перри и их совместном прошлом, но я вполне уверенна, что это имело отношение больше к его глупости, нежели к желанию держать меня в неведение. По этой причине, нужно узнавать кого-то больше, прежде чем связывать себя узами брака с ним. И правда в том, что его ложь подходила мне. Я пряталась в Париже, используя его и тысячи милей между Францией и Штатами, чтобы избежать вещей, которые портят мою жизнь: отец, нога, неспособность построить новое будущее для себя, вместо того, которое я потеряла. Перри может быть абсолютной стервой, но она права в одном: единственным, кто двигался вперед в этих отношениях, был Ансель. Я была рада сидеть и ждать, пока он пойдет и завоюет мир.

Перекатываюсь на спину, и вместо того, чтобы ответить Анселю, я пишу групповое сообщение своим девочкам.

Думаю, я нашла квартиру. Спасибо за список, Х. Очень стараюсь не сорваться сейчас.

Позволь нам приехать к тебе в мотель. - Отвечает Харлоу. Мы сходим с ума, не зная, что, черт возьми, творится.

Завтра. - Обещаю я им.

Не унывай. - Пишет Лола. Жизнь состоит из крошечных и ужасных моментов, и в промежутках между ними из громадных и потрясных.

Люблю тебя. - Отвечаю я. Так как она права. Это лето было самым идеальным и удивительным отрезком в моей жизни.

Глава Двадцать первая

Джулианна - настоящая богиня, так как, она позвонила мне около восьми утра. С изменением времени, я не могла заснуть до пяти часов, и бродила по крошечной комнате мотеля как ненормальная, молясь, чтобы все получилось, и мне не пришлось тратить еще день на поиски квартиры.

- Алло? - Отвечаю я, держа дрожащей рукой телефон.

Я слышу улыбку в ее голосе.

- Готова переезжать?

Отвечаю ей самым благодарным - и восторженным - да, затем, после того, как вешаю трубку, я осматриваю грязный номер мотеля и начинаю смеяться. Готова перебраться в квартиру в десяти минутах от дома родителей, и у меня едва ли есть что-то, что я могу перевезти с собой.

Но прежде чем я уйду, мне нужно сделать еще один звонок. Мой отец отказывался признавать мою страсть к танцам, или даже быть снисходительным к ним. Но есть человек, который присутствовал на каждом моем выступлении, который подвозил меня на все репетиции и концерты, который шил для меня в ручную все костюмы. Она накладывала мне макияж, когда я была маленькой, и наблюдала, как я сама делала это, когда стала старше, упрямее и независимее. Она плакала во время моих соло и вскакивала с места, подбадривая. Только сейчас я с ужасом осознаю, что мама терпела неодобрение отца годами, пока я танцевала, и она терпела его потому, что танцы были именно тем, чем я хотела заниматься. Она была со мной, когда в течение целого месяца я прожила в больничной палате, она, молча, отвезла меня в общагу КУСД, пока я была в депрессии и лишена радости всей моей жизни.

Я была не единственной, кто потерял мечту после аварии. Из всех людей в моей жизни, мама, без сомнения, поймет выбор, который я сделала.

Слышу шок в ее голосе, когда она отвечает на звонок.

- Миа?

- Привет, Мам. - Сжимаю глаза, борясь с эмоциями, которые, уверена, не улучшат мою артикуляцию.

Моя семья не обсуждает чувства, и лишь под угрозой пыток Харлоу, я научилась этому. Осознание щелкает во мне, о маминой стойкости, пока я была маленькой и того, что она сделала, чтобы помочь мне исполнить свою мечту, которую, вероятнее, мне следовало воплотить в жизнь давным-давно.

- Я дома. - Делаю паузу, добавив. - Я не поеду в Бостон.

Моя мама тихо плачет. Она во всем тихоня. Но я знаю ритм ее небольших затрудненных вздохов, а также знаю запах ее духов.

Диктую ей адрес своей квартиры, сообщаю ей, что переезжаю сегодня и, что расскажу ей все, когда она придет повидаться со мной. Мне не нужны мои вещи, и не нужны ее деньги. Мне, вроде как, просто нужна моя мама.

***

Сказать, что мы с мамой похожи, ничего не сказать. Когда мы вместе, мне всегда кажется, будто люди думают, я - ее версия Марти МакФлая, которая перенеслась сквозь время из восьмидесятых в наши дни. У нас одинаковая конституция, схожие карие глаза, оливковая кожа и темные, прямы волосы. Но, когда она появляется из своего громоздкого Лексуса на обочине, и я ее вижу впервые за более чем месяц, у меня ощущение, что я смотрю на свое отражение в зеркале комнаты смеха. Она выглядит, так же как и всегда - что значит, не совсем процветающе. Ее смирение, оседлый образ жизни, возможно даже я. Отец никогда не хотел, чтобы она работала вне дома. Отцу никогда не было дела до ее хобби: садоводство, керамика, озеленение. Она любит отца, но она смерилась с отношениями, которые не дают ей ничего.

Она кажется крошечной в моих руках, когда обнимаю ее, отстраняюсь и ожидаю увидеть беспокойство или сомнение - ей не следует играть с огнем, Дэвид будет в ярости! - но вижу только громадную улыбку.

- Ты выглядишь потрясающе, - говорит она, она разводит мои руки в стороны, осматривая меня.

Это... хорошо, это немного удивляет меня. Я приняла душ с плохим напором воды в мотеле, я не накрашена, возможно, исполнила грубый жест сексуального характера, чтобы добраться до стиральной машинки. Картинка в моей голове похожа на что-то между бездомным и зомби.

- Спасибо?

- Спасибо боже, ты не едешь в Бостон.

И с этим, она отворачивается, открывает багажник внедорожника и выуживает оттуда гигантскую коробку с удивительной легкостью.

- Я привезла твои книги, и оставшуюся одежду. Когда твой отец успокоится, ты можешь приехать и забрать то, что я забыла. - Она пялится на мое удивленное лицо, а затем кивает на машину.

- Хватай коробку и покажи мне свое местечко.

С каждой ступенькой, пока мы поднимались в мою квартиру над гаражом, понимание осеняет меня словно кувалдой по голове.

Моей маме нужна целенаправленность также как и каждому из нас.

И этой целенаправленностью должна быть я.

Ансель боялся столкнуться лицом к лицу с его прошлым, а я своим будущим.

Толкая открывая входную дверь, эта громадная коробка чуть ли не валится из моих рук, но я как-то умудряюсь дотащить ее до стола в гостинной-столовой. Мама ставит коробку с одеждой на диван и осматривается.

- Маленькая, но очень милая, Карамелька.

Она не называла меня так, с тех пор как мне исполнилось пятнадцать.

- На самом деле, я отчасти, люблю ее уже.

- Могу принести тебе какие-нибудь фотографии из студии Ланы, если хочешь?

Моя кровь бурлит в моих жилах. Поэтому я вернулась домой. Моя семья. Мои друзья. Жизнь, которую я хочу построить здесь.

- Хорошо.

Без каких-либо еще дополнений, она садится и смотрит прямо на меня.

- Итак.

- Итак.

Ее внимание переключается на мою левую руку, висящую неподвижно сбоку. Только сейчас, я понимаю, что на мне все еще обручальное кольцо. Она не выглядит удивленной, даже на чуть-чуть.

- Как Париж?

С глубоким вздохом, я сажусь с ней на диван и вываливаю ей все, тараторя. Рассказываю ей, что думала, это будет моим последним ура, последним весельем до неопределенного момента, пока я не покончу с этим и чудесным образом не пойму, что хотела быть похожей на отца.

Рассказываю о встрече с Анселем, о том, что он как солнышко, и что я чувствовала, что была близка к признанию той ночью. Разгрузка. Облегчение.

Рассказываю о браке. Пропускаю все сто процентов из секс-части.

Рассказываю о побеге от моей жизни в Париж, о совершенстве города, и как это, чувствовать поначалу, просыпаясь по утрам и осознавая, что замужем за совершенно незнакомого человека. Но также, о том, что эти чувства прошли и их место заняли отношения, за которые не уверена, хотела ли перестать бороться.

И снова, пропускаю каждую деталь части с сексом.

Сложно объяснить историю с Перри потому что, как раз, как я начинаю, она должна понять, что эта причина, по которой я уехала. Поэтому, когда я добираюсь до части о вечеринке, и будучи загнанной в угол Зверем, я почти чувствую себя идиоткой, что не заметила его за милю.

Но мама не понимает. Она все еще задыхается, и именно, эта крошечная реакция, вызывает поток слез, потому что все это время, я задавалась вопросом, насколько я огромная идиотка. Неужели я настолько незначительная идиотка, что должна была остаться и прояснить все с самым горячим воплощением мужчины? Или я настолько калосальная идиотка, что не оставила выбора никому, чтобы даже рассмотреть самую малость?

Вопрос в том, будучи частью самой проблемы, ты не осознаешь, насколько на самом деле она - огромна.

- Дорогая, - говорит мама, и больше ничего. Не важно. Это единственное слово содержит в себе еще миллион других, которые выражают сочувствие и в каком-то роде безжалостную защищающую маму-медведицу. Но также: беспокойство об Анселе, поскольку я точно изобразила его. Он хороший и любящий. И ему нравлюсь я.

- Дорогая, - вторит она тихо.

Другое осознание поражает меня: Я спокойная не из-за заикания. Я спокойная, потому что я похожа на маму.

- Хорошо, итак. - Притягиваю коленки к груди. - Тут еще много чего рассказывать. И именно по этой причине я здесь, а не в Бостоне. - Рассказываю ей о прогулках по городу с Анселем, о наших разговорах, о бизнес-школе, о моей жизни, и о том, что я хочу делать. Рассказываю о том, что он тот, кто убедил меня - даже если он и не знает этого - вернуться домой и в свою старую танцевальную студию по вечерам, чтобы обучать других, а в течение дня учиться здесь в колледже, чтобы я была готова начать свой бизнес в один день. Обучать детей как двигаться и танцевать, несмотря на то, как хотят двигаться их тела. Заверяю ее, что профессор Чаттерджи согласилась принять меня в программу МВА КУСД на мой старый факультет.

Приняв все это, мама наклоняется и изучает меня некоторое время.

- Когда ты успела стать такой взрослой, Карамелька?

- Когда встретила его. - Уф. Словно кулаком ударили в живот. Мама замечает это. Она кладет свою руку на мою, лежащую на колене.

- Он кажется... хорошим.

- Он и есть хороший. - Шепчу я. - Исключая момент с утаиванием Зверя. Он невероятный. - Делаю паузу, затем добавляю. - Папа собирается вечность избегать меня?

- Твой отец - сложный человек, но так же, я знаю, что он умен. Он хотел, чтобы ты получила степень МВА, потому что у тебя есть варианты, а не потому, что ты должна быть как он. Дело в том, дорогая, что ты никогда не обязана была делать то, что он хотел. Даже он знает это, независимо от того насколько сильно он давит на тебя, чтобы следовать по его пути.

Поднявшись с дивана, мама направляется к двери и останавливается, пока я полностью погружаюсь в то, что я реально не знала хорошо своего отца.

- Помоги мне перенести остальную пару коробок, и затем я поеду домой. Приходи на ужин, на следующей неделе. Сейчас у тебя другие заботы, которые предстоит разрешить.

***

Я пообещала Лоле и Харлоу, что они смогут приехать ко мне, как только я перееду, но после распаковки вещей, я так вымотана, что не хочу ничего кроме сна.

Уже в кровати, я сжимаю телефон так сильно, что чувствую, как ладонь становится скользкой, борясь с тем, чтобы не перечитать в сотый раз постоянно приходящие сообщения от Анселя. Пришло одно, и я открыла его. В нем говорится: Если бы я приехал к тебе, ты бы повидалась со мной?

Хихикаю, потому что, несмотря ни на что, я не могу просто так взять и решить перестать любить его. Я бы никогда не отказалась от возможности повидаться с ним. Я даже не могу заставить себя снять обручальное кольцо.

Глядя на телефон, я открываю текстовое окошко и отвечаю впервые, с тех пор как оставила его спящего в квартире. Я в Сан-Диего, в целостности и сохранности. Конечно же, я хотела бы увидеться с тобой, но не приезжай, пока идет разбирательство по делу. Ты работал слишком усердно, чтобы бросить все. Перечитываю то, что написала и затем добавляю, я никуда не денусь.

Исключая возвращения в Штаты, пока ты спишь, думаю я.

Он отвечает сразу же. Наконец то! Мия, почему ты уехала, не разбудив меня? Я тут с ума схожу.

И следующее: Я не могу спасть. Я скучаю по тебе.

Закрываю глаза, не понимая до теперешнего момента, как сильно мне нужно было услышать это. Ощущения сильнее стягиваются в груди, канаты оборачиваются вокруг моих легких, сжимая их вместе. Мой осторожный разум твердит мне, что бы я сказала спасибо, но вместо этого, я быстро печатаю я тоже, и откидываю телефон на кровать, прежде чем скажу больше.

Так сильно скучаю по нему, что чувствую, будто затянута в корсет, неспособная вдохнуть достаточно воздуха в легкие. Когда я снова беру телефон в руки, уже следующее утро, и я пропустила три его сообщения: Я люблю тебя. Еще: Пожалуйста, скажи мне, что я не испортил все.

И еще: Умоляю, Миа. Скажи что-нибудь.

Это второй раз, когда я ломаюсь, потому что по времени я определяю, что он написал его в своем офисе на работе. Я могу вообразить его, уставившегося в телефон, неспособного сконцентрироваться или сделать что-либо, пока я не отвечу. Но я не делаю этого. Я сворачиваюсь калачиком и засыпаю, нуждаясь в отключке, словно в отсоединении от сети.

Снова беру свой телефон, и хотя это семь утра, Лола отвечает на первый гудок.

 

***

После чуть более часа, я открываю дверь и бросаюсь в кучу из рук и растрепанных волос.

- Грабастаем ее, - говорит голос через плечо Харлоу, и я ощущаю еще руки.

Вы никогда не знаете, что это даже не два месяца с моего, от чего я начинаю рыдать на плече Лолы, держась за них обоих, будто бы они могли уплыть.

- Я так скучала. - Говорю я. - Вы никогда никуда не уедите. По крайней мере, не далеко, с этим мы справимся. Я была в Европе. И теперь, я определенно могу сделать это.

Мы, спотыкаясь, перебираемся в мою крошечную гостиную, комок из слез и смеха. Закрываю за нами дверь. Поворачиваю, и вижу, как Харлоу изучает меня, заставляя меня почувствовать себя меньше.

- Что? - спрашиваю я, разглядывая свои штаны для йоги и майку. Теперь понимаю, что не выгляжу для красной дорожки, но ее осмотр кажется немного излишним.

- Полегче, Клинтон Келли. Я распаковывала все, а затем легла спать.

- Ты выглядишь иначе. - Говорит она.

- Иначе?

- Ага. Сексуальнее. Замужество пошло тебе на пользу.

Закатываю глаза.

- Предположу, что ты про мою округлившуюся грудь. У меня новое нездоровое пристрастие к pain au chocolat.

- Нет, - говорит она, приближаясь и изучая мое лицо. - Ты выглядишь... нежнее? В хорошем смысле слова. Женственнее. И мне нравятся, что твои волосы немного длиннее.

- И загар, - поддакивает Лола, плюхаясь на диван. - Ты выглядишь сногсшибательно. Как и твоя грудь.

Смеюсь, протискиваясь рядом с ней.

- Вот что Франция - без работы и с кондитерской за углом - сделает с тобой.

Тишина воцаряется, и после, кажется, вечности тишины, я понимаю, что я единственная, кто должен учитывать тот факт, что я была во Франции, и что теперь я здесь.

- Чувствую себя ужасным человеком из-за того, как уехала.

Лола встречается со мной взглядом.

- Ты не ужасная.

- Ты можешь не согласиться, когда я все объясню.

Рука Харлоу уже взлетела в воздух.

- Не нужно. Мы знаем, что произошло, обойдемся без благодарностей тебе, ты скрытная задница.

Конечно же, она уже слышали всю историю. Если быть точнее то, Лола услышала это от Оливера, которому рассказывал Финн, которому подфартило позвонить Анселю через час после того, как он проснулся и обнаружил, что его жена и все ее вещи исчезли. Для кучки парней, они через-чур, болтливые.

Мы подлавливаем, друг друга в простой краткости, мы формировали наше прошлое почти двадцать лет, и намного легче выплескивать все во второй раз, с тех пор как я вернулась.

- Он облажался. - Обнадеживает Харлоу, когда я добираюсь до части, в которой мы направляемся вместе на вечеринку.

- Все понимают это. Судя по всему, Финн и Оливер говорили ему, просветить тебя по поводу ситуации на протяжении недель. Перри звонит ему все время, пишет ему постоянно, названивает Финну и Оливеру, болтая об этом без умолку. Их разрыв, казалось, не удивил никого, кроме нее, и это, ей кажется, подлежит обсуждению. Предположу, что Ансель волновался, что это отпугнет тебя, и считал дни до того, как он сможет вернуться сюда. Из всего, что я услышала, он абсолютно и по уши влюбился в тебя.

- Но мы все согласны, ему следовало тебе рассказать. - Говорит Лола. - Похоже, тебя это огорошило.

- Угу, - мычу я. - Впервые он берет меня на вечеринку, и эта милая девушка начинает говорить со мной, затем ее лицо меняется, и она превращается в демона мщения. - Склоняю голову на плечо Лолы. - И я знала, что у него были длительные отношения, поэтому я не знаю, почему это было таким препятствием, рассказать мне о Перри, о том, что он жил с ней, и даже о том, что они были помолвлены. Возможно, было бы странно, но он сделал еще страннее, сделав из мухи слона. Плюс, провести шесть лет с тем, кого ты даже не любишь? Это, кажется, безумием.

Лола затихает, и затем мямлит:

- Знаю.

Ненавижу это небольшое угрызение совести, когда критикую его вот так. Ансель был сформирован своим опытом взросления в странных, собственнических, и наполненных предательством отношениях, в которых состояли его родители. Думаю, верность и преданность значит для него больше, чем романтическая любовь, или, по крайней мере, то, что, он думал, было у них. Так же мне интересно, сколько времени у него заняло с Перри, чтобы доказать, что он не такой непостоянный, как его отец. Уверена, что то, что он продолжает состоять со мной в браке, по крайней мере, что-то да значит - независимо от того, насколько это было моим настойчивым требованием в первую очередь. Мне нужно решить, нормально ли я отношусь к тому, что это касается и доказательства чего-то самому себе и любви ко мне.

- Как у него дела? – спрашивает Харлоу.

Пожимаю плечами и отвлекаю себя, играя с обрезанными кончиками волос Лолы.

- Отлично. - Говорю я. - Работает.

- Я не про это спрашивала.

- Ну, обо всех этих разговорах по телефону, вы ребята, скорее всего, знаете побольше меня. - Обрываю я, и в ответ спрашиваю. - Как Финн?

Харлоу пожимает плечами.

- Не знаю. Наверно, хорошо.

- Что значит, не знаю? Вы не виделись?

Она смеется и показывает пальцами имитированные кавычки в воздухе, пока повторяет вполголоса мои слова про то, что они виделись.

- Уверяю тебя, я отправилась в Канаду не ради блестящей личности или навыков общения Финна.

- Так, ты ездила туда ради секса.

- Ага.

- И как это было вернуться, достаточно хорошо?

- Не знаю. Если честно, мне он особо и не нравится. Он определенно красивее, когда не разговаривает.

- Ты и в правду провокатор.

- Мне нравиться, что ты кажешься удивленной. Финн и я? Этому никогда не бывать.

- Хорошо, Миа, прекрати увиливать. - Спокойно встревает Лола. - Что произошло дальше?

Вздохнув, отвечаю честно:

- Не знаю. То есть, это то, что я как предполагается должна сделать, так? Бизнес-школа? Выяснить, что я хочу сделать со своей жизнью? В первую очередь, было безответственно смотаться во Францию. А вернутся домой - это взрослое решение. Так почему же мне все это кажется наоборот?

- Ох, не могу ничего сказать по этому поводу. - Бубнит Харлоу. - Возможно, потому что вы обдумывали этот новый план вместе?

Киваю. Это правда.

- Мне так безопасно с ним. Будто мой мозг не всегда понимал этого, но тело - да? Мне не известен его любимый цвет, или кем он хотел стать в десять лет, но ничего из этого и не важно. И те дурацкие вещи, которые я знала о Люке, огромный список этих вещей в моей голове, из-за которых мне казалось, мы подходим друг другу... и они кажется настолько смешными, когда я сравниваю их с моими чувствами к Анселю.

- Если бы ты могла стереть всю эту ситуацию из проведенного с ним времени, то осталась бы ты с ним?

Мне даже не нужно время на обдумывание этого вопроса.

- Конечно.

- Вот смотри, я наблюдала за тем, как ты потеряла самое ценное в своей жизни, и с этим ни я, и никто ничего не мог поделать, чтобы улучшить ситуацию. Мы не можем повернуть время вспять. Мы не можем вылечить твою ногу. Не в наших силах изменить все так, чтобы ты вновь начала танцевать. - Произносит Харлоу нехарактерным для нее дрожащим голосом. - Но я могу посоветовать тебе не быть идиоткой. Любовь - так, мать твою, сложно отыскать, Миа. Не просри ее из-за каких-то глупых границ на карте.

- Пожалуйста, не утрируй. - Говорю я. - Моя жизнь, и без тебя, ухудшающей ситуацию, запутанна достаточно в данный момент.

- И если я знаю хоть что-то о тебе, то уверенна на сто процентов, ты уже пришла к такому же выводу. Просто тебе нужен кто-то разумнее, кто скажет это первым. Я имею в виду, я не преуменьшаю то, что он сделал, это был поступок хрена. Сейчас я играю адвоката дьявола.

Закрываю глаза и жму плечами.

- Так мы сейчас говорим о большом слове на букву Л, да?

- Лесбиянки? - невозмутимо спрашиваю я.

Она смиряет меня взглядом. Серьезно-связанная-со-своими-чувствами Харлоу не та, над кем бы вы захотели подшутить.

- Я имею ввиду то, - продолжает она, игнорируя меня, - что это был не просто перепих с сладким, развратным мальчиком-французом.

- Это никогда не было просто перепихом с мальчимом-французом. - Подтверждаю я. - Думаю, именно поэтому, это тебя и сбивало с толку.

- Потому что у него большой. - Выдает она, и затем дает мне пять, пока мы все выкрикиваем:

- Каждый понимает в меру своей испорченности!

Но ее выражение вновь становится серьезным.

- Даже когда Люк ушел, - она продолжает, - я знала, с тобой будет все хорошо, так? Я сказала Лоле: "Сейчас будет тяжко, но дай ей пару недель и она придет в норму." Но это... совсем другое.

- Почти смешно, насколько это отличается.

- Так что ты... решила? - Когда до меня туго доходит, о чем она, тогда она помогает мне. - Ты попросила меня поговорить с отцом об аннулировании, но ты действительно это хочешь? Вы двое вообще разговариваете? И не пожимай мне тут снова плечами или я перепрыгну этот диван и врежу тебе.

Вздрагиваю и пожимаю плечами.

- Мы переписываемся.

- Вы что в старшем классе? - спрашивает Харлоу, шлепая меня по руке. - Почему ты не позвонишь ему?

Смеясь, я отвечаю им:

- Я не готова пока еще услышать его голос. Я пытаюсь разобраться. Скорее всего, если я услышу, как он говорит мое имя, то запрыгну на следующий самолет до Парижа. - Поворачиваюсь и смотрю на них, добавляя. - К тому же, у Анселя там, на кону восхождение по карьерной лестнице, а я там была как хомяк, который бегает в колесе. Мне нужно все урегулировать, чтобы, если он когда-нибудь приедет сюда, не чувствовал себя обязанным заботиться обо мне. - Останавливаюсь и поднимаю глаза к ним, наблюдающим все еще за мной с вполне нейтральными выражениями лиц. - Я должна повзрослеть, и Ансель будучи идиотом, вытолкнул меня из гнезда и наставил на верный путь. Он тот, кто побудил меня вернуться в бизнес-школу. Единственное, мне бы хотелось, не уезжать от него в гневе.

- Не будь так сурова к себе, - говорит Лола. – Я просто радуюсь тому, что ты здесь.

- Боже, как и я. – Поддерживает Харлоу. – Я серьезно сбила свой режим сна с твоими полночными звонками.

Бросаю в нее подушку.

- Ха, ха.

- Что на счет работы? Ты же знаешь мой отец с радостью наймет тебя, будешь сидеть такая красивая в одном из его офисов.

Хочешь ввести в заблуждение парочку руководителей среднего возраста пока лето?

- Вообще то, я нашла уже работу.

- Это же круто! - Лола берет меня за руку.

Всегда самая скептичная особа - Харлоу продолжает пялиться на меня.

- Где?

- В моей старой студии. - Отвечаю. И как только я произношу это, почти сразу же, Лола и Харлоу чуть не оказываются на моих коленях.

- Так горжусь тобой, - шепчет Лола, обнимая меня крепко за плечи.

- Мы так скучали по танцующей тебе. Блять, мне кажется, я сейчас расплачусь. - Добавляет Харлоу.

Я смеюсь, усердно пытаясь оттеснить их немного.

-Не будет как прежде, девчонки. Я…

- Для нас будет. - Говорит Лола, отстраняясь на столько, чтобы можно было взглянуть в мои глаза.

- Хорошо, хорошо, - произносит Харлоу, встав и смотря на каждую из нас. – Достаточно синтименташьщиины. Мы идем перекусить и затем шопиться.

- Вы идите, а мне нужно заскочить в студию и переговорить с Тиной. Так же мне нужен душ.

Лола и Харлоу обмениваются взглядами.

- Хорошо. Но после того, как ты закончишь, мы выйдем проветриться. Я плачу за напитки.

Лола поддерживает.

- Небольшое добро пожаловать домой, для нашей Сахаринки.

Мой телефон жужжит поверх стола и Харлоу тянется к нему, отталкивая меня своими длинными и женственными руками.

- Оу, и, Миа?

- А? – говорю я, пытаясь отобрать телефон.

- Ответь на чертов звонок, когда она позвонит тебе или сделай это сама. У тебя десять голосовых сообщений, и даже не стоит говорить о смс-ках. Не обязательно это сделать сегодня, даже не завтра, но перестань быть слабачкой. Ты можешь учиться, работать и претворяться, что ты не замужем, но ты не можешь провести нас в том, что ты не влюблена в этого парня «по самое не хочу».

***

Поездка в студию в этот день произошла определенно странно. Я ожидала, что буду нервничать и тосковать, но осознала почти сразу, что я еду по дороге, по которой ездила сотни и сотни раз, а мама сопровождала меня в каждой поездке. Я, фактически, никогда не была за рулем в этих путешествиях.

Эта поездка развязывает что-то во мне, заставляя меня взять под контроль то, куда я направлялась так пассивно и долго. Скромный торговый центр появляется у оживленного перекрестка Линды Висты и Морены, и после того, как я паркуюсь, у меня требуется несколько минут, чтобы переработать то, как по-другому здесь все выглядит. Новое стеклянное здание с замороженным йогуртом, метро. Вместо просторного китайского ресторана теперь студия каратэ. И скрытая, прямо в центре, с обновленной вывеской и новой гладкой кирпичной облицовкой, студия Тины. Борюсь с комком в горле, а нервы скручивают мой живот. Я так рада видеть это место снова - не зависимо от того, как по-другому это выглядит - а также, немного больно от того, что это никогда не будет для меня тем, чем должно было быть.

Моя голова кружится от переполняющих меня эмоций облегчения, печали и еще от кучи других, но я не хочу, чтобы здесь сейчас, рядом со мной, были мама, Харлоу или Лола. Я хочу, чтобы со мной был Ансель.

Шарю в сумке в поисках телефона. Раскаленный воздух снаружи, кажется, давит на меня, как стена, но я игнорирую это, мои руки трясутся, когда я ввожу свой пароль и нахожу фотографию Анселя в списке избранных.

Мое дыхание затрудненное, и я на самом деле беспокоюсь, что у меня приступ астмы, пока я печатаю слова, на которые я знаю, он надеется, слова, которые я должна была написать ему в тот день, когда ушла.

Ты нравишься мне. Отправляю их. Мне жаль, что я так ушла от тебя, добавляю я быстро. Я хочу, чтобы мы были вместе. Знаю, там у вас слишком поздно, но могу я позвонить тебе? Я звоню.

Боже, мое сердце так сильно стучит, что я слышу гул крови в ушах. Руки дрожат, и я пользуюсь моментом, прислоняюсь к машине, чтобы взять свои чувства под контроль. Когда я, наконец, собираюсь с силами, то открываю свои контакты и нажимаю на его имя. Проходит секунда и соединение установлено, звук гудков разноситься в трубке.

Гудки идут и идут, и под конец включается голосовая почта. Сбрасываю вызов, не оставляя сообщения. Знаю, там середина ночи, но если его телефон включен - а он определенно включен - и если бы он захотел поговорить со мной, он бы ответил. Отталкиваю все тревоги и закрываю глаза, пытаясь найти утешение в том, как хорошо ощущается признание самой себе и ему в том, что не готова закончить наши отношения.

Открыв дверь в студию, я вижу Тину стоящую внутри, и я знаю, по выражению на ее лице - челюсть напряжена, а слезы наполнили ее глаза - что она наблюдала за мной с тех пор, как я вышла из машины.

Она выглядит старше, как и предполагалось, но все такая же уравновешенная и изысканная с седыми волосами, собранными в тугую шишку, лицо, без какого либо макияжа, лишь ее фишка - вишнево-красный бальзам для губ. На ней неизменная одежда для тренировок: черная в обтяжку майка, черные йога-штаны и пуанты. Миллион воспоминаний связанно с этой женщиной. Тина тянет меня в свои объятия, вздрагивая.

- Ты в порядке? - спрашивает она.

- Вот добралась до тебя.

Отстраняясь, она смотрит на меня своими большими голубыми глазами.

- Ну, рассказывай.

Я не видела Тину целых четыре года, поэтому смею предположить, она имеет в виду, расскажи мне все. Вначале, когда меня выписали из больницы, она приходила к нам домой навещать меня, по крайней мере, раз в неделю. Но я начала искать оправдания, почему меня не должно быть дома или почему я должна быть наверху за закрытой дверью. В конечном счете, она перестала приходить.

Но, тем не менее, я знаю, что не должна извиняться за то, что отдалилась. Вместо этого, я ведаю ей очень укороченную версию мой последних четырех лет, заканчивая на Вегасе, Анселе и моем новом плане. С каждым разом, рассказывая свою историю, мне становится легче. Клянусь.

Так сильно хочу получить эту работу. Мне нужно чтобы она поняла, я в порядке - на самом деле в порядке - и поэтому я звучу твердо и спокойно. Горжусь своим, ни разу не дрогнувшим, голосом.

Она улыбается, когда я заканчиваю, и признается:

- Я мечтала о том, что ты ко мне присоединишься.

- Как и я.

- Давай устрою тебе небольшую экскурсию, прежде чем мы окунемся непосредственно в дело. Хочу удостовериться, что ты помнишь нашу философию, и что твои ноги помнят, что делать.

Она упоминала по телефону о неофициальном собеседовании, но не о настоящих занятиях, от этого мое сердце чуть не вылетает из груди, трепеща со скоростью света.

Ты можешь сделать это, Миа. Ты живешь и дышишь этим.

Мы идем по короткому коридору, мимо большой студии, предназначенной для ее класса подростков, и движемся к небольшой студии в конце коридора, в которой проводятся приватные занятия и занятия с новичками. Улыбаюсь, ожидая увидеть маленьких девочек, выстроенных в линию и ожидающих меня в черном боди, розовых колготках и крошечных чешках.

Все оборачиваются к нам, когда мы открываем дверь, а мое дыхание сбивается.

Шесть девочек выстроились в классе, по три с каждой стороны высокого мужчины, который стоит посередине, ярко-зеленые глаза полны надежды и озорства, когда мы встречаемся взглядами.

Ансель.

Ансель?

Что за…?

Если он здесь, тогда он в этом здании находиться полчаса с тех пор как я звонила. Он видел, что я звонила? Видел ли он мои смс-ки?

На нем обтягивающая черная майка, которая облипает его мышцы груди, и угольно-серые брюки. Ноги босые, его плечи, расправлены, как и у рядом стоящих девочек, многие из которых украдкой бросают на него взгляды и еле сдерживают хихиканье.

Лола и Харлоу отправили его сюда, уверена в этом.

Открываю рот, чтобы заговорить, но меня перебивает Тина, которая с понимающей улыбкой проходит мимо меня, подбородок приподнят, когда она объявляет классу:

- Класс, это – Мудмуазель Холланд, и...

- На самом деле, мадам Гийом. - Тихо исправляю я, и резко поворачиваюсь к Анселю, когда слышу, как она невольно издает удивленный звук.

Улыбка Тины начинает сиять.

- Pardon. Мадам Гийом - новая наставница, она будет помогать вам, делать ваши растяжки и проведет первое занятие. Класс, пожалуйста, поприветствуйте нашего нового учителя? - Шесть маленьких девочек и один глубокий голос вместе выкрикивают:

- Привет, мадам Гийом.

Прикусываю губу, сдерживая смех. Снова встречаюсь с ним глазами и в одно мгновение понимаю, он читал мои смс-ки и еле сдерживает свое волнение от того, что находится здесь и слышит, как я назвала себя его женой. Он выглядит истощенным, но оживленным, и пока мы смотрели друг на друга, успели обменяться безмолвным разговором. Я призываю все свои силы, чтобы не побежать и не бросится в эти длинные сильные руки.

Как будто прочитав мои мысли, Тина прочищает горло многозначительно, и я мигаю и выпрямляюсь, пока отвечаю:

- Привет, девочки. И месье Гийом.

Несколько девочек начинают хихикать, но быстро затихают под решительным взглядом Тины.

- Также у нас сегодня присутствует гость, как вы заметили. Месье Гийом решил записаться к нам в академию. Пожалуйста, сделайте все возможное, чтобы показать ему ваше хорошее поведение в студии и на сцене.

К моему полному изумлению, Ансель настроен погрузиться в мир становления балериной. Тина отступает к стене, и я знаю ее достаточно хорошо, чтобы понять, что это не какая-то проверка. Это удивляет меня. Я могу захохотать и сказать им начать растягиваться, пока буду разговаривать с Анселем. Но он, кажется, готов действовать, и я хочу, чтобы Тина видела, что мне под силу справиться даже с самым огромным и великолепным отвлечением во всем мире, стоящим передо мной.

- Давайте начнем с растяжки. - Включаю какую-то тихую мелодию и показываю девочкам, что они должны повторять за мной: сажусь на пол и ноги вытягиваю перед собой. Прогибаюсь и тянусь руками, пока не дотягиваюсь до пальцев ног, говоря им:

- Если больно, то согните немного ноги. Кто посчитает для меня до пятнадцати?

Все стесняются. Все, кроме Анселя. И конечно же он начинает спокойно считать на французском:

- Un... deux... trois... - девочки смотрят на него и хихикают в пол.

Мы продолжаем разогревать мышцы: растягиваемся на самом низком балетном станке, делаем шпагат, от которого девчушки визжат и качаются из стороны в сторону. Мы пробуем несколько пируэтов - если я доживу до ста, я никогда не перестану хохотать над видом Анселя, делающего пируэт - и показываю им растяжку сидя с ногами, прижатыми к стене. (Это, возможно я сделала намеренно ради Анселя, но я никогда не признаю это.) Девочки усердно работают, хихикая еще больше, а некоторые из них храбреют и начинают показывать Анселю, как и что надо делать: как держать руки, как делать прыжки и вращения.

Когда в классе становится громко и хаотично, Тина подбегает ко мне, хлопая и обнимая меня.

- Я удаляюсь. Кажется, у тебя есть не завершенные дела. Увидимся здесь в понедельник вечером в пять.

- Так сильно люблю тебя. - Говорю я, оборачивая руки вокруг нее.

- И я, милая, - вторит она. - Теперь иди и скажи ему тоже самое.

***

Ансель и я выходим из студии, и молча, бредем по коридору. Мое сердце так сильно колотиться, что кажется, от тяжести пульса мое зрение затуманивается. Чувствую тепло его тела, движущегося позади меня, но мы все равно ничего не говорим. Все еще не могу прийти в себя после моего удивления, я так потрясена, что даже не знаю как начать.

Теплый ветерок окутывает нас, когда мы открываем дверь наружу. Ансель наблюдает за мной внимательно, ожидая от меня хоть какого-то знака.

- Cerise... - начинает он, но затем делает дрожащий вздох. Когда он встречается со мной глазами снова, я ощущаю каждую тикающую минуту молчания.

Его челюсть сжата, пока мы пялимся друг на друга, и когда он сглатывает, ямочка появляется на его щеке.

- Привет. - Говорю я, мой голос натянутый и бездыханный.

Он спускается с бордюра, но все еще возвышается надо мной.

- Ты позвонила мне, прежде чем приехала сюда.

- Я звонила с парковки. Было слишком много вещей, которые нужно было переварить, находясь здесь... но ты не ответил.