Теория культурных суперсистем П. Сорокина.

Теория культурных суперсистем П. Сорокина. Профессор Гарвардского университета Питирим Сорокин — один из выдающихся представителей культурологической мысли. Его взгляды изложены в 4-томном труде «Социальная и культурная динамика» (1937—-1941). На первый взгляд его концепция близка теориям О. Шпенглера и А. Тойнби, однако, в отличие от последних, Сорокин допускает прогресс в общественном развитии. Он рассматривал историю человечества как смену целостных социокультурных суперсистем, объединенных определенным единством ценностей и значений. Исторический процесс представлялся ему не как прямое поступательное движение, а как «циклическая флуктуация», т.е. идущая законченными циклами смена переходящих друг в друга типов культуры.

По Сорокину, культура, в самом широком смысле этого слова, есть совокупность всего сотворенного данным обществом на определенной стадии его развития. В культуре следует различать два аспекта: внутренний — смысл, ценность, духовное содержание культурных феноменов — и внешний — материальное воплощение смыслов и ценностей в вещах и явлениях. Таким образом, все предметы культуры являются знаками и символами, этим они отличаются от природных объектов. Культура же есть явление особого рода, гораздо более сложное и совершенное, чем растительный или животный организм. Она не детерминируется экономикой, а выступает как система значений-ценностей, с помощью которых общество интегрирует энергию, поддерживает взаимосвязь своих культурных институтов. Культура определяет энергию и направленность человеческой деятельности.

Главными системообразующими элементами культуры являются значимые, смыслообразующие связи, а не пространственная близость или функциональная взаимозависимость. Примерами таких связей могут служить математические уравнения, логические силлогизмы, юридические и этические нормы. Они и лежат в основе подсистем культуры — математики, логики, физики, этики, права, философии и, т.д. Каждая из подсистем характеризуется особым типом смысловых связей. Наряду с этими основными подсистемами существуют также производные подсистемы в виде технологий, экономики, политики. В совокупности они образуют культурную суперсистему, которую нужно отличать от культурного комплекса, состоящего из множества элементов, не связанных

лучших побуждений. Он считал, что уничтожение культурной традиции лишает социальный организм защиты и неизбежно обрекает на смерть.

 

Для иллюстрации этого утверждения Малиновский приводит ряд примеров. Так, на одном из островов Тихого океана важнейшим элементом обряда инициации был обычай «охоты за головами». Колониальные чиновники запретили его как антигуманный. Но вскоре выяснилось, что процветавшее до этого общество аборигенов оказалось на грани вымирания из-за наступившей дезорганизации — утраты авторитета старейшинами, отказа от обработки рисовых полей и т.п. Приглашенные антропологи выяснили, что «охота за головами» была пусковым механизмом в целой серии обрядов, необходимых для выживания племени. Когда этот обряд совершать перестали, не смогла происходить инициация (обряд взросления), а значит, нарушилась нормальная смена поколений. Кроме того, частью обрядов инициации было совместное рисосеяние. Дело в том, что большую часть времени на острове можно было прожить за счет рыболовства и сбора фруктов. Но иногда случались неурожаи и периоды отсутствия рыбы. На этот случай и существовали резервные запасы риса. И когда случился очередной неурожай, племя с ослабленной внутренней структурой и с отсутствием необходимых запасов риса просто не смогло адекватно отреагировать на эту ситуацию.

 

Один из важнейших выводов функционализма — признание самоценности каждой культуры. Важнейшая задача культуры — закрепление, развитие и передача потомкам органической системы социальных институтов, исторически сложившихся форм организации и регулирования общественной жизни. Ведь каждая из этих форм выполняет определенную функцию по удовлетворению как основных (первичных), так и вторичных потребностей людей. Первичные потребности одинаковы у всех людей, но их удовлетворение у разных народов происходит по-разному. Еще больше это относится к удовлетворению вторичных потребностей, что порождает различия между культурами. Каждая культура оптимальна для конкретных условий обитания народа. Поэтому целостность культурной системы нарушать нельзя. Даже варварские (с нашей точки зрения) обычаи местных народов нельзя уничтожать просто так. Вначале необходимо выяснить все функции, которые они выполняют, и подобрать им полноценную замену.

Символические теории культуры

Методологический подход, рассматривающий культуру как организацию представлений, знаний, упорядоченность знаков и значений, своими истоками уходит в неокантианство, которое продолжило кантовскую традицию понимания культуры как чисто человеческого феномена.

В XX в. культурологические идеи Канта получили свое развитие в марбургской школе неокантианства, основателем и ведущим представителем которой был Эрнст Кассирер (1874—1945).

В основу своей концепции культуры Кассирер кладет чисто человеческую способность к массовой, систематической и постоянной символизации. Истоки культуры он находит не в инстинктах человека, не в социальной организации общества, не в глубинах божественного духа, а в способности человека творить искусственный мир, где реальность обозначается определенными символами. Человек может и должен познать эти символы, которые сам же и создает. Сущностью культуры является символическая деятельность.

Этот вывод Кассирер делает, анализируя природу человека. Опираясь на работы биологов начала XX в., он говорит о несовершенстве его биологической природы, которая проявляется в ослаблении его инстинктов. В результате человек оказался способным игнорировать обязательные для животных запреты, табу. Он стал свободным, но лишился при этом позитивной программы поведения.

Компенсируя этот недостаток, человек стал бессознательно присматриваться к другим животным, успешно выживающим в природе, и подражать им. При этом он вышел за рамки своей видовой программы, преодолел свою природную ограниченность, изменил способ своего существования. И при этом постепенно выработал определенную систему ориентиров, которые надстраивались над инстинктами, дополняя их Так происходило приспособление человека к окружающей среде и одновременное постижение окружающего мира специфически человеческим способом — с помощью символов, которые стали звеном, соединяющим рецепторную и эффекторную системы. У животных эта связь прямая (стимул — реакция), поэтому они ограничены миром чувственного восприятия. Кроме того, животные всегда остаются в настоящем времени, будучи неспособными оторваться от реальности. А человек непременно мысленно обрабатывает полученные и отправленные сигналы, тем самым отвлекаясь от настоящего. При этом человек производит символы, которые, в отличие от сигналов животных, обладают функциональной ценностью. Поэтому Кассирер и делает вывод, что человек живет в символической вселенной.

Таким образом, человек, по Кассиреру, это символическое животное. Только производя символы, он вышел из природного мира. Сам символ понимается как особая форма культурного познания, определенный уровень обобщения человеческого опыта. Это — код, имеющий универсальный характер. Благодаря символам культура кодирует огромное количество информации, которая может быть в любой момент востребована и использована после перекодирования в современных условиях.

Игровая концепция культуры

Еще Платон говорил об игровом космосе, Кант — о теории эстетического состояния игры, Шиллер — об игре как о заменителе культуры. Такое внимание к игре не случайно, ведь игра наряду с трудом и учебой от-

носится к основным видам человеческой деятельности. В детстве игра стоит на первом месте, но и взрослые продолжают играть — в карты, в шахматы, в лотерею, в футбол, на бирже, в театре и кино и т.д. Поэтому игра — это культурная деятельность человека, в которой он преобразовывает природу и социальный мир, формирует себя как личность.

Голландский культуролог Йохан Хейзинга (1872—1945) посвятил игре свою книгу «Homo Ludens» — «Человек играющий» (1938). Ее основным лейтмотивом стало утверждение — игра старше культуры, игра предшествует культуре, игра творит культуру. В подтверждение своей идеи Хейзинга анализирует самые глубокие пласты истории и культуры — игровые. Игра у него выступает не только в качестве культурообразующего фактора, но в качестве критерия состояния общества. Все культурное творчество есть игра: и поэзия, и музыка, и человеческая мысль, и мораль, и все возможные формы культуры. Поэтому Хейзинга не просто отождествляет игру и культуру на ранних стадиях развития человеческого общества, а выводит культуру из игры, которая старше культуры и творит ее.

Анализируя разные формы и виды игры, Хейзинга выделяет ряд специфических для игры признаков:

· • игра всегда остается свободной деятельностью, никто не принуждает человека играть. Поэтому она не может быть необходимостью или долгом;

· • игра не утилитарна, лишена корысти, не может удовлетворить какие-то жизненные потребности или материальные интересы. Игра доставляет радость, ее цель — в ней самой, в удовольствии от выигрыша, в сознании своего успеха;

· • игра всегда есть выход за пределы действительного, настоящего в область воображаемого, придуманного. Но это обычно не мешает участникам полностью отдаваться игре;

· • игра обособлена от повседневной жизни, всегда имеет фиксированные пространственно-временные границы. Поэтому ее всегда можно повторить;

· • в игре всегда есть определенные правила, поэтому игра упорядочена, представляет своеобразный «островок» совершенства;

· • игра всегда есть соревнование, соперничество, игрокам приходится бороться с трудностями, преодолевать препятствия. Для этого игрок должен прилагать определенные усилия — ведь результат игры заранее не известен. В игре всегда присутствует некоторая неуверенность, игрок всегда рискует. Это напряжение придает игре остроту и зрелищность;

· • развитая игра порождает стремление к объединению игроков в группу, содружество, и это содружество продолжает функционировать и за пределами игры.

Игра старше культуры, поскольку все основные черты игры были сформированы еще до возникновения человеческого общества и присутствуют в игровом поведении животных. Ведь их игра свободна и доставляет им радость сама по себе. Животные соблюдают при этом какое-то подобие ритуалов — принимают определенные позы, притворяются злыми и свирепыми, обращаются с какими-то предметами как с игрушками. Так что уже у животных игра выходит за рамки простого удовлетворения инстинктов. Однако игры животных — не более чем зародыш человеческих игр. Ведь человеческая игра развивается под влиянием общественных условий и выходит далеко за рамки удовлетворения физиологических потребностей организма.

Таким образом, игру нельзя объяснить только рациональными мотивами. Она избыточна, непрактична. Но именно это ее свойство позволяет предкам человека оторваться от обслуживания чисто биологических потребностей и направить свой интеллект на иные, надбиологические цели. Отсюда — рост человеческой культуры, которая возникает в форме игры. Иными словами, культура первоначально «разыгрывается». Все виды деятельности человека в архаическом обществе предпочитали игровую форму. Именно в играх общество выражало свое понимание жизни и мира. Очевидно, в древности вообще не проводилось границы между игрой и «серьезной» жизнью. Игра просто не воспринималась как особый вид деятельности.

Все современные формы культуры также родились в игре. Так, культ вырастал из священной игры, музыка и танец были игрой, мудрость и знание находили свое выражение в священных состязаниях, право выделилось из обычаев социальной игры, на игровых формах базировалось улаживание споров с помощью оружия и условности аристократической жизни. Да и все мы постоянно «играем» свои социальные роли.

Культуроформирующие свойства игры проявляются в нескольких аспектах.

1. Прежде всего игра есть непринужденное, не ориентированное на получение пользы поведение, дает человеку свободу действий, стимулирует воображение и вносит в жизнь смыслы, не связанные с повседневными материальными нуждами. Это приводит к возникновению духовной культуры.

2. Игра предполагает соблюдение определенных правил, которые предлагаются самим человеком, а не диктуются объективными условиями. Это рождает представление о необходимости ограничения существующей свободы ради жизни среди других людей, что невозможно без определенного порядка.

3. Результатом игры становится появление морали, а также других норм, регулирующих жизнь человека.

4. Игра способствует развитию общества и разнообразных форм общения между людьми.

Путь выхода из культурного кризиса Хейзинга видит в распространении нового общественного духа, в возрождении в широком культурном сознании первозданной игровой природы.