П. 1. Божественное установление царской власти

ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

«Се, Царь ваш (Ин. 19, 14)... хотите ли... Царя» (Ин. 18, 39, 40), — некогда спросил Пилат. Закричали все: «Не Его, но Варавву» (Ин. 18, 40). И: «вы от Святого и Праведного отреклись и просили даровать вам человекоубийцу» (Деян. 3,14) — под предлогом национально-осво­бодительного движения. А христианам не следует забывать о том, что любой такой Варавва избирается всегда вместо Христа и что вопрос Пилата: «Кого из двух хотите?» (Мф.,27, 21) пророчески указывает на историческую подготовку всего мира к окончательному выбору между Христом Господним и ан­тихристом.

Рассмотрим существующие формы власти:

1) Диктатура (военная, коммунистическая, фашистская) — неограниченная власть группы людей, возглавляемых лидером (силой). Может употребляться как временная мера. Противоположна демократии.

2) Республика — образуется выборный орган, который избирает президента на время. Декларируется свобода вероисповедания (сатанизм и христианство имеют равные права).

3) Демократия (демос — народ, кратос — власть, держава) — признание права народа принимать участие в государственных делах. Избираются представители, которые правят, согласуясь с волей данного народа.

4) Монархия конституционная — власть единоначалия (монарха) контролируется парламентом. Англия, Швеция, Дания.

5) Монархия языческая — неограниченная власть само­держца, правящего на основе закона. Рим — древний, Таи­ланд — современный.

6) Монархия теократическая — правит глава религиоз­ной жизни. Азия, Африка.

Каждая форма власти по-своему удовлетворяет нуждам общества: создает условия для жизни, для деятельности, раз­вивающей природные способности человека, его интеллект, определяет нравственное, моральное состояние общества. Те формы власти, где отсутствует религиозное основание, от­меняют принципы целомудрия, честности, чести, самопо­жертвования, развивают и воспитывают эгоизм, корысть, сла­волюбие и властолюбие. Сие есть земное устроение. Опреде­ления подобных форм власти с легкостью находим в совре­менных словарях и энциклопедиях. Но с трудом отыщется оп­ределение той формы правления, при которой жизнь общест­ва и каждого отдельного человека складывается наидостой­нейшим образом, т. е. на принципах самоотвержения, самоот­дачи, милосердия. Православная самодержавная власть — монархия (византийско-святорусская) и есть та самая наилуч­шая форма власти. Самодержец, помазанием от Духа Свято­го, правит страной согласно богоустановленным, а не зыбким и всегда прихотливым человеческим законам.

В период, предшествовавший воплощению Сына Божия, Господа нашего Иисуса Христа, благодаря военным за­слугам Александра Великого повсеместно устанавливается власть Римской империи (языческая монархия). Рим в это время славится достижениями в области права, искусства, образования.

После пришествия Иисуса Христа последователи Его, христиане, испытывая гонение со стороны римской власти, скрываются в катакомбах, идут на мученичество. Этим они свидетельствуют свою веру в будущее Царство Небесное, т. е. предпочтение небесного земному, и благодаря этому они удостаиваются величайшего дара от Бога — православ­ного царя. Обращается первый римский император — св. равноапостольный Константин, и Миланским эдиктом пре­кращаются гонения на христиан, им даруются законные пра­ва. Через помазанного Духом императора — царя им открывается дорога от земного (теперь православного) царства в Небесное.

Византия достигает высочайшего уровня морали. Ви­зантийская культура до сих пор остается недосягаемым об­разцом. В этот период истории находим бесчисленные при­меры самопожертвования и милосердия, святость наблюда­ется во всех слоях общества, расцветает монашество. Это время славится также изобилием святых мощей и чудотвор­ных исцелений. Все это плоды устроения Божия.

Святой Филарет Московский пишет: «Бога бойтесь, царя чтите» (1 Петр. 2,17). Две эти заповеди соединены для нас, как два ока на лице истины и правды. Не разрозните их: не обезобразьте лица истины, не повредите одного из очей ее!

«Отойди от Меня, сатана! Ты Мне соблазн: потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Мф. 16, 23), — сказал Господь Петру. От Господа подаются царю власть, сила, мужество и мудрость.

Отсюда следует, что установленные людьми формы власти Богу не угодны. Когда говорят, что «всякая власть от Бога», необходимо вспомнить и осмыслить следующее.

Св. ап. Павел пишет: «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо несть власти не от Бога, — существую­щие же власти от Бога установлены» (Рим. 13, 1); «Ибо на­чальник есть Божий слуга, тебе на добро» (Рим. 13,4). Но он же, св. ап. Павел, постоянно противился тем властям, кото­рые не были Божиими слугами и шли против его христианской совести и церковных интересов, т. е. против Христа, Которому он служил и Которого исповедовал. Вот его слова пер­восвященнику Анании: «Бог будет бить тебя, стена подбеленная! Ты сидишь, чтобы судить по закону, и вопреки закону велишь бить меня» (Деян. 23,3). Когда власти предержащие запрещали ему и другим апостолам учить о Спасителе, в ответ, им было сказано: «Должно повиноваться больше Боту, нежели человекам» (Деян. 5,29). Из этого мы видим, что властью от Бога христиане считают только ту власть, которая справедливо и разумно исполняет закон и не противится христианской совести, основывающейся на заповеди Спасителя.

Св. первомученик Стефан обличал синедрион: «Жестоковыйные!.. Люди с необрезанным сердцем и ушами, вы всегда противились Духу Святому, как отцы ваши, так и вы. Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили предвоз­вестивших пришествие Праведника, Которого предателями и убийцами сделались ныне вы — вы, которые приняли за­кон при служении ангелов и не сохранили». А Сам Спаси­тель назвал их сборищем сатанинским: «Вы есть сыны отца вашего диавола».

«Наша брань не против плоти и крови, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы ве­ка сего» (Еф. 6, 12). Мироправители тьмы века сего — это правящие по человеческим принципам, а не по закону Божию. Тем более брань наша против тех, которые правят по принципам противления Богу и отрицания Его власти. Вся­кое послушание и покорность властям, которые правят не по Богу, есть подготовка нашей души к приходу антихриста и непротивление ему, вольное или невольное. Это ложные и небогоугодные послушание и покорность, которые ведут в погибель.

Св. ап. Павел говорит о послушании властям: «...надоб­но повиноваться не только из страха наказания, но и по со­вести» (Рим. 13, 5). Возможно ли повиноваться по совести той власти, которая противится Богу? Пятнадцатый канон Двукратного собора гласит: «...отделяющиеся от общения с предстоятелем, ради некия ереси, осужденная святыми Со­борами или отцами, когда... он проповедует ересь всенарод­но и учит оной открыто в Церкви, таковые, аще и оградят се­бя от общения с глаголемым епископом прежде Соборного рассмотрения, не токмо не подлежат положенной правила­ми епитимий, но и достойны чести, подобающей православ­ным». Тем более это справедливо по отношению к мирской богоборческой власти.

Наиболее активная структура богоборческой власти — масонство, которое берет свое начало от фарисеев, не при­знавших в Иисусе Сына Божия, потребовавших Его смерти и давших деньги воинам, дабы те распространяли ложь, будто ученики унесли тело Спасителя и Он не воскрес. С тех пор началась мировая история политических игр и войн, на­правленных на уничтожение христианства вообще, а если это не удастся, то хотя бы на ослабление авторитета Спасителя как Царя Неба и земли, а если и это не удастся — на внедрение псевдохристианства, прямо противоположного истинному.

Эта борьба с христианством, от первого до второго при­шествия Господня, неизбежна. Ведь после ниспадения Ден­ницы с неба вкупе с последовавшими за ним ангелами чис­ло этих ангелов ко второму пришествию Господа Иисуса Христа на землю во всей Его славе (пр. Симеон Нов. Бого­слов) должно восполниться. Именно это обстоятельство вы­зывает бешенство ниспадшего во тьму и не могущего пока­яться Денницы с его слугами. От него и берет свое начало движение богоборчества.

Спаситель, взявший на Себя грехи человечества, ос­вободивший человечество от проклятия, даст и благодать Духа Своего всем, кто, избрав Господа, пойдет показанным Им путем. Все соблюдавшие заповеди, через них очистив­шиеся, принявшие благодать от Господа, восполняют чис­ло отпавших ангелов, что необходимо для пришествия Гос­пода во славе. Потому каждая душа, возлюбившая Госпо­да всем сердцем, приближает все человечество ко второму пришествию.

Великие чудеса Божией благодати сопутствовали тоща св. мученикам, и, несмотря на многие и лютые мучения, число христиан пополнялось. Язычники, видя чудеса, теряли веру в материальные опоры жизни, в идолов и обретали веру в Того, Кто Сам есть Исти­на и Жизнь, и жизнь истинная. Земную жизнь мученики ста­вили ни во что, как и политическую мирскую власть. Все си­лы их души, вся любовь и разум соединялись с Солнцем Правды — Христом, и мучения для них были ничто. Господь же так укреплял возлюбивших Его, что они шли на мучения в великом ликовании, зная, что, войдя в число небесное, встретятся с Христом — Источником Света и нетленной жизни.

Св. равноапостольный царь Константин Великий, пер­вый уверовавший во Христа римский император, увидел на солнце крестное знамение с надписью «Сим победиши». Господь Сам явился ему и сказал, как должно выглядеть его боевое знамя. И св. Константин действительно победил при малочисленном войске. С этих пор испытанная и утвержден­ная кровию мучеников Церковь Христова обретает покрови­теля в лице царя. Православный царь соединяет с Церко­вью свои молитвы о спасении всех христиан его царства и всех православных христиан вообще. С тех пор Церковь с великим благоговением совершала таинство помазания на царство, где каждая регалия вручается с молитвой и даются заповеди, как править богоугодным образом. Ответно и царь молится и дает обещание Богу исполнить Его святую волю по отношению к Его народу. Перед этим он миропомазуется и вводится в алтарь для венчания на царство (венчание, брак, постриг, хиротония). Он становится священным лицом, причащаясь в алтаре; он становится духоносным вождем и отцом своего народа и попечителем Церкви, давая ответ Бо­гу за каждый свой шаг по спасению своего народа. Таким об­разом, царь является охранителем пути восхождения от царства земного к Царству Небесному для всех верных. По­тому православные цари всегда были объектами вражды и неприязни со стороны любой другой, не посвященной Богу власти, т. к. не руководимые Богом власти легко становятся руководимыми богопротивником, враждующим на Бога, и ча­ще всего через страсти корысти, властолюбия и самомне­ния, а также невежества. Известно, что десятки византий­ских, русских и прочих помазанников мученически кончали свои дни: были задушены, утоплены, обезглавлены и други­ми зверскими путями убиты. Претерпевали они эти страда­ния и клевету за то, что были помазанниками, подобно Гос­поду своему Иисусу Христу — Помазаннику Всевышняго.

В VI в. Церковью была выработана форма анафемы, поражающей домогавшихся незаконно царского сана; в XI— XIV вв., в византийский период, анафеме предавались дерз­нувшие на бунт против помазанников; позднее в России —

изменники и самозванцы, совратители народа. Текст анафе­мы (II в чине торжества православия): «Помышляющим, яко православныя государи возводятся на престолы не по особ­ливому о них Божию благоволению, и при помазании даро­вания Святаго Духа к прохождению великого сего звания в них не изливаются, а тако дерзающим противу их на бунт и измену, анафема, трижды» (43, 30—31). А выше, по тексту доследования в Неделю православия, говорится: «Сия вера апостольская, сия вера отеческая, сия вера православная, сия вера вселенную утверди» (43, 25).

В завещании Александра III Николаю II, последнему ис­тинному помазаннику, царственный отец писал: «Помни, у России нет друзей», — говоря о России как о православной державе.

Византийская культура, ее внутренняя и внешняя красо­та расцвела пышным цветом благодаря тому, что православ­ные цари, сохранявшие св. престол, всемерно с великою любовию и ревностью способствовали этому расцвету. И как Господь и Царь наш, Сын Божий, был распят в результате за­говора фарисеев, так была распята и Византия, Божиим про­мыслом и милостию передав России благодать и правила по­становления православных царей и помазанников. Россия, воспринявшая это духовное наследство, стала святой Русью.

Много было чудных, вдохновляющих примеров для про­стых христиан со стороны искренне благочестивых царей и князей. Подвиг повсеместного просвещения Руси явил нам св. вел. кн. Владимир по подобию св. равноап. Константина и св. царя Иустиниана. Подвиг мучеников и исповедников явили князья Борис и Глеб. Подвиг благотворительности и устроения — Иоанн III, Павел I, Николай I и Александр III, стяжавший имя Миротворца. Величайший пример кротости, веры в Божий промысл, всепрощения и милосердия явили нам св. царь-мученик Николай II, его супруга и дети.

Но были среди поставленных на царство и те, кто, при­няв таинство венчания на царство, не уверовал сердцем. Что происходит в таком случае? Как не соблюдающий заповеди Господни или усомнившийся в них после принятия благодати крещения не отрицает необходимости св. крещения в целом для спасения души человека, так и царь, не уверовавший всем сердцем и не соблюдавший обещанное в таинст­ве венчания на царство, не может своим отступничеством опровергнуть идею о необходимости царской власти для спасения народа.

Еще в прошлом столетии святитель Феофан Затворник предупреждал: «Коренные стихии жизни русской выражают­ся привычными словами: православие, самодержавие, на­родность (то есть Церковь, царь и царство). Вот что надоб­но сохранять! И когда изменяются сии начала, русский на­род перестает быть русским. Он потеряет тогда священное трехцветное знамя».

Черно-золото-белый стяг – единственный в истории России государственный флаг - символизирует вековую православную русскую идеологию. Бог, Царь, Россия. Золото благодати Святого Духа, почивающего на главе богопомазанника, изображается на флаге между непостижимым Творцом и русским белым царством.¹

Христиане вновь получат от Бога власть на своей род­ной святой земле, но отнюдь не в результате борьбы за нее, так как борьба за власть греховна в самой своей сущности, но как результат борьбы за торжество правды Божией на земле, как победу евангельской морали над корыстным зем­ным расчетом. Любя нас и отечески заботясь о нашем бла­ге, отцы наши завещали нам не испытывать того, что сами они на горьком опыте изведали. Господь Промыслитель вдохновил наших благочестивых предков дать обет вернос­ти Его помазанникам не только от своего поколения, а и за всех своих потомков, как, очевидно, не способных совер­шить в будущем подобный подвиг соборного единения во Христе. По внушению Святого Духа православные русские люди собрали богосоюзный собор 1613 года и навсегда при­знали над собой власть русских царей, видя в самодержа­вии аскетический идеал и высокую нравственную силу. Наш народ, трезво осознав свое слабое и шатко его состояние, на­всегда добровольно отказался от греховного своеволия, полностью ограничив свою гражданскую свободу послуша­нием и повиновением царю.

Церковно-государственный собор 1613 года как единст­венно законный инструмент восстановления богозаконной власти в период безвластия отразил глубокое всенародное убеждение, что наследственное самодержавие есть вели­кая святыня, предмет нашей политической веры, наш рус­ский догмат, единственно надежная защита от бедствий внешних и внутренних в будущем. Непраздны звучащие и доныне слова патриарха Гермогена, святого охранителя за­конной власти: «Благословляю верных русских людей, поды­мающихся на защиту веры, царя и Отечества, и проклинаю вас, изменники».

Наши святые отцы учили, что своеволие толпы в выбо­ре формы и содержания российской государственности есть богоборчество.

В своей книге «Происхождение закона о престолонас­ледии в России» святитель Иоанн Шанхайский утверждает, что «пренебрежение тем законом, который выработан соби­рателями Руси и осенен благословениями ее святых заступ­ников и святителей, было причиной многих печальных по­следствий, а в дальнейшем будет источником новых потря­сений и волнений, ибо русский народ во все эпохи стремил­ся к своему законному царю, только под властью которого Русь всегда обретала успокоение и благоденствие» (37, 76).

Все, кто возражал раньше или будет возражать теперь против Соборной грамоты 1613 года, — суть враги Божий, восстающие не только против царской власти, но и против Бога, разорители закона Божия. Много таких врагов теперь. Они боятся Божией правды и потому скрывают от народа его Утвержденную грамоту.

Русский человек! Напиши в своем сердце и повторяй в своих ежедневных молитвах после вселенского Символа ве­ры свой русский Символ веры, который гласит:

«Верую, Господи, в православное царское самодержа­вие, Духом Святым клятвенно утвержденное на вечные вре­мена освященным Собором и русским народом для мира и благоденствия нашего Отечества и для спасения души, как учили о том же и все святые угодники Божий русские послед­них веков. Аминь».

Иеросхимонах Ефрем, Св. гора Афон, Карули, 1999 г.

¹ При Императоре Александре II был по ошибке утвержден именно такой флаг – с черной полосой наверху. Но скоро выяснили, что это Ганноверский флаг! Когда ошибка выяснилась, флаг с черной полосой наверху был отменен. Впоследствии цвета расположили в другом порядке: белое наверху, черное внизу. См. также: Николай II. Страницы жизни. СПб., Лики России, 1998, С. 282-282

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

О происхождении власти

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава седьмая

Глава восьмая

Молитва о царе

Апостол Павел в послании своем к епископу Ефесской церкви Тимофею пишет: молю убо прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарения за вся человеки, за царя и за всех, иже во власти суть, да тихое и безмолвное житие по­живем во всяком благочестии и чистоте (1 Тим. 2, 1-2).

Если обратим внимание на то, в какое время на­писал святой апостол наставление это епископу Ти­мофею, то можем усмотреть всеобъемлющее прост­ранство любви христианской, открыть глубокую богодухновенную прозорливость апостола и глубоко почувствовать силу нашей обязанности молиться за царя.

Апостол Павел преподал наставление о молитве за царя и за сущих во власти тогда, как во всем мире не было ни одного царя христианского; когда цари и власти были или иудейские, не верующие во Хрис­та, или языческие, погруженные в заблуждения и пороки идолопоклонства, и которые, приходя в со­прикосновение с христианством, большею частию являлись врагами его и гонителями, с намерением даже совершенно истребить его. Разум естествен­ный, конечно, сказал бы, что это несообразность — целиться за людей, которые хотят вас истребить. Но любовь христианская говорит: молитесь и за сих; желайте и просите им всякого блага; может быть, в благодеяниях познают они Благодетеля — Бога, по­знав, уверуют в Него, уверовав, умиротворятся в от­ношении к другим верующим в Него... а если бы и не так, то, по заповеди возлюбленного Спасителя, молитеся за творящих вам напасть и изгонящия вы (Мф.,5,44).

При воззрении на чуждые христианства и даже враждебные к нему расположения современных, а потому земных властей наставление апостола о молитве за них представляет вид необычайности еще тем, что оно заповедует творить за них не только молитвы, но и благодарения. Неужели враги и враж­дебные действия, гонители и гонения могут быть предметом даже благодарности? Недоумение это будет устранено, если примем в рассуждение, что свя­той апостол есть не просто наставник, но наставник богодухновенный. Христос Спаситель и всем христианам для важных случаев, когда им нужно с особенною верностию и твердостию изрещи или засви­детельствовать истину Христову, дал такое обетова­ние: не вы будете глаголющий, но Дух Отца вашего глаголяй в вас (Мф. 10, 20). Без сомнения, дар этот в преимущественной силе и полноте дан был апостолу как провозвестнику Христова учения для вселенской Церкви. Итак, святой Павел пишет наставле­ние Ефесской церкви, а Дух Святой в то же время благоизволяет чрез него написать наставление Церк­ви вселенской. Павел смотрит на церковь Ефесскую, как она есть, а Дух в нем Божий в то же время смот­рит на Церковь вселенскую, как она есть и будет. Па­вел видит современный мрак царств языческих, а Дух в нем Божий провидит и более или менее показует ему будущий свет царств христианских. Взор богодухновенного, проницая будущие веки, встреча­ет Константина, умиротворяющего Церковь и освя­щающего верою царства; видит Феодосия, Юстини­ана, защищающих Церковь от ересей; конечно, ви­дит далее и Владимира, Александра Невского и дру­гих — распространителей веры, защитников Церкви, охранителей православия. После этого неудивитель­но, что святой Павел пишет: молю творити не толь­ко молитвы, но и благодарения за царя и за всех иже во власти суть, потому что будут цари и власти не только такие, за которых надобно молиться со скорбию или утешением, но и такие, за которых, как за драгоценный дар Божий, должно благодарить Бога с радостию.

Глубокое смирение и вместе сильное желание апостола сделать преподаваемое им наставление действенным открывается в том, что он не излагает истину равнодушно и не повелевает властию апос­тольскою, но просит и умоляет, чтоб приносимы бы­ли молитвы за царя: молю, — говорит, — творити мо­литвы за царя. И можем ли мы не чувствовать глубо­ко и сильно этой обязанности, столь убедительно внушаемой нам апостолом? Как ни отдалены мы от святого Павла временем, но кажется, что звук его апостольского вещания громче и сладостнее должен отдаваться в наших сердцах, нежели в современных апостолу христианах Ефесской и других церквей; ибо они со страхом, сквозь слезы, должны были мо­литься за царей, чуждых христианства и угрожаю­щих ему; а нашим отцам и нам предлежало и предле­жит молиться за царей благочестивейших, распрост­ранителей веры, защитников Церкви, охранителей православия, — молиться с миром, с радостию, с благодарностию.

Для подкрепления своего учения о молитве за царя святой апостол указывает и на ожидаемый от нее плод, именно: да тихое и безмолвное житие по­живем во всяком благочестии и чистоте. Итак, апос­тол полагает, что от царя, по молитве Церкви и цар­ства, Богом просвещаемого и укрепляемого, весьма много зависит тихое и безмолвное житие, то есть жизнь спокойная и безопасная, и не только тихое и безмолвное житие, но и житие во всяком благочестии и чистоте.

Умножим же, верные чада России, умножим сер­дечные моления наши к Богу о благочестивейшем государе нашем императоре, да Сам Царь царствующих благословит его благословением благостынным, к пол­ной радости его и нашей, к совершенному благоден­ствию отечества нашего.

 

Глава девятая

Празднование царских дней

Пророк и царь Давид в 143-м псалме молится и воспевает Богу: Боже, песнь нову воспою Тебе; во псалтири десятоструннем пою Тебе, дающему спасение царем. Давид обещает воспеть Богу песнь новую и в то же время являет обещание свое уже ис­полняемым: пою Тебе. Обещанием или желанием воспеть новую песнь указывает на исполнение прежних, или обычных, песней или славословий. Воспевая песнь за спасение царей, он благодарит Бога за Его покровительство царям. Очевидно, что это есть торжественное молебное пение к Богу, даю­щему спасение царям, то есть торжественное благо­дарение и прославление Бога за Его особенное по­кровительство царскому достоинству или служе­нию.

В какие же дни, или по каким случаям, соверша­лось это царское молебное пение? Несомненно, в та­кие дни, или при таких случаях, когда открывалось особенное покровительство или промышление Божие над царем. И нетрудно искать такие дни. Напри­мер, какой день был памятнее и священнее для Да­вида и для царства, как не тот счастливейший день, в который Давид чрез особенное освящающее дейст­вие возведен был из обыкновенного в высокое благо­датное состояние и о котором записано: и помаза его Самуил посреде братии его: и ношашеся Дух Госпо­день над Давидом от того дне и потом? Можно ли думать, чтоб Давид позабыл этот день, столь приме­чательный и решительный в его жизни? Не вероят­нее ли, напротив, что он помнил оный и при каждом обращении годового круга дней встречал его с осо­бенным вниманием, с благоговением к Богу, с благо­дарением, с молитвою о продолжении благопомощного осенения от Духа Господня?

А что значит, что Давид восприемлет о спасении царей воспеть еще новую песнь: Боже, песнь нову вос­пою Тебе, дающему спасение царем? Очевидно, что некие новые царственные обстоятельства или собы­тия, например избавление от новых опасностей, препобеждение новых трудностей, вновь явленная Бо­гом царю защита и помощь, — возбуждали в уме Псалмопевца новые мысли, в сердце новые чувствования, в десятиструнной псалтири новые звуки, в обычной за царя молитве новую песнь.

Так возникли и утвердились постоянные царские праздники и случайные празднования по поводу осо­бенных, случайных царственных событий.

Священное основание для празднования цар­ских дней навсегда остается неизменным в народе Божием и в Церкви Божией. Бог, Который повелел помазать Давида на царство, не есть ли Тот Самый Бог, Которым и ныне царие царствуют? Несо­мненно, что Он Сам благословляет и освящает вен­чание и помазание и наших благочестивейших ца­рей — императоров. От дня помазания царя Дух благодати Божией носится над помазанником. И как последующее воспоминательное празднование дня царского помазания очевидно связано с днем самого события, то не должно ли думать, что при каждом праздновании такого дня Дух Господень особенно призирает в сердца празднующих, чтоб по мере веры их, по искренности их благодарения за прошедшее, по усердию и чистоте их молитв о буду­щем продлить над царем и царством Свое благодат­ное осенение, благопомощное царю, благотворное и спасительное для царства? А посему празднование царского дня должно быть для всех нас сколько ра­достным и торжественным, столько же и священ­ным. В такой день особенно да одушевляемся мы как любовию к царю, так и благоговением к Царю царствующих. Пусть веселие движет сердца; но и молитва да воздвизает души под благодатное осене­ние Духа Господня.

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Верность службы царю

В верноподданнической присяге нашей мы, пред всевидящим Богом, даем клятвенное обещание верности нашей благочестивейшему самодержцу на­шему. И чем более все мы дорожим верностию царю, тем более каждый из нас должен позаботиться о том, чтоб иметь это качество в полной силе и в совершен­ной чистоте.

Верность наша царю и закону должна быть пол­ная, соблюдаемая всегда и во всем, как в великом, так и в малом, простирающаяся даже до самопожертво­вания.

О ходе и развитии этой нравственной доблести мы имеем от Сердцеведца Бога следующее глубокое наблюдение и откровение: верный в моле, и во мнозе верен есть: и неправедный в моле, и во мнозе неправе­ден есть (Лк. 16, 10). Не примечают сего недально­видные. Изменить царю и отечеству на войне, расхи­тить государственное сокровище, осудить невинного на тяжкое наказание — такие и подобные вопиющие неверности против царя, отечества и закона поража­ют всякого, и потому самая тяжесть преступления входит в число средств, предохраняющих от покуше­ния на оное. Но не делать дел царской службы и пользоваться воздаянием или наградою за службу; ввести виды личной корысти в распоряжение делами и средствами общественными; принять в суде хода­тайство вместо доказательства и оправдать неправо­го — это, говорят, небольшие неточности, не препят­ствующие верности в делах важнейших. Не оболь­щайте себя! Эти небольшие неточности не очень ма­лы, особенно же потому, что они беременны больши­ми неверностями. Эта неопасная, по-видимому, не­правда в мале ведет за собою пагубную неправду во мнозе. Ибо непреложно слово Спасителя: неправед­ный в моле и во мнозе неправеден есть.

Истину сего объясним видимым примером. Обыкновенно внимательнее и тщательнее берегут одежду еще чистую, нежели получившую пятно, ко­торая потому уже легко обрекается на употребление, подвергающее умножению пятен. Так бывает и с одеждою души, и с совестию содеянного: есть внут­реннее побуждение беречь ее, когда она чиста; есть особенное удовольствие в сем хранении; есть особен­ная для сего сила, поелику к чистому близка благо­дать Божия, укрепляющая и охраняющая. Но как скоро пало на одежду вознерадевшей души хотя одно пятно неправды, душа уже не имеет такой, как преж­де, бодрости, ни так же близкой благодатной помощи к охранению себя от второго и третьего нравственно­го пятна. При повторении действий неправды чувст­во нравственное притупляется; око душевное темне­ет; глазомер различения между малою и большою не­правдою становится меньше и меньше верным; при­ходит злая привычка. Вот каким образом нравствен­ное направление, попускающее неправду в мале, име­ет прямым, свойственным себе исходом неправду во мнозе.

Еще удобнее понять другую половину изречения Христова: верный в мале и во мнозе верен есть. Ибо всякая сила, при постоянно повторяемых опытах, пе­реходящих от меньшего к большему, сама собою ес­тественно развивается, возрастает и достигает воз­можного совершенства. Так и постоянно действую­щая верность в мале, естественно, наконец, оказыва­ется верностию во мнозе, что особенно видно бывает при обстоятельствах, благоприятствующих ее прояв­лению.

Важная принадлежность истинной верности есть готовность к самопожертвованию. Кто верен только в пределах собственной безопасности, тот верен вполне только самому себе. Верность, не располо­женная к самопожертвованию, становится ничтож­ною в тех самых случаях, в которых наиболее нужна и была бы благотворна и в которых с особенною светлостию могли бы открыться ее красота и величие. Защищение царя и отечества против воюющего врага, очевидно, невозможно без решительной готовности пожертвовать жизнию за спасение защищаемых. Но и в мирных отношениях внутри отечества верность не обеспечена, если не усилена до готовности к само­пожертвованию. Надобно ли, например, в суде или в начальствовании правого, но немощного защитить от неправого, но сильного соперника или преследовате­ля, — кто может это исполнить? Без сомнения, толь­ко тот, кто решился лучше подвергнуться гонению, нежели предать гонимую невинность. Надобно ли пред лицом сильных земли высказать не согласную с их мыслями и желаниями, но спасительную для об­щества истину, — кто может сделать это? Без сомне­ния, только тот, кому приятнее пострадать за истину и общее благо, нежели сохранить себя в покое с ущер­бом блага общественного.

Доблестному подвижнику этой добродетели над­лежит всегда содержать в памяти обетование и запо­ведь Небесного Царя: буди верен до смерти, и дам ти венец живота (Апок., 2,10).

 

Глава двенадцатая

Верноподданническая присяга

Человецы большим кленутся, и всякому их прекословию кончина во извещение клятва есть (Евр., 6,16) Присяга, или клятва, есть именем Божиим ут­вержденное удостоверение о чистой истине объ­являемого, или о верном исполнении обещаемого.

О клятве апостол говорит вообще, что человецы большим кленутся, то есть клянутся обыкновенно тем, что выше или важнее человека. При этом апостол мог иметь в виду обычай своего времени клясться не только именем Божиим, но также небом и землею, храмом и алтарем. Все эти образы клятвы, по изъясне­нию Самого Христа Спасителя, имеют одно истинное значение, по которому прямо или не прямо относятся к Богу, и в Нем, в Его имени имеют свою силу и важ­ность. Иже кленется церковию, кленется ею и Живу­щим в ней: и кленыйся небесем, кленется престолом Божиим и Седящим на нем (Мф. 23, 21. 22).

Как же мы дерзаем в наших уверениях и обеща­ниях употреблять святое и страшное имя Божие? Позволительно ли такое дерзновение? И в каких слу­чаях позволительно?

Решение этих вопросов мы имеем в словах апос­тола: всякому прекословию кончина во извещение клятва есть, то есть клятва позволительна как край­нее средство удостоверения в тех случаях, когда бы­вает необходимо устранить сомнение, прекратить прекословие.

Понятно поэтому, что если прекословие или со­мнение, встречающееся в сношениях между людьми, не так важно, чтобы требовало чрезвычайных средств для устранения его; или если для этого есть простые, обыкновенные средства, находимые в свой­ствах и обстоятельствах дел и отношений, то в таких случаях и обыкновенное благоразумие не присове­тует прибегнуть к чрезвычайному средству удосто­верения, и благочестивое чувство не должно позво­лить клятвы именем Божиим. Хочешь ли, например, чтобы верили твоему слову в разговоре, твоему обе­щанию в общежитии? Во множестве случаев сего ро­да, большею частию маловажных, прибегать к клят­ве было бы сколько дерзновенно, столько же и из­лишне. Для той степени удостоверения, какая нужна в подобных случаях, есть простые ближайшие сред­ства. Именно: говори всегда правду с точностию и без уклончивости — и твоему простому слову будут верить, как клятве. Не давай обещаний, в удобоис­полнимости которых ты не уверен, а данные обеща­ния исполняй неизменно, — и твоему простому обе­щанию будут верить несомненно. К таким-то случа­ям относятся и древняя заповедь не приемли имене Господа Бога твоего всуе (Исх. 20, 7), и заповедь Христова не клятися всяко (Мф. 5, 34), и увещание апостола не кленйтеся ни небом, ни землею, ни иною коею клятвою: буди же вам еже ей, ей, и еже ни, ни: да не в лицемерие впадете (Иак. 5, 12).

Но есть другого рода случаи, в которых для уст­ранения сомнения и для достижения удостоверения обыкновенные средства недостаточны; а недостиже­ние удостоверения сопровождалось бы крайним вре­дом, не только частным, но и общественным. Отсюда происходит необходимость, а от необходимости обя­занность — с крайним усилием достигать кончины во извещение, прибегать к крайнему средству удостове­рения, какое только возможно.

Например, государь и государство требуют от подданных верности вообще и в особенных служениях, должностях и поручениях. В сей верности не­обходимо нужно твердое удостоверение, потому что без сего не был бы обеспечен общественный поря­док и даже не было бы общественной безопасности. Чем же обеспечить верность? Законами? Но чтобы законы имели полную силу и действие, для этого нужна строгая верность в их употреблении; а чем же обеспечить верность в употреблении законов? Не честностию ли, предварительно дознаваемою? Для сего удобнее находить время и способы в необшир­ном кругу частных сношений, нежели в необъятном пространстве государственных отношений. Власть употребляет ближайшие и важнейшие свои орудия, без сомнения, с предварительным испытанием и до­знанием, поколику достигает и проницает человече­ский ограниченный взор; но можно ли испытанием и дознанием решительно определить честность каж­дого из тысяч и тем людей, прежде употребления их как орудий государства? Опять возвращается вопрос: чем обеспечить верность? Не честным ли сло­вом? Но честное слово может быть принято обеспе­чением только из уст человека дознаннрй честнос­ти; а где предварительное дознание честности не­удобоисполнимо, там не обеспечивает слово, кото­рое само себя провозглашает чест