Преимущества предложенного метода

 

В начале нашей работы мы охарактеризовали описывающий, объясняющий и рекомендательный подходы к изучению конфликтного поведения как три качественно различных подхода. На основании всего вышеизложенного мы предлагаем объединить их в один - простой, доступный и универсальный подход. Действительно, если принять за данность, что каждый из подходов, по существу, является ответом на три главных вопроса, стоящих перед исследователем, а именно "что", "почему" и "как", - то вполне закономерным будет задать эти вопросы сразу и получить на них один ответ. Анализируя работы других исследователей, мы неоднократно замечали, что такие параметры, как ориентация на себя, ориентация на противника, интеграция и распределение, ошибочно используются для описания причинно-следственных характеристик конфликтного поведения. В то же время такие удобные и емкие описывающие параметры, как "соревновательность" и "кооперативность", оказались совершенно неподходящими для объясняющего подхода. Более того, многие рекомендательные методы и модели не опирались ни на описывающие характеристики, ни на объясняющие примеры.

В качестве дополнительного аргумента в пользу предложенного нами метода мы можем привести такое соображение: любое строительство, будь то строительство здания или построение новой теории, должно вестись планомерно: от начала к завершению, от фундамента к крыше. В основе нашей теории, как мы считаем, должны лежать теоретически обоснованные и практически жизнеспособные описывающие параметры. Следующий слой, логически опирающийся на предыдущий, составят объясняющие параметры. И, наконец, завершат нашу конструкцию четкие и ясные рекомендации, выведенные из подробно описанных и убедительно объясненных фактов. Используя предложенный нами метод, мы пришли к выводу, что наиболее эффективным способом разрешения конфликта может быть сложный тип конфликтного поведения, состоящий из таких компонентов, как "решение проблемы" и "отстаивание результата".

 

Выводы

 

Проведенная нами работа позволяет сделать следующие выводы:

Выбор подхода

1. Умение четко различать описывающий, объясняющий и рекомендательный подходы помогает проводить как теоретические исследования, так и практические разработки.

Описывающий подход

2. Двойная модель "кооперативность - соревновательность", тройная модель "бездействие - содействие - противодействие" и многосторонняя модель "устранение - подлаживание - поиск компромисса - решение проблемы - сопротивление" могут быть объединены в одну модель с помощью парных параметров "согласие - несогласие" и "активность - пассивность".

3. Поведение участника конфликта складывается из одновременно или последовательно развивающихся компонентов. Совокупность этих компонентов, образующих всевозможные сочетания и употребляющихся с той или иной частотой, создает сложный тип конфликтного поведения.

Объясняющий подход

4. Положительная целевая зависимость, установившаяся между конфликтующими сторонами, способствует сближению целевых ориентации сторон. Отрицательная целевая зависимость обостряет разницу между целевыми ориентациями, делая ориентацию на себя сильнее, а ориентацию на противника слабее.

5. Каждая из конфликтующих сторон находится не в одной, а в нескольких целевых зависимостях от другой стороны, что, в свою очередь, создает сложные сочетания целевых ориентации у каждой стороны. Частота употребления тех или иных компонентов сложного конфликтного поведения определяется комплексом различных целевых зависимостей и различных целевых ориентации.

Рекомендательный подход

6. Создание положительной целевой зависимости между участниками конфликта будет эффективным только в том случае, вели целевые ориентации участников находятся на достаточном уровне.

7. Наиболее результативным способом разрешения конфликта является сложный тип конфликтного поведения, состоящий из таких компонентов, как "решение проблемы" и "отстаивание результата".

 

Эверт Ван де Флирт, Онне Янссен. Внутригрупповое конфликтное поведение: описывающий, объясняющий и рекомендательный подходы / Перевод с англ. Клепциной Г.Н. // Социальный конфликт. 1997. - №2. - С. 25-36.

 

 

Д. ГАЛТУНГ

КУЛЬТУРНОЕ НАСИЛИЕ

Д. Галтунг, современный американский ученый, профессор Колледжа социальных наук Гавайского университета США (College of Social Sciences, University of Hawaii). В его работе анализируются некоторые социокультурные факторы формирования этнических, конфессиональных и иных конфликтов.

1. Определение

"Культурное насилие" мы понимаем как те аспекты культуры, символической сферы нашего существования, представленной религией и идеологией, языком и искусством, эмпирической и формальной наукой (логикой и математикой), которые могут использоваться дляоправдания и легитимации прямого и структурного насилия. Звезды, кресты и полумесяцы; флаги, гимны и военные парады; повсеместное распространение портретов лидеров, пламенные речи и плакаты - все это приходит на ум. Однако начнем с анализа. Отмеченные выше признаки представляют только единичные аспекты культуры, но не культуру в целом. Человек, поощряющий потенциального убийцу и выкрикивающий: "Убийство - это самореализация", возможно, докажет, что английский язык в состоянии выражать такие мысли, но это не означает, что английский язык как таковой является насильственным. Культуры в целом вряд ли могут трактоваться как насильственные. Это одна из причин предпочтительности выражений типа: "Аспект А культуры С есть пример культурного насилия", по сравнению с культурными стереотипами вроде - "культура С является насильственной".

С другой стороны, культуры могут нести и быть наделенными не только одним, но целым рядом обширных насильственных аспектов, охватывающих собой все культурные области, так что шаг от рассмотрения отдельных случаев культурного насилия к насильственным культурам может быть оправдан. Для этого необходим процесс систематического исследования. Эта статья является частью такого процесса.

Исходным пунктом исследования могло бы быть прояснение термина "культурное насилие" посредством поиска его отрицания. Если противоположностью насилия является мир, тогда противоположностью культурному насилию будет "культурный мир", означающий те аспекты культуры, которые служат подтверждением и легитимацией прямого и структурного мира. Если значительное число разнообразных аспектов такого рода может быть найдено в культуре, мы можем относиться к ней как к "культуре мира". Важной задачей исследований мира и мирного движения вообще является непрекращающийся поиск такой культуры, что представляется проблематичным в связи с соблазном институционализации этой культуры и превращением ее в обязательную, связанным с надеждой на ее повсеместную интернализацию. А это было бы уже прямым насилием, навязыванием определенной культуры.

Культурное насилие ведет к тому, что прямое и структурное насилие начинают выглядеть и восприниматься как справедливое, или во всяком случае, не дурное дело. Так же, как политическая наука затрагивает две проблемы - использование власти и легитимацию использования власти, - изучение насилия касается двух проблем: использования насилия и легитимации этого использования. Психологическим механизмом здесь оказывается интернализация. Изучение культурного насилия проливает свет на то, каким образом акт прямого насилия и факт структурного насилия легитимируются и делаются таким образом приемлемыми в обществе. Один из способов функционирования культурного насилия состоит в изменении моральной окраски действия с красной (несправедливой) на зеленую (справеддивую) или же, по крайней мере, на желтую (приемлемую). Например, убивать во имя страны справедливо, убивать ради себя - нет.

 

2. Типология прямого и структурного насилия

 

Я рассматриваю насилие как ущерб (отнюдь не неизбежный), наносимый основным человеческим потребностям или даже жизни вообще, понижающий реальный уровень их удовлетворения ниже того, что потенциально возможно. Угроза насилия также является насилием. Сочетая различие между прямым и структурным насилием с четырьмя классами основных человеческих потребностей, мы получаем типологию, представленную в таблице 1.

 

Таблица 1. Типология насилия

	Потребности выживания	Потребности благополучия	Потребности идентификации	Потребности свободы
Прямое насилие	Убийство	Телесные повреждения Блокада Санкции Нищета	Десоциализация Ресоциализация Отношение к людям как Гражданам второго сорта	Репрессии Задержание Изгнание
Структурное насилие	Эксплуатация типа А	Эксплуатация типа Б	Внедрение в сознание Ограничение информации	Маргинализация Разобщение

 

Четыре класса основных потребностей …представляют собой: потребности выживания (отрицание: смерть, смертность); потребности благополучия (отрицание: нищета, болезни); потребности идентификации, значимости (отрицание: отчуждение); потребности свободы (отрицание: репрессии).

В результате получается восемь типов насилия, с несколькими подтипами, легко идентифицируемые для прямого насилия, более сложно - для структурного. Можно было бы сказать, что таблица 1 антропоцентрична. Сюда может быть добавлена пятая рубрика, относящаяся к природе, необходимому условию человеческого существования. "Экологический баланс" является, вероятно, наиболее часто употребляемым термином, используемым для обозначения системы сохранения окружающей среды. При нарушении этого баланса возникает экологическая деградация, крушение, нарушение равновесия. Экологический баланс сопоставим с суммой основных человеческих потребностей: выживание + благополучие 4- свобода + идентичность. Результатом его нарушения оказывается деградация людей. Сумма пяти этих элементов в целом определяет "мир".

Однако "экологический баланс" - очень широкая категория, включающая одновременно небиологические и биологические аспекты. Насилие, определяемое как ущерб, причиняемый жизни, концентрируется на биологических и лишь косвенно на небиологических аспектах. Кроме того, имеются другие трудные и важные вопросы. Баланс для кого? Для людей в производстве себе подобных? На каком уровне экономической деятельности и в каком количестве? Или же для воспроизводства окружающей среды? В равной ли мере для всех ее составляющих, на каком уровне и в каком количестве? Или для обоих этих компонентов?

Во-вторых, должна быть предусмотрена мега-версия проблему насилия. Убийство, например, может означать истребление, холокост, геноцид; нищета - медленный холокост; отчуждение - духовную смерть; репрессии -ГУЛАГ; экологическая деградация - экоцид.

Эти слова могли бы звучать апокалиптически, если бы не то обстоятельство, что все это мир уже испытывает в течение пятидесяти лет. Таким образом, исследование насилия, этой необходимой части изучения мира, может оказаться подобным пребыванию в комнате ужаса, но как и патология, оно отражает реальность, которую необходимо познавать и понимать.

Таблица 1 нуждается в некоторых комментариях. "Убийство", первая категория насилия, как и категория "телесные повреждения", не вызывает затруднений. Взятые вместе, они составляют потери, которые могут характеризовать масштабы войн. Однако война представляет собой лишь одну специфическую форму насилия, обычно, по крайней мере, с одним ведущим действующим лицом - правительством. Крайне узким является подход, рассматривающий мир как противоположность войны и ограничивающий изучение мира исследованием возможности избежания войны, в частности, избежания крупных войн и супервойн (т.е. войн между крупными державами и супердержавами), и особенно возможностями ограничения, уничтожения или контроля за сверхвооружением. При таком подходе вне рассмотрения остаются важные взаимосвязи между различными типами насилия, например, когда один тип может редуцироваться или контролироваться за счет возрастания или поддержания другого. Аналогично "побочным эффектам" в исследованиях здоровья, эти обстоятельства очень важны и легко упускаются из виду. Исследованиям мира необходимо избегать таких ошибок.

Телесные повреждения также являются ущербом человеческим потребностям. Он же возникает в результате блокады и санкций. Некоторые не считают это насилием, так как в этом случае нет прямого и немедленного убийства. Однако для жертв это может быть медленным и целенаправленным убийством посредством недоедания или отсутствия необходимой медицинской помощи, затрагивающих в первую очередь слабейших - детей, стариков, бедняков, женщин. Благодаря удлинению каузальной цепочки, таким образом избегается непосредственное насилие. Жертве дается шанс, обычно от нее требуется подчинение, означающее утрату свободы и идентичности взамен потери жизни или определенных частей тела.

Категория "отчуждение" может определяться в терминах социализации, означающей интернализацию культуры. Существуют два аспекта - десоциализация из собственной культуры и ресоциализация в другую культуру, например, запрещение родного языка и навязывание другого. Один аспект не предполагает другого. Однако они часто сочетаются в среде "граждан второго сорта", где подчиненной группе (не обязательно составляющей "меньшинство") навязывается доминирующая культура вместо ее собственной, во всяком случае, в общественной сфере. Проблема, вообще-то, заключается в том, что любая социализация ребенка -происходит ли она в семье, школе или в обществе в целом - также является принудительной, представляет своего рода "промывание мозгов", не оставляя ребенку никакого выбора. Так, мы может прийти к заключению, что ненасильственная социализация должна предоставлять ребенку выбор, предлагая ему более одной культурной альтернативы.

Категория "репрессии" также имеет двойную дефиницию: в Международной Хартии о Правах человека говорится о "свободе от" и "свободе для" при определенных исторических и культурных ограничениях. Две следующие категории добавлены как сопровождающие другие типы насилия: задержание, означающее насильственное содержание людей где-либо (тюрьма, концентрационные лагеря), и изгнание, означающее содержание людей вне чего-либо (высылка их за границу или в отдаленные части страны).

Для обсуждения категорий структурного насилия нам необходим образ насильственной структуры, лексика, дискурс, чтобы идентифицировать различные аспекты и увидеть, как они соотносятся с категориями потребностей. В моем представлении архетипическая насильственная структура имеет своим ядром эксплуатацию. Это означает, что некие вышестоящие лица получают значительно больше благ в результате взаимодействия в структуре, чем другие, нижестоящие. Это - "неравный обмен" (данный термин представляет собой эвфемизм). Нижестоящие в действительности могут быть настолько ущемлены, что умирают (от голода, болезней). Это эксплуатация типа А. Или они могут оказаться в постоянном состоянии нищеты, обычно включающем недоедание и болезни. Это эксплуатация типа Б. Причины, от которых умирают люди, различны: в третьем мире это диарея и СПИД; в развитых странах - избыточные и преждевременные сердечно-сосудистые заболевания и злокачественные опухоли. Все это происходит в рамках сложных структур и в результате многочисленных и разнообразных причин и обстоятельств.

Насильственная структура оказывает влияние не только на тело человека. Ее воздействию также подвергаются сознание и дух. Следующие четыре термина могут рассматриваться как части эксплуатации или как элементы, усиливающие структуру. Они препятствуют формированию и мобилизации сознания - двум условиям, необходимым для эффективной борьбы с эксплуатацией. "Внедрение" вышестоящих в сознание нижестоящих в сочетании с "ограничением информации", предоставлением нижестоящим ограниченных сведений о том, что происходит, осуществляют первую часть этого процесса. "Маргинализация", удержание нижестоящих вовне в сочетании с "разобщением", отделением нижестоящих друг от друга, составляет вторую часть. Четыре вышеозначенных типа должны также рассматриваться сами по себе как структурное насилие, в частности, в качестве одной из вариаций структурно встроенных репрессий. Таким образом, эксплуатация и репрессии идут рука об руку друг с другом, но при этом не идентичны.

А что сказать относительно насилия против природы? Существует прямое насилие в форме вырубки лесов, сжигания чего-то и т.д., как на войне. Структурные формы такого насилия бывают более изощренными, на первый взгляд лишенными намерения разрушать природу, однако ведущими к этому: например, загрязнение окружающей среды и истощение природных ресурсов, связанные с современной индустрией, ведущей к исчезновению лесов, появлению озоновых дыр, глобальному потеплению и т.д. Индустриальная деятельность трансформирует природу, оставляя за собой деградирующую среду, истощая невозобновляемые ресурсы, в сочетании с охватившей мир коммерциализацией. Следствия этого процесса остаются невидимыми для его производителей. Две эти мощные структуры обусловлены экономическим ростом. Популярный термин "устойчивый экономический рост" оказывается еще одной формой культурного насилия.

 

3. Отношения трех типов насилия

 

Теперь мы можем достаточно широко определить насилие, представленное типами, данными в первой таблице, используя прямое и структурное насилие как универсальные категории и "супертипы". "Культурное насилие" может быть добавлено как третий супертип. Оно может быть представлено в виде третьего угла треугольника насилия. Когда треугольник опирается на "прямое" и "структурное" насилие, то "культурное насилие" легитимизирует их обоих.

Несмотря на симметрию трех концептов насилия, существует базовое различие во временном отношении. Прямое насилие имеет характер события; структурное насилие - процесса с подъемами и спадами; культурное насилие - инварианта, "перманентности", оставаясь по существу неизменным на долгие периоды с медленной трансформацией базовой культуры. Три формы насилия выступают различно во временных аспектах, в чем-то подобно различию между тремя формами землетрясений, как события, как движения тектонических пластов, т.е. как процесса, и как линии разлома, то есть как наиболее перманентного следствия.

Такой подход ведет к представлению об уровнях насилия, удобному в качестве парадигмы, порождающей широкое разнообразие гипотез. В основании лежит устойчивый во времени поток культурного насилия, субстрат, от которого получают питание два других типа. Ритмы структурного насилия локализуются на следующем уровне. Формы эксплуатации создаются, отживают, либо разрушаются при предохраняющем сопровождении внедрения в сознание, ограничения информации, препятствующих формированию сознания, разобщения и маргинализации, препятствующих организации, направленной против эксплуатации и репрессий. А наверху, видимый невооруженным глазом и доступный эмпирическим наблюдениям, располагается уровень прямого насилия со всеми видами жестокости, проявляемой людьми друг к другу, к другим формам жизни и природе в целом.

В общем можно установить каузальную связь от культурного через структурное к прямому насилию. Культура проповедует, учит, заставляет нас рассматривать эксплуатацию и репрессии в качестве нормальных и естественных явлений или не замечать их вовсе. Затем следуют взрывы, попытки использовать прямое насилие для освобождения из железной, говоря словами Вебера, структурной клетки, и контрнасилие для сохранения этой клетки. Обычно преступная деятельность является попыткой со стороны нижестоящих вырваться, перераспределить богатство, уравнять положение, отомстить, либо со стороны людей, желающих остаться или стать вышестоящими, урвав от структуры, что возможно. И прямое, и структурное насилие создают дефицит потребностей. Когда подобное происходит внезапно, мы можем говорить о травме; если это случается с группой, с коллективом - о коллективной травме, которая затем может оседать в коллективном подсознании и становиться исходным материалом для важных исторических процессов и событий. Лежащее в основе предположение просто - насилие порождает насилие. Насилие лишает удовлетворения потребности; такое лишение - серьезная вещь; возможная реакция на это - прямое насилие. Но это не единственная реакция. При этом могут возникать также чувство безнадежности, синдромы лишенности и фрустрации, которые проявляются в индивиде как направленная вовнутрь агрессия, а во вне - как апатия и отстранение.

Если имеется выбор между двумя состояниями общества, являющимися реакцией на массовое лишение возможности удовлетворения потребностей, - бурлящим, насильственным и застывшим, апатичным, - вышестоящие предпочитают иметь дело со вторым. Они предпочитают управляемость волнениям и анархии, они любят стабильность. В самом деле, основная форма культурного насилия, практикуемая правящими элитами, заключается в обвинении в агрессии жертв структурного насилия, пытающихся вырваться из железной клетки.

Порочный круг насилия может начаться и со структурного насилия. Социальная дифференциация постепенно приобретает вертикальные характеристики с возрастающим неравным обменом. Эти социальные факты вызывают необходимость социальных действий для своего поддержания и культурного насилия для своего оправдания. Порочный круг может начаться при сочетании прямого и структурного насилия, например, когда одна группа настолько жестоко обращается с другой, что у нее возникает потребность в оправдании и стремление отыскать любое культурное обоснование своих действий.

Возможно ли найти еще более глубокий уровень агрессии - в человеческой природе с генетически передаваемыми склонностями или, по крайней мере, предрасположениями к агрессии (прямое насилие) или господству (структурное насилие)? Конечно существует человеческий потенциал прямого и структурного насилия, как и потенциал прямого и структурного мира. С моей точки зрения, однако, наиболее важным аргументом против биологического детерминизма, постулирующего наличие стремления к агрессии и господству в человеческой природе, сравнимого с потребностью в пище и сексе, является значительный уровень изменчивости степени агрессивности и стремления к господству. Стремление к пище и сексу мы встречаем практически при всех условиях и обстоятельствах, агрессия и стремление к господству, однако, проявляют очень большую вариативность, зависимость от контекста, в том числе от структурных и культурных условий. Конечно, стремление к насилию отнюдь не исключается, только оно недостаточно сильно, чтобы проявляться при всех обстоятельствах. Основная проблема исследователей мира состоит здесь в выяснении этих обстоятельств и исследовании того, как возможно их устранить или модифицировать. Моя гипотеза заключается в том, что оба термина "структура" и "культура" могут успешно способствовать таким исследованиям.

Теперь мы можем получить немалые результаты нашего таксономического подхода, используя его для разъяснения концепции милитаризации как процесса и милитаризма как идеологии, сопровождающей этот процесс. Очевидно, что одним из аспектов здесь будет всеобщая склонность к прямому насилию, проявляющаяся в форме реальных или грозящих милитаристских действий, спровоцированных или нет, направленных на разрешение конфликта или инициирующих его. Эта склонность влечет за собой производство и развертывание соответствующих видов продукции. Однако слишком поверхностным было бы рассматривать милитаризацию только с точки зрения прошлой военной деятельности и современного производства и подготовки. Это неизбежно приводит к легковесным заключениям, не выходящим за рамки проблем персонала, бюджета и контроля за вооружениями. Добротная очистка поля от сорняков предполагает их полное искоренение, в данном случае - искоренение структурного и культурного насилия, как это предлагается трехуровневой парадигмой. Конкретно это подразумевает идентификацию структурных и культурных аспектов, которые направлены на воспроизводство готовности к милитаристским действиям, производству вооружений и их развертыванию. Это включает сборища подростков в школах, безработицу и эксплуатацию вообще. Далее, использование военного производства и его развертывания для стимулирования экономического роста и распределения; крайне националистические и расистские идеологии и т.д.

Особого внимания заслуживает совершенствование военного обучения и тренировок в школьных и университетских программах и структурах, а также распространение культуры милитаризма. Однако, исследование контроля над вооружениями не включает обычно культурных и структурных аспектов. Эти табу должны быть сняты.

 

4. Примеры культурного насилия

А. Религия

 

Во всех религиях существует нечто священное, das Heilige, назовем это "Богом". Основное различие может производиться между трансцендентным богом, находящимся вне нас, и имманентным богом внутри нас, может быть, внутри всей жизни в целом. В общей западной традиции, включавшей дуализм и манихейство с их резкой дихотомией между добром и злом, должно было существовать нечто вроде злого Дьявола и соответственно - доброго Бога. И опять-таки оказывались возможными трансцендентные и имманентные представления о Боге и Дьяволе. Эти комбинации можно обнаружить в западных религиях, при этом основное место здесь занимает жесткая версия - вера в трансцендентного Бога и трансцендентного Дьявола.

Но кого выбирает Бог? Не следует ли допустить что Он выбирает наиболее соответствующих Его образу, предоставляя Дьяволу забирать остальных, как показано в таблице 2.

Таблица 2. Избранные и отверженные

 

Бог выбирает	Оставляет Дьяволу	С последствиями
Человеческий род	Животных, растения, природу	Экоцид
Мужчин	Женщин	Сексизм, сжигание ведьм
Своих людей	Остальных	Национализм, империализм
Белых	Цветных	Расизм, колониализм
Вышестоящие классы	Нижестоящие классы	"Классовость", эксплуатация
Истинно верующих	Еретиков, язычников	Меритократия, инквизиция

 

Таблица представляет нам двойную дихотомию: на одном полюсе Бог и его избранники, на другом отверженные Богом, взятые Дьяволом и сам Дьявол Избранным предназначен путь к спасению и близость к Богу на небесах; отверженным - проклятье и близость к Дьяволу, в Аду. Рай и Ад, однако, могут быть осуществлены на Земле в качестве предвкушения или указания будущей жизни. Богатство и бедность могут рассматриваться как приготовление к Раю или Аду, а принадлежность к социальному классу - как перст Божий.

Имманентная концепция Бога сделала бы всякую подобную дихотомию актом, направленным против Бога. При трансцендентном Боге, однако, все это имеет смысл. Указанные в таблице 2 первые три категории избранников; Бога можно найти еще в Книге Бытия. Последняя категория более типична для Нового Завета с его акцентом скорее на истинной вере, чем на праведных поступках. Две остальных категории воплощены в упоминаниях о рабах, в максиме "Богу - Богово, а Кесарю Кесарево". Традиционно говорилось о трех приближенных к Богу высших классах: духовенстве, по понятной причине - как обладающем особой возможностью общения с Богом, аристократии и капиталистах, если им сопутствует успех. Низшие классы и бедные также считались избранниками, даже первыми при вхождении в Рай, но только в загробной жизни.

 

Б. Идеология

С упадком и даже возможно со "смертью" не только трансцендентного, но и имманентного Бога в результате процесса секуляризации, мы обнаруживаем преемников религии в форме политических идеологий, и Бога в форме современного государства. Религия и Бог, быть может, мертвы, однако этого нельзя сказать о более глубокой идее ценностных дихотомий. Границы могут уже проводиться не между Богом и избранниками, с одной стороны, отверженными и Дьяволом - с другой. Современность может отбрасывать Бога и Дьявола, но требовать различия между избранными и отверженными. Будем называть их Я и Другой. Архетипом является национализм с государством, преемником Бога.

Происходит превознесение, возвеличивание ценности Я, снижение, умаление ценности Другого. Это открывает путь структурному насилию. Оно начинает становиться самоосуществляющимся пророчеством: подвергаясь эксплуатации, люди лишаются достоинства, в свою очередь, они эксплуатируются, будучи лишенными человеческих качеств и достоинства. Если Другой не только перестает считаться человеком, но последовательно превращается в дегуманизированное "нечто", создаются условия для любых типов прямого насилия, в котором обвиняют саму жертву. Жертва тогда представляет собой и опасное нечто, и "паразита", "бактерию"(как Гитлер называл евреев),"классового врага" (как Сталин говорил о "кулаках"). Части СС становятся героями, которых следует прославлять за их преданность долгу.

Используя шесть элементов таблицы 2, мы легко замечаем, почему у избранных, чтобы оставаться таковыми, больше нет необходимости в трансцендентном Боге. Мы видим, что только человеческие существа рассматриваются как имеющие способность к саморефлексии; мужчины считаются более сильными и логичными, чем женщины; некоторые нации - более современными, в большей степени способствующими развитию цивилизации и исторического процесса; белые рассматриваются как более разумные, чем небелые. Неоспоримой считается вера в модернизацию, развитие и прогресс. Неверие в них осуждается, а сама вера не ставится под сомнение.

Все эти идеи оставались и остаются весьма весомыми в западной культуре, несмотря на то, что, например, вера во врожденное превосходство западных мужчин значительно пошатнулась в результате борьбы за эмансипацию женщин, за освобождение незападных народов и цветных в недрах западного общества. Главным полем сражения послужили США, самая христианская нация на Земле. Сокращение культурного насилия США приобретает особенно важное значение ввиду того, что эта страна задает тон другим.

Идеология национализма, глубоко укорененная в образе Избранного Народа и оправдываемая религией или идеологией, должна рассматриваться в связи с идеологией государства, государственности. Девятая статья послевоенной мирной конституции Японии, представляющая собой попытку создать подобие культурного мира, оговаривает непризнание права государства на войну. Очевидно, что японцы поплатились за это право, в то время как другие, победители, вышли из войны, не затронув, может быть, даже укрепив это право.

Откуда же исходит это право на войну? У него феодальные истоки. Скорее государство было создано для поддержки милитаризма, чем наоборот. Оно может рассматриваться как один из преемников Бога, владеющий правом лишения жизни.

Сочетая национализм с противопоставлением Я и Другого и культ государства с правом, даже долгом осуществлять высшую власть, мы получаем еще одну катастрофическую идею - опасную идеологию национального государства. Убийство на войне отныне осуществляется от имени "нации", охватывающей граждан с некоторыми общими этническими чертами. Идея демократии может быть приспособлена посредством переноса таких формул как "глас народа - глас божий". Лишение жизни также осуществляется от имени "людей государства", и, подобно войне, должно быть санкционировано государством.

Таким образом, сочетание идеологии национального государства с теологически обоснованным комплексом Избранного Народа может послужить почвой для катастрофы.

 

В. Космология

Мы возвращаемся теперь к проблеме перехода от культурного насилия к насильственной культуре. Как было отмечено в разделе 1, такие глобальные суждения могут достигаться путем идентификации различного числа культурных аспектов в религиозной и идеологической мысли, в языке и искусстве, в эмпирической и формальной науке, используемых для оправдания насилия. Однако существует другой подход. Он заключается в исследовании субстратов культуры. При этом подходе мы исследуем, так сказать, корни корней, культурный генетический код, порождающий культурные элементы и воспроизводящий себя посредством их.

Концепция космологии содержит субстрат глубинных допущений о реальности, определяя, что является нормальным и естественным. Представления, существующие на столь же глубинном уровне, в коллективном подсознании не легко выявляются и тем более поддаются искоренению. Именно на этом уровне западная культура проявляет столько признаков насилия, что сама культура в целом начинает казаться насильственной. Ей свойственны элитарность, иерархия центра и периферии, категоричность, апокалипсический синдром, препятствующий постепенному формированию и становлению структурного и прямого мира. Это -атомарная, дихотомическая мысль с дедуктивными построениями, противодействующими единству средств и целей. Ей свойственно высокомерие по отношению к природе, противостоящее единству жизни. В ней существует сильная тенденция к индивидуализации и иерархизации людей, подрыву их единства. В ней присутствует трансцендентный абсолютный Бог с его опасными преемниками. Эта культура в целом обладает огромным потенциалом насилия, который может использоваться для оправдания того, что не может быть оправдано.

Проблема заключается в том, что этот тип мышления легко приводит к чувству безнадежности. Изменение культурного генетического кода выглядит по меньшей; мере таким же затруднительным, как изменение ' биологического генетического кода. Более того, даже если это было бы возможным, "культурная инженерия" могла бы оказаться такой же проблематичной формой насилия, какой оказывается "генная инженерия".

 

Ганди и культурное насилие

Что же доводилось говорить в отношении этих крайне сложных проблем Ганди, который так много сил приложил для исследования альтернатив прямому и структурному насилию? С позиций своего экуменизма он повторял две аксиомы, в определенной мере суммирующие концепцию гандизма: единство жизни и единство средств и целей. Первая следует из второй, если допустить, что никакая жизнь, в частности человеческая, не может использоваться в качестве средства для какой бы то ни было цели. Но как мы понимаем "единство"? Разумной интерпретацией может быть идея "близости" в противоположность идее "разделения". В нашем ментальном мире все формы жизни, особенно человеческой жизни, должны обладать близостью и не быть резко разделенными на Я и Других, что раскалывает социальное пространство.

Мы можем понимать единство средств и целей как тесное сближение ментальных элементов, действий и фактов, являющихся результатами действий. Длинные каузальные цепи не должны дробить их. Не следует инициировать долговременные социальные процессы, ведущие к отрыву от реальности или к революции, к инвестированию в индустрию или развитию промышленного пролетариата. Средства должны быть хороши сами по себе, а не с точки зрения отдаленны