Письмо партизанки-разведчицы О. Д. Ржевской родным

 

22 февраля — 6 апреля 1943 г.

Ржевская Ольга Дмитриевна, 20 лет.

Оболоновец, Мутищенский с [24] с, [25] Ельнинского района. Погибла 27/II — 1943 г. (За связь с партизанами.)

Кто найдет, сообщите родным.

Мама, этот адрес я еще писала в Спас-Деменске и носила косыночку, а оказывается, она принадлежит для письма Вам. Прощайте, все родные.

Здравствуй, милая мама.

Привет от дочки Ольги. Мама, родная, на сегодняшний день, т. е. 6 марта, два месяца, как я не вижу свободу, но это все ерунда. Мама, милая, ты, наверное, слыхала, что из Ельни мы 11 января были направлены в Спас-Деменск. Допрос закончился 14 января, а все следствие и моя роспись было закончено 23 января. После следствия по 27 февраля были все время в Спас-Деменске. 27 февраля была направлена в Рославль в тюрьму, где и нахожусь на сегодняшний день. Не знаю судьбы о тебе, но предполагаю, что встреч с тобой, милая мамочка, больше нет и не ждать. И только, мама, отмечай тяжелый день нашей разлуки и прощаний. Это 10 января 1943 г. (воскресенье), когда пришлось покинуть родную деревню и тебя, милая мама.

Милая мама, прошу я тебя только одно: обо мне не беспокойся, береги свое здоровье. Меня ты не вернешь, а здоровье потеряешь. Ведь ты одна, надеяться не на кого. Возможно, когда и дождешься Дуси. Возможно, она счастливее меня, а мне, мама, наверное, суждено погибнуть в Рославле, хотя и я в Спас-Деменске думала умереть…

Мама, еще раз прошу: обо мне не беспокойся — своей судьбы не избежишь. А мне, наверное, суждено так. Мама, милая, я сейчас только с Ниной, всех трех, которые были с нами забраны, их от нас взяли еще 14 февраля, и для нас неизвестно куда, домой или еще куда.

Милая, описывать интересного нет ничего, а мне сейчас хотелось бы услыхать хотя одно словечко о тебе, милая мама, и о всех своих родных, а потом бы умереть спокойно, а то, мама, мне моя судьба известна давно, но жаль мне тебя, милая мама…

Мама, передай привет тете Леке и детям ее: Дусе, Вале, Коле, тете Наташе и Наде, и Кате, и всем родным и знакомым. Мама, милая, писать кончаю и еще раз прошу не беспокойся, не одна я такая, нас очень много…

 

Милая моя, родная, еще раз с приветом дочка Оля.

Сегодня месяц ареста.

Мама, а вдруг бы переменилась обстановка и я бы вернулась к тебе, как бы мы были счастливы. Но нет, мама, в жизни чудес не бывает. Одно прошу, не беспокойся, береги свое здоровье и не жалей ничего…

Мама, я на апрель месяц составила календарь, прожитый день мною зачеркиваю.

 

Ольга Дмитриевна Ржевская — 20-летняя партизанка-разведчица из полка имени Лазо. На рассвете 6 января 1943 года она попала в руки фашистских палачей. Каратели застали ее больной в доме матери в маленькой смоленской деревушке Оболоновец. Несмотря на то что она была без сознания, солдаты потащили ее на допрос. Промучив четыре дня и не добившись ни слова, фашисты отправили Ольгу в город Ельню, а затем в Спас-Деменск.

Потянулись тяжкие тюремные будни, ежедневные допросы и издевательства. Ожидая расстрела, Ольга написала на косынке: «Погибла 22 февраля». Потом поправила: «23 февраля». Затем эта дата вплоть до 27-го ежедневно исправлялась.

27 февраля Ольгу перевезли в рославльскую тюрьму, и счет дням жизни пришлось начать снова. Каждый день водили больную Ольгу на допрос. Однажды утром ее вывезли во двор и поставили у виселицы.

— Теперь можешь говорить все! — сказал офицер. — Через минуту ты умрешь.

И она сказала:

— Я, русская девушка Ольга Ржевская, член Ленинского комсомола и партизанка, ненавижу вас всем сердцем. Я боролась с вами, как могла. И нас много. Горели и горят ваши склады, гибнут солдаты и офицеры, портится связь — здесь есть моя работа. Жаль, что сделала мало. Но за меня отомстят. Скоро придет Красная Армия, тогда…

Удар офицерского сапога вышиб из-под ног табурет. Ольга повисла… Но и это было еще не все. Девушку вынули из петли, вернули к жизни, чтобы через несколько дней расстрелять.

Публикуемое письмо Ольга написала в тюремной камере в перерывах между допросами карандашом на белой шелковой косынке.

 

В углу ее имеется календарь на 30 дней апреля 1943 года. Зачеркнутыми оказались лишь первые 6 дней. Косынка хранится в Центральном музее Советской Армии (инв. № 4/21187), письмо опубликовано в газете «Комсомольская правда» 30 декабря 1943 года.

 

ПИСЬМО ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА МИНСКОГО ПОДПОЛЬЩИКА И. К. КАБУШКИНА А. К. ЯНУЛИС

 

Апрель 1943 г.

Родные! Итак, луч опять осветил мою «келью». Я рад, что вы живы. Да, настроение несколько ухудшилось, в один день сели все мои, я — десятый. Ведь все мои родные, пойми! Если Миля опять будет там, [26] пусть от меня передаст пламенный большевистский привет Б. Г. и бате главному… Пусть передаст: умру, а подлецом не буду! Ну, в отношении меня — затишье. Я полагаю так, что нового они не добились, все пытки не увенчались успехом, и решили, видимо, 1 мая вывесить как «подарок» для народа. Ну пойми, как иначе? Ведь ни одного человека они не получили, а против меня материал с 1941 года, и довольно-таки солидный. А как мне поступить? Ведь я решил твердо всю свою жизнь посвятить борьбе с врагами всего прогрессивного человечества, за народ, за Родину… Все сделаю и делаю, только чтобы никто не пострадал. Ну, ты что-то молчишь в отношении Родины дай знать о ней… Тревоги [27] слышу, и для меня это большой и приятный концерт…

Крепко всех целую.

 

Иван Константинович Кабушкин занимал особое место среди мужественных подпольщиков Минска. Он был грозой оккупантов, исключительно смелым разведчиком, организатором множества крупных диверсионных операций.

Родился Иван Константинович в 1915 году в деревне Малаховцы, Барановичского района, Брестской области, в семье белорусского крестьянина. Во время первой мировой войны семья эвакуировалась в Казань, где Ваня окончил школу и до 1936 года проработал водителем трамвая. Там же он вступил в комсомол.

Большую школу прошел комсомолец в рядах Красной Армии: обучался на курсах младших лейтенантов, с увлечением овладевал военной техникой.

В первые дни Отечественной войны И. К. Кабушкин попал в плен и оказался в одном из лагерей Минска. Вскоре ему удалось бежать, и он стал собирать боевых друзей, чтобы вместе бить врага.

С ноября 1941 года по 4 февраля 1943 года по заданию подпольного горкома партии и командования партизанских отрядов Кабушкин выполнял специальные задания разведывательного и диверсионного характера. С мая 1942 года возглавлял оперативную группу по уничтожению агентов фашистской разведки, провокаторов и наиболее злобных чиновников оккупационного аппарата.

У Кабушкина ни разу не дрогнула рука, когда он сталкивался с врагом лицом к лицу. Клятвой звучат его слова из письма: «И пока я буду видеть, пока буду слышать, пока кровь моя будет течь по жилам, буду бить, буду уничтожать врагов!»

Он добывал для минских партизан оружие, боеприпасы, медикаменты, проводил большую работу по разложению минской полиции, вражеских националистических формирований. При его непосредственном участии было освобождено множество военнопленных из концентрационных лагерей.

В октябре 1942 года во время массовых арестов подпольщиков Минска Кабушкин организовал выпуск специальной листовки «К населению Белоруссии», призвав патриотов вызволить арестованных, отомстить за кровь и муки подпольщиков.

Гестапо сбилось с ног, разыскивая с осени 1941 года «Жана», «Александра», «Назарова», «Бабушкина». Под этими кличками действовал в Минске И. К. Кабушкин. Гестапо обещало выдать крупную денежную награду тому, кто выдаст героя. Отважный подпольщик был неуловим. 4 февраля 1943 года фашистам удалось схватить его на конспиративной квартире по Академической улице. В тюрьме СД Кабушкина подвергали жестоким пыткам, много раз избивали до потери сознания, морили голодом, 14 дней не давали воды. Но ничто не могло сломить железной воли и непоколебимого духа бойца минского подполья. Об этом говорит и публикуемое здесь письмо подруге А. К. Янулис.

Упоминаемые в письме «Миля», «Б. Г.», «батя главный…» — это Э. И. Цитович, подпольщица Минска; Б. Г. Бывалый, комиссар партизанской бригады под кличкой «Старик», участник минского подполья, и В. С. Пыжиков, командир партизанской бригады «Старика».

Письмо И. К. Кабушкина хранится в партархиве Института истории партии при ЦК КПБ, ф. 4386, оп. 2, д. 33, л. 34–35.