Философия: бесполезно кричать на пьяного. Гораздо эффективнее набить ему морду, когда протрезвеет. Только надо сначала объяснить, за что. А это – сложно.

« Ничего, кроме правды…»

 

Всякая мысль с чего-то начинается и чем-то заканчивается. Просто надо сказать себе «стоп» и начать думать в обратном направлении, вернуться к началу и сделать вывод. Назову это –«философия». Если эти «философии» собрать вместе, то получатся принципы, по которым хорошо бы жить.

Мои воспоминания начинаются с большой обиды на человека, которого я любила и люблю очень сильно, на отца. Мне три года. Меня приводят из детского сада. Из Архангельска приехал папа. Он уже несколько дней в Ленинграде. Каждый вечер с ним для меня – праздник. Но я уже понимаю, что любой праздник надо заслужить. На столе лежит огромная шоколадка «Золотой якорь». И папа спрашивает у бабушки, как я себя вела в детском саду. Бабушка-предательница отвечает, что плохо. Я смотрю на папу влюбленными глазами, он разворачивает шоколад и с хрустом съедает всю плитку. Нет, не съедает, а сжирает! Целиком! Ему не становится плохо. Плохо мне, у меня – истерика. Я рыдаю, потом начинаю икать. И не шоколадку мне жалко, а себя, несчастную, которую так обидели!

Философия: наказывая, не обижать! Отец был тогда не прав. Не знаю, понял ли он это когда-нибудь. Зато я, наказывая своего сына, а позднее – внучек, каждый раз вспоминаю эту шоколадку.

Меня воспитывала бабушка. Отец был военным, служил в Архангельске. Но у родителей хватило ума родить меня в Ленинграде. Мама, как только оправилась от родов, уехала с отцом. Взяли няню. Бабушка работала в библиотечном институте (теперь – очередной Университет культуры). Дед, инженер-гидротехник, часто ездил в командировки, орошал, осушал. Короче, тоже работал. Они были ещё совсем не старые, даже красивые. Особенно бабушка. Всеми распоряжалась она (в смысле мной и дедом) Я бы назвала это бабтриархат.

Нет, родители меня не бросили на стариков. Просто в то время в Архангельске было очень голодно, и трудно с жильем. Дед же с бабушкой жили по тем временам роскошно. На Петроградской, в самом центре, в огромной коммуналке имели две большие комнаты. Было много книг, красивый буфет и огромный пушистый кот. Как в каждой порядочной коммунальной квартире, у нас был свой алкоголик, дядя Толя. Напившись, он стучал к нам, бил себя кулаком в грудь и кричал, что все здесь-колхоз «Красный лапоть», и только он и моя бабушка – интеллигентные люди. Интеллигентная бабушка выходила в коридор и говорила: «Анатолий, идите спать!» Он действительно сразу успокаивался и шел спать. Слушался он только интеллигентных людей.

Может быть, бабушка так спокойно справлялась с соседом потому, что она была мудрой еврейкой и уж никак не колхоз «Красный лапоть».

Папа часто приезжал в Ленинград в командировку по военным делам. Конечно, он сообщал заранее родителям о приезде, но ни дед, ни бабушка никогда мне об этом не говорили. Берегли свой покой: я бы изнылась. В день приезда папы бабушка везла меня гулять по Невскому. Мы долго шли, любовались, чем надо, а у Московского вокзала бабушке вдруг приспичивало сверить свои часы с вокзальными, да не с теми, что на башне, а с перронными (дурили меня в детстве по-черному!). Мы выходили на платформу, куда приходил поезд из Архангельска. Я задирала голову и смотрела на часы, а бабушка – на выходящих из вагонов.

Отец был очень красивым мужчиной. Высокий брюнет в морской офицерской форме. Самым главным в его внешности были глаза, серо-голубые и выразительные. «Меня папа глазками побил», - жаловалась я на него маме.

Он ни разу не поднял руку ни на меня, ни на брата. Не повышал голоса, зато мог «побить глазками». Это было похуже порки.

 

Не помню, чтобы я очень хотела сестру или брата. Но меня никто спрашивать не собирался. Однажды родители приехали из Архангельска вместе. Мама была жутко толстая. Видя выпученные глаза засмеялась, и сказала, что очень много ела(!!). А папа добавил, что они приехали в Ленинград покупать мне братика. И, конечно, я стала ежечасно ныть:  «Когда?». На что мне говорили : « В магазине очередь». А на мои слова, что из Архангельска могли бы пропустить без очереди, смеялись. Наконец, купили! Принесли домой. Я от расстройства даже заплакала. Братик был очень некрасивый. Тут же спросила маму, почему она не выбрала другого, а она ответила, что этот был последний. Когда мне показали моего новорожденного сына, то он для меня был самым красивым на свете. И я уже тогда понимала, что мама не выбирала братика. Просто я ещё ни разу не видела новорожденных деток.

Как здорово было  иметь брата, даже младшего. И это я осознала уже в школе, в восьмом классе. Брату тогда было 8 лет, мне 14. Помню, шел проливной дождь. Воскресение. Все дома. А у меня свидание. А на улицу попроситься не могу, как объяснить родителям, что меня ждет в парке под проливным дождем мальчик, при виде которого у меня сердце начинает биться не в груди, а на ладошке? Не могу. Прошу брата сбегать в парк и передать записку. Он, до этого уютно сидевший в кресле с книжкой какой-то приключенческой муры (это я тогда так думала), вдруг начинает собираться под дождь. На вопрос отца «куда?», уверенно отвечает «гулять!» «Ну-ну», - комментирует папа. До парка – 5 минут. Братик мокрый, как мышь, через 10 минут возвращается с прогулки. В кабинете у отца его час пытают вопросом: «Зачем и куда ходил?». Он, рыдая, бубнит: «Гулял». Вот уже несколько лет, как его не стало. Он очень болел. Я шутила: «Леша, не нарушай очередь, я – старше». Но он нарушил… Любимый младший брат, скромный, блестящий музыкант-аранжировщик, любящий, трепетный, интеллигентный, чуткий, самый-самый… короче –БРАТ…

Никакой философии нет. Просто очень больно…

 

Шикарная вещь –память! А самое главное, самое заманчивое в этом свойстве мозга, что можно перепрыгивать через годы и десятилетия. Я не знаю, как остальные, а я связываю отрывки не по хронологии, а по ассоциации действий. Сейчас объясню. Вот когда я была маленькой, но не совсем глупой, и мне можно было что-то поручить по хозяйству, моей обязанностью было гладить дедовы платки. Дедовы носовые платки! Тонкие, батистовые, с изящной каймой-полосочкой и с монограммой (бабушка обязательно вышивала). Это вам не бумажка одноразовая из пакетика. А весь кайф и непонятка для меня были в том, что когда дед брал тщательно отглаженный и сложенный мной платок, то встряхивал его, сминал и клал в таком виде в карман. Зачем я гладила? А вот в чем дело: надо было, чтобы все знали, что дед этим платком пользуется, а не сморкается в сторону, а потом промокает нос (если вообще промокает). Вот такие политесы! А рядом – воспоминание, как я гладила с двух сторон пеленки сына. Гладила автоматически и складывала так же. А думать могла о чем угодно. Помнили рученьки дедовы платки!

 Так сложилось, что лет семь ничего не писала. Вот такое затяжное настроение вперемешку с ленью.

  Сейчас  хочу оправдаться.  Решилась снова продолжить, и не потому, что считаю, что могу и умею, а потому что хочу. А главное, недавно заметила, что все свои жизненные истории рассказываю друзьям и случайным слушателям не по первому разу. Они из вежливости улыбаются. Кивают, даже смеются. Из вежливости… Буду писать клочками. Сразу должна предупредить – никакой хронологии. Очень мне нравится термин «ассоциативное мышление». Это, могу гордо признаться, про меня. Терпите!

За долгие годы работы в школе, детском лагере, с детьми и своеобразными взрослыми накопилось многое, о чем можно написать, а в конце поставить точку и фразу: «Вот и справили!...».В один из летних сезонов эта фраза была присказкой к любому завершенному делу, празднику ( в лагере), мероприятию. Существовала традиция: утром на линейке день-в-день поздравлять того, у которого сегодня День рождения. Детдомовские дети хорошо знают своих именинников. Но маленькая Вера (7 лет) подошла ко мне и со слезами сказала:

«У меня –День рождения зимой. А я очень хочу справить его в лагере.»

Вечером перед сном мы с вожатыми обошли все палаты и предупредили всех, что завтра у Веры – день рождения. Кто-то возражал, у неё ведь – зимой. Но я сказала : «Завтра!». На линейку с утра Вера пришла нарядная. Хотя, может быть,  в дальнейшем и стала красавицей, но тогда это был гадкий утенок с огромными бантами и в каком-то не по росту немыслимом платье. Веру поздравляли, дарили подарки, букетик цветов. Она была счастлива. А я с ужасом думала, что вот сейчас кто-нибудь выкрикнет: «Она врет! У неё – зимой!» Но обошлось. Вера шла с линейки счастливая, держала меня за руку. Потом остановилась, вздохнула и сказала удовлетворенно: «Вот и справили!»

Сейчас давайте про любовь. Последняя смена. Август. Выдалась свободная минутка, мою пол в своей комнате. Реально- на четвереньках, с тряпкой. Стук в дверь. Девочка из первого(старшего) отряда. Грустная, озабоченная. Прошло 35 лет, но до сих пор её имя помню – Снежана. И идет такой текст:

«Елена Юрьевна! Мне нравится Багдасаров Лёша, а он на меня даже внимания не обращает, а завтра – последняя дискотека. Что делать?» - ( вот такие доверительные отношения были у меня с первым отрядом). Отвечаю, что может быть стоит написать Алеше записку. Во всем признаться, а там – будь что будет. Обрадованная Снежана убегает, а через 10 минут появляется снова с бумагой и ручкой, и требует: « Диктуйте!

Такая вот любовь… Вот и справили…