Не забудь то, чего я хочу сегодняшним вечером. Поужинай. Тебе некогда будет думать о еде.

С трясущимися руками, я тыкаю на его имя, на экране телефона, и жду, пока идет первый гудок... второй...

- Âllo? - он поднимает трубку, и затем исправляется на английский. - Миа? Все в порядке?

- Профессор Гийом? - Спрашиваю я высоким тоном, неуверенным голосом. - Ничего, что я позвонила? Знаю, ваши офисные часы закончены...

Воцаряется молчание на линии и после долгих секунд, он спокойно прочищает горло.

- На самом деле, Миа, - говоря уже изменившимся голосом - не своим, а кого-то сурового и раздраженного от того, что его прервали. - Но я работал над кое-чем. А зачем ты звонишь?

Моя рука скользит по телу, пупку и еще ниже, между раздвинутых ног.

- У меня пара вопросов о том, чему вы научили меня, но я могу перезвонить, в более подходящий момент.

Мне нужно слышать его голос, потеряться в нем, чтобы набраться храбрости сделать это, пока он не ожидает.

Пока он, возможно, сидит за столом с кем-то напротив.

Могу почти представить, как он наклоняется, прижимая телефон сильнее к уху и слушая внимательно каждый звук на другом конце телефона.

- Нет, все нормально. Говори.

Моя рука скользит туда-сюда, пальцы ласкают кожу. Претворяюсь, что это его рука, а он нависает надо мной, наблюдая за каждым выражением лица, появляющимся на моем.

- Ранее, сегодня в классе. - Начинаю я, мое дыхание сбивается, и я слышу его резкий вздох. Копаюсь в своей памяти в поисках любых элементарных юридических терминов из моего класса по политологии, который я изучала два года назад.

- Когда вы рассказывали о судебной политике?

- Да? - шепчет он, и теперь, я понимаю, возможно, он сидит один в своем кабинете. Его голос приобретает хрипотцу, в нем звучит побуждение, он такой низкий, будто Ансель тут, рядом со мной, и я только могу представить, как солнечный свет будет переливаться в его глазах, и как он притворится строгим и расчетливым.

- Кажется, что ничьи лекции еще не захватывали меня так до Ваших. - Прижимаю плечом телефон к уху, другой рукой скольжу вверх, над грудью. Моя грудь... Ансель любит ее так, как никто и никогда не любил. Мне всегда нравилась моя способность с легкостью обходить их стороной. Но от прикосновений Анселя, я осознала, насколько они чувствительны, как отзывчивы. - Никогда не наслаждалась ничьими лекциями так, как Вашими.

- Нет?

- И у меня все не выходит из головы... - Произношу я и замолкаю для эффекта, но также, потому что я слышу его дыхание, и хочу окунуться в это медленно, с томной интонацией. Чувствую, как нечто во мне вспыхивает от желания. - Я тут подумала, как это было бы встретиться с Вами за пределами школы.

Напряжение растет, а сердце грохочет, прежде чем он отвечает.

- Вы знаете, я не могу этого сделать, мисс Холланд.

- Не можете из-за правил? Или из-за нежелания? - Мои пальчики начинают ускоряться, скользя легко по коже, которая стала скользкой от звука его голоса, звука его дыхания в трубке. В голове всплывает картинка: он сидит за столом, сжав себя рукой поверх молнии. Даже мысль об том заставляет мое дыхание сбиваться с ритма.

- Из-за правил. - Его голос понижается почти до шепота. - К тому же, я не могу хотеть. Вы мой студент.

Не желая этого, тихий стон слетает с моих губ, потому что он хочет этого. Он хочет меня, даже погрязнув в работе и в милях от меня.

Каково, по настоящему быть его студенткой, или одной из девушек в метро, и наблюдать за ним, желать его? Что если бы он был действительно моим преподавателем, и каждый день мне бы приходилось сидеть и слушать его тихий, низкий голос, не имея шанса подойти, поймать его взгляд, пробежаться руками по груди и его густым волосам?

- Миа, вы же не занимаетесь ничем... неуместным в данный момент, не так ли? - спрашивает он, возвращая строгость в свой голос. Это первый раз, когда я не вижу его лицо, пока мы играем, но я уже достаточно хорошо его знаю, чтобы понять, что он претворяется. В его голосе никогда не присутствует строгость со мной, даже, когда он расстроен. Всегда ровный, всегда спокойный.

Моя спина прогибается над матрасом, ощущения скручиваются и накаляются между моих бедер, глубоко в животе.

- Хотите услышать меня? - спрашиваю. - Хотите представить меня занимающейся этим в вашей постели?

- Вы в моей кровати? - Шипит он, звуча разгневанно. - Миа! Вы прикасаетесь к себе?

Острые ощущения от игры проходят через меня, заставляя мою голову кружиться, и почти достигнуть высоты. Я помню то, как он смотрел на меня этим утром, разрываясь между желанием взять меня, прежде чем уехать на работу. Помню, как его рот прикасался к моей шее, когда вчера вечером он забрался на кровать, притянув меня к своей груди, воркуя со мной каждую ночь. И затем, когда едва шепчу:

- Ооо, ох, Боже. - До меня доносится его урчащий стон, и я окончательно распадаюсь на частички от своей руки, но представляя его на месте своей, зная, насколько будет лучше, когда позднее это будет делать именно он.

И он может это вообразить себе, так как уже наблюдал за этим.

Мои ноги сводит от освобождения, и громкий стон вырывается из моего рта прямо в трубку, горячая волна удовольствия прокатывается по моей коже. Выдыхаю его имя, еще какие-то вещи, в которых я не уверенна, есть ли смысл, но знать, что он все слушает, и это все, что он может делать - не способный лицезреть, касаться, чувствовать - продлевает мое наслаждение, пока я не выдыхаюсь, а моя рука не сползает с бедра на матрас.

Улыбаюсь, сонная и довольная... сейчас.

- Миа.

Моргаю, сглатывая, и шепчу:

- О, Боже. Не могу поверить, что я сделала это. Мне так жал...

- Никуда не уходи. - Рычит он. - Буду так скоро, как смогу, чтобы позаботится об этой... этой неблагоразумности.

***

Я задремала, ожидая его, и проснулась только тогда, когда дверь открылась, ударяясь ручкой о стену спальни. Пораженная, сажусь, поправляю задранную юбку, и протираю глаза, в то время как Ансель врывается в комнату.

- Какого хуя ты творишь?

Отползаю быстро к изголовью кровати, дезориентированная, и с колотящимся сердцем, пока мой мозг медленно разгоняет адреналин по моим венам.

- Я... Вы сказали мне никуда не уходить.

Он направляется ко мне, останавливаясь у края кровати и расслабляя узел галстука нетерпеливыми рывками.

- Ты вломилась в мой дом...

- Дверь была открыта...

-...и забралась на мою кровать.

- Я... - Смотрю на него широко раскрытыми глазами. Он выглядит действительно расстроенным, но затем тянется вперед, напоминая мне, что все это игра, нежным касанием к моей нижней губе.

- Миа, ты нарушила около сотни университетских правил и несколько законов сегодня. Я могу сделать так, что тебя арестуют.

Встаю на колени, скользя руками по его груди.

- Я не знала, как еще привлечь ваше внимание.

Он прикрывает глаза, двигаясь пальцами по моей челюсти, ниже по шее к моим оголенным плечам. На мне нет ничего кроме коротенькой юбки и трусиков. Его ладони прикасаются к моей груди, но он резко отстраняет их, сжимая их в кулаки.

- Ты не думала о том, что я заметил тебя на лекциях? - Рычит он. - На первом ряду, твои глаза на мне весь час, губы такие пухлые и красные, что мои мысли только о том, как они будут ощущаться на моем языке, шее, члене?

Облизываю губы, кусая нижнюю.

- Могу продемонстрировать Вам.

Он сомневается, сужая глаза.

- Меня уволят.

- Обещаю, никто не узнает.

Его сомнение такое подлинное: глаза закрыты, челюсть сжата. Когда он открывает глаза, он наклоняется и говорит.

- Если ты думала об этом, как об извинение за взлом дома...

- Я так не думала... - Но он видит ложь на моем лице. Я получаю все, чего желаю, и моя скрытная улыбка заставляет его рычать и вновь сжимать мою грудь грубыми руками.

Моя кожа приветствует его прикосновения, а внутри, мои мышцы и органы сжимаются, будто их выжимают, тепло перетекает из моей груди в живот, и ниже, прямо между моих ног. Так хочу его, что чувствую тревогу и необходимость, эта элементарная нужда сдавливает горло. Запускаю свои пальцы в его волосы, притягивая его к себе и едва позволяя ему, отодвигаться от моей кожи меньше чем на вздох.

Но это все уловка. Он разжимает мою хватку легко, и, отстранившись, смотрит на меня с убедительным огнем в глазах.

- На моем столе было еще гора работы, когда ты позвонила и устроила свое небольшое представление до этого.

- Извините, - шепчу. Близость с ним делает меня податливой словно жидкость, а внутри меня все скользко и в расплавленном состоянии.

Его глаза сжимаются, а ноздри раздуваются.

- Как ты думаешь, что твое шоу сделало с моей концентрацией, зная, что ты здесь, думаешь обо мне, касаешься кожи, которая должна быть касаема только мной? - Наши взгляды сцеплены между собой, свою грубою руку он проталкивает в мое белье, двумя пальцами погружаясь в меня и обнаруживая мою смазку.

- Кто заставил тебя стать влажной?

Не отвечаю. Просто закрываю глаза, толкая бедра к его руке, до того как сжимаю его запястье и насаживаюсь на пальцы, если он не собирается делать этого. Меня будто окутало пламя, повсюду и в особенности здесь, утопая в рвущейся нужде кончить, кончить от его руки.

Рывком он выводит из меня пальцы и проталкивает их мне в рот, надавливая ими на язык. Его рука удерживает меня за подбородок, пальцы давят на щеки, таким образом, удерживая мой рот открытым.

- Кто. Сделал тебя. Влажной?

- Вы. - Управляю его навязчивыми пальцами, и он убирает их, щипая мою нижнюю губу указательным и большим пальцем. - Я думала о вас весь день. Не только во время звонка. - Непрерывно смотрю в его глаза, полные гнева и похоти, что от всех этих его эмоции перехватывает дыхание. Они смягчаются, когда продолжаю смотреть в них, и я ощущаю, как мы оба на миг сбрасываем свои роли. Хочу раствориться в нем, ощутить его вес на себе. - Мои мысли с Вами на протяжении всего дня.

Он видит подлинные чувства в моем выражении лица, его глаза опускаются на мои губы, а руки мягко опускаются по моим бокам.

- Правда?

- И мне плевать на правила, - признаюсь я. - Или, что у Вас много работы. Хочу, чтобы Вы проигнорировали все это.

Его челюсть напрягается.

Шепчу:

- Я хочу вас. Семестр скоро закончится.

- Миа... - Вижу, как он разрывается по глазам, он правда это чувствует? Это желание, настолько огромно, что оно затмевает все остальное? Наше время почти подходит к концу. Как я смогу быть вдали от него всего через пару недель?

Что мы будем делать?

Мое сердце несется, стуча так сильно, что это уже не безопасный ритм. Это звук разбивающихся тарелок, низкий и тяжелый ритм бас-барабана. Оно грохочет под моими ребрами. Я знаю, что это за чувство. И он должен знать.

Но не слишком ли рано? Я пробыла здесь едва целый месяц.

- Ансель... я...

Его губы обрушиваются на мои. Его язык приоткрывает мой рот, пробуя на вкус, проводя по зубам. Я отвечаю, желая почувствовать его, вкус мужчины, океана и тепла.

- Не говори этого, - произносит он это в мой рот, зная, что я собираюсь выдать что-то искреннее и наполненное чувствами. Отстранившись, он фанатично пытается поймать мой взгляд, умоляя. - Не смогу играть грубо, если ты скажешь это сегодня. D’accord?

Быстро киваю, и его зрачки расширяются, капля чернил на изумруде. Я могу видеть его зашкаливающий пульс.

Он - мой. Мой.

Но надолго ли? Возникший вопрос заставляет меня отчаянно потянуться к нему, нуждаясь, чтобы он был глубоко во мне, в каждой части меня. Знаю, он не может высосать весь воздух из моих легких, но вместо этого он наполняет их крошечными, непрерывными вздохами.

Он становится еще ближе, и хотя его хватка в моих волосах не ослабевает, я все равно жадно тянусь к его рубашке, вытягивая ее из брюк. Дрожащими пальцами, расстегиваю каждую пуговку, и как только его гладкая, теплая кожа обнажена, из моего рта вырывается стон, а руки лихорадочно начинают исследовать ее. Представляю я себя,как это хотеть его до умопомрачения, и не получать этого? И только сегодня - этой единственной, опасной ночью - он позволяет мне касаться его, вкушать, заниматься сексом с ним?

Я была бы безрассудной. Ненасытной.

Он рычит, когда я слишком надолго задерживаюсь на его груди, царапая его маленькие плоские соски, поглаживаю, дразню его полоску волос, которая тянется от пупка под брюки. Нетерпеливо, он дергает мои волосы, толкая бедра вперед, и урчит в одобрение, когда я быстро расстегиваю ремень, молнию, и спускаю штаны вниз, освобождая его член.

Ох.

Вот, он, передо мной, в моих руках, словно из стали, толстый и теплый. Работаю обеими руками, сжимая и скользя по его длине, желая, чтобы он отпустил мои волосы, а я бы наклонилась и вобрала его в рот с таким же голодом, который я испытываю сама.

Низкий стон вырывается из его горла, в то время как я орудую кулаком, вниз вверх, овладевая его ртом в грубом и повелевающем поцелуе. Его рот посасывает мой, разделяя мои губы своими, пока его хватка в моих волосах нарастает. Его язык скользит внутрь меня, глубоко, трахая мой рот в устойчивом ритме.

Я не буду нежным, этим он говорит мне. Даже и пытаться не буду.

Острые ощущения пробегают через меня, и я выкручиваюсь из его хватки, намереваясь облизывать его, пока он не кончит, но он рычит проклятия, и опрокидывает меня на кровать, сгибаясь, стягивает с себя галстук, таким образом, оборачивает его вокруг моих запястий и привязывает к спинке кровати.

- Твое тело - для моего удовольствия. - Говорит он мне, а в глазах темнота. - Ты в моем доме, маленькая штучка. И я возьму все, что пожелаю.

Он откидывает штаны и ползет ко мне, сдергивает трусики и задирает юбку. Своими руками на моих бедрах, он разводит мои ноги, двигается вперед и грубо входит в меня.

Облегчение настолько огромно, что я вскрикиваю. Никогда не чувствовалась настолько наполненной им. Умираю от нужды и удовлетворения, мечтая, оставить навсегда все так, как есть, он во мне. Но его глубокое проникновение не длится долго. Он выходит из меня, а затем резко входит, сжимая спинку кровати для поддержки, и беря меня так грубо, что при каждом толчке мои зубы стучат, а воздух покидает легкие.

Дико и отчаянно. Его тело надо мной. Мои ноги так сильно сжимают его талию, и мне интересно, не больно ли ему. А я хочу, чтобы ему было больно, в той больной темной вселенной, хочу вытянуть каждое ощущение на поверхность, хочу заставить его ощутить все разом: похоть и боль, потребность и облегчение, и да, даже любовь, которую я ощущаю.

- Я хотел закончить сегодня все дела, - шипит он, сжимая руками мои бедра. Он вбивается в меня жестко и быстро, трахая меня так грубо, что пот капает с его виска и приземляется на мою грудь. Его гнев - устрашающий, захватывающий, идеальный. - Вместо этого, мне пришлось отправиться домой и разобраться с непослушной студенткой. - Его бедра бьются и бьются о мои, он стонет, глаза заволокло негой. Его огромные, грубые руки тянутся к моей груди, и он проводит большим пальцем по моему соску.

- Умоляю, заставь меня кончить. - Шепчу я искренне.

Хочу перестать играть.

Хочу играть вечность.

Хочу его одобрение. Хочу его гнев. Хочу, чтобы он резко сжал своей рукой мою грудь, и за секунду до этой мысли, он выполняет это. Он понимает меня.

- Пожалуйста. - Молю я. - Я буду примерной.

- Плохие ученицы не получают поощрения. Я буду только брать и брать, а все, что тебе остается - это наблюдать.

Он двигается так сильно, что кровать трясется, поскрипывая под нами. У нас никогда не было такого грубого секса. Соседи могут услышать, но я закрываю глаза, получая удовольствие от знания, что мой муж настолько заботлив в постели. Я отдаюсь ему полностью.

- Смотри, как я кончу. - Шепчет он, выходя из меня и сжимая свой член. Рука скользит туда-сюда по всей длине, его рот сыплет проклятиями, а глаза пожирают меня.

Его сперма выстреливает на мою щеку, затем на мою шею, и после на грудь. Никогда не смогу представить себе чувственней вещи, чем его гортанный стон, пока он кончает, то, как он рычит мое имя, или как смотрит на меня. Он сгибается, весь в поту и со сбившимся дыханием. Его взгляд ползет по моему лицу, ниже, рассматривая свою работу, то, как он украсил меня.

Затем Ансель ползет вверх по моему телу, его бедра на одном уровне с моим лицом, и он прижимает головку члена к моим губам, спокойно приказывая.

- Вылижи его начисто.

Открываю рот и облизываю кончик, затем веду языком вниз по бархатной нежной коже.

- Ансель, - шепчу я, останавливаюсь я, желая снова стать нами. Желая его.

Облегчение заполняет его глаза, и он водит пальцем по моей нижней губе.

- Тебе нравится это, - он бормочет. - Удовлетворять меня.

- Да.

Он целует меня в лоб и развязывает мои руки.

- Attends, - шепчет он. Подожди.

Он возвращается с влажной тряпочкой, вытирает ей щеку, шею, грудь. Кидает ее в мусорное ведро в углу, а затем нежно целует меня.

- Было ли это приятным, Cerise? - спрашивает он, посасывая мою губу, мягко водя в мой рот язык. Его стон на моих губах, пальцы нежно танцуют на моей груди. - Это было идеальным. Люблю брать тебя так. - Его рот передвигается по моей щеке к уху, и он шепотом спрашивает. - Но я могу быть нежным сейчас?

Киваю, беря в ладони его лицо. Он сокрушает меня своей игрой, своими приказами, которая так легко перетекает в обожание. Закрываю глаза, погружаю руки в его волосы, пока он целует меня вниз по шее, посасывает грудь, пупок, разводит мои ноги руками.

У меня там все болит от его грубого обращения, несколькими минутами назад, но сейчас он нежен, мягко дуя туда, шепотом прося:

- Позволь мне увидеть тебя. - Целуя мой клитор, он вытягивает губы, медленно кружа по нему языком. - Люблю твой вкус, ты заметила это?

Сжимаю в кулаке наволочку.

- Думаю, эта сладость только для меня. Притворяюсь, что твое желание никогда еще не было таким. - Он вводит палец внутрь меня и подносит его к моим губам. - Ни для кого это не было настолько шелковистым и сладким. Скажи мне, что это правда.

Позволяю его пальцу проскользнуть в мой рот, посасывая его, желая, растянуть эту ночь на последние дни. Схожу с ума по нему, надеясь, он останется здесь со мной. Надеясь, что он не отправится в офис, и не будет работать до рассвета.

- Разве это не идеально? - спрашивает он, глядя на меня и посасывая. - Никогда еще не любил аромат женщины так, как твой. - Он забирается на меня, облизывая мои губы и язык. Он снова тверд, или возможно все еще тверд, он упирается в мое бедро. - Я жажду этого. Жажду тебя. Я слишком безумен для тебя. Я слишком сильно желаю тебя.

Качаю головой, хочу сказать ему, что он может желать меня еще больше, еще безумнее, но слова застревают в горле, когда его губы снова приступают к работе, облизывая и посасывая так мастерски, что я выгибаюсь над кроватью, вскрикивая.

- Нравится?

- Да. - Бедра упираются в матрас, требуя участие его руки.

- Я буду твоим рабом, - шепчет он, скользя двумя пальцами в меня. - Не давай мне ничего, кроме этого, и своего рта, и своих тихих словечек, и я стану твоим рабом, Cerise.

Не знаю, как так получается, или когда, но он знает, как читать мое тело, знает, что оно говорит.

Он дразнит меня, натягивая каждое ощущение сильнее и сильнее, заставляя меня ждать оргазма, который набирает обороты подобно дням. Своим языком, губами, пальцами, и разговорами, он возносит меня на край обрыва, пока я извиваюсь под ним, потея и умоляя.

И как только я думаю, что он, наконец, позволит мне кончить, он отстраняется, вытирая предплечьем рот, и ровняется со мной лицом.

Поднимаюсь на локти, смотря на него безумно.

- Ансель...

- Шшш, я должен быть внутри тебя, когда ты кончишь. - Быстро он переворачивает меня на живот и скользит вглубь меня. Я задыхаюсь, сжимая наволочку руками. Его стон проходит вибрацией по моим костям, коже, и я чувствую ее, пока он двигается, его грудь прижата к моей спине, горячее дыхание касается моего уха.

- Я потерян в тебе.

Вздыхаю отчаянно, кивая.

- Я тоже.

Его рука пролезает подо мной и начинает потирать клитор.

Я уже близко

прямо здесь

именно тут

и взрываюсь как бомба, в ту секунду, когда он прижимает губы к моему уху и шепчет:

- Что ты чувствуешь, Cerise? Я тоже это чувствую. Блять, Миа. Я чувствую все это благодаря тебе.

 

Глава Семнадцатая

Не то, чтобы я не думаю об Анселе большую часть времени, но после прошлой ночи, я не в состоянии перестать думать о нем. Сидя снаружи кафе с Симоной, мне до жути хочется узнать, смогу ли уговорить его прогулять работу завтра, или же, лучше для разнообразия, нагрянуть к нему на работу этим вечером. Быть вечно одиноким туристом приедается, но постоянная занятость предпочтительнее альтернативе сидеть дома весь день напролет, отсчитывая минуты по огромным тикающим воображаемым часам.

- Сегодняшний день пиздец какой длинный, - жалуется она, бросая в сумку ключи и роясь в ней в поисках своей неизменной пачки сигарет, полагаю. Рядом с Жумоной я чувствую себя парадоксально комфортно: она такая отталкивающая, но по этой причине моя любовь к Харлоу и Лоле возрастает, и встреча с ними, единственная вещь, которую я жду с нетерпением по возвращению домой. Симона замирает, глаза загораются при обнаружении знакомого черного цилиндра во внутреннем кармашке сумки.

- Наконец-то, блять, - ругается она, и подносит пачку ко рту, но потом хмурится. - Черт. Дерьмо. Вот ебанный в рот, где мои Мальборо?

Никогда не чувствовала себя в такой заднице за всю жизнь, но мне плевать на это. Каждый раз, когда я обдумываю свой отъезд домой, мой мозг отвлекается на чудесную, солнечную жизнь передо мной. Гораздо проще представить такую жизнь, в которой деньги - бесконечны, в которой нет нужды возвращаться ради учебы. В которой просто заглушить терзающий голос, который твердит мне, что я должна приносить пользу обществу. Еще несколько дней, повторяю себе. Побеспокоюсь об этом через несколько дней.

Жумона выуживает мятую пачку сигарет и серебряный Zippo из сумочки. Она светится радостью, мыча и затягиваясь так, будто сигарета лучше шоколадного торта, и всех вместе взятых оргазмов. На секунду, я подумываю над тем, не начать ли мне курить.

Еще одна длинная затяжка, кончик сигареты вспыхивает оранжевым огоньком в тусклом свете.

- И когда ты улетаешь? Через три недели? Клянусь богом, хочу на твое место. Жить в Париже, занимаясь дерьмом, и хихикая все лето.

Улыбаюсь и смотрю мимо нее, откидываюсь назад, едва способная видеть ее лицо сквозь шлейф едкого дыма. Пробую снова эти слова на язык, чтобы понять, наводят ли они на меня, то же чувство паники.

- Осенью у меня начинается бизнес-школа. - Закрываю глаза и дышу. Да, наводят.

Фонари оживают вниз по улице, ореолы света освещают тротуары. За плечом Симоны, вижу знакомую фигуру: высокая и жилистая с узкими бедрами противопоставляются широким плечам. Вспоминаю последнюю ночь, мои руки, сжимающие его узкую талию, пока он двигается надо мной, его милое выражение лица, когда он спросил, может ли быть нежным.

Хватаюсь за стол для поддержки.

Взгляд Анселя поднимается, когда он приближается к углу, и увеличивает свои шаги, как только замечает меня.

- Привет, - приветствует он, наклоняясь и целуя меня в каждую щеку. Черт, я люблю Францию.

Не обращая на широко раскрытые глаза или удивленное лицо Симоны, он отстраняется, улыбается, а затем снова целует, только на этот раз в губы.

- Ты рано, - бубню я между поцелуями.

- Тяжеловато работать допоздна в эти дни, - говорит он с улыбочкой. - Интересно, почему же?

Жму плечами и ухмыляюсь.

- Могу я сводить тебя поужинать куда-нибудь? - спрашивает он, помогая мне встать, и сплетает наши пальцы.

- Приветик, - говорит Симона, сопровождая это стуком каблука о тротуар, наконец, Ансель обращает на нее взгляд.

- Я - Ансель. - Он традиционно расцеловывает ее в щеки, и я довольствуюсь ее пришибленным видом, когда он отступает от нее.

- Ансель - мой муж. - Добавляю я, вознагражденная улыбкой Анселя, которая может осветить всю улицу Фобур Сент-Оноре. - А это - Симона.

- Муж, - повторяет она, и быстро мигает, будто видит меня впервые. Ее глаза перемещаются от меня к Анселю, практически нагло разглядывая его. Она явно под впечатлением. Качая головой, она закидывает свою огромную сумку на плечо, прежде чем бурчит что-то о вечеринке, на которую она опаздывает и, убегая, бросает "молодчина" мне.

- Она была милой, - говорит Ансель, наблюдая за ее уходом.

- Нет, на самом деле, - смеюсь я. - Но что-то мне подсказывает, что она могла бы быть сейчас.

***

Через несколько кварталов пешком в молчании, мы сворачиваем на улицу, которая даже по меркам Парижа узкая. Как и большинство ресторанов в этом районе, его передняя часть не большая и скромная, едва вмещает в себя четыре деревянных столика укрытые под большим коричнево-оранжевым навесом с написанным на нем поперек словом Ripaille. Везде кремовые панели и доски с нацарапанными на них блюдами дня, удлиненные, тонкие окна бросают мерцающие тени на мощеные улицы снаружи.

Ансель придерживает дверь открытой, и я следую за ним внутрь, встречаясь с высоким, худым человеком с приветливой улыбкой. Ресторан небольшой, но уютный, в нем витают ароматы мяты, чеснока, и чего-то темного и вкусного, что я не могу сразу определить что это. Несколько маленьких столов и стульев заполнили комнатку.

- Bonsoir. Une table pour deux? [34] - Говорит мужчина, протягивая руку к стопке из меню.

- Oui [35], - отвечаю я, и ловлю улыбку с ямочками Анселя полную гордости. Нас привели к столику прямо за нами. Ансель сначала сажает меня, а потом занимает место сам. - Merci. [36]

Видимо, мое произношение двух основных французских слов - почти идеально, потому что официант, думая, что я свободно говорю на языке, пускается тараторить меню дня. Ансель ловит мой взгляд, и я едва заметно качаю головой, более чем счастливая слушать позже его объяснения.

Ансель спрашивает у него пару вопросов, а я слушаю, молча его речь, и наблюдаю за жестикуляцией, или, черт, за тем, что он делает вещи, которые никогда не перестанут оцениваться, как самые сексуальные, которые я когда-либо видела.

Иисус, я помешана на этом.

Когда официант уходит, Ансель склоняется над столом, указывая на разные детали своими изящными, и длинными пальцами. Мне приходится несколько раз моргнуть, и вернуть внимание к его словам.

Меню всегда было для меня сложностью. Здесь есть подсказки: boeuf - говядина, poulet - курица, veau - телятина, canard - утка, и poisson - это рыба (Я не стесняюсь сказать, что узнала это от бесчисленного количества просмотров Русалочки), но с вещами, которые уже приготовлены, или с названиями овощей и соусов мне все еще нужна помощь.

- Блюдо дня - суп из лангустинов, то есть... - Он делает паузу, морщит лоб и смотрит в потолок. - Умм... то есть из моллюсков?

Улыбаюсь. Только богу известно, почему я нахожу его замешательство милым.

- Из омара?

- Да. Омар точно. - Говорит он с довольным кивком. - Суп из омаров с мятой, подается с небольшой пиццей. Очень хрустящая, с лобстером и вялеными томатами. А также le boeuf...

- Суп. - Решаю я.

- Ты не хочешь узнать другие варианты?

- Ты думаешь, что есть что-то лучше, чем суп с пиццей с лобстером? - Я останавливаюсь. - Если это означает, что ты не можешь поцеловать меня?

- Думаю, это нормально, - говорит он, взмахнув рукой. - И я все еще могу поцеловать тебя так, что твой мир погаснет.

- Тогда это все. Только суп.

- Идеально. А себе, думаю, возьму рыбу. - Говорит он.

Официант возвращается, и они с Анселем терпеливо слушают, пока я заказываю блюдо, вместе с тарелочкой с салатом из зелени. С улыбкой, которую Ансель не может скрыть, заказывает для себя ужин и по бокалу вина для каждого из нас, откидывается на стул, закидывая руку на спинку рядом стоящего пустого стула.

- Посмотрите-ка, теперь я тебе даже не нужен.

- Если бы. Мне еще предстоит узнать, как попросить в магазине большой страпон? То есть, это - действительно важное различие.

Он взрывается смехом, глаза удивленные, а его руки взлетают ко рту, чтобы заглушить звук.

Рядом сидящие люди оборачиваются в нашем направлении, но кажется, никто не возражает против его взрыва.

- Ты плохо влияешь, - говорит он и тянется к вину.

- И ты винишь в этом меня? Не я оставила перевод о фаллосе в записке утром, так что... камень в твой огород, Мальчик с ямочками.

- Но ты откопала магазин с костюмами, - парирует он в бокал. - И должен сказать, что за это, я вовек в долгу у тебя.

Мое лицо вспыхивает от его взгляда, от подтекста в его словах.

- Ну, да. - Признаю я шепотом.

Наши блюда подают, и за редким удовлетворенным стоном или моим высказыванием о намеренье родить детей от повара, мы молчим, пока едим.

Пустую посуду уносят, и Ансель заказывает десерт на двоих: fondant au chocolat – выглядит, как причудливая версия шоколадного пирожного "Лава", которое было у нас дома - подается с топленным перечно-ванильным мороженым. От первой ложки Ансель мычит.

- Немного непристойно смотреть затем, как ты наслаждаешься десертом. - По ту сторону стола, он снова мычит с ложкой во рту.

- Мой любимый. - Говорит он. - Хотя этот не так хорош, как тот, который печет для меня мама к моему приезду.

- Забыла, что твоя мама посещала кулинарные курсы. Не могу представить свою мать, не покупающую десерт в магазине. Она не заморачивается по этому поводу.

- Как-нибудь, когда я приеду в Бостон, мы отправимся в ее пекарню в Бриджпорт, и она приготовит тебе все, что ты пожелаешь.

Я практически слышу, как наши мысли тормозят с визгом в наших головах. Особая тема только что проскользнула в разговоре, и она словно третий лишний, который не должен быть проигнорирован.

- У тебя осталось больше двух недель здесь? - спрашивает он. - Три?

Мысль, ты можешь попросить меня остаться, всплывает в моей голове, прежде чем я могу остановить ее, потому что нет, это - нет – по-настоящему самая худшая идея.

Склоняю голову вниз, смотрю на тарелку посреди стола, помешивая шоколадный соус в лужице растаявшего ванильного мороженого.

- Думаю, мне стоит уехать через две. Мне нужно подобрать квартиру, записаться в классы... - Позвонить отцу, полагаю. Найти работу. Начать строить жизнь. Завести друзей. Решить, что же я собираюсь делать со своей степенью. Попытаться стать счастливой с этим решением. Считать секунды до твоего приезда ко мне.

- Даже если ты не хочешь этого.

- Да, - отвечаю тупо. - Не хочу проводить свои два года жизни в школе, после которой я устроюсь в офис, и буду работать с ненавистными мне людьми, которые могут быть где угодно, но вместо этого они сидят в четырех стенах.

- Очень точное описание. - Отмечает он. - Но думаю, твое мнение о бизнес-школе немного... искажено. Ты не обязана делать этого, если не хочешь.

Кладу ложку на стол и откидываюсь назад.

- Я всю жизнь прожила с самым преданным бизнесменом в мире, я встречала всех его коллег, а также большинство их коллег. Меня переполняет ужасом стать такой как они.

Приносят счет, Ансель тянется к нему, и хлопает по моей руке. Хмурюсь - я могу сводить своего... мужа на ужин - но он игнорирует меня, продолжая с того места, где остановился.

- Не все бизнесмены или бизнесвумены такие, как твой отец. Просто, тебе стоит... рассмотреть и другие стороны того, как ты можешь использовать свою степень. Ты не обязана следовать по его пути.

***

Прогулка до дома проходит в тишине, и я знаю, это из-за того, что я не ответила на его высказывание, а он не хочет давить. Он прав. Люди пользуются своими степенями, занимаясь интересными вещами. Проблема в том, что я без понятия, что интересует меня.

- Могу я кое-что спросить?

Он угукает, глядя на меня сверху вниз.

- Ты устроился на работу в фирме, но это не то, чего ты хочешь. – Кивнув, он ждет окончания. - Тебе не нравится на самом деле твоя работа.

- Ага.

- Тогда, какая твоя работа в мечтах?

- Преподавание, - отвечает он, пожимая плечами. - Думаю, корпоративное право очень увлекательное. Мне кажется закон, вообще, увлекателен. То, как мы устанавливаем нравы и вкладываем неопределенные тучи этики в правила, и как особенно создаем эти вещи, когда появляются новые технологии.

Ансель держит меня за руку несколько кварталов до нашей квартиры, останавливаясь один раз или два, чтобы поднести мою кисть к губам и поцеловать ее. Свет фар проезжающего мимо скутера отражается от его золотого обручального кольца, я чувствую тяжесть в животе, чувство страха поселившегося там. Не то, чтобы я не хотела остаться в Париже - я люблю его всем сердцем - но я не могу не отрицать, что не скучаю по знакомым родному общению на английском, по друзьям, океану. Тем не менее, я осознаю, что я не хочу оставлять Анселя.

Он настаивает на том, чтобы мы заглянули в небольшое бистро на углу ради кофе. Я уже привыкла к тому, что европейцы называют кофе - насыщенный, маленький глоточек самого вкусного эспрессо - и помимо Анселя, это будет та вещь, по которой я буду скучать из этого города.

Мы садимся за столик на улице под звездами. Ансель пододвигает свой стул так близко ко мне, что между нами нет просвета, и кладет свою руку мне на плечо.

- Хочешь встретиться с моими друзьями на этой неделе? - спрашивает он.

Смотрю на него удивленно.

- Что?

- Кристоф и Мари, два моих старых друга, устраивают вечеринку в честь ее повышения. Она работает в одной крупной компании в здание, где работаю я, и я тут подумал, может бы ты захотела сходить к ним. Они с радостью встретятся с моей женой.

- Звучит чудесно. - Киваю, улыбаясь. - Я надеялась познакомиться с кем-нибудь из твоих друзей.

- До меня дошло, что сделать это я должен был раньше, но... признаю, я был эгоистом. У нас так мало времени, и мне не хочется делиться им с кем-то.

- Ты работал, - говорю я на выдохе, когда он повторяет основную мысль нашего разговора с Харлоу.

Он тянется к моей руке, и целует костяшки пальцев и кольцо, затем сплетает наши пальцы.

- Я хочу произвести на тебя впечатление.

Хорошо. Встретится с его друзьями. И представится его женой. И это по-настоящему. То, чем занимаются супружеские пары.

- Хорошо, - говорю я с запинкой. - Будет весело.

Он усмехается, наклоняясь вперед, оставляя на моих губах поцелуй.

- Благодарю, Миссис Гийом. - Вау, эти ямочки. Я в ловушке.

Официантка останавливается у нашего столика, и я сижу, жду, пока Ансель заказывает кофе. Рядом с нами кучка девочек - около восьми, девяти лет - танцуют под гитару, на которой играет мужчина. Их смех рикошетит эхом от близкорасположенных зданий, перекрывая звуки автомобилей и брызг фонтана, расположенного через дорогу.

Одна из них идет сюда и спотыкается, приземляясь рядом с нашим маленьким столиком.

- Ты в порядке? - спрашиваю я, поднимаюсь, чтобы помочь ей.

- Oui, - отвечает она, стряхивая пыль с клетчатого платья. Ее подруга бежит к нам, и хотя я не уверена в том, что она говорит, размахивая руками, выговаривающим тоном, но примерно догадываюсь, о том, что она говорит другой о неправильном повороте.

- Ты пытаешься закружиться? - спрашиваю я, но она не отвечает, просто смотрит на меня с выражение замешательства на лице. - Pirouette. Tourner. [37]

- Spin [38], - подсказывает Ансель.

Она расставляет руки в стороны, встает на носочек и крутится, но так резко, что почти падает.

- Уоу, потише, - я ловлю ее и мы вместе хихикаем. - Возможно, если ты... ммм. - Выпрямившись, я глажу мой живот. - Напряжёшь.

Поворачиваюсь к Анселю, который переводит.

- Contracte tes abdominaux [39]. - На лице маленькой девочки появляется сконцентрированной выражение, только могу вообразить, как она напрягла мышцы живота.

Большая часть девчушек собрались здесь, слушая, я перемещаю их для большего пространства.

- Четвертая позиция, - говорю я, подняв четыре пальца. Указываю на левую ногу, правую отвожу назад. - Руки вверх, одну в сторону другую спереди. Хорошо. Теперь plié? Bend? [40] - Каждый из них сгибает колени, я киваю, руководствуя их позами. - Да! Отлично! - Я указываю на глаза и затем отхожу на расстояние, подальше от Анселя переводящего позади меня.