Разве тебе не нужно звонить своему парню вместо меня.

СОДЕРЖАНИЕ

Пролог. 4

Глава 1. 5

Глава 2. 9

Глава 3. 14

Глава 4. 18

Глава 5. 24

Глава 6. 25

Глава 7. 31

Глава 8. 37

Глава 9. 41

Глава 10. 47

Глава 11. 52

Глава 12. 57

Глава 13. 61

Глава 14. 64

Глава 15. 73

Глава 16. 76

Глава 17. 79

Глава 18. 83

Глава 19. 89

Глава 20. 94

Глава 21. 101

Глава 22. 107

Глава 23. 111

Глава 24. 115

Глава 25. 121

Глава 26. 128

Глава 27. 133

Глава 28. 139

Глава 29. 142

Глава 30. 147

Эпилог. 152

Благодарности. 153

Об авторе. 154

 

Пролог

 

На мотоцикле, чёрный корпус которого разрезает аэрография голубого пламени, отражается тусклый свет нашего гаража. Там, где он стоит, на бетонный пол падает капля масла. В голове у меня слышится голос моего дяди: «Мы собрали её, Хло. Ты и я. Теперь ты знаешь, сколько труда вложено в каждую из этих малышек».

Я смотрю на отца, который сидит на табурете и отсортировывает нужные вещи от ненужного хлама. Его карие глаза постоянно щурятся от океанского блика, кожа бронзовая от долгого пребывания на солнце, а рубашка запятнана рыбьими потрохами. Обычно он одобряет мой жизненный путь и цели. Он легко принимает любые мои огрехи. Но не сегодня. Сегодня его родительская сторона главенствует. Какая, блин, удача.

— Вытяни этот балл по крайней мере на три или больше не получишь Лолиту. — Он облокачивается локтями на колени, сидя на табурете. Я вижу, как тяжело даются ему эти слова. Он знает, как сильно я люблю Лолиту и как она мне важна. Может, он и не мой настоящий отец, но он знает меня лучше, чем любой биологический отец. — Мы с мамой позволили тебе водить её только из-за твоего обещания, но ты не сдала химию. А уговор есть уговор. Ты слушаешь, красавица?

Мои глаза вернулись к Harley-Davidson 1200 Sportster. Я пытаюсь представить свою жизнь без неё, вообразив, что она уйдёт так же, как мой дядя Сет, но просто не могу. Потому что я не могу ни в коем случае потерять её.

— Хлоя? — позвал он.

Двигатель Лолиты тикает, пока она остывает. У нас есть много общего, у неё и у меня.

— Да, папочка, — я стиснула зубы. — Я знаю. Я повышу свой балл.

 

Глава 1

В небе сияют звёзды. Все сто миллиардов только в нашей Галактике. Я не вижу их этим чудесным январским утром в 7:35, но знаю, что они там. Там же, где и были тринадцать миллиардов лет назад.

Самая близкая к Земле звезда сегодня особенно яркая. Вот бы пойти к причалу и погреться с утра на солнышке, но я не могу. Потому что именно сегодня я должна разобраться со своим дефицитом знаний. Если нет, что ж… мой отец чётко дал понять последствия.

Так что я запираю переднюю дверь, пинаю качели, чтобы разбудить Рока Нуньеса, моего лучшего друга-бездельника, который всегда ждёт меня там по утрам, и направляюсь в открытый гараж.

— Готов проиграть? — спрашиваю я.

— Хорошо, куколка. Как скажешь, — фыркает он, перекатываясь и потягиваясь. Он берет лимонно-маковый кекс, который моя мама оставила для него на скамейке, и откусывает сразу половину. Затем встает, взъерошивает волосы и направляется к своей машине — чёрному форду мустанг шестьдесят восьмого года, припаркованному на краю тротуара. Если я когда-нибудь хотела бы водить машину вместо мотоцикла, то это была бы она.

Я натягиваю шлем, закрываю гаражную дверь и завожу Лолиту. Громкий рык мотора и выхлопной трубы взрывают утреннюю тишину. Мустанг ревет к жизни, и минутой позже мы стартуем и мчимся — отличное начало дня.

Мы пролетаем мимо пальмовых насажденийи новых кварталов, ветер атакует нас на скорости сто десять километров в час. Он обгоняет меня. Я обгоняю его. Машины на дороге прижимаются вправо. Они понимают: это лучше, чем стоять у нас на пути. Моя коса бьется о спину, мои плечи дрожат от восторга. Я вцепляюсь в ручку акселератора и до упора жму на неё, Лолита отвечает мне безумным ускорением. Я пролетаю мимо Рока, напевая ветру «Ууууу!»

Это жизнь. Это то, как я хочу умереть.

Но не сегодня. Очевидно.

Сегодня первый день после зимних каникул, и я пообещала папе более ответственно относиться к учебе. Так что, хоть я и хочу кататься по городу с Роком все утро, но замедляюсь и направляюсь к ближайшему съезду. Он поворачивает следом за мной. Наша утренняя погоня подошла к концу, и я снова победитель. Приветствуйте Хлою, королеву Харлеев!

Хоть я и люблю водить Лолиту, но у неё есть один огромный недостаток. Она только моя, потому что Сета больше нет. Мой дядя покинул эту планету пять месяцев и девятнадцать дней назад, поэтому мотоцикл принадлежит мне. Я помогла подарить ей новую жизнь семь лет назад через кровь, пот и моторное масло — наш летний проект, когда мне было десять, так что мои родители пришли к выводу, дядя хотел бы, чтоб она стала моей.

Но я бы отдала её в мгновение ока за то, чтобы его вернуть.

На последнем отрезке пути я вижу свою цель вдалеке. Эверглэйдс (Болотистые равнины) Хай, логово крокодилов. Когда загорается зеленый, я срываюсь с места. Лолита протестует кашлем. Я знаю, детка, скоро отрегулируем.

Вздох.

Мой первый урок — базовая химия, то, на чём я провалилась. Хреново, потому что мой мозг с трудом продирается сквозь молекулярные массы, элементы и ионы, а школьный совет добавил проблем в лице мистера Руни, живой мумии и восьмого чуда древнего мира, который преподает устаревшими методами и отличается полным отсутствием связи с современными студентами. Мистер Руни, кстати, закроет класс примерно через три минуты, независимо от того, останется ли кто-нибудь за дверью.

Я спешу к 147 Авеню, Рок следует прямо за мной, словно мой партнер по танцу в техничном балете. Мы въезжаем на студенческую стоянку. Мое персональное место ждет. Студент из Глейдс Хай, чье имя я не упомяну (Филипп Бест), пожаловался, что мой мотоцикл не должен занимать полноценное «автомобильное» место, которое лучше оставить для транспорта высшего класса, поэтому администрация предоставила мне специальное парковочное место для моего «специального» транспортного средства. Пусть это и в астрономической единице (93 миллиона миль) от входа в школу, но я улыбаюсь и делаю так, как мне сказали.

«Сегодня новый день!» — я напоминаю себе.

Я паркуюсь, заглушаю двигатель и блокирую мотоцикл. Бесит, что я не могу наблюдать за Лолитой из окна Руни, но Принципиальному Диктатору наплевать. Он не понимает, что мотоцикл — это не машина или грузовик. Он более утонченный. Люди любят его трогать. Но для него это ещё не проблема. Как он выражается: «Молодая семнадцатилетняя леди не должна возиться с опасными дорожными игрушками, более подходящими для мужчин среднего возраста по имени Хелкет».

Рок выпрыгивает из машины и блокирует ее. Он забрасывает рюкзак через плечо, но я знаю, что там ничего нет, кроме нескольких презервативов и телефона.

— Увидимся, куколка. — Он машет. — Я позволил тебе выиграть.

— Мечтай!

У меня одна минута и сорок восемь секунд, прежде чем мистер Руни закроет дверь, сядет за стол и начнет разговаривать с журналом оценок.

— Увидимся, Лола, — я обращаюсь к ней, как это делал Сет.

Придерживая шлем, я прибавляю ходу. Я расплетаю косу и снимаю темные очки, когда слышу это — электронный вой первого звонка. Черт возьми.

Я спешу, но не бегу. Если я побегу, это привлечет больше внимания. О, взгляните, это Филипп Бест в холле. Я делаю всё возможное, чтобы не зашипеть на него. Какое его дело, что я занимала целое парковочное место? Разве я не студент? Ха-ха, твоя машина заблокирована Роком. Я улыбнулась ему. Он обернулся с настороженным видом.

— Хлоя Родригес! — красивый голос с акцентом эхом отзывается позади меня в первом холле. Моя крестная Колетта Джордан выглядывает из своего класса французского, видно лишь её голову из проема. — Я не отмечаю твое опоздание каждое утро только из-за моего великодушия, понятно?

— Да, мадам Джордан. — Я оказалась весьма удачлива: моя крестная ведет у меня классный час в этом году. Ее акт доброты каждое утро позволяет мне поспать на восемь минут больше. — Это больше не повторится.

— Нет, не повторится. И скажи своей матери, что я приду сегодня вечером.

— Хорошо. Мерси, мадам. Tu es un ange!

Она хмыкнула и исчезла в классе. Фух. Даже не знаю, радоваться или огорчаться, что я посещаю именно ту школу, где преподает лучшая подруга моей матери (иначе шпион разведки). Из всех средних школ в городе Флорида. Ладно, это единственная школа в городе Флорида.

— Эй, Хлоя, — окликает пятно за мной, напоминающее Винсента Маруна.

— В чем дело, Винс?

— Ты слышала? Я теперь работаю в Гиарс Авто.

Он разворачивается и идет назад. Я знаю, он старается изо всех сил, чтобы выглядеть задирой, но я вижу только придурковатого двадцатилетнего парня, который осаждал меня целых три года в средней школе.

— Круто. С тебя бесплатный бензин.

— Конечно.

Сигарета, которую он зажал за ухом, выпала, и ему пришлось остановиться и поднять ее, что полностью разрушило его напыщенность.

— Курение вредит тебе, Винсент.

— Да, оно тебя задерживает.

Он делает странное приветствие двумя пальцами, затем вновь убегает. Наш охранник появляется из-за угла и говорит ему притормозить.

Я бегу к лестнице. Когда я поворачиваю за угол, врезаюсь в Гордона Спу… Спу как-то. Я никак не могу запомнить. Спунбилл? Высокий парень, немного коренастый, но милый. Весь такой из себя, как ни странно, привлекательный. Он встречался с гением Менсы[1], Сабиной Хименес, в начале учебного года.

— Прости, — говорю я, раздумывая, как бы его обойти.

Он блокирует меня, словно китайская стена.

— Снова опаздываешь?

Что? Кто он такой, мой надзиратель?

— Я просто…это… это, я была в…. — Соберись, Хлоя! — Подвинься, — сказала я ему.

Он делает шаг в сторону и ухмыляется.

— Поспеши, не то опоздаешь к Руни, — говорит он, словно моя мама, затем добавляет, — Моторная девчонка.

Прекрасно. Он использовал прозвище, придуманное другими студентами, типа остроумными и начитанными. Кто знает, возможно, он действительно хороший, если узнать его поближе, но сейчас у меня нет на это никакого желания. Я проталкиваюсь мимо него, когда понимаю, что он произнес что-то более важное, чем мое прозвище. Я останавливаюсь и поворачиваюсь:

— Откуда ты узнал, какой класс…?

Но Гордон меня покинул. И, как ни странно, мое дыхание тоже.

Нет времени об этом сейчас думать.

Древний класс Руни ждет прямо напротив лестницы. Кажется, я единственная опоздавшая этим утром. Фантастика. В наказание я должна буду рассказать периодическую таблицу элементов в порядке возрастания группы, начиная с благородных газов — знание, которое я вряд ли буду использовать когда-либо снова.

Когда я тихо открыла дверь, мистер Руни уткнулся в журнал с оценками, словно ожидая, что он заговорит. Шшш, прислушайтесь. Он говорит мистеру Руни что-то крайне важное. Ах, да, он поставил туда пятерку и должен быстро её аннулировать, прежде чем хоть кто-нибудь покинет класс. Я крадусь настолько тихо, насколько возможно, пока мои одноклассники наблюдают за развлечением. Я киваю своим друзьям Педро и Александре (или ПедАндре, как я люблю их называть) и на цыпочках пробираюсь к месту за окном в третьем ряду.

— Хлоя! — внезапно квакает мистер Руни. Я не шучу. Представьте лягушку, и лягушка говорит «Хлоя».

— Да? — Я улыбаюсь, оперативно сочиняя оправдание. Видите ли, был несчастный случай на магистрали, мистер Руни, и в этом оказалась загвоздка. Мистер Руни понял бы такое слово, как загводка. Но затем я заметила Педро, покачивающего головой, потому что какой идиот сказал бы «да?» во время переклички.

— То есть, здесь, — я кусаю губу. Пожалуйста, не заставляйте меня вставать. О, Господи… аргон, гелий, ксенон…

Мистер Руни постарался сфокусироваться на мне, но я слишком далеко от его старых маленьких глаз, так что он возвращается к перекличке, произнося одно имя в минуту. Да! Я вытаскиваю из рюкзака учебник по химии и выпускаю тяжелый медленный вздох. Мне не придётся рассказывать о благородных газах.

Остальные ученики заканчивают свою домашнюю работу на зимние каникулы, проверяя ответы в конце учебника. Это напоминает мне о моей работе. Я вытаскиваю тетрадь и начинаю. Я ничего не знаю о химии, кроме того, что происходит, когда пищевая сода реагирует с уксусом. Мне крышка.

Сегодня мистер Руни надел лимонно-зеленый халат, так что он модная старая мумия. Я бы предпочла наблюдать, как моя мама вешает нижнее белье на веревке, выслушивая её объяснения, что оно приобретет свежий аромат, который может обеспечить только жизненная энергия солнца, даже при том, что мы гордые владельцы исправной сушилки для одежды, чем терпеть следующие пятьдесят минут. Но вспоминаю, что я здесь узник.

Я стараюсь как можно лучше сфокусироваться на уравнениях в учебнике, подпирая голову кулаком — положение, которое, я надеюсь, одурачит мистера Руни, и он будет думать, что я погружена в чудеса науки. Но уже через минуту я уплываю в первую утреннюю дрёму.

 

Глава 2

Я еду вдоль Канкунского шоссе, чтобы встретиться со своими биологическими родителями. Воздух жаркий и пыльный. Внезапно впереди я вижу прохладную голубую лагуну. Останавливаюсь, чтобы попить воды, и там, ожидая меня под бьющим водопадом, стоит «сладко-шоколадная-кожа-и-фактурные-мускулы репетитор-сверстник» Хулио.

— Приветствую, моя любовь, — говорит Хулио. Я никак не ожидала его увидеть. Моя куртка и джинсы улетучиваются, открывая крошечное бикини.

— Тебе долго пришлось меня ждать?

Я отправила ему соблазнительный воздушный поцелуй.

— Тебя я могу ждать вечно. Готова к первому уроку?

Он приподнимает темные ресницы и скрещивает руки, чтобы продемонстрировать бицепсы. Слова грандиозные и ошеломляющие по отдельности не могут охарактеризовать эти произведения искусства — они грандишеломляющие.

У меня такое ощущение, словно я пускаю слюни, потому что… так и есть. Звук застегивающегося рюкзака разбудил меня от дремоты в Глэдис Хай. Я вытираю рот и стряхиваю остатки сна. Две минуты до звонка. Мои зомби-одноклассники и я дошли до выпуска, не падая со стульев без сознания. Пять месяцев до лета. Почему до сих пор ни один квантовый физик не раскрыл тайну перемещения во времени?

Снаружи небо посерело. Лолита определенно промокнет от дождя, но я не могу её спасти: меня ждет дополнительное занятие с одноклассником. Даже живот разболелся. У меня никогда прежде не было репетитора-сверстника. Я уже могу сказать, что мне это не понравится. Что хорошего в том, что кто-то твоего возраста, а то и младше, считает тебя полнейшей тупицей? Я молюсь богам группы продленного дня, чтобы моим репетитором оказалась не Сабина. Потому что занятие с Сабиной — это полное дерьмо. Сабина — это скрещивание девушки и горгульи — девгулья.

Я увидела Рока вдали коридора. Он подбегает и обнимает меня мускулистыми руками.

— Хлояяяя!

Он улыбается. Он достаточно сильный для лучшего друга, но и я тоже. Я тяжело ударяю его локтем.

Он отшатывается, словно раненая змея.

— Ой! За что?

— Где ты был во время ланча? — спрашиваю я. — Где-то отключился?

— Хах. Какая муха тебя укусила, лапочка?

— Правда, ты проводишь всё меньше и меньше времени со мной. Если ты не заметил, я могу ревновать. — Я подмигиваю ему.

— Ты? Ревновать? — Он смеётся. — Смешно. Слушай, Хло. Мне нужно с тобой как-нибудь поговорить.

— О чем?

— Просто пообщаемся позже.

— Ты знаешь, где меня найти.

Скорее всего, это об очередной из его сексуальных влечений. Я устала от скупых бесплатных советов.

— Хорошо выглядишь, куколка. — Он подмигивает. Когда он оборачивается, две старшеклассницы тут же подбегают к нему. Он обнимает их за талии, и вместе они исчезают дальше по коридору. Самое странное то, что подобное поведение совсем не беспокоит его вроде как девушку Эмбер. Что это за отношения?

У меня есть одна теория.

Рок был самым тихим ребенком в моём третьем классе, у него даже по поведению было “отлично”, но он едва сдавал остальные предметы. Однажды он расплакался на детской площадке. Когда миссис Морена спросила, что не так, он сказал ей, что его мама уехала в Кендалл со своим бойфрендом. Я слышала, как миссис М. говорила ему, что Кендалл не так уж далеко — всего лишь сорок минут — но он расплакался ещё сильнее. Когда она ушла, я села к нему и сказала, что сорок минут должны ощущаться вечностью и меня бы тоже это расстроило. Я никогда не забуду тот долгий взгляд, которым он на меня смотрел. Он вытер нос своей рубашкой и сказал: «Хочешь погонять?». Мы сорвались и побежали и с тех пор гоняем всё время.

Его отец говорил ему “быть мужчиной” и “быть выше этого” множество раз за все эти годы, настаивая на том, чтобы он виделся с ней. Но, конечно, это бывало редко. С тех пор Рок и я испытали велосипеды, мотоциклы и даже машины. Я видела, как он получает фингалы, и видела его в боксерах. Но я никогда не видела его без девушки (или двух), ожидающих своего часа. И хотя я не психотерапевт, но должна задаться вопросом, не пытается ли он каким-то образом заменить… Её.

Черт, это просто убивает меня.

Миновав всю школу, я, наконец, подхожу к классу, который, можно сказать, находится в эпицентре болота. Я прокладываю путь через питонов, кипарисы и цепких аллигаторов, чтобы добраться туда. Открываю одну из шумных распашных дверей, и каждый оборачивается, чтобы на секунду взглянуть. Перед доской миссис Рат и её полезная команда — умные студенты — приветствуют нуждающиеся массы. Сабина среди них, читает крошечную книгу, всего-то на 8995 страниц.

Я успокаиваю скручивающийся живот несколькими глубокими вдохами. Здесь не так много людей, поэтому я чувствую себя лучше… и хуже в одно и то же время. Я считаю… десять… пятнадцать… только двадцать ребят, терпящих бедствие в Глэйдс? Это невозможно. Сегодня в обед я столкнулась с парнем, таранящим своим телом автомат кока-колы, что вряд ли считается нормальным. И где он?

Миссис Рат машет рукой:

— Сюда, пожалуйста.

Я пробираюсь по проходу между партами и останавливаюсь перед столом.

— Имя?

Миссис Рат напоминает мне Джина Симмонс, того парня из древней группы KISS, но в платье. Её волосы черные, как уголь, а губы полные, как у него.

— Хлоя Родригес, — я бормочу, пытаясь не уставиться на её мужеподобность.

Сабина смотрит на меня и улыбается блестящими брекетами. Забудьте всё, что вы когда-либо слышали о непослушных дочерях проповедников. Эта во всем походит на святошу. Александра рассказала мне, как Сабина дала ей номер анонимных алкоголиков, после того как увидела её, распивающую пиво на парковке. Как она когда-либо сможет поставить парня на первое место? Пожалуйста, не ставьте меня в пару с девушкой, которая думает, что делает богоугодное дело, помогая нам, испорченным смертным, становиться лучше.

— Ты химия? — спрашивает меня миссис Рат.

Что ж, я не персонификация химии, но что возьмёшь с бедной женщины? Я закрываю на это глаза и улыбаюсь.

— Да.

— Хорошо, хорошо. Прекрасно. Тогда садись, пожалуйста, с Сабиной, душенька.

НЕЕЕЕТ. Я борюсь c желанием сбежать. Итак, что если я провалю предмет Руни? Значит, я не буду химиком? Я всё равно никогда не любила горелку Бунсена[2].

Сабина вновь улыбается. Это странно — видеть девчонку моего возраста, носящую брекеты. Они полностью покрывают её зубы, так что видно только металл. Улыбающаяся металлическим ртом девгулья. Помогите!

— Пойдём со мной!

Нет.

Она жестикулирует в направлении пары мест во втором ряду, где она уже украсила своё личное пространство. Там цветные скрепки и цветные ручки, и у меня нет ничего общего с этой девушкой, кроме того, что мы обе женского пола и ходим в одну и ту же школу.

— Ты Моторная девчонка, верно?

Аррр.

Да, я ценю всё, связанное с двигателями и колесами, но когда окружающие перестанут вести себя, как осуждающие ослы, и станут узнавать другие аспекты моей жизни? Например, что меня удочерили. Или что я придумываю новые слова. Что могу указать на двадцать пять созвездий менее чем за две минуты, если меня подкупить существенным куском пирога с фруктами.

— Хлоя, — я исправляю её.

Она заикается:

— Я-я знаю… Я имела ввиду... это …

— Я знаю, что ты имела в виду. — Я стараюсь, чтобы мои слова не звучали резко, но почему нет? Разве я называла её “Девгулья с металлическим ртом” прямо в лицо? Нет. — Но я Хлоя.

— Извини, — говорит она и это звучит искренне. Я решаю простить её и перестать называть по кличке. — Я Сабина.

— Привет, Сабина.

Она шлепается на одно из мест класса, которые больше походят на пластмассовые ведра для задницы. Я сажусь рядом с ней. Я должна написать администрации письмо и поблагодарить их за эти ягодичные тренажеры. Она достает такой же учебник по химии, по которому мы занимаемся в классе Руни.

— Думаю, мы начнем со структуры атомов. Нормально?

Нормально для меня было бы уехать на Лолите и притвориться, что у меня нет неудовлетворительных оценок, но так как это не работает…

— Конечно.

Я достаю тетрадь и карандаш и пытаюсь выглядеть благодарной и заинтересованной в одно и то же время. Я представляю Сабину как Сета, объясняющего различия между цепями и поясами в более старой и более новой модели Харлея, и прежде чем осознаю, киваю, кратко записывая конспект.

— Сабина? — миссис Рат нависает над нами минут пять спустя. — Можно тебя на минутку?

Она вздыхает и подскакивает с хлопком, как Эгго[3].

— Подожди секунду.

Дверь класса громко открывается, кто-то входит. Я оборачиваюсь и вижу Гордона, стряхивающего воду с каштановых волос и рюкзака. Отлично, значит идёт дождь. Он безмятежно оглядывается. Это, должно быть, его привычное окружение.

Я съеживаюсь на стуле и закрываю рукой половину лица. Я не здесь. Мне не нужен репетитор-сверстник. Ла, ла, ла… Но затем я замечаю выражение лица Сабины в тот момент, когда она смотрит на Гордона. Она выглядит так, словно вот-вот разразится слезами.

— Извини, Хлоя, но она переназначила меня, — сильно расстроено говорит Сабина, собирая свою радугу из скрепок.

— Почему?

— Она думает, что я лучше буду работать с… — она указывает на девчонку, в которой я узнаю первокурсницу, носящую маленькие заколки в волосах. — Френсин попросила репетитора-девушку, а остался только Гордон. Она произнесла «Гордон» так, как обычно произносят «Люцифер, Правитель Подземного мира». Вряд ли они в дружеских отношениях.

— Почему? — Я смотрю на Френсин, плотно вцепившуюся в книги. — Ей ведь не нужен мазок Папаниколау[4]?

Сабина пожимает плечами.

— Возможно, она не сможет с ним сконцентрироваться, я не знаю…

Словно Гордон такой очаг сексуальной активности, что никто вокруг него не может сконцентрироваться.

— Нет проблем. Удачи, — говорю я.

Она нерешительно улыбается в ответ и удаляется, оборачиваясь на меня и Гордона, словно я могла бы начать отношения с её бывшим или что-то вроде этого. А я чувствую себя расстроенной, что зря пришла к перемирию с Сабиной по поводу наших прозвищ.

Но это значит, что я получаю в репетиторы…

— Что ж, мы встретились снова, Моторная девчонка.

 

Глава 3

Гордон смотрит на меня с выражением, который я могу описать только как злодивлённое — нечто среднее между злорадное и удивлённое.

И я ещё думала, что он может быть милым.

Я ошибалась.

Просто со мной редко занимаются сверстники.

Сабина, вернись!

Я должна оставаться спокойной. Я справлюсь.

— Ах, да, Мальчик-Мозг, мы снова встретились.

Я собиралась называть его “Мужчина Менсы,” но не хотела, чтобы он думал, что он мужчина или что-то вроде того. Я заметила, что ему явно пора купить новые ботинки.

— На что ты смотришь? — его взгляд упал на ноги.

— Ни на что.

Брови Гордона сдвинулись вместе. Он сел на пластиковый стул рядом со мной.

— Извини, я опоздал.

— Да, не ты ли критиковал меня сегодня за опоздание, хотя и сам тогда опаздывал? И посмотри на себя сейчас. Второе опоздание.

Бинго!

— Я не опоздал этим утром, — он расстегивает свой влажный рюкзак и вытаскивает учебник по химии. Другой, не тот, которым я пользуюсь.

— Я относил посылку в класс Хенли.

— Конечно, относил. И это не моя книга.

— Я знаю, но мы будем заниматься по ней. Другая бестолковая.

Бестолковая? Почему, я бы сказала тупая или бесполезная.

Он целеустремленно строчит уравнения в своей тетради, явно расстроенный. Что с ним случилось перед приходом сюда?

— По-крайней мере, мы в чём-то согласны, — я грызу ручку. — Хотя моя проблема больше в учителе, чем в учебнике.

Он усмехается.

— Плох музыкант, обвиняющий инструмент.

— Что? — переспрашиваю я, хоть и услышала его.

— Ничего, — бормочет он.

Чёрт… Я ёрзаю на стуле. Что ж, возможно, он прав. Возможно, это не вина учителя. Возможно, я просто… тупая… глупая. Как мило со стороны моего репетитора-сверстника это подчеркнуть.

— Очень плохо, что тебе достался я. Сабина лучше разбирается в химии. Но, я полагаю, что для уроков Руни и я вполне могу тебе помочь.

Вполне? Какой ты формальный, Гордон.И это, он даже нормально не представился. Понятно, что мы и так знаем имена друг друга, но меня это всё равно раздражает, словно он подчеркивает, что нам не стать друзьями.

— Прекрасно. Итак, давай начнем, Гордон Спу…Спу…

— Спудинка. — Он посмотрел прямо на меня из-под волос, падающих на его лицо. Я никогда прежде не замечала, что его глаза точного цвета болотных рептилий. — Русская фамилия.

— Ты русский?

— Я родился в Бостоне, но мои бабушка с дедушкой приехали из Санкт-Петербурга, поэтому да, я русский. Если тебе интересна история моей семьи.

— О, я просто старалась быть вежливой. — Я прочищаю горло. — И так как мы теперь собираемся работать вместе, ты должен знать, что меня зовут Хлоя,ане Моторная девчонка.

Он носом уткнулся в книгу. Я вздрагиваю: это так похоже на мистера Руни. Никогда не знала, что книги в спиральном переплете могут иметь такой глубокий эффект на людей.

— Рад познакомиться с тобой, — резко говорит он, глядя на свои часы (это устарело, милый, используй сотовый). И разворачивает ко мне записи уравнений. — Мы уже потеряли добрых десять минут.

Химические уравнения — это корень всего зла. Я стараюсь понять, что он написал, но вижу только иероглифы.

— Ну, рассказывай.

Внезапно он немного расслабляется, явно радуясь возможности говорить о том, что, по его мнению, имеет смысл.

— Это в действительности довольно просто. Тебе нужно только сбалансировать левую и правую часть. Например, вот так. Смотри…

Он продолжает объяснять, что решение уравнения просто показывает, как реагенты становятся продуктами, а манипуляции с числами — это способ сохранения массы и заряда вещества. Он продолжает в течение получаса: демонстрирует примеры, самостоятельно их решает, показывая каким образом это можно сделать, а так, как метод Руни «пан-или-пропал».

За время урока я замечаю, что самые кончики его каштановых ресниц светлые. Интересно, как это может помочь мне с химией?

— Логично? — спрашивает он, глядя вверх. Отлично, возможно, его глаза не совсем болотистые при ближайшем рассмотрении. — Если я дам тебе более десятка уравнений наподобие этих, сможешь решить их самостоятельно?

— Без ошибок?

Он подмигивает.

— Да, без ошибок.

— Спокойно, Гордон. Это была просто шутка.

Он усмехается, записывает десять уравнений и двигает листок ко мне. Затем он достает блокнот, открывает его на последней странице и начинает кратко что-то записывать. Подождите, это что ежедневник с таблицами, схемами и стикерами? Очуметь! Что же в жизни Гордона Спудинки требует такой детальной организации?

— Что ты пишешь?

Он говорит, не глядя на меня.

— Я сам о себе позабочусь. Ты переживай за себя, — отвечает он, доставая выделитель и раскрашивая страницу флуоресцентно зелёным. — И, вообще, ей и так есть о чём переживать, — бормочет он себе.

О нет. Он не простовзял снисходительный тон. Я постукиваю карандашом по своей щеке.

— Ты не против перестать говорить обо мне так, словно меня здесь нет?

Последовавший за этим вздох такой вынужденный, такой тяжелый, что я осознаю ужасную правду — я его волонтерская работа. Он здесь обучает безнадежную идиотку химическим преобразованиям только потому, что это будет хорошо выглядеть в его образцовом приложении к диплому. Нет сомнений, что он бы предпочел уничтожать планетарных киборгов дома в затемненной комнате, в то время как другие компьютерные гики посылают ему сообщения через глобальную сеть — и у каждого из них по пятьдесят интернет-псевдонимов.

Бедный Гордон. Он имеет полное право быть грубым со мной.

Я ерзаю на месте, пытаясь подавить свои саркастические мысли, но моя кровь начинает закипать. Поэтому я веду ответный огонь.

— Ты совсем зануда? — Он прекращает писать и поднимает растерянный взгляд на меня. — Ну, ты веришь, что каждый клочок мысли должен быть записан на бумаге, прежде чем он ускользнет от тебя. Ты не можешь принимать решения, потому что всегда боишься, что они будут ошибочными. Я права?

Я слышала о таких людях. Значит, легенды правдивы. Правый глаз Гордона дергается. За этим явно не предвидится ничего хорошего.

— Чем я занимаюсь за пределами кабинета, не твое дело.

— Я всего лишь спросила. Ты так переживал обо мне, сказал, что мне есть о чём волноваться, и я хотела показать, что тоже о тебе забочусь. Это просто моя личная взаимность.

— И сколько, в точности, у тебя личностей? — Он одарил меня шутливой улыбкой. — Четыре, пять?

Я делаю фальшивый вздох. Я фактически горжусь им. Гордон не только милый, но ещё и не теряется в спорах!

Прежде чем я могу ответить, он кладёт конец нашему репетиторскому веселью.

— Почему бы тебе просто не закончить задание, чтобы я мог пойти домой и заняться более важными делами? — предлагает он.

Я знала. Я представляю, как взмахиваю закругленным концом карандаша напротив лба Гордона. Хлоп! Прямо в точку. Ещё раз… хлоп!

— Более важными вещами? — Я смотрю на него, не поверив своим ушам, но он всего лишь пишет и пишет, игнорируя меня, словно я слишком ничтожна, чтобы со мной беседовать. — Эй… Господь когда-нибудь давал тебе советы? Не злись на меня. Я просто интересовалась.

О, да, раз он хочет битвы, он её получит.

Гордон смотрит на меня, и я совершенно уверена, что он собирается предположить мне в пару другого репетитора, кого-то, с кем я буду лучше ладить, но вижу маленькую улыбку, появившуюся на его губах.

— Да, иногда Бог и я зависаем вместе.

Он может шутить! Он всё ещё может быть человеком.

— Для отчёта, это ты начал.

Я улыбаюсь, больше к своему разочарованию.

— Для отчёта, Моторная девчонка, ты ничего обо мне не знаешь.

Хм-м, я не могу сказать, что он неправ, даже если он придурок, так как снова назвал меня «Моторной девчонкой». Я не знаю его. И он тоже не знает меня, так что нефиг.

— То же касается и тебя. Я, может, и не лучшая в химии, но с другой стороны, мне не о чем беспокоиться. Знаю, я не должна объяснять это тебе, но я не необразованная имбецилка, которой я, по твоему мнению, являюсь.

По факту, кроме потери Сета, моя жизнь просто прекрасна. Бережно хранить себя от большего горя — моя главная цель. Это, а не химия, мое самое большое беспокойство. Хотя, решение уравнения C₃H₈+O₂= CO₂+H₂O быстро набирает значимость.

— Итак, теперь, когда начало положено, можем мы, пожалуйста, закончить? — спрашивает он.

— Отлично.

Мы больше ничего не говорим. Я работаю над уравнениями, стараясь как можно лучше вспомнить то, что мне объяснял Гордон. Не знаю, почему мы вынуждены изучать вещи, для которых не предназначены. Впрочем, у меня нет никакого выбора — ну, или я вручу папе Лолиту к концу учебного года.

— Время вышло, — говорит Гордон, начав собирать свои вещи. Я гляжу на сотовый. Три двадцать пять. У нас ещё более пяти минут. Я поворачиваю тетрадь к нему, чтобы он проверил мои ответы.
Его глаза бегут по ним слева направо.

— Ты можешь быть хорошо подготовленным человеком, который не нуждается в моих наставлениях… — Он наклоняется и продолжает исправлять половину моих преобразований, ставя крошечную 2 под последним символом хлора. — Но, к сожалению, вынужден сообщить, что тебе всё ещё нужен репетитор.

— Точно.

Я стряхиваю пыль, всегда покрывавшую стулья аудитории.

— И, к твоему сведению, — говорит он, застегивая рюкзак, — я не зануда. Но если ты меня так воспринимаешь, то кто я такой, чтобы спорить?

— Хорошо. И, к твоему сведению, у меня нет множества личностей.

Я дам Гордону очко: в шутку или нет, но этот парень знает, как завести меня.

Это первое.

Я собираю свои вещи и тщательно укладываю их для предстоящей мокрой поездки. Может быть, дождь уже утих, и я смогу медленно повести Лолиту вдоль побережья домой. Было бы так здорово оставить память о первом занятии с репетитором позади, пока моя голова не опустеет. Я надеваю куртку, держа шлем под рукой. Возможно, пора объявить перемирие и с Гордоном. Я протягиваю руку.

— Знаешь, я действительно ценю твою помощь. Извини, если мы сделали все неправильно.

Он смотрит на мою руку около секунды, затем берет её и спокойно пожимает без какого-либо давления.

— Пожалуйста. Ты тоже извини.

Он улыбается во весь рот, и, ух ты, у Гордона Спудинки есть Спу-ямочки!

Я изображаю хладнокровие, но не могу оторвать глаз от привлекательности, которая внезапно появилась из гранита и камня.

— Увидимся в следующий понедельник, — говорю я, задерживая дыхание.

— В понедельник, — повторяет он и удаляется по направлению к доске.

Я выхожу из класса, позволяя дверям закрыться с хлопком. Вау. Я не знаю, хочу ли я поскорее улизнуть или обнять его. Мне никогда ещё не было так сложно кого-то разговорить. Чувство юмора Гордона, кажется, сделано из гипсокартона, или, возможно, у него просто был плохой день. Но в этом парне определенно что-то есть. Или же я просто идиотка, запавшая на ямочки. Встряхнись, Хлоя.

Потоп остановился, но не без озер и рек на парковке. Я направляюсь к Лолите и замечаю что-то на ней. Фабричная непромокаемая ткань. Я ускоряю шаг, исследуя инопланетный объект, который кто-то имел нахальство положить на Лолиту. Всем, кто знает кого-то, у кого есть мотоцикл, известно, что они — и вообще никто и никогда! — не трогают чужой байк и тем более не кладут что-то сверху.

Я спускаюсь, чтобы снять грубую накидку. Просто скинуть и всё. Сотни водных капель сходятся и текут, обрызгивая мои ботинки. Я пробегаю руками по пламени Лолиты, чувствуя краски, которые стоят дороже, чем сумма арендной платы Сета и коммунальных услуг. Всё гладко. Никаких зарубов, никаких шероховатостей. Ничего. Она прекрасна и, к счастью, совершенно сухая.

Глава 4

 Очевидно, тот, кто оставил непромокаемый брезент, не знал о базовой этике мотоциклистов, так что я не схожу с ума от ярости, а вот Сет мог бы. Я не могу забрать брезент с собой, так что аккуратно складываю его за первой колонной в холле корпуса В.

Кто же оказался настолько заботлив, что вот так накрыл Лолиту? Возможно, Рок, но вряд ли. Кроме того, я никогда прежде не видела брезента в его багажнике. Гордон пришёл мокрый, но мы точно не друзья, я для него, скорее, галочка в списке сверхурочных дел.

Ладно. Кто бы это ни был, он явно хотел сделать доброе дело.

Я еду к Року, надеясь похитить его, чтобы он помог мне с неисправностью Лолиты. Дверь его гаража открыта. Капот мустанга поднят, но другой автомобиль расположен на проезжей части, и это не Икстерра[5] Эмбер. Именно поэтому я и не ступала за его порог годами, так что обычно мы встречаемся у меня дома, а не у него. Предпочитаю держаться подальше от его амурных похождений. Я давлю на газ Лолиты, уверенная, что он слышит меня. Мне всё равно, кто кричит в его постели, мои выхлопные трубы громче.

Следующие два часа я бесцельно катаюсь вокруг, упиваясь ревом Лолиты, как любил делать Сет. Он всегда говорил, что как только ты заводишь Харлей, тут же происходит что-то мистическое. Когда я была маленькой, то не понимала, что он имел в виду, но как только мы поставили Лолите подходящие глушители, громкость и звучание непередаваемо изменились. Глубокое рычание Лолиты словно посылало вибрации по моим ногам. “Давай, Сети, втопи!” Я вопила бы, цепляясь за его спину, а мои волосы развевались бы, как у Медузы.

По моей просьбе Сет заставил бы Лолиту ускориться. Тогда я этого не знала, но она буквально просит о скорости. Требует. Сет держался бы за руль, пока бы мы не взлетели. Жаль, я не могу сказать, что поездка с моим дядей походила на полёт, парение в небесах, единение с Землей, это было лишь царапание поверхности. Но для меня это значило намного больше.

Мистически.

Непостижимо.

Может, мистижимо?

Мама сказала бы “опасно” и “безрассудно”.

Для сестры Сета, к тому же из семьи пилотов Харлей, это самое настоящее богохульство. Она настаивает, что я пойму дихотомию, когда буду носить ребенка, рожать сквозь слезы боли и радости, кормить и растить. Тогда-то, говорит она, я начну рассматривать Лолиту как смерть на колесах. Однажды я сказала ей, что поняла её сценарий “рождения”, потому что мы с Сетом заказали шестипоршневые хромовые тормозные суппорты для Лолиты, и ждали их целых девять недель, но она не сочла это забавным.

Дело в том — и она должна это знать лучше, чем кто-либо, — если ты стал байкером, то навсегда им и останешься.

В какой-то невероятный момент ты понимаешь связь между человеком и мотоциклом, и тогда ты становишься байкером по жизни. В последнее время я начала задаваться вопросом, получила ли я это влечение к мотоциклам от общения с Сетом, или у моих биологических родителей был тот же путь. Я смирилась с тем, что никогда не буду этого знать наверняка, так как дело о моем удочерении было закрыто, то есть, мои биологические и приемные родители ничего не знают друг о друге. Но я знаю, что есть способы попытаться определить их местонахождение. Если я, конечно, когда-нибудь на это решусь.

Если бы только это можно было сделать, не причиняя боль маме и папе.

Наконец, солнце начинает опускаться за земляничным полем у моего дома. Шины Лолиты прорезают лужи после полуденного дождя, и капельки взлетают, ударяя моё лицо, словно я на сеансе иглоукалывания. Надо выжать скорость, по крайней мере, в одном порыве адреналина, прежде чем я возвращусь домой. Я переключаюсь на пятую и мчусь по последнему прямому участку дороги.

— Аиииии! — Мой крик смешивается с рёвом двигателя.

Где-то в голове я слышу, как мой дядя заливается смехом. Атта девочка, Хло.

 

Наша подъездная дорожка завалена грудой хлама, который папа пытается продать, решив в Новый год разобрать завалы. Но спустя три ночи хлам всё ещё тут. Его попытки освободить наш гараж от барахла матери, в то время как она отвлечена на младенцев, терпят неудачу. До малышей она никогда не позволила бы такую вакханалию, но в данный момент мама нянчит двух трехмесячных, и до всего остального ей нет никакого дела. Кроме того, кому нужно бархатное полотно с двенадцатью знаками зодиака, да ещё и украшенное пятном кофе в нижнем левом углу? Армия спасения, отец, Армия спасения.

Я слезаю с Лолиты между тсантса-торшером[6] и шестиуровневой стойкой для обуви, на которой лежит целая библиотека счетов, более старых, чем я. А папа рядом бьется над сложной задачей — скармливает старые счета измельчителю бумаги.

— Как мастерская, красавица?

Я снимаю шлем и чешу голову.

— Я не была в мастерской. Пойду после ужина.

— Ты не должна ездить поздно каждую ночь.

— Это не так поздно, и это не каждую ночь. По крайней мере, вы знаете, где я.

— Хм, — он говорит сквозь шум. Он знает, что я не трудный подросток и прошу только возможности гонять. В целом, я покладистый ребенок. — Надеюсь, что так. — Затем он меняет тему. — Здесь кромсаются даже кредитные карты. Разве это не здорово?

— Невероятно.

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его щеку. Его белая футболка пахнет как бензин, рыба и открытое море. Я могу весь день вдыхать его запах.

— Как Лолита сегодня? Вы с Роком всё же отрегулировали ее?

— Нет еще. Займёмся, когда он приедет в следующий раз.

— Скажи ему о протечке.

— Он знает, папочка. — Печально, что я не могу заботиться о ней так же, как Сет. Я, конечно, выучила кое-что, находясь рядом всё время, но мне нужен Рок, контролирующий меня, чтобы удостовериться, что я делаю всё правильно. Я уже дважды пыталась фиксировать протечку, но без толку. — Мама дома?

Он кивает, но прежде чем я делаю шаг, поднимает руку.

— Ключи?

Я роняю ключ в его ладонь, чтобы он мог поехать на вечернюю прогулку в ожидании ужина.

— Наслаждайся.

Я нахожу маму на диване, младенцы спят на её груди, прикрытой рубашкой. У нее и у близнецов рыжие волосы, троица пылающих голов. Я целую все три. Мама открывает глаза и бормочет:

— Хло, дорогая, ты можешь выключить рис?

— Ты не можешь нормально уложить близнецов, мам? — Я не могу назвать их имена: Карл и Сеган. Тьфу. Хорошо хоть не Кастор и Поллакс. — Иначе они никогда не научатся спать в их удобных никогда-прежде-не-использованых кроватках.

— Не начинай, Хло.

Я направляюсь в кухню и выключаю горелку.

— Что на ужин помимо риса?

— Рыба, овощи… Как обычно.

— Тебе нужно бы начать снова готовить.

Папа ловит рыбу для местного рынка морепродуктов, таким образом, это — люциан, ментициррус или дельфин почти каждую ночь (рыба, не плавники). С таким большим количеством Омега-3 кислоты в моих венах, можно подумать, что я Рыба, но, увы, я Стрелец — нахожусь под властью Юпитера и Нептуна. Другими словами, у меня нет стремлений. Я странник, наблюдатель, не ученый. По крайней мере, именно это всю жизнь говорила мне одержимая астрологией мама. Правда, у меня больше работает левое полушарие, чем ей кажется, и она могла бы это знать, если бы интересовалась время от времени. Но всё-таки мой мозг недостаточно левополушарный, чтобы понять химию.

С другой стороны, отец не понимает, почему я заваливаю предмет Руни. Он думает, что у меня должна быть страсть к химии, учитывая мою любовь к астрономии. Как будто все науки — это одно и то же! Впрочем, он на правильном пути, хотя и бывает иногда слегка помешанным. В конце концов, это же он снаружи ожидает незнакомцев, которые купят барахло мамы.

— Рок придет на ужин?

— Не уверена, мама. Он может быть занят сегодня, — я не уточняю, чем (или кем) он занят в своем доме.

— Хм. Я оставляю еду для него, но это всегда заканчивается тем, что твой отец все съедает.

— Возможно, будет лучше, если ты ничего не будешь оставлять, — предлагаю я с пожатием плеч. — Я уверена, он найдет, что поесть. Ты знаешь Рока.

Если бы я прямо сказала, что он вырос, она никогда бы мне не поверила. Милый маленький Рок — бабник? Конечно, ты должно быть выдумываешь, Хлоя.

— Как репетиторство? — спрашивает мама, пытаясь приспособить цветной платок на голове, не будя младенцев. Близнец в синем тихонько шевелится. Карл зеленый. Сеган синий.

Я беру Сегана, чтобы дать отдохнуть её руке. Он спокойно устраивается напротив моей груди. Мне нравятся его маленькие рыжие бровки.

— Хорошо. Я думаю, это поможет, — вру я.— Привет, малыш…

— Тебе досталась Сабина?

Я беру столовое серебро свободной рукой и заканчиваю накрывать на стол.

— Сначала да, но потом её заменили на парня по имени Гордон. Какое старомодное имя!

— Вполне красивое имя. И? Как он?

— Он объясняет лучше, чем Руни, — я хватаю использованные пластиковые стаканчики (мама настаивает, чтобы мы использовали их для экономии воды и времени), и бросаю в мусорное ведро, когда она не смотрит. — Но он самоуверенный.

— Овен? — спрашивает мама, словно я должна была разузнать всю информацию о его знаке зодиака на первом же занятии.

— Не знаю. И спрашивать не собираюсь.

— Или Скорпион. Не могла бы ты выяснить в следующий раз, дорогая?

— Ох. Безумие! — Я направляюсь в комнату младенцев, которая украшена, как небо с мерцающими звездами.

— По поводу чего ты ворчишь? — доносится её голос по коридору. Я почти укрыла Сегана в его постели, где он должен быть, когда он шевелится в знак протеста и испускает пронизывающий вопль. Я забираю маленького сосунка и несу обратно к груди матери.

— Колетта придет. Можешь проверить, достаточно ли у нас лимонада? — просит она, перекрикивая плач. Имя Мэррейны всегда звучит красиво из уст моей мамы.

— Извини, я должна была тебя предупредить. — Я проверяю кладовку, где мы держим запас двухлитровых бутылок с содовой, надеясь поскорее поужинать и отправиться в путь.

Удивительно, но Рок успевает приехать к ужину, и мама ставит дополнительную тарелку для него.

— Спасибо, Веро. Вы, чёрт возьми, лучшая, — говорит он моей маме. Я знаю, что он ценит мою семью, тем более, что его папа работает допоздна, затем уезжает рано утром, оставляя Рока самого по себе, но может ли он говорить “чёрт возьми” моей маме?

— Нет проблем, — говорит она ему с улыбкой. — Просто убери свою отвратительную обувь с моего стула.

Что он и делает с робкой улыбкой.

— Болван,— бормочу я. Папа усмехается на нас, и все мы садимся есть.

Как только мы закончили, Рок начинает неистово отправлять SMS-сообщения Эмбер со своего телефона (по крайней мере, я думаю, что это Эмбер), в то время как я слушаю, как взрослые смеются и рассказывают истории. Голоса мамы и Мэррейны смешиваются, они даже заканчивают предложения друг друга. Мама на шесть лет старше, но они лучшие подруги с тех пор, как Мэррейне исполнилось четырнадцать. Я всегда думала, что это классно для мамы — дружить с девочкой, которая настолько моложе. Это просто показывает, что связи между людьми возникают, независимо от возраста.

Папе и маме было по двадцать один, когда они поженились. Они удочерили меня сразу, согласившись отложить рождение ребенка на потом. Но это произошло гораздо позже, чем они ожидали — через шестнадцать лет, если быть точной. Теперь у меня есть красивые маленькие братья, но меня грызёт небольшая ревность, ведь наша мама — их плоть и кровь, а не моя. Я стараюсь не думать об этом, но мысль не покидает меня. Впрочем, как и многие другие. После смерти Сета этим летом я словно в облаке мыслей, не желающих уходить.

Например, вдруг папочка — следующий, кто уйдет? Или мама? Что мне делать в маловероятном случае, что они все умрут в авиакатастрофе, в то время как я останусь в провинциальном флоридском городе практически одна, если не считать Рока и нескольких аллигаторов? Что тогда? У меня не будет семьи. И это будет означать не только нехватку любви, но и невозможность задать вопрос. Тогда я никогда не узнаю, любили ли мои биологические родители любоваться звёздами или составляли ли странные слова, как я? Мои мама и папа больше не будут рядом, я не смогу узнать даже название агентства, через которое меня удочерили. Я действительно пытаюсь игнорировать всё это, как только могу. Они самые потрясающие родители на всём белом свете, и мне этого должно быть достаточно.

После ужина мы с Роком моем посуду. Или скорее он оставляет половину тарелок липкими, и я исправляю это, когда он не смотрит. Потом он на прощание всех нас целует в щёку, пожимает руку моего папы и уходит.

— Увидимся, Хло.

— Разве ты не хочешь пойти со мной в мастерскую? — спрашиваю я. Мы раньше зависали там каждый день. Теперь он всегда убегает куда-нибудь. — Ты хотел поговорить со мной, помнишь?

— Я знаю. Но кое-что случилось. Я позвоню тебе позже.

— Отлично, — говорю я, услышав, как он покидает дом через парадную дверь.

— Кто-нибудь, заприте за мной! — доносится его крик.

Я сама заканчиваю с посудой и наблюдаю, как мои родители суетятся по кухне с уборкой. Рука папы на талии мамы напоминает мне, что они — удачное лото. Все еще вместе, с маленькими детьми, все еще очень любят друг друга после семнадцати лет брака. Я надеюсь однажды найти такую любовь. А пока я прилагаю все усилия, чтобы помочь им, например, беру ребенка на руки, чтобы дать матери передохнуть, так что она может сварить послеобеденный кофе. Я люблю быть с ними, это правда, они ультра-клёвейшие, по другому их и не назвать, ультра-клёвейшие, но всё же не могу дождаться окончания ужина.

Зимнее ночное небо ждёт.

Глава 5

С семьёй Мёрфи я была знакома с начальной школы, они жили в паре километров от нас. Я зависала в их доме и играла с Иреной Мёрфи, моей сверстницей. Она и её семья были жестоко убиты. Все до одного. И их призраки всё еще бродят по берегу этой реки…

Шутка.

На самом деле они переехали в Монтану, потому что мистер Мёрфи чувствовал, что Флорида — сонный сезонный город, который обязан своим существованием клубнике и помидорам, становится “слишком оживленным”. Но однажды я подслушала его разговор с женой и думаю, что настоящая причина их отъезда в том, что он был сыт по горло “проклятыми эмигрантами”. Полагая, что родители папочки были “проклятыми эмигрантами”, я воздерживалась от комментариев по этому поводу.

Прошло несколько лет с тех пор, как они уехали, но я по-прежнему вспоминаю Мёрфи и их семерых детях каждый раз, когда оказываюсь у их дома. Его так и не продали, и он превратился в руины, что оказалось очень кстати для меня. Задний двор стал моим собственным пристанищем. По факту, именно в этом сарае с видом на устье я впервые увидела кошку с котятами. Здесь же я вычислила кольца Сатурна с помощью ржавого телескопа Ирены. Это был и всё ещё есть лучший день в моей жизни.

Я не знаю, почему люди предпочитают жить в городе, где невозможно увидеть ни одной звезды или планеты. Лет пять назад мы с Роком нагрянули к его маме в Кендалл. Мы забрались на крышу ночью, чтобы посмотреть на звезды, но казалось, словно они все скрылись. Затем Йохан, сын её парня, нашел нас и начал называть все самолеты на пути к международному аэропорту Майами метеорами. Мы с Роком закатили глаза. Десятилетний, считавший, что он вправе называться Одаренным Экстраординарным Ребенком (ОЭР). Вскоре после этого мама Рока и отец ОЭР поженились, ОЭР превратился в сводного брата Рока и в значимую причину, почему Рок все реже видит маму.

Не понимаю, почему я думаю об этом вместо учёбы? Последнее время я многое не понимаю. Например, почему Сету было предначертано умереть от лейкемии в тридцать. Или почему он впал вкому до пересадки костного мозга, которая могла бы помочь ему. Или же Гордон Спуддинка. Что не так с этим парнем? Он раздражающий, но в то же время очень интригующий. Казалось, мы убьём друг друга, но затем он просто широко усмехнулся, удивленный тому, как далеко мы зашли. Это было забавно. И эта улыбка заставила меня забыть обо всем. Странно.

Я закрываю глаза и прислушиваюсь к звукам болота. Лягушки и кузнечики соревнуются за гегемонию в воздухе. Периодически ещё слышно, как кто-то плещется в воде — рыба, змея или, может, даже американский крокодил. Ни один из них не возражает, что я здесь, потому что я не представляю угрозу. Я просто одна из них — у себя дома, в моем маленьком кусочке рая. Я не беспокою их, они не беспокоят меня.

Я лежу на спине и потягиваюсь на деревянном настиле. Настоящий метеор летит с востока, пересекая всё небо. Он большой. Я загадывала желания на них очень давно. Это так отвратительно, когда узнаешь научное объяснение чего-то магического, и оно перестает быть таким притягательным. Но по старой памяти…

Вот бы жизнь всегда оставалась неизменной.

Я знаю, это наивное желание, но посещение мамы Рока в Кендалле, смерть Сета и перспектива колледжа свидетельствуют, что перемены просто не для меня.

Глава 6

В понедельник пришёл холодный фронт, заставляя каждую соседскую кошку и собаку резвиться, а каждого человека напялить свитер, более подходящий для катания на лыжах, чем для пятнадцатиградусной температуры. Рок не показывался уже целую неделю, и я стала сомневаться, что увижу его этим утром, но когда я открыла парадную дверь, то увидела его там. Он спит на моем крыльце, руки сложены на груди, а около головы лежит шоколадный батончик мюсли, спасибо маме.

—Разве у тебя нет кровати? — спрашиваю я, выходя и закрывая дверь за собой.

Он пробормотал что-то вроде нрвр.

Я протягиваю руку и прикладываю холодный апельсиновый сок ему ко лбу. Он зашевелился.

—Где ты был целую неделю? — Я запираю дверь и подхожу к открытому гаражу. — Не показывался на прошлой неделе. Не отвечал на мои звонки. Опять неприятности с Эмбер?

—Что-то вроде того, — бормочет он, давая понять, что «не только, но тебе не стоит беспокоиться». Рок раньше рассказывал мне всё, но, мне кажется, в последнее время, он понял, что я устала это слушать. — Я скажу тебе позже. А сейчас мы опаздываем.

—Конечно. Ты так волнуешься, чтобы успеть в школу вовремя. Отличный способ избегать темы. — Я допиваю сок, ставлю чашку рядом с тремя другими оставленными чашками на полке в гараже, а затем выкатываю Лолиту на улицу. Я закрываю дверь гаража и запускаю двигатель.

Жуя батончик мюсли, Рок встает, идет к своему автомобилю и садится. Через открытую дверь я вижу джинсы, рубашки, нижнее белье и носки, брошенные на пассажирском сидении. Он спал не дома. Не спрашивай, не говори.

Как только мы покидаем мою улицу, Рок включает дальний свет — сигнал, что он дает мне преимущество. Ха! Мне оно не нужно, но я сыграю в его игру. Едва мы оказываемся на магистрали, я разгоняю Лолиту свыше ста двадцати километров в час, тем самым составляя Року серьезную конкуренцию. Я смотрю в зеркало и вижу, что он нагоняет, поэтому убыстряюсь. Чуть позже он едет бок о бок со мной, думая, что сможет обогнать. Как оптимистично. Я немного замедляюсь, чтобы подарить ему ложную надежду.

Когда я смотрю на мустанг, он оглядывается и посылает мне воздушный поцелуй. Как будто это отвлечет меня. Я сижу в седле так, чтобы моя голова была наравне с рулем, это наиболее аэродинамическое положение, какое я могу принять на круизере, и жду нужного момента. Тогда я выжимаю педаль. Автомобиль передо мной перестраивается в левую полосу, я вместе с ним, а у Рока нет иного выбора, кроме как пристроиться за мной на съезде, если он, конечно, не хочет проехать мимо.

Я смотрю в зеркало, чтобы увидеть, как Рок ударяет по своему рулю, что он иногда делает, когда расстроен. Но на сей раз его зеленые глаза скрываются за яркой довольной улыбкой. Он просто позволил мне победить?

Я выжимаю сцепление сильнее, чем это необходимо.

В глубине души мне хочется снова впилиться в Гордона, как на прошлой неделе, но Мальчик-Мозг и я сегодня ходим разными маршрутами. Я признаю, что с нетерпением жду репетиторства, интересно узнать, как мы отреагируем друг на друга сегодня. В прошлый раз я узнала, что он не всегда напряжен, может улыбнуться и даже ответить с сарказмом. Я думаю, моя мама ошибается, что он Скорпион. У Гордона есть внутренний стержень, он больше похож на Льва.

Спустя семь уроков, за которые я дважды успела вздремнуть, я, спотыкаясь, иду в аудиторию. Почти все уже с кем-то сидят. Но Гордон один. Я смотрю на свой телефон. Я опоздала лишь на две минуты. Можно сказать, вовремя!

Я кладу шлем на стул рядом с ним.

—Кто ты по знаку зодиака?

Он смотрит вверх, карандашом убирая чёлку в сторону.

—Прости?

—Моя мама интересуется.

Гордон непонимающе хмурится. Я должна помнить, что с ним нельзя шутить, иначе он перестает обращать внимание на окружающих.

—Скажи своей маме, что она замечательная женщина, но я слишком молод для неё.

Ха!

—Она астролог, и я не думала, что ты станешь над этим смеяться.

—Я думал, что ты сменишьсвою одежду. — Он смотрит на черную футболку Hog’s Breath на моей груди. О чёрт, в прошлый понедельник я была в этой же самой футболке!

—Это не та же самая футболка.

—Она похожа на ту же самую.

—У тебя есть что-нибудь более конструктивное, чтобы сказать мне?

—Смени свою одежду?

—Я просто сказала тебе … — я начинаю говорить, но затем замечаю, что он пытается подавить милую улыбку с ямочками. Ага! Значит, это его игра — заставлять мою кровь вскипеть, а затем играть в "кошки-мышки"! — Ты биполярный, знаешь?

Он хихикает.

—Очевидно, ты не знаешь, что означает биполярный, раз так вольно используешь это слово. Наличие биполярного расстройств — это не просто перепады настроения.

Я закатываю глаза. Прежде чем он начнет длинное объяснение прямо из летописи психиатрической медицины, я вытаскиваю тетрадь и ручку.

—Не умничай со мной, Мальчик-Мозг. — Я оглянулась и заметила, что ученица Сабины, Френсин, ещё не приехала, и она, кажется, пытается подслушать наш разговор, перекладывая тетради, ручки и скрепки. Какое её дело?

—Почему ты сегодня такой жизнерадостный? — спрашиваю я, снова сосредотачиваясь на нем.

Он делает паузу, вероятно, пытаясь решить, скольким он хочет поделиться со мной.

—Меня пригласили на профориентацию в МТИ[7].

—МТИ? — Ого.

—Это университет, — объясняет он.

—Я знаю, что такое МТИ! Я не тупица, Христа ради, Гордон!

—Прости.

—Но ты ещё не выпускник.

—Неважно.

—О. —Очевидно, главная цель репетиторства со сверстником в том, чтобы заставить вашего сверстника чувствовать себя максимально глупым. В этом плане Гордон делает глупотрясающую работу.Звездотрясающую даже. —Ну, поздравляю тогда.

— Что-то ты совсем за меня не рада.

—Нет, что ты. Это фантастически, Мальчик-Мозг.

Он наклоняет голову ко мне, чтобы спросить:

—Почему ты называешь меня Мальчик-Мозг?

—Либо так, либо Человек Менсы.

—Хм. — Он смотрит на часы, затем поворачивает ко мне какие-то уравнения. На этот раз он добавил элементы и дополнительные символы. — Я не член Менсы. Но мой брат да.

Ух ты. Где я была, когда Бог раздавал гены интеллекта?

—Он в Гарварде. — Каракули, каракули. — Медицинская школа.

—Ничего себе. Тебя это не пугает? — Я не подразумевала, что это прозвучит так безжалостно.

Но Гордон и глазом не моргнул.

—Ты не шутишь. Пытаюсь идти по стопам брата, который нашел генетический фактор риска для афроамериканцев с раком простаты.

—Упс.

—Точно.

Я попала в точку. Он полностью одержим успехом своего брата. Но я предполагаю, если бы мой старший брат или сестра достигли бы небывалых академических высот, то я бы тоже отличалась чересчур дотошной организованностью и странным чувством юмора. Если подумать, приятно видеть эту сторону Гордона. Кто знал, что у него есть слабые места?

Глаза Гордона сосредотачиваются на частичке пыли, парящей в воздухе и падающей на тетрадь. Честно, не знаю, почему он взволнован этой профориентацией. Неужели он мечтает о жизни среди преподавателей, библиотек и маркеров? И академических клубов? Огромного числа почетных обществ? Он никогда не узнает, какого это, сидеть на пристани Мёрфи, изучать теории темной энергии и созерцать необъятность вселенной.

Я думаю о его целенаправленном образе жизни, и волна меланхолии проходит сквозь меня. Бедный Гордон. Грустно потерять лучшие годы жизни в погоне за высшим образованием и работой, и всё это даже до того, как по закону можно легально употреблять алкоголь. Серьезно. Гордону нужна помощь.

—Что ты делаешь на выходных? — спрашиваю я, несмотря на то, что он так поглощен приглашением на профориентацию, вынутым из рюкзака, что, скорее всего, даже не слышал меня.

Он смотрит на меня.

—Что ты имеешь в виду?

—Что. Ты. Делаешь. На. Выходных. — Я уставилась на него. — Ты занимаешься серфингом? Читаешь? Печешь ругелахи[8]? Или…

—Я понял, — он обрывает меня, прищурившись.

—Это был простой вопрос.

— У меня нет подобного хобби, — с серьезным видом отвечает от, и у меня замирает сердце от его ребяческого выражения лица. Его гладкие руки имеют такой же эффект. Интересно, чувствовала ли Сабина то же самое, когда они были вместе. Были — слово, которое я телепатически пытаюсь послать ей, но она не поднимает глаз от своего места, так что она, скорее всего, не услышала меня.

—Да ладно, должно быть что-то, — говорю я, избавляясь от этой мысли. — И? Каков ответ? Ты должен делать что-то со своим временем. Даже ничего не делая, ты что-то делаешь.

От стеснения он начинает размахивать карандашом.

—Я... я играю в компьютерные игры. Я читаю. На самом деле, я... играю больше в игры, чем читаю... всё, что угодно. Почему ты спрашиваешь?

Стоп. А почему я спрашиваю? Какое мне дело до Гордона Спуддинки?

—Смотри, — отвечаю я, ожидая голоса разума, который докажет мне, что ямочки на щечках и остроумие не должны переплюнуть дерзкость, когда дело доходит до симпатии к некоторым мальчикам. Нет. Никаких голосов сегодня. Я играю с карандашом. — Почему бы тебе не отдохнуть от тестов, подготовки к колледжу и всего такого на некоторое время? Я знаю потрясающее место, где можно расслабиться и не думать ни о чем. Ты полюбишь его, обещаю. Там целый мир. — Слова вылетают у меня изо рта прежде, чем я понимаю, что никогда раньше не приглашала никого на пристань Мёрфи, кроме Рока. Это мое частное святилище. Но я только что пригласила туда Гордона. Что со мной не так?

—Там целый мир, — он медленно повторяет. — Фраза из печенья с предсказанием? Или мультяшной принцессы?

Я вскидываю руки. Почему меня задели его слова?

—Забудь о том, что я что-то сказала. С этого времени мы будем говорить только об атомной массе и ядрах.

—Извини. — Он стучит карандашом по столу. — Это просто… почему ты думаешь, что я пропустил что-то?

Я уставилась на него.

—Потому что ты сказал, что играешь в игры все выходные и вот… Извини, но в жизни есть нечто большее, чем это.

Он раздумывает.

—Может быть для тебя. Не для меня.

Мне стоило ожидать такого ответа. Я пожимаю плечами.

—Как хочешь. Я просто пыталась быть милой.

Мы молчим минуту, и я думаю, что тема закрыта, но затем:

—Ты же понимаешь, что это нелогично? Как я могу позволить девчонке, которая ездит в школу на мотоцикле и заваливает химию, учить меня вещам, которые я пропускаю?

—Гордон, — говорю я, открывая шире глаза, — ты сказал, что не будешь осуждать меня.

—Я никогда такого не говорил.

—Говорил. На прошлой неделе. Ты сказал, что я не должна осуждать тебя больше, чем ты меня, бла, бла, бла.

—Нет, не говорил.

—Не хотел бы ты… — начинаю я. Он должен пойти и бросить вызов всему? — Просто позвони мне на этой неделе, поболтаем. — Я пишу свой номер на углу страницы, отрываю ее и протягиваю ему. — Если хочешь. Если нет, всё нормально. Я не обижусь.

Он сидит, глядя на клочок бумаги в моей руке.

—Знаешь, тебе не нужно делать что-то взамен за мою помощь, — улыбается он. — Я занимаюсь с тобой бесплатно.

—Пффф. Я знаю, почему ты делаешь это. Твое резюме. И мы оба знаем, что в мире нет ничего бесплатного.

—Это было из того же печенья с предсказаниями или из другого?

Я смотрю на него. Прекрасно. Я пытаюсь быть дружелюбной, а он издевается.

—Ты невозможен.

—Я пошутил.

Он улыбается. Я ухмыляюсь в ответ.

—Может быть, я позвоню. Но я просто говорю тебе, что ты не хочешь этого делать.

—Делать что?

—Связываться со мной. Я не тот, с кем можно просто поболтать. И мне нужно выучить три теста на понедельник. — Он так тяжело вздыхает, что можно подумать, будто я просила его отдать мне свою жизнь навечно.

—Что ж, надеюсь, ты свяжешься со мной, но, если нет, ничего страшного.

Я фокусируюсь на странном мире электронов и нейронов. Как можно изучать что-то меньшее, чем пыль, это же сумасшествие.

Миссис Рат объявляет о конце сегодняшнего занятия, желает нам приятной недели и старательной учебы. Она не конкретизирует, что именно учить, поэтому, я думаю, что это неважно.

Мы с Гордоном смотрим друг на друга и улыбаемся, собирая наши вещи.

—Итак, позвони мне, — предлагаю я, — если ты устанешь и захочешь сменить обстановку.

Он неуверенно кивает.

—Если это означает, что ты оставишь меня в покое. — Он смеётся.

—О, и… — Я пытаюсь придумать лучший способ задать вопрос, не выглядя при этом отвратительно.

—Лев. — Он выпаливает. Я собиралась спросить его о брезенте на моем байке на прошлой неделе, но он застегивает набитый рюкзак с такой милой улыбкой, что я не могу прервать его. — Скажи своей маме, что я Лев.

Глава 7

Итак, сегодня пятница, и я решила попытаться починить Лолиту самостоятельно. Или, по крайней мере, уставиться на нее с инструментами в руках. Рок снова не отвечает на звонки, значит, мне придется ждать, пока он не решит сделать передышку от своих греховных дел.

Я пытаюсь гаечным ключом ослабить болты, но они держатся довольно крепко. Нет. Эта дрянь не поддается. В такие минуты я понимаю, что парни бывают полезны, даже тупые парни, которые позволяют мне победить в утренней гонке, вместо того чтобы дать честно проиграть. Вселенная интерпретирует мои мысли как просьбу о помощи, и знакомый грохот двигателя, который я признала бы где угодно, приближается к моему двору. Автомобильная дверь открывается и затем захлопывается.

— Не думай, что мне нужна помощь в ремонте, я сама справлюсь, — выкрикиваю я.

Рок приближается и возвышается надо мной.

— Ну, я не знал, что тебе нужна помощь, так что это не причина моего визита.

— Хорошо, потому что я пошутила. Ты мне действительно нужен. Возьми гаечный ключ.

— Вот дерьмо. Я знал, что попаду в ловушку. Что там у тебя дома? — Он садится на землю рядом со мной и осматривает повреждения.

— Это черная дыра любви. Лучше не ввязываться. Твои чары там бессильны.

— И правда. — Он берет гаечный ключ из моих рук и сильными руками ослабляет болты. А вот мои XX хромосомы во время зачатия не дали мне такой силы. Через тридцать секунд ему удалось снять пять креплений.

Я наблюдаю за ним. Иногда он напоминает мне Сета тем, как он погружается в работу над автомобилями и мотоциклами. Может, мой дядя не мог похвастаться длинным списком профессиональных навыков, но колдовал над Лолитой он с настоящим талантом, а я не справляюсь с этим без посторонней помощи.

— Кстати, в холодильнике тебя ждёт дельфин. — Я говорю через его плечо. — Мама сказала мне удостовериться, что ты съел его.

— Твоя мама рулит.

Я улыбаюсь. Любая мама была бы потрясающей мамой по сравнению с его. Но он прав, оба моих родителя хорошо к нему относятся. Они позволяют ему спать на нашем крыльце, кушать их еду, даже заходить, когда никого нет дома. У Рока здесь доступ ко всему. Хотя он не очень-то им пользуется с начала учебного года.

— Так, позволь мне спросить тебя кое-что, — говорю я. — Что это была за херня, когда мы в последний раз гоняли?

— Пожалуйста, разъясни, что ты имеешь в виду под херней.

— Не притворяйся идиотом. Ты знаешь, о чём я. Ты позволил мне победить.

— Нет, не позволил.

— Мм… да, позволил. И мне не нужно особое отношение.

— Я никогда не относился к тебе особенно.

Я смеюсь.

— Особенно?

Он издает смешок в горле.

— Разве ты не распускаешь сопли со мной?

Он поднимает гаечный ключ.

— Я никогда не распускаю сопли.

Я пихаю его плечо ногой.

— Да, и это твоя проблема. Но, знаешь… когда мы гоняем, мы гоняем по-честному. Договорились?

Его телефон сигналит, указывая на текстовое сообщение. Он быстро хватает его и читает.

— Дерьмо. Эмбер. — Он набирает злобный, скоропалительный ответ и шмякает телефоном об землю.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— Ничего. Я должен уйти. Позвоню тебе позже. — Он встает, чтобы уехать.

— Рок, ты не можешь оставить Лолиту вот так. Я не могу починить ее, а ты можешь.

— Сегодня вечером я вернусь.

— Сегодня вечером будет слишком поздно.

— Я обещаю, — он говорит, запрыгивая в автомобиль, заводит его и уезжает, прежде чем я успеваю вызвать в воображении слова проклятия. Я швыряю гаечный ключ в траву. Сет посмотрел бы на меня тяжелым взглядом за неуважительное отношение к инструментам, поэтому я быстро иду и поднимаю проклятый ключ. Тогда я возвращаюсь к своему проклятому байку и пытаюсь собрать его в исходное состояние.

 

Ночью я лежала на спине у Мёрфи и смотрела ночное представление. Когда я была маленькой, Сет указывал мне на Сириус, потому что это всегда была самая яркая звезда в небе. Странно думать, что Сет ушел, в то время как Сириус все еще в небе и никуда не исчезнет ещё миллион лет. Иногда мне становится интересно, а не разъезжает ли он сейчас на Харлее вокруг звезды?

Пожалуй, пора домой. Уже 22:34, и даже лягушки заснули.

Насупили выходные, а Гордон все еще не звонил. Вероятно, и не позвонит. Я случайно-нарочно столкнулась с ним дважды на этой неделе, и оба раза он улыбнулся и сказал: “Моторная Девчонка”, и я сказала: “Мальчик-Мозг”. Это было мило. Я вела себя как обычно, хоть и мысленно визжала от восторга. Наверное, у меня что-то типа стокгольмского синдрома на моего мучителя-наставника. Но это пройдет. Помутнения в мозгах всегда проходят.

Мои мысли снова прервались грохочущим двигателем Мустанга. Он остановился метрах в пяти и заглушил двигатель, возвращая тишину. Хруст обуви по гравию, и тяжелая дверь закрывается. Мое личное пространство подвергается вторжению, но это желанное вторжение.

— Я как раз собиралась уходить. — Мои слова вылетают в пространство легким бризом.

В ответ раздается низкий смех.

— Откуда ты знаешь, что это я, а не какой-то сумасшедший фрик, собирающийся убить тебя?

Его резкий голос вызывает у меня улыбку.

— Твой двигатель, естественно.

— О, прям естественно? Знаешь, тебе не стоит сюда приходить одной.

— Можешь отставить свою дерьмовую галантность?

— Извини. Иногда я забываю, что ты парень в теле девчонки, вот и все.
Его голос становится ближе и вскоре сопровождается колеблющимся пучком света.

— Это сексизм. И раз уж о нём зашла речь, фонари для баб, — говорю я ему.

Он, наконец, доходит до моей головы, касается носком кроссовка моих волос и светит Маглайтом[9] прямо в мое лицо.

— Только один способ узнать, что это правда, — говорит он, понижая свой голос на тон, а его ноги широко расставлены в изучающей позиции.

Я смотрю искоса.

— Пощади меня. Выключи эту херню. Ты портишь мое ночное видение.

— Ох, ночное видение, — произносит он, усаживаясь рядом со мной. Знакомый запах Рока пропитывает пространство вокруг. Кокосовый лосьон SPF и мускусная кожа. Неплохое сочетание, уверяю. — Для вас, моя королева. — Он вручает мне контейнер для еды на вынос. — Извини, что сбежал от тебя.

Моя королева? Я поднимаю бровь.

— Почему ты так на меня смотришь?

— Потому что ты ведешь себя странно.

— И это встревожило тебя потому что…

— Верно. Ты всегда странный, — говорю я, но узнаю знакомую сторону Рока, он начинает закрываться от меня каждый раз, когда дела идут плохо с Эмбер, поэтому, я меняю тему. — Что это такое? — Я открываю контейнер и вижу великолепный кусок карамельного пирога.

Он вручает мне пластмассовую ложку.

— Подарок от Рикардо.

— Спасибо. — Я окунаю ложку и начинаю поедать подарок.

— Итак, на что любуешься сегодня вечером?

— Нрфф.

— То же самое, что и каждую ночь? — он отвечает за меня. — Почему ты всё время витаешь в облаках, Хлоя? Когда всё необходимое на земле?

Он лежит на спине, поворачивается и смотрит на меня.
Я держу ложку ртом и хлопаю его по грандихватывающей руке. Боже мой!

— Перестань. — Я зачерпываю ложкой ещё кусочек райского наслаждения. — Так, что произошло с тобой?

Он опирается на локти, и, если бы не все эти дружеские штучки, я бы положила свою руку на его.

— Я ушел, чтобы увидеться с Эмбер.

— Тьфу.

— Понимаю, но зато теперь точно всё кончено.

— Снова?

— Я думаю, что она встречается с кем-то ещё.

— С заклинателем дьявола, вероятно.

— Хлоя… — он предупреждает. — Будь милой. Думаю, это Король Придурков.

— Что? — Я смотрю искоса, держа свою ложку. — Винс не поступил бы так с тобой.

— Не имеет значения. — Он делает паузу. Его грудь медленно опускается и поднимается. — Он может иметь её.

Я закатываю глаза.

— Ты говоришь так, а потом снова впустую тратишь на неё свое время. Вы вместе. Вы не вместе. Вы вместе… Так как? На прошлой неделе у тебя во дворе стояла машина не Эмбер.

Он пожимает плечами.

— Да, мы вместе и не вместе. Пофиг. Меня это не волнует, Хлоя. Я могу быть с ней или бросить ее. Я не люблю ее. Я просто не могу видеть ее с кем-либо еще. Я не могу объяснить. Это территориальный аспект. И что касается другого автомобиля… какой именно ты имеешь в виду?

— Неважно, — я говорю, закатывая глаза. — Я не могу следить за толпой твоих женщин, Рок, и я не хочу больше о них слышать. Ни об одной из них. Нет. Никогда. Это становится ужасным. Ты об этом должен был поговорить со мной?

— Не совсем.

Обычно Рок может легко своей улыбкой замять любую тему, но сегодня он кажется сомневающимся. Он ничего больше не говорит и закрывает глаза. Кажется, я знаю, что за этим последует. Поэтому я увожу разговор в другую сторону.

— Эй, я хотела спросить. Ты прикрыл Лолиту брезентом на прошлой неделе?

Он приподнимает задницу, чтобы достать телефон из кармана.

— Нафига я б её прикрывал?

— Кто-то укрыл её, поэтому она не промокла. Этот кто-то пытался быть милым.

— Кто может быть милым по отношению к тебе? — Он улёгся, ухмыляясь в темноту.

— Точно. — Я бодаю его голову и пытаюсь предположить, что мы — брат и сестра, связанные звездными шнурами. Я всегда хотела родного брата или сестру, кого-то, у кого была бы связь со мной с рождения, даже если бы мы были на противоположных сторонах планеты. Что, если у меня есть кто-то где-нибудь там? Близкий мне по возрасту. Всё больше причин изучить дело по моему удочерению. Надеюсь, что малыш Карл и малыш Сеган поймут, когда вырастут, как им повезло.

— Хлоя, у меня вопрос. — Он катится ко мне и опирается головой на ладони. То, как он произносит мое имя, заставляет мой желудок сжаться. Фантазия о брате и сестре закончилась, не успев начаться.

— Дааааа?

— Дело в том…

Его лицо приближается к моему, и я начинаю понимать всех девчонок, подлизывающихся к нему. Его мягкое дыхание согревает мою щеку. Волосы на моей руке становятся дыбом. Хорошо, что сейчас слишком темно, чтобы он увидел.

— Рок, — я прерываю его, прежде чем он принесёт себя в жертву. Каким бы он ни был привлекательным, я не буду играть в его игру. — Эмбер бросила тебя. Теперь ты добиваешься меня. Это система. Признайся.

— Признать что?

— То, что ты всегда так делаешь. Влюбляешься в девочек, которым нет до тебя дела, затем приезжаешь, плачешь, когда они тебя бросают, и ведешь себя так, словно хочешь быть со мной.

Он пальцем вытирает карамель с моего рта и облизывает его. Я прилагаю все усилия, чтобы проигнорировать этот жест.

— Может просто мой опыт с другими девушками напоминает мне, что в конце концов ты лучшая.

Я толкаю его.

— Не усложняй.

— Я ничего не усложняю. Это правда. — Его глаза убивают меня. Они всегда имели власть надо мной, но это смешно. Тогда он собирается и произносит: — Я умру в одиночестве, если ты не спасешь меня, Хлоя.

Я смотрю на него как на идиота, которым он иногда бывает.

—Может прекратишь? Ты не нуждаешься в спасении. Тебе просто нужно, чтобы к тебе постучался здравый смысл.

—Да, и ты единственная, кто может помочь. — Он проводит по моему лицу пальцем. Я задерживаю дыхание и пытаюсь не заметить, но это походит на попытку не заметить, что греческий бог приземлился в вашей ванне.

— Нет, не единственная.

— Прекрасно. Ты единственная, кому я позволяю помогать.

— Это разные вещи. — Я отворачиваю от него лицо к небесам, надеясь, что он сделает то же самое. — Прекрасная ночь, правда?

— Хло, ты убиваешь момент.

— Какой момент, Рок? — я снова поворачиваюсь к нему, смертельно серьезная на этот раз. — Нет никаких моментов. Между нами не бывает моментов.

Я знаю, он любит меня, и, поверьте мне, я тоже его люблю. Но, если бы мы когда-либо станем парнем и девушкой, ничего уже не будет прежним, и я не хочу рисковать.

— Отлично. Между нами ничего не случается, — передразнивает он насмешливым тоном. Мы лежим, смотря на небо, кажется, очень долго. —Тогда, может, поцелуешь меня? — предлагает он. — Это всё, чего я хочу. Один поцелуй.

Его веки медленно опускаются. Как ему можно отказать? Он наклоняется великолепными губами, и мне нужно лишь прикоснутся к ним своими, чтобы отправить его домой счастливым. Но это трудно сделать, когда ты не знаешь, где эти губы побывали сегодня.

Я целовала Рока прежде, всего два раза. Однажды, когда мне было пятнадцать, и я попалась на его глупое «ты замечательная, замечательная девушка, ты ведь знаешь?». Затем снова, когда он принес сюда бутылку рома, и мы пытались сосчитать все звезды, остановившись где-то на двести восемьдесят четвертой. Той ночью я на наносекунду подумала, что он лучшее, что со мной когда-либо случалось. Но я тогда переживала смерть Сета и не могла собрать мысли в кучку. Меня как громом тогда поразило: Я целую Рока. А ведь он только что рассказывал мне о двадцатилетней инструкторше по пилатесу, с которой он был несколько часов назад! Помнится, я быстро охладела.

Я не успеваю толком осознать происходящее, а его губы уже касаются моих — мягкие, теплые, прекрасные. Мне хочется сказать, что это ужасно, что между нами ничего нет, но я не могу. Рок целуется таааак классно. Я забыла. Он более чувственный, чем девушки его описывают. Иногда говорят, что мы прекрасная пара из-за его любви к машинам и моей любви к гонкам, но я этого просто не вижу. Я предпочитаю обсуждать с бойфрендом куда больше тем, помимо карбюраторов и времени зажигания.

Я думаю о Гордоне и о наших насыщенных беседах. Я хочу что-то наподобие этого, но без всякой враждебности. И маркеров. И правильных подходов. Забудь об этом. Я, очевидно, не могу ни о чем думать, когда меня целует этот прекрасный парень.

Рок отодвигается, и его глаза изучают мое лицо.

—Ты не здесь. Считаешь, что я не тот, кто тебе нужен?

Я тщательно его рассматриваю. И вижу потрясающего парня, потерянного, хотя он мог бы быть всегда со мной. Но я потеряла счет девушек и женщин, с которыми он был. И я просто не могу быть с таким плейбоем.

— Я никогда так не говорила. — Я возвращаю глаза к Арктуру[10] и к Млечному Пути, теперь видимому после целой зимы на горизонте. — Я не думаю, что это так просто. Настоящая любовь и родственные души очень редки. Некоторые люди встречают их, когда они уже старые, а некоторые недостаточно удачливы, чтобы встретить их вообще.

Мы молчим минуту, пока он размышляет. Возможно, его удивляет, что я могу быть такой скептичной. Или, может быть, я просто шокировала его неизбежной правдой, что Рок мой лучший друг, не больше, не меньше.

— Хлоя Родригес, — он вздыхает мягко, закрывая глаза. — Ты циничная маленькая девчонка со своим «не думаю» и со своими теориями.

Где-то в темноте лягушки соглашаются с ним.

—Да? Что ж, по крайней мере, я не собираюсь жить всю свою жизнь в полном разочаровании, почему я ещё не встретила родственную душу. По крайней мере, я буду действительно счастлива без поисков чего-то за пределами этого мира.

Его мягкий смех отдает вибрациями рядом со мной — грустный приятный смех. Он может смеяться, сколько хочет, но глубоко внутри он знает, что я права. Рок перекатывается на спину и закладывает руки за головой. Он закрывает глаза напротив мерцающих миллиардов солнц, словно Земля хранит все секреты, которые ему когда-нибудь понадобятся.

—Учитывая, что ты приходишь сюда каждую ночь, куколка, — он говорит, вздыхая — ты не можешь меня одурачить.

 

Глава 8

Все выходные дожди идут не переставая. Снова. Идеальное время, чтобы закончить ремонт Лолиты в гараже, но Рок снова не отвечает на мои смс или звонки. Что с этим парнем? Я дуюсь в своей комнате, смотря повторные показы старых сериалов, и думаю о ночи в пятницу у пристани Мёрфи. Не могу поверить, что он игнорирует меня. Словно он такой эксперт в отношениях! Может, он, наконец, осознал, что отношения не могут основываться исключительно на сексе, и не может смириться, что это буду не я.

Ему следовало остановиться, пока он был на коне, принести мне пирог и просто говорить о поршнях. Но нееет, ему захотелось всё разрушить. Плохой Рок. Плохой, плохой Рок. Ах, но этот поцелуй! Как я могла сказать, что это всё рушит? Встряхнись, Хлоя.

И что насчет Гордона? Ему бы лучше иметь хорошую причину, почему он не позвонил после того, как я пригласила его на выходные. Вот, что я получаю, когда решаю его игнорировать.

Я решаю забыть обо всех мужчинах вместе взятых, проведя несколько часов за компьютером. После обычной тусовки на сайте, я смотрю на пустое окно поиска и пытаюсь придумать, чтобы бы погуглить. Ещё не осознав, что делаю, медленно ввожу «агентство по усыновлению во Флориде», и сердцебиение немного ускоряется. Итак, на экране множество вариантов, но я не выбираю ни один из них.

Почему я волнуюсь? Что я ожидаю найти?

Что ж, для начала, есть ли у меня брат или сестра? Кто-то, кроме малышей. Я люблю их, но прости меня, Бог, за то, что я говорю это, кто-то общий по крови. А точно ли мне нужно это знать?

Дождь бьёт в окно почти горизонтально, словно кто-то обливает стекло большими ведрами с водой. Я загипнотизирована созданными им водоворотами и тем, как капли скользят по окну.

Что, если я закончу жизнь как Сет — болезнью? Что, если мне нужно будет переливание крови от кого-то с таким же ДНК, как и у меня? Разве это не достаточно хорошее обоснование для поиска биологических родителей или же я пытаюсь оправдать тот факт, что я просто хочу знать?

Мой мозг кипит. И вина от ощущения, что я предаю папу с мамой, тяжело давит, поэтому я стираю поисковый запрос, выключаю компьютер и иду проверять, не нужно ли что-то постирать.

Утро понедельника.

Рок не спит на моем крыльце. Его вообще тут, и мы уже опаздываем в школу. Рок сошел с ума? Он не имеет права. Я же ничего ему не сделала. Так ведь? Кажется, сегодняшний уличный балет будет сольным. Снова.

Приехав в школу, я вытаскиваю подножку Лолиты и, наклоняя ее, чувствую вес мотоцикла. По прогнозу сегодня снова местами грозы. Брезент-то, в конечном итоге, — неплохая идея. Впереди Винсент прогуливается по кампусу, сигарета, как всегда, зажата за его левым ухом. Когда он доходит до крытой галереи, девушка выскакивает из-за колонны и прыгает на него со смачным поцелуем. Я иду быстрее, пытаясь опередить звонок, но вдруг замечаю, кто эта девушка, и замедляюсь.

Светлые волосы с чёрными прядями на концах. Эмбер.

Дерьмо. Рок был прав.

Чертов Винсент, Король Придурков.

Я удивлена и в то же время… нет. Если кто в Эверглейдс Хай и хочет всё попробовать, то это Эмбер. А Винс просто счастлив, что Эмбер уделяет ему внимание. Только почему мне хочется пойти и вырвать ей волосы? Почему она не оставит Рока и Винса в покое?

Винсент видит меня и машет. Надо изображать из себя хорошую девочку.

—Эй, Хло. Слышал, с тобой занимается русский чувак.

— Кто тебе это сказал? — Винсент никогда особо не интересовался дополнительными занятиями, ну а я не кричала о своем репетиторе на всю школу.

— Его бывшая, как её зовут, Сабина? — спросил он Эмбер.

— Да. Она разговаривала со своим другом в канцелярии, когда я немного опоздала, — рассказала Эмбер, словно я спрашивала. — Похоже, она думает, что между вами происходит нечто большее, чем репетиторство по химии, если ты понимаешь, о чём я.

Она смеётся, словно развратная дура, мне хочется прихлопнуть её.

— С чего ей так думать? — недоумеваю я, вспоминая взгляд, которым Сабина смотрела на Гордона и меня на прошлой неделе. Словно у меня на лбу написано «БЕСПЛАТНЫЙ СЕКС». Ну и дела!

— Не знаю, но ты могла бы попросить меня с тобой позаниматься. Я бы научил тебя. — Винс присоединяется к болтливой развратнице, и теперь мне хочется прихлопнуть их обоих.

— Ха-ха. Смешно. Увидимся позже, ребята! — Я пытаюсь убежать, прежде чем станет неловко.

—Слушай, — Винсент всё равно продолжает, — в субботу вечером мы с Эмбер устраиваем вечеринку у неё дома.

Они уже устраивают вместе вечеринки? Боже, это так мило! Нет. Я замечаю испуганное выражение на лице Эмбер. Пожалуй, я должна пойти на эту вечеринку, просто чтобы взбесить её.

—Правда? Во сколько? — Я делаю вид, что заинтересована.

Эмбер перебивает Винсента, пока он ещё чего-нибудь не натворил.

—В любое время после девяти. Но если ты не сможешь, мы поймём.

— О, нет, — отвечаю я — Я абсолютно уверена, что смогу. Могу я привести друзей? — Надеюсь, ей не понравится, что мы с Роком будем на её вечеринке.

Я жду ответа, приподняв брови.

— Кого хочешь, — Винсент отвечает от ее имени, обхватывая её плечи рукой. — Приводи своего репетитора.

Он громко смеётся. Я не могу представить, чтобы Гордон когда-либо захотел пойти на вечеринку со мной. Он, наверное, чувствовал бы себя так, словно телепортировался на другую планету.

Я улыбаюсь. Мне интересно, почему люди так себя ведут. Как Эмбер может быть с Винсентом, когда он из нашей компании и прекрасно знает о том, что они с Роком только что расстались, и как Винс может пойти на это? Я была не перенесла, если бы парень, с которым я встречаюсь, незадолго до этого расстался с другой девушкой, а эта девушка говорила бы всем, словно те отношения ничего не значили.

—Спасибо, ребята. Пока.

Винс махнул мне рукой. Он выглядит счастливым, но я не могу с уверенностью это утверждать. Я машу им и бегу на первый урок. Следует ли мне позвонить Року и рассказать ему, что только что произошло? Расстроится ли он теперь, когда думает, что я его родственная душа?

Я решаю всё равно позвонить. Он не отвечает. Как всегда.

—Позвони мне — прошу я, когда включается автоответчик — Мне нужно кое-что рассказать тебе.

— Хло-уу-ии! — Я слышу нетерпеливый голос. Чёрт.

— Oui[11], мадам Джордан! — отвечаю я, поворачиваясь к её классу.

— Не говори мне «Oui, мадам Джордан». Почему ты снова опоздала?

Я подхожу к ней и целую в щёку.

—Такое утро, как сегодняшнее, встречается редко, поэтому мы должны остановиться, чтобы ощутить запах пальм, — говорю я на французском.

— Не дерзи мне, маленькая девчонка.

Я убегаю.

— Je t’aime, Marraine[12].

Крестные такие крестные. Они не могут сердиться на вас. Это было бы против пожеланий Иисуса.

— Oui, ты бы лучше подтянула оценку с Monsieur[13] Руни, наглый ребенок.

Она снова бормочет что-то на французском, когда уходит в свой класс.

 

Я спешу и бегу вверх по лестнице, потому что удача не может быть на моей стороне каждый день жизни, и я не расположена к перечислению газов сегодня, тем более благородных. Я перескакиваю через две ступеньки за раз и чувствую боль в мышцах от нагрузки, когда внезапно… он там.

Скажи привет. Сохраняй спокойствие…

Я замедляюсь. Для заметки, Гордон надел сегодня новые кроссовки.

—Мистер Спуданка! Очередная доставка в класс Хенли?

— Спудинка, — он поправляет меня, улыбаясь так же, как всю прошлую неделю в холле. Есть что-то в том, когда видишь обычно серьезного человека улыбающимся. Все его лицо освещается. Мои глаза тянутся к нему, я буду молить об этой улыбке, проходя через дверь Руни.

— Точно, я так и хотела сказать.

Сегодня он выглядит как “шик-гик”. По-прежнему занудно, но как-то больше похоже на него. Что-то неуловимое в его одежде? Его волосы взъерошены по-другому? Или просто Гордон довольно красив при ближайшем рассмотрении, в нем даже можно узнать образ молодого Райана Рейнольдса.

— Извини, я не позвонил тебе на выходных, — он робко улыбается.

— Что... о-о, ты имеешь в виду... Эй, не беспокойся об этом. У меня, на самом деле была куча дел, которые я должна была выполнить.

И под кучей дел я подразумеваю сон.

— Да, у меня тоже. Я занимался подготовкой к математическому тесту.

Я стою, наполовину ухмыляясь, наполовину улыбаясь... Всё же ухмылаясь. Он стоит, тоже ухмылаясь. Мы ухмыляемся немного.

— Ну, я должна... — говорю я, указывая на дверь Руни. — Ты знаешь...

— Да, перечислять элементы, я знаю. — Он улыбается, и Спу-ямочки возвращаются, чтобы я потеряла сознание. Мой Бог!

Я наблюдаю, как он спускается по лестнице. Даже при том, что он все ещё злопыхающий от того, что игнорировал мою попытку выбраться куда-то вместе в эти выходные, произошедшее сейчас может считаться прорывом.

— Гелий. Неон. Аргон … — я делаю паузу, чтобы впиться взглядом в некоторых моих одноклассников, которые хихикают без причины. С этого ракурса у них отличный вид, как у толпы на публичном повешении. — Криптонит. — Не могу вспомнить, какой элемент идёт следующим. И слышу громкий смех вокруг.

Мистер Руни смотрит на меня искоса, как будто я внезапно превратилось в туманное облако перед его глазами.

— Криптонит, — говорит он, поправляя свои бифокальные очки, — не относится к периодической системе, мисс Родригез по крайней мере, так было, когда я проверял в последний раз.

Я нервно улыбаюсь.

— Я имела в виду криптон.

По какой-то странной причине, стоя там. на потеху всего класса, я думаю только о двух вещах. Первая: что этот миг позора будет жить в моей памяти вечность, и вторая: я рада, что Гордон не видел всего этого.

 

Глава 9

Рок, наконец, выходит из небытия, удостоив меня своим присутствием сразу после обеда. Для меня остается загадкой, как администрация не догадалась о его связях с девушками, которые не только делают большую часть его классной работы, но и подделывают записи, а также звонят и представляются его матерью. Если бы только я могла влиять на людей так, как это делает он, то я тоже могла бы позволить себе пропустить половину школьного года.

Он подхватывает меня и прижимает губы к моей щеке, как будто в пятницу вечером неловкости вовсе не было. Иногда мне жаль, что я не парень, в таком случае я могла бы притвориться, что эмоциональных отношений между людьми не существует в природе.

Я смотрю прямо перед собой.

— Ты не должен игнорировать мои звонки.

— Я не игнорировал тебя. Я был занят.

— Я не хочу этого слышать, — я остановила его поток слов своей рукой.

Он смеется, как старый развратник.

—Поверь мне, действительно не хочешь.

И тут до меня дошло.

—Ты болен.

Я веду себя так, словно его отношение не волнует меня, но очевидно, что волнует. Как мне поверить во всё, что он говорит мне, когда он возвращается к своей прежней манере поведения, вроде этой. Разве он не переживает, что мог бы заразиться от микробов, полученных во время внеурочной деятельности, или что он мог бы сделать кого-то беременной?

— Я имел в виду всё то, что сказал той ночью, кстати, — произносит Рок, берет мой рюкзак и несет его. Девочки толпятся, как поклонницы, когда Рок проходит мимо. Симпатичные девочки. Девочки, которые могли бы получить любого парня для любых целей. Но Рок игнорирует их, его глаза сосредоточенны на мне.

— Не сомневаюсь, — говорю я, сканируя холл.

— Но этого недостаточно, верно? — Он улыбается, и его губы лишь слегка разомкнуты.

Я пожимаю плечами. Я не знаю, о чём ещё думать.

Действительно ли я ненормальная, что держу своего лучшего друга на расстоянии? Возможно. Но идея того, что мы вместе, меня откровенно пугает. Что если ничего не получится? Тогда мы не сможем вернуть всё обратно. В воздухе всегда будет витать странное ощущение. Или в худшем случае … мы пойдём отдельными путями и никогда не заговорим друг с другом снова.

Никакого если.

Говоря о странности, Эмбер стремительно проносится по коридору и наскакивает, словно олимпийский прыгун в длину, прямо на спину Винса. Я тщательно наблюдаю за лицом Рока. Каждый, кто знает его так же, как я, заметил бы, что его душа взрывается прямо под тонкой кожей. Эмбер — настоящая сука, она даже оглядывается на него, чтобы удостовериться, что он заметил.

Но равно в этот момент он отворачивается и заглядывает в мои глаза.

— Я знал.

— Я пыталась дозвониться, чтобы сказать тебе, но как обычно, ты не брал трубку. Не принимай близко к сердцу.

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его где-нибудь между щекой и губами и застываю в этом положении. Получай, Эмбер. Он смеётся и обхватывает меня руками. А после приподнимает меня над полом, одно из тех сногсшибательных Рок-объятий.

— И именно поэтому ты классная, — шепчет он в моё ухо. Чтобы он меня поставил, я ударяю его кулаком.

— Пока.

— Пока.

 

Вы слышали о девчонке, которая ездит на мотоцикле в школу, и все думают, что она лесбиянка, потому что она не только отказывается от привлекательных парней, которые подлизываются к ней, но также у неё нет настоящих подруг?

Это про меня.

Я сижу, нервно ожидая прибытия Гордона, а Сабина кажется неуязвимой для лесбийских слухов. Она глядит на меня с тревогой, и я должна использовать всю свою силу воли, чтобы не рявкать «Что?» каждый раз, как она смотрит. Она подпрыгивает на месте, проверяя и перепроверяя дверь аудитории. Я постукиваю карандашом по столу. Стук-стук-стук. Стуки-стук. Надеюсь, дождь не идет. Надеюсь, Таинственному Кладовщику Непромокаемого брезента придёт в голову больше никаких гениальных идей, пока я здесь.

Миссис Рат заставляет всех угомониться, но Гордона всё ещё нет. Чтобы скоротать время, я закрываю глаза. Свен появляется в ореоле снега и льда. Свен не только мой фэнтезийный лыжный преподаватель, он ещё и дальний родственник Хулио, тренера из лагуны мечты. Сверкающие голубые глаза Свена уничтожают все мысли о репетире по химии, обо всех его ямочках, отказах от приглашения, планах поступления в МТИ. Я наклоняю голову и воображаю Свена, уверенно скользящего моими руками по лыжным палкам, он крепко их прижимает, демонстрируя, как нужно держаться. Мы общаемся через язык тела и ряда негромких команд. Свен замечательный, потому что совсем не мерзнет, когда снимает свою куртку и футболку. Он норвежский бог снега. Je t’adore[14], Свен.

Появляется Гордон, шлепаясь на место рядом со мной и прекращая любые продолжения, которые, возможно, сделала бы моя норвежская мечта.

— Извини, я опоздал, — говорит он.

Au revoir, Sven, cheri[15]. Я приподнимаю голову и смотрю на него сквозь уставшие глаза.

— На тебя это похоже.

Появляется органайзер, ручка, дополнительный блокнот с липкими стикерами.

—Давай начинать, Хлоя. Мне нужно идти домой учиться, а тебе нужно сдать химию.

— Что за спешка? Почему ты спешишь домой? — спрашиваю я, просматривая несколько новых уравнений и дополнительных вопросов, которые он мне протянул.

Он перемещает стикеры, как будто ставит их в приоритет. Вдруг он смотрит на меня и задаёт вопрос:

—Кто ты теперь, моя девушка?

Ауч.

Моя интуиция подсказывают мне, что он расстроен. Дружелюбный утренний Гордон испарился —вот так. Он напоминает мне старую картотеку, которую моя мама хранит в гараже на всякий случай, вдруг понадобится, только вместо контактных карточек —настроения: раздраженный, скучающий, дружелюбный, раздраженный... И это во мне уживаются несколько личностей?

— Что ж, я регулярно пристаю к тебе с вопросами, и ты улыбаешься мне в коридорах, поэтому, фактически, мы встречаемся.

Он выдавливает крохотную напряженную улыбку, но это всё.

— Что случилось? — спрашиваю я. — В последний раз, когда я тебя видела, ты был в хорошем настроении. Кто-то получил пять с минусом по тесту или что-то ещё?

Я подшучиваю над проблемой, а он просто опустил глаза на свой органайзер, даже не глядит на него.

— Знаешь, ты можешь насмехаться надо мной как угодно, Хлоя, но ты никогда не будешь в полной мере осознавать, насколько важно, чтобы я в этой жизни добился успеха. Ты вполне допускаешь для себя провал. Я нет.

У меня отвисает челюсть. Мои глаза мечут лазерные лучи в его волосы. Они не загораются. Я разочарована. В чём его проблема? Почему он в одну секунду обращается со мной так, словно я ему нравлюсь, а в следующую, словно я его худший кошмар? И самое худшее, почему я нахожу это невероятно сексуальным?

— Я понимаю, Гордон, поэтому я хочу, чтобы ты расслабился, иначе ты сойдёшь с ума, переживая об уроках, оценках и прочем. Или это не имеет никакого отношения к школе?

Я шевелю бровями, предполагая, что это проблемы с девушкой, проблемы с Сабиной, если быть точной. Он вздыхает.

—Приближается мой АОТ[16]. Мне нужно больше стараться, чем в прошлый раз, если я хочу оставить хорошее впечатление. Иначе мой выбор хороших колледжей ограничен. Плюс, МТИ проводит ранний вступительный экзамен, и если его пройду, то смогу поступить перед началом семестра. Забей, даже не знаю, почему объясняю тебе всё это.

Я прищуриваю на него глаза.

—Знаешь, ты продолжаешь делать эти… эти… суждения… Ты просто предполагаешь, что я слишком глупа, чтобы понять, что значит преуспеть в жизни. Но я понимаю, окей? Я просто верю, что должно оставаться ещё немного времени для хорошего… весёлого… потому что иногда мы умираем слишком рано. — Я делаю паузу, чтобы взять себя в руки. Успокойся, Хлоя. — Забей. Я даже не знаю, почему объясняю тебе всё это, — я бормочу, удостоверяясь, что он понимает, что я не приму его дерьмовое объяснение.

— Послушай, Хлоя, у меня просто стресс.

— Это моя точка зрения, Гордон. Ты должен успокаиваться иногда, иначе можно потерять себя. Я пыталась помочь, однако кое-кто ни разу мне не позвонил.

— Я успокоюсь, когда умру, и я уже извинился перед тобой за то, что не звонил.

— Ах, — я усмехаюсь. — И это Лев?

—Какие из этих веществ не будут хорошо проводить электричество, находясь в жидком виде?

Откуда, чёрт возьми, мне знать? Какое мне дело до того, что делает Гордон, который действительно хороший учитель? Я дышу глубоко, чтобы отпустить напряженность в плечах. Мы сидим тихо минут двадцать, и, как ни странно, это не напрягает. Гордон может огрызаться на меня, я могу огрызаться на него, но затем мы просто поселяемся в зоне комфорта, и всё хорошо. Я привыкаю к таким отношениям.

— Прекрасно, — он прерывает тишину между нами, его голова всё ещё опущена. Он смотрит на часы. — Ты победила. Давай убираться отсюда.

— Что?

— Когда я говорю убираться, собирай свои вещи и направляйся к двери.

— Что ты имеешь в виду?

— Просто сделай это. Готова?

Он, кажется, немного встревоженными для того, кто хочет выйти из класса. Он же не собирается ограбить банк. Но это же Гордон. Для него выйти из класса — большое дело. Я чувствую, что сердце ускоряется от спонтанности его решения. Я жду сигнала. Что бы он ни задумал, я в игре. Кроме того, что может случиться с нами, если мы покинем репетиторство со сверстниками? Оно добровольное!

— Три… два… — Он делает паузу, смотря на миссис Рат, которая заходит за кулисы на сцене. — Один. Вперёд.

Я беру тетрадь и бросаю её в рюкзак. Пара ребят напротив нас оборачиваются.

— Чрезвычайная ситуация, — я шепчу, складывая свои принадлежности. Они отворачиваются, как только я направляюсь по проходу к двери и к жаркому солнцу. Так много проливных дождей. Я улыбаюсь, чувствуя, как горят щеки. Они, должно быть, вылились где-то в другом месте. Гордон устремляется за мной, устраивая рюкзак на плече.

— Что это было? — спрашиваю я. Похоже, он только что совершил предательство в отношении миссис Рат. — Ты в порядке? Ты выглядишь слегка ошеломленным.

—Да. — Он усмехается. У него приятный искрящийся смех. Ему нужно чаще смеяться. — Я в порядке. Мне просто нужно было убраться оттуда.

— Хочешь чем-нибудь поделиться? — Мы останавливаемся напротив Лолиты, и я надеваю байкерскую куртку и заплетаю волосы.

— У меня два теста завтра: вычислительная и прикладная физика, и ранний вступительный экзамен в МТИ ничего не будет стоить, если я не наберу хотя бы сто сорок очков по АОТ, так что мне нужно заниматься. Я не гений, Хлоя. Я знаю, ты думаешь наоборот. Все так думают.

Я киваю.

—Прекрасно, может быть, ты и не гений, но ты умнее, чем средний человек, не пытайся отрицать. Но я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря о предубеждениях. Люди и обо мне любят судить.

Он пинает тротуар.

— Вот видишь! Мне приходится очень много работать, чтобы заработать свои оценки. Эмиль никогда ни черта не учился, знаешь? — он бормочет, погруженный в свои мысли.

— Кто?

— Эмиль, мой брат, — он разъясняет.

— Оу. Вот почему ты заставил меня пойти сюда?

Я понимаю, что это наводящий вопрос, но мне нравится мучить его.
Гордон просовывает большие пальцы в петли для ремня на джинсах.

— Я думаю, я в долгу перед тобой за то, что ты пыталась вытащить меня из дома. Я знаю, что ты пытаешься сделать, и я ценю это. Не пойми меня неправильно, это просто…

Он делает паузу.

— Это просто что?

Гордон смотрит на меня искоса, немного поднимая голову. Затем он осматривает всю парковку, его ответ теряется где-то за пределами этого места. Я не знаю, что держит его в напряжении, но не нужно быть гением, чтобы понять, что Гордон хотел бы остаться со мной наедине. Я просто хочу услышать подтверждение.

— Где то волшебное убежище, к которому ты должна была меня отвести?

Я улыбаюсь. Видимо, он не понимает, что может получить на причале Мёрфи.

—Недалеко отсюда. Может быть, десять-пятнадцать минут. Почему ты спрашиваешь?

—Ты всегда задаешь столько вопросов? Я последую за тобой.

— Уверен?

— Твоя уникальная возможность сгорит, если ты не отведешь меня туда сейчас же.

— Хорошо, где ты припарковался?

Он указывает на старую коричневую BMW, припаркованную на улице около администрации.

— Хорошо, я встречу тебя там, просто следуй за мной.

Мы пересекаем черту студент-репетитор и направляемся на неизвестную территорию. Но это хорошо, ведь Гордон очаровывает меня. Я знаю, что он переутомлен, слишком серьезен, и даже дерзок время от времени, но всё же… У меня есть чувство, что у него существует другая сторона, которую я ещё не полностью вижу. Я не знаю, какая она, но она есть. И этого достаточно, чтобы втянуться.

 

Глава 10

Частные святилища на то и частные — там можно размышлять, слоняться без дела и мечтать, и никакая мама не сможет прервать и попросить развесить вещи из стирки, прежде чем они сгниют в стиральной машине. Но Гордон выглядел таким сломленным, настолько подверженным пыткам, он отчаянно нуждался в перерыве, и я не знаю лучшего месте для него.

С учетом наших мелких ссор я понимаю, насколько противоречиво делить с ним моё святилище, но непротиворечивость противоречива в соответствии с тем, как Гордон заставляет меня чувствовать. Я догадываюсь, что это и есть то, что люди подразумевают под отношениями «любовь-ненависть». Как, например, сейчас: я чувствую себя гиперстранно, т.к. Гордон едет за мной. Стоп, он же все еще едет за мной?

Я проверяю зеркало. Да. На месте.

Я поворачиваю на улицу Мёрфи, где трава растёт выше, чем следует, а дома нуждаются в покраске. Я пулей мчусь на Лолите по дороге, возбуждаясь от скорости, затем заворачиваю на подъездную дорожку Мёрфи.

Гордон следует за мной, но я знаю, что на машине скорость совсем не так ощущается. Я направляюсь к гравийной дорожке, ведущей к причалу, и заглушаю двигатель. Гордон хрустит шинами по земле и останавливается. Сняв шлем, я замечаю, что он замер в машине. У этого мальчика проблемы. Я киваю, чтобы взбодрить его. В нескольких шагах от него на нас смотрит цапля.

Наконец, Гордон выходит из машины и плетется ко мне.

— Где мы?

Меня приветствует гул и стрекот сотен насекомых в траве.

— Ты имеешь в виду в буквальном или в переносном смысле?

— Любое объяснение подойдет.

Я начинаю спускаться, Гордон за мной.

— В буквальном смысле, мы в устье. В переносном — это мой дом.

Он кивает с ухмылкой.

— Я могу также жить здесь. Постоянно.

Мы ступаем на старые доски и приближаемся к краю лодочного причала. Вода сегодня слизистая и коричневая. В просветах можно увидеть, как рыба-игла питается мутью с поверхности.

Гордон стоит, скрестив руки на груди.

— И это то место, которое ты так хотела, чтобы я увидел?

Он улыбается, игриво ударяя мою руку со своей стороны. Гордон — крупный, сильный парень, так что я в итоге почти падаю. Не то, к чему я привыкла.

Я сажусь на причал, свешивая ноги с края, и откидываюсь назад.

— Можешь смеяться, сколько хочешь, но, если останешься здесь надолго, увидишь, что это место волшебное.

— Это место отчаянно нуждается в экологическом вмешательстве, вот что.

— Вода и должна так выглядеть, — возражаю я. — Это свежесть и соль, смешанные вместе. Здесь целая хрупкая экосистема.

— Я знаю. Просто пошутил. — Он садится рядом со мной, заслоняя солнце. Мы осматриваемся и слушаем звуки болота, настоящие природные голоса, но Гордону, кажется, всё еще неуютно. Он слишком тихий.

Что бы сделал Рок, если бы увидел меня здесь с Гордоном? Наверное, задал бы миллион вопросов. Кто этот чувак? Зачем ты привела его сюда? Ты думаешь, что он привлекательный? Периферийным зрением я замечаю Гордона, всматривающегося в какое-то движение в воде. Я пользуюсь случаем, чтобы быстро его проверить. Он не брился день или два. Если застигнуть его врасплох, легко увидеть, что он довольно привлекательный.

А то, что он здесь со мной, делает его неотразимым. Он мог бы заниматься своими делами дома, учиться, играть в судоку, заполнять заявления в колледж, но всё не так. Он прилагает усилия, чтобы общаться со мной, чтобы ответить на мой вызов, и чтобы показать, что у него есть большее, чем кажется на первый взгляд.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

Он обнимает коленки.

— Наверное. Я просто... я не знаю, что здесь делаю.

— Так иди, если тебе не комфортно. Ты не обязан…

— Нет, — он прерывает, его голос решителен. — Я чувствую себя комфортно. Да. Вот чего я не понимаю. Я не должен чувствовать себя здесь комфортно. Обычно, просто сидеть для меня неприемлемо, словно я впустую трачу время, когда должен использовать каждую свободную минуту для самосовершенствования.

— Рада слышать. — Я не хочу полностью менять Гордона, лишить его личности или что-то такое. Я только хочу, чтобы он немного расслабился, и это хорошо. Действительно хорошо. — Иногда, — говорю я ему, — я сижу здесь, словно в трансе. Неважно, что произошло за день, неважно, что происходит в мире вокруг меня, я чувствую себя спокойно.

— Кажется, это называется медитацией?

— Ладно. Прости, что мне нужно пятьдесят слов там, где тебе хватает одного. 

Я смеюсь. Он тоже.

Я смотрю на воду и рябь на поверхности.

— Но иногда, — говорю я, — я сижу здесь и думаю о людях в других местах, проживающих жизнь параллельно моей. Может быть, какая-то женщина в Афганистане в этот самый момент ищет своих пропавших детей, скрываясь, чтобы спасти свою жизнь, а я в это время сижу здесь, как избалованная маленькая принцесса, беспокоясь, пойдёт ли сегодня дождь или смогу ли я оставить себе мотоцикл ещё на год.

— Ты ничем не можешь помочь той женщине в Афганистане, так что даже не переживай. Этому миру нужны разные люди. Бедные нужны так же, как и богатые. Нужно плохое, чтобы можно было иметь и хорошее, и нужно несчастье, чтобы чувствовать благодарность. Это баланс. Как твоя экосистема.

— Ну, и кто, помимо меня, любит печенье с предсказанием? — дразню я.

— Так и есть.

Он лежит, скрестив руки на груди.

— И я думала, что я циник.

— Ты? — Он смеется. — Ты наименее циничный человек из всех, кого я знаю.

Забавно, потому что Рок, кажется, думает иначе. Удивительно, как один разговор с Гордоном все мои размышления переворачивает с ног на голову.

— И я не циничен, я пытаюсь быть реалистом, — говорит он, закрывая глаза.

Может, он прав? Если бы не эта воображаемая женщина в Афганистане, я могла бы не думать о том, насколько я благодарна. Я могла бы стать настоящим избалованным ребенком, как та девушка, с которой встречался Рок и на которую он продолжал жаловаться. Она никогда не бывала ничем довольна. Через некоторое время, я, наконец, спросила его: «Если она тебя так раздражает, почему ты до сих пор спишь с ней?

На что он ответил: «Из-за секса», насмехаясь надо мной так, будто это самый глупый вопрос, который он когда-либо слышал.

Мне пришла в голову ужасающая мысль. Не потому ли Гордон здесь? Вдруг он неправильно понял моё приглашение. Я оглянулась. Гордон, кажется, в состоянии близком к дремоте. Я сама частенько бывала в таком состоянии возле лодочной пристани Мёрфи, так что я серьёзно сомневаюсь, что у него сексуальные намерения.

— Почему ты водишь мотоцикл? — внезапно задаёт он вопрос.

Есть над чем задуматься в теории сна.

— Мой дядя дал его мне.

— Он дал тебе мотоцикл? Он что, сошёл с ума?

— Он умер.

— Оу. Извини, я не знал.

Мгновение проходит, ни один из нас ничего не говорит.

— Он умер от лейкемии. Прошлым летом.

Мои слова, словно маленький бумеранг, который вылетает, а затем возвращается, чтобы ранить меня.

— Какой тип?

— Острый миелоидный. — Два слова, которые я никогда не забуду. — Он впал в кому на две недели, а затем умер.

— Мне жаль, Хлоя.

Он качает головой.

— Я до сих пор не могу смириться. Мы были действительно близки, и мы вместе возродили этот байк. Это заняло у нас целый год.

— Ааа, — говорит он. — Теперь я понял.

— Он был моим приемным маминым братом, — добавляю я.

— Ты приемная?

Я киваю. Он, кажется, растерялся.

— На что это похоже?

— Ну, мне было всего несколько недель от роду, когда меня удочерили, и я росла, зная это, так что меня не огорошит информация, что моя жизнь была ложью, в тридцать.

— Что хорошо.

— Что хорошо, — повторяю я, наблюдая, как быстро движутся облака. — Я никогда всерьез над этим не задумывалась раньше, но в последнее время я много думаю о моих настоящих родителях. Какие они, почему они оставили меня, кто я, и всё такое. Конечно, эта информация ничего не изменит — я люблю своих приемных родителей, ничто никогда этого не изменит.

— Я понимаю твой интерес. Я бы тоже интересовался. Просто из любопытства, наверное.

— Наверное, — соглашаюсь я, радуясь, что кто-то может сопереживать. Как-то от этого легче.

— Я уверен, что у них были на то причины, у твоих настоящих родителей.

— Ну, я всегда так себе говорила. Но всё равно хочется получить ответы, так что я не могу перестать об этом думать. В этом есть смысл?

Он медленно кивает.

— Да, есть. Трудная задача. Но ты довольно умна, чтобы справляться с такими проблемами.

Я стараюсь не сильно улыбаться, а то он подумает, что меня никто никогда прежде не называл умной. Не знаю, почему меня лихорадит от его слов, но это так. Одобрение от такого парня, как Гордон, может странно повлиять на девушку.

— Спасибо.

Он прочищает горло.

— Но, насчет байка…Ты не боишься попасть в аварию?

Я поворачиваюсь на месте, чтобы посмотреть на него, опираясь подбородком на руку.   

— Это так типично.

— Для кого?

— Для того, кто никогда не катался на мотоцикле.

— Откуда ты знаешь, что я ни разу не катался на мотоцикле?

Это точно неправда. Он так блефует, что даже не смешно.

Я закрываю глаза, и сочетание тепла и болотного шума начинает убаюкивать меня.

— Не водил, иначе ты бы не задал мне этот вопрос. Ты снова осуждаешь меня, Гордон?

— Нет, я только спрашиваю, потому что ты не выглядишь той, кто пофигистично относится к риску погибнуть в аварии. Ты кажешься сознательной.

— Я и есть сознательная.

— Но ребята в школе считают тебя бунтовщицей без причины.

— Меня не волнует то, что обо мне думают другие. И то, что я вожу мотоцикл, не означает, что я бунтовщица.

— Да, но сколько ты видела девушек или даже парней, приезжающих на мотоцикле в школу? Выделяться — значит быть бунтовщицей по определению.

— Что ж, я катаюсь на байке не для того, чтобы быть бунтовщицей. Мне это просто нравится. Это не притворство или фальшь. Лолита — часть меня.

— Кто?

— Лолита. Мой байк.

Он смотрит на меня недоверчиво, затем начинает смеяться. И только я решила, что он закончил, хохот продолжается. Я кривлю губы и жду, пока закончится истерика. 

— О, Боже … Боже, Хлоя, это… удивительно.

— Что? Что ты смеешься над самой банальной традицией?

Он хохочет ещё сильнее.

— Ты считаешь банальным называть байк по имени?

— Я не называла её. Это сделал мой дядя. Могу я задать тебе вопрос?

— Нет, — он усмехается.

— Это прозвучит странно, но…это ты накрыл мой мотоцикл брезентом пару недель назад?

— Эмм…нет. Зачем?

Судя по его реакции, либо он в самом деле не причастен, либо хороший притворщик.

— Нет причин. Кто-то накрыл её в дождь в первый день репетиторства, но…неважно. Мне следовало догадаться, что ты бы не сделал ничего хорошего для меня, — я наигранно ему улыбаюсь.

— Я мог бы сделать что-то хорошее для тебя. Не будь такой задирой со мной. 

Он пытается глядеть на меня равнодушно, но его глаза улыбаются. Я сопротивлялась бы больше, но мне нравится видеть его таким. Он абсолютно другой человек. Я хочу вернуть его на «покажи-и-расскажи»[17], чтобы все увидели, какой Гордон Спудинка на самом деле, если сорвать с него маску.

— Задирой? — Я беру кусок гнилой древесины от причала и угрожающе взмахиваю им на него. — Не важничай тут. Я сегодня с тобой не играю в эту игру.

Я указываю пальцем прямо на его нос, но он хватает его и делает вид, словно собирается укусить его.

Я замираю. Некоторые люди игривые по натуре, но некоторых нужно разжечь, медленно довести до кондиции. Я смотрю на улыбающегося Гордона, удерживающего мой палец — так не похоже на то, как он вел себя сегодня в аудитории, или на то, когда мы впервые встретились. Я, определенно, его раскрыла.

И это чертовски сексуально.

Впервые, с тех пор как я знаю его, чувствую нахлынувшее волнение. Не потому что мы сидим здесь, сцепившись пальцами, соприкасаясь кожей и аурой, а потому что я не знаю, как себя чувствовать. Половина моего мозга говорит, что не стоит начинать отношения, не примирившись с потерей любимого человека. Если дело закончится расставанием, то это усугубит травму. Но другая половина моего мозга чует, что моё сердце нуждается в таких чувствах. Чтобы напомнить мне, что в жизни всё ещё есть хорошие вещи.

Всё же сейчас мне нужно сделать какой-то шаг, дать своего рода импульс, но я не могу пошевелиться. Гордон наблюдает за мной карими глазами, изучая мое лицо, вероятно, задаваясь вопросом, что случилось. То есть, ведь именно я попросила, чтобы он приехал сюда, и когда он, наконец, приехал, я впадаю в прострацию. Хотя я и подумывала о том, чтобы разрушить его стену, но, наверное, не верила, что это действительно произойдет.

Но всё же произошло.

И потому что Стрелец и Лев оба огненные знаки, которые плохо уживаются друг с другом, и потому что я упрямая и люблю лезть туда, куда не следует, я настраиваю себя. К самовоспламенению, которое, неизбежно.

 

Глава 11

— Знаешь что? — Я вытаскиваю свой палец из его руки — Тебе нужно учиться и… мне тоже нужно идти.

Глаза Гордона отражают не только устье реки перед нами. Они полны разочарованием. Я хотела бы остаться навсегда, растянуть этот день, как можно дольше. Но у меня тест по химии в следующий понедельник, к которому нужно готовиться, Лолита терпеливо ждёт ремонта, тело Сета медленно увядает в ящике, и Рок, вероятно, теми же самыми губами, какими он целовал меня, прижимается к кому-то другому. Это явный перебор для моих мыслей — мозговой салат.

— Точно, — говорит он, затаив дыхание. Я могла бы выхватить его замешательство прямо из воздуха и скрутить его в узелок. — Ты совершенно права, — произносит он снова, только на этот раз он, будто, помнит, что у него есть дела поважнее. Гордон встает и оттряхивает джинсы.

— Увидимся в школе? — предлагаю я.

— Да, увидимся в школе.

Не знаю, что только что произошло, но я рада, что мы решили прогулять занятие, хотя наше отсутствие, вероятно, разозлило Сабину.

Гордон идёт обратно к машине. Я встаю, чтобы размяться. Возможно, нейтральный комментарий облегчит ситуацию. — Спасибо, что последовал за мной, — кричу я.

Он поднимает руку. Я хочу услышать, как он говорит «Это тебе спасибо, Хлоя», но он молчит.

 

Бесполезно пытаться разобраться в ионных соединениях, когда дом походит на детскую комнату пыток, а мама и крестная спорят по всевозможным причинам в сопровождении симфонии криков. Я наблюдаю из-за стола.

— Это газы, — мама объясняет свою теорию грудного молока в пятидесятый раз за последние четыре дня. — Я положила слишком много чеснока во вчерашнюю курицу.

— Нет, милая, они просто устали. — Крестная берет контейнер с какой-то приготовленной для нас едой и открывает его. Это лазанью? Да! Она смотрит на малыша Карла. — Посмотрите, как закатывает глазки, и этот плач — плач не из-за боли, это — утомление.

Папа входит на кухню, принося с собой аромат сегодняшнего улова и гаража.

— Вы занимались ремонтом мотоцикла, дочка? Лужа масла в гараже немного больше, — перекрикивает он визги. — Удалось отрегулировать?

— Я начну в эти выходные, пап. Клянусь.

— Клятвы, клятвы…

Он что-то бормочет насчет слишком долгих отсрочек, что не стоит жаловаться, если я застряну вдали от цивилизации, но я толком ничего не слышу из-за концерта близнецов. Даже когда папа взял воду и направился обратно в гараж, он всё ещё говорит, что “Харлеи склонны к утечке масла…” и “ответственность за собственный мотоцикл”, бла, бла, бла…

Не думаю, что в его речи было что-то полезное.

Обозначения химических элементов перемешались в моих мозгах, выстроившись в танцующие по кругу линии, ликующе насмехающиеся над моим дефицитом знаний. Как Гордон понимает в пятьдесят раз более трудный предмет, с учетом его отличных оценок на экзаменах и углубленных классов? Я пытаюсь выбросить это из головы и проигнорировать младенцев Карла и Сегана (тьфу), но их крики просто достигают новых высот.

Я кладу карандаш и иду к маме с распростертыми объятьями.

— Давай я одного возьму, так ты сможешь поесть.

— Всё хорошо, милая. Крёстная здесь.

Моя крестная улыбается, а беспорядочные волосы, обрамляющие её лицо, крутятся вокруг.

— Да, иди, Хлоя, тебе учиться надо. Мы справимся с младенцами.

— Уверены? — спрашиваю их.

Обе кивают. Мама ничему не была бы так рада, как пятиминутному перерыву, и я ничего так не люблю, как нянчиться с орущими маленькими братьями вместо изучения химии, но они правы — у меня есть цель. Мне нужно придерживаться её.

— Я буду в своей комнате, — говорю я, собирая свои вещи.

Крестная пытается поместить малыша Карла в положение "ягуар на ветке", лицом вниз, вися на её предплечье, а мама пробует "попрыгунчика на плече" с малышом Сеганом, который выглядит так, будто собирается упасть в обморок — он совсем красный. Мама извиняющееся смотрит на меня.

— Ты сможешь помочь мне перед сном.

Я направляюсь в свою комнату и швыряю книгу и папку на кровать. Останавливаюсь у компьютера, только чтобы проверить сообщения, но заканчиваю тем, что просматриваю сайты дольше, чем необходимо. На одной из страниц моей мамы по совместительству знаков Зодиака я выбираю Стрельца для себя, Льва для Гордона и жду анализа. Мне не обязательно читать результат. Я уже знаю, что там будет написано:

Ничего себе! Замечательный фейерверк всегда получается с этими двумя … как будто с десятью.

 

Ну вот. Я так и знала. И это доставит мне неприятностей. Особенно, когда твой репетитор, оказывается, куда более привлекательным, чем я ожидала. Я не могу поверить, что это происходит. Это же Гордон-Студень[18], ради Бога.

Я закрываю глаза и вновь возвращаюсь на несколько часов назад. Гордон, смеющийся над моей шуткой, его ямочки, напоминающие мне, насколько слепой я была в течение целого года. Его пальцы, обернувшиеся вокруг моих пальцев, заставляя моё сердце колотиться в груди. Его лицо только в нескольких сантиметрах от моего лица.

Занятия с Гордоном — это лишь урок химии. Я возвращаюсь к сайту, и на сей раз выбираю Стрельца и Весы, знак Рока. Ну просто. Для самозабвенной пытки:

 

Вам комфортно друг с другом, легко общаться, а общее благосостояние растёт, когда вы вместе. Весы — самые великие друзья Стрельца. Но это вовсе не значит, что они не могут быть чем-то большим...

 

Я не могу читать дальше. Но я читала это раньше, как Весы и Стрелец на первый взгляд не имеют ничего общего, но их отношения могут перерасти в романтические с течением времени. Я собираюсь вернуться к занятиям, когда кое-что отвлекает меня. В прошлый раз я так и не добралась до проверки агентств по усыновлению. Так что я снова ввожу ключевые слова "Агентства по усыновлению Флориды" и жду.

Появляются многочисленные страницы результатов. Мой сердечный ритм немного ускоряется. Наверное, моей смелости в эти дни достаточно, не только чтобы переступить через отношения студент-репетитор. Я нажимаю на ссылки. Я прочитала статью о том, как большая часть дел по усыновлению открыта или полуоткрыта в наши дни, как приемные дети поддерживают контакт со своими биологическими родителями, пусть и только через открытки и письма раз в год. У меня нет даже этого. Статья также упоминает, что закрытые дела, как мое, не так многочисленны, такие усыновления произошли давным-давно, и у родителей, должно быть, были веские причины так поступить. Это похоже на то, что сказал Гордон. Возможно, ему стоит написать статью.

На одном сайте есть страница с контактами, куда можно ввести свои данные, и вам отправят брошюры с информацией. Я уставилась на пустые текстовые окна. Это всего лишь запрос информации, Хлоя. Даже Гордон сказал, что ему было бы интересно. Это просто естественно — хотеть знать.

Медленно, я печатаю свое имя и адрес, оставляю номер телефона. Прежде чем я смогу остановиться, я нажимаю ОТПРАВИТЬ и удерживаю взгляд на всплывающем окошке "СПАСИБО". Так, всё не так плохо. Фактически, я не занимаюсь поиском биологических родителей. Я просто хочу знать, как получить подобную информацию.

Другая статья упоминает о том, как подростков проходят через личностный кризис, усугубляющийся стрессом от отсутствия корней. В этом возрасте многие усыновленные дети начинают интересоваться своей историей. Ну, у них есть такое право.

Мамин стук в дверь заканчивает моё исследование. Я быстро стираю поисковый запрос в истории гугла и закрываю окна браузера.

— Да?

— Я могу войти?

— Не заперто.

— Я не могу открыть.

Неохотно я подкатываю прямо на стуле и открываю дверь. Близнец напротив маминой груди погружен в мощные объятья сна, он как ангел, словно и не проходил прослушивания в Великую Оперу Флориды полчаса назад.

Мама садится на край моей кровати.

— Как репетиторство?

— Все отлично.

Она кивает.

— Ты уверена? Поскольку если с тем мальчиком не получается, мы можем пригласить настоящего репетитора, Хлоя. Всё, что тебе понадобится.

— Мне не нужен настоящий репетитор, мама. Я стараюсь. Дай мне время.

— Милая, я хотела бы посидеть и поговорить с тобой больше, когда представится хороший момент.

О чём?

— Я всегда здесь, мама.

— Нет, не всегда. Ты отсутствуешь много и, в общем… — Она выглядит так, будто у нее есть пятьдесят вещей, которые она хочет мне сказать, но не знает, с чего начать. — Я понимаю, что сейчас сумасшедший период, но давай найдем время.

— Для чего? Я протираю глаза и перевожу их на книгу.

Проходит минута молчания, прежде чем она вздыхает.

— Забудь, ты даже не слушаешь.

Она оборачивается, чтобы уйти.

— Поговорить. Да, я слышала тебя.

Но о чём поговорить? Я больше не хочу обсуждать смерть Сета. Мы прошли целый "поговорим об этом путь". И да, я испытываю немного проблем в школе, но я пытаюсь справляться. А то, о чем я хотела бы поговорить, может разволновать её, учитывая то, как она сейчас напряжена. Но даже если она каким-то чудом осведомлена, кто мои биологические родители, и готова рассказать мне это без колебания, всё равно тут нечего обсуждать. Это подождёт до тех пор, пока младенцы не станут старше, и страсти не улягутся.

Она смотрит на меня, и мой семнадцатилетний опыт говорит, что за этим разговором стоит больше, чем кажется на первый взгляд.

— Крестная говорит, что уже несколько недель ты опаздываешь каждое утро.

— Не каждое утро. Только один раз или два.

Я использую "невинные брови", чтобы посеять нотку сомнения. Кому она поверит … Крестной или дочери? Пфф.

— Хлоя, это не один или два раза. Ты должна сдать химию, и это твой первый урок.

— Я знаю, мам! — Я начинаю вопить, но мне удается справиться с тоном. Как этот разговор так быстро продвинулся? Младенцы определенно преподавали моей матери искусство тайм-менеджмента. — Дай мне шанс.

Малыш Сеган шевелится во сне. Мама утихомиривает его, затем шепчет:

— Даю. Я просто хочу удостовериться, что ты всё ещё на правильном пути, потому что знаю, как легко ты можешь свернуть, если позволишь себе, Хлоя.

— Это о том, чтобы я бросила байк, и вы используете то, что я завалила химию в качестве оправдания. Ну, план не сработает. Поскольку я сдам химию.

Она вздыхает.

— Я никогда не говорила этого.

— И не нужно, — огрызаюсь я. — Я и так знаю, что это — ваш конечный план.

Она выглядит ошеломленной.

— Что? О, я вижу, что ты теперь всё знаешь. Боже, Хлоя, иногда разговор с тобой похож на разговор с…

Она не может закончить. Я поднимаю брови.

Она задерживает дыхание, затем резко выдыхает:

— Забудь.

С Сетом. Разговор со мной похож на разговор с Сетом. Да, я знаю, что провела слишком много времени с ним, и что он несколько плохо на меня повлиял. Но он был самым весёлым в моей большой семье, обладал яркой харизмой и любил меня, как своего собственного ребенка. И он оставил мне его самое драгоценное владение, которое я не собираюсь потерять. Так что я сажусь прямо, избавляюсь от сонливости и сосредотачиваюсь на прохождении этого глупого экзамена.

— Мам, — говорю я, принимая очень прилежную позу: одна рука подпирает голову, другая — готова писать. — Я всё сдам. Хорошо? Я справлюсь.

Я больше не оправдываюсь, хотя она покидает мою комнату с мыслью, что я обречена бродить по Земле на мотоцикле, как Сет, и что я никогда не буду ставить себе долгосрочные цели, как Сет. Но она не права. У меня действительно есть цели — краткосрочные, по крайней мере.

Например, изучение того, что невозможно выучить, чтобы спасти Лолиту от попадания во вражеские руки.

 

Глава 12

Я просыпаюсь голодной после плохого сна. Уже много для краткосрочных целей. У кухонного стола ем лазанью прямо из контейнера — свою порцию и порцию Рока. Мои родители спят перед телевизором с младенцами возле их бедер. Я могла бы положить братьев в кроватки, чтобы дать родителям передохнуть, но не хочу нарушать существующий покой, поэтому просто хватаю ключ Лолиты с кухонного крючка.

В гараже запах бензина и моторного масла пробуждает мои чувства. "В целом мире нет запаха лучше, Хлоя!" — слышу я слова Сета. Если бы у Лолиты были глаза, то сейчас она бы открыла их, готовая к ночной поездке. Я включаю свет и вижу её. Под ней небольшая нефтяная лужа. Ах! Я определенно решу эту проблему в выходные. Ещё одна поездка не причинит ей боль.

Я открываю гараж и с легкостью на нейтральной передаче веду Лолиту к знаку "стоп" на углу. Чем дальше я заведу двигатель, тем менее вероятно, что папа услышит мой отъезд. Я уезжаю далеко от огней Флорида Сити и углубляюсь в Эверглейдс, где никто не сможет найти меня. Небо здесь ещё красивее. Я бы с удовольствием полюбовалась небесами с земляничной поляны, но в этом районе расположена тюрьма штата, и мне совсем не хочется, чтобы какой-нибудь сбежавший преступник убил меня и украл бы Лолиту на пути к свободе. Иногда мне кажется, будто я испытываю судьбу, разъезжая одна по отдаленным местам, но ничто иное не даёт мне такого удивительного чувства свободы.

Проезжая Кроум-Авеню, я смотрю вверх и вижу кусочек луны высоко в небе — тонкий вздернутый полумесяц. Когда я была маленькой, всегда говорила папе, что небо нам улыбается.

— Да. — Он улыбался в ответ, не раскрывая научные теории относительно настоящей причины такой формы луны. — Так и есть, моя дочка.

Мой телефон вибрирует в кармане. Сейчас я не могу ответить. Я ускоряю Лолиту до ста десяти километров в час. На секунду она протестует с кашлем. Конечно же! Лолита грохочет подо мной, приводя в онемение мои ноги, мою задницу, даже мои руки. Поля клубники и луковые поля пролетают мимо меня, их сладкий запах пьянит.

Впереди отворот от основной дороги к входу в национальный парк, куда Сет брал меня однажды, чтобы посмотреть на мертвого аллигатора, которого наполовину проглотил мертвый гигантский питон. Я нахожу дорогу при свете луны и поворачиваю, проезжая с полкилометра. Когда выключаю двигатель и по инерции качусь по траве, я слышу только шелест покрышек по земле. Мягкий ветер разрезает воздух, раскачивая траву по обе стороны от меня, пока Лолита охлаждается подо мной. Я тихо сворачиваю налево, потом направо, покачиваясь, как травинка, пока, наконец, не останавливаюсь совсем.

Интересно, чем сейчас занят Гордон? Он думает обо мне так, как я думаю о нем? Хотела бы я знать. Все стало бы яснее. Телефон вибрирует снова, напоминая, что сотовые телефоны и природа плохо сочетаются друг с другом. В центре поля я прослушиваю голосовую почту.

Бип, бип, бип, я набираю код, и в ночи раздается голос Рока:

— Ладно, наверное, ты занята чем-то действительно важным. Я не спрашиваю чем, просто предохраняйся. Плюс, вечеринка Эмбер в субботу. Мне стоит пойти? Хлояяяя, ты мне нужна. Перезвони мне, куколка.

«Нажмите девять для сохранения, семь стереть...»

Он знает о вечеринке.

Надо бы ему позвонить, но я слишком наслаждаюсь тишиной. Кроме того, я не уверена, что ему сказать. Я хочу рассказать ему о Гордоне и о том, что произошло между нами сегодня днем, но как только я признаюсь, что он мне нравится, Рок будет насмехаться и говорить, что он ботанам ни до кого нет дела, кроме себя. Я слышала от него подобные высказывания. Затем он смущенно рассмеется, потому что в глубине своего глупого мозга знает, что говорит так только потому, что ревнует.

Мой телефон снова звонит. Я не узнаю номер.

— Алло?

— Привет, Хлоя. — Голос парня. Знакомый. — Ты занята?

— Гордон?

— Да.

Я останавливаюсь и перевожу дыхание.

— Привет! — говорю я, совершенно не в состоянии сдержать внезапное счастье.

— Слушай, я думал о некоторых вещах, которые ты сказала сегодня. И да, я сохранил бумажку, где ты написала свой номер, так что...

Я жду, что он закончит, но он сомневается. Он, наверное, понятия не имеет, почему он думает обо мне, в то время как я понимаю, почему думаю о нем. Я его понимаю. Полностью.

— Я рада, что ты позвонил, — говорю я, помогая ему. — Где ты живешь?

— Живу?

— Это простой вопрос, Мальчик-Мозг.

Он нервно смеется.

— Почему?

— Я не дома в любом случае. Скажи мне, где ты.

Он дает мне свой адрес.

— Но я не думаю, что стоит приезжать. Уже поздно.

— Я только на секунду, Гордон. Просто хочу тебя увидеть. Мы странно расстались.

— Ты уверена, что хочешь встретиться прямо сейчас?

— Да, — говорю я, прежде чем потеряю терпение. — Буду через пятнадцать минут.

Я кладу трубку и смотрю на тусклый пейзаж. Ястребиная сова пролетает над головой в направлении ближайших кипарисов. Я сошла с ума? Я собираюсь домой к Гордону. Ночью. После того, как бомбы притяжения взорвались между нами сегодня. И это притяжение удивляет меня всё меньше и меньше.

Но бабочки в моем животе по-прежнему трепещут при мыслях о нём.

Пальметто Хайтс — новый район доступного жилья с высаженными побегами деревьев, которые ещё приходится поддерживать палками, выложенными плиткой подъездными дорожками и ещё неогороженными газонами. Половина из этих домов предназначены для продажи.

Я езжу мимо этого района каждое утро по дороге в школу, даже не замечая и не осознавая, что Гордон живет там. Возможно это предзнаменование? Не упустила ли я нечто хорошее, даже не осозновая? Хороший ли Гордон парень, или я нахожусь во власти иллюзий, как папа, продавая барахло из гаража мамы?

Я поворачиваю на улицу Гордона и заглушаю двигатель, по инерции проезжая остаток пути. Конечно, его мама поймёт, почему высоченная девушка в кожаной одежде посреди ночи явилась к её сыну под несносный рев Харлей-Дэвидса. Как же!

БМВ Гордона припаркован наполовину на тротуаре позади Мерседеса и минивэна на дороге. Я останавливаюсь рядом с ним, загораживая себя от входной двери, и сижу между Лолитой и автомобилем. В одной из спален наверху горит свет. В просветах жалюзи видно отраженное на стене мерцание голубоватого света от телевизора.

Я собираюсь подождать здесь, хотя прятки в тени заставляют меня чувствовать себя неким существом ночи, которое преследует свою добычу. Проходит несколько минут, и я начинаю чувствовать себя очень глупо. Я должна идти, прежде чем выставлю себя полной дурой. Но я уже струсила разок сегодня с Гордоном, и не собираюсь повторять. Что бы ни случилось на этот раз, пускай.

Я закрываю глаза и слушаю. Собака лает в нескольких домах отсюда. Кто-то открывает раздвижные двери и лай прекращается. Я также слышу еврофуры с магистрали на другой стороне главной дороги. А так эта ночь тихая.

Вдруг входная дверь Гордона открывается. Слышен шум шагов по траве. Моё сердце готово выпрыгнуть из ушей. Мне нужно срочно придумать оправдания, кто я и почему сижу здесь, если это отец Гордона выносит мусор или что-то ещё. Сквозь тьму проявляется фигура, и на секунду я растерялась. Так темно, что это запросто может быть отец Гордона.

Но затем я слышу глубокий голос:

 — Хлоя?

Наконец, я вижу его четко. Он одет в пижамные штаны на шнурках и футболку Гарварда. Без носков, без обуви. Он выглядит невероятно уютно, хотя что-то в его лице говорит мне, что он такой же нервный, как и я. Только на этот раз у него территориальное преимущество.

— Привет, — говорю я. — Хороший дом.

Он протягивает руку, чтобы помочь мне встать.

— Я тебе покажу как-нибудь. Но только не сегодня. Мои родители уже в постели.

В его голосе слышится уважение не только в отношении родителей, но и меня. Я беру Гордона за руку и чувствую его силу, когда он притягивает меня к себе. Наши тела слегка соприкасаются. Мое дыхание сбивается. Он смотрит на меня, затем обхватывает ладонями моё лицо. Я не противлюсь его рукам.

— Что ты делаешь со мной? — шепчет он.

Я хочу сказать то же самое, что я не знаю, что он делает со мной, что я понятия не имею, почему я сейчас у него дома, что мы очень разные, и для него будет лучше вернуться к Сабине или найти девушку другого типа с проходными баллами для МТИ, как у него... но я не могу говорить.

Он поворачивает меня за подбородок и опускает свои губы, мягко целуя в уголок рта. Затем в другом углу. Я чувствую каждое его легкое дыхание. Я не могу двигаться, нужно признать, он заставляет моё сердце трепетать. Но это плохо. Так плохо. Я не могу влюбиться в человека, который должен помогать мне навести в жизни порядок. А сейчас я совсем не в порядке.

— Гордон, — говорю я про себя. Это не сработает, это не очень хорошая идея...

Но он опускает лицо и снова целует меня по-настоящему. Настолько горячо и так умопомрачительно, что я чувствую, как подкашиваются ноги, словно я выпила слишком много рома, вот только я трезва, как стёклышко. Единственное слово, которое приходит на ум, — Вау!

Гордон, мой репетитор-сверстник. Я не могу прийти в себя. Кто ж знал, что мы могли почувствовать такое друг к другу?

Через минуту он отстраняется. Его ямочки на щеках обезоруживают меня даже в темноте. Наклоняюсь и обнимаю его. Я улыбаюсь в его плечо. Мы вдвоем всегда заканчиваемся прекрасными фейерверками... вернее страстными фейерверками. Я вдыхаю слегка влажный запах его шеи и рубашки. Когда я открываю глаза, замечаю Арктур и Сириус, ярко мерцающие в ночи. Слева от меня полумесяц улыбается яркой глупой усмешкой.

И я поступаю так же. Ведь если небо счастливо, то я тоже счастлива.

Глава 13

—Я должна сказать тебе кое-что, но ты должен пообещать, что не будешь злиться.

Лолита смотрит на меня, удивляясь, зачем я все это ей говорю, когда она уже знает о Гордоне. Я вздыхаю и сажусь на нее, кладя голову на руль в ожидании Рока. Нет, я не могу сказать это таким образом, или он расстроится, решив, что я влюблена в него. Но я НЕ влюблена.

Проходит десять минут, а Рока нет. Я выезжаю одна, раздумывая над другими способами рассказать ему, что я поцеловала Гордона, что я действительно его люблю, что нам следует поскорее всем собраться вместе, чтобы они смогли познакомиться. Я решаю проехать мимо дома Рока и проверить, стоит ли его машина во дворе. Я подъезжаю к его участку, опасаясь завернуть за угол, ведь я вполне уверена, что там другая машина. Даже с тридцати метров я замечаю стикер Университета Флориды на лобовом стекле. Девушка из колледжа? Где он их находит? Как они находят его?

Я уезжаю, и в животе —словно мешок свинца.

Если бы мне давали доллар за каждую контрольную, которую проводит Руни, мне хватило бы денег, чтобы купить себя пятерку. Я отрываю листик из тетради и нумерую с 1 по 4.

— Сложите лист вдоль, мальчики и девочки.

Я складываю свой лист вдоль. Если я провалюсь, то хотя бы формат выдержу. Мистер Руни начинает писать задания на доске.

1. Какие из следующих составов вы можете отнести к самым растворимым в воде?

Растворимость липида? Пожалуйста, я всё ещё разбираюсь с элементным составом. Как делать контрольную работу на текущую тему, когда занимающийся с репетитором всё ещё пытается наверстать упущенное? Они должны дать студентам, которые занимаются с репетитором, освобождение, потому что они, по крайней мере, стараются. Будет ли аморально пожелать, чтобы мистер Руни заболел? Я не хочу, чтобы что-либо ужасное произошло с бедным человеком, но, возможно, он забыл выпить с утра пищевые добавки, и это освободило бы всех нас от истинной пытки. Ау, Боже?

Не повезло. К тому времени, как мистер Руни закончил писать четыре вопроса на доске, половина класса уже нашла ответы в учебнике. Я так далеко позади, что даже таким образом не могу справиться с заданиями. Это только доказывает, что книга «тупая», поэтому я хочу спрятать голову в бумажный мешок, когда парень, с которым я обмениваюсь листами, вручает мне назад лист, где правильных ответов ноль из четырех.

Дерьмо.

Мы с Гордоном решили увидеться сегодня после третьего урока, прямо у выхода его кабинета физики. Будем ли мы смотреться смешно? Все гении, может даже Сабина, будут смотреть на меня и Гордона, улыбающимися друг другу, как идиоты. Учитывая, что он ведет себя со мной, словно почти меня не знает, так и есть.

Как только я заворачиваю за угол, вижу Гордона у класса, разговаривающего с мистером Физером. Он поднимает руку, когда видит меня. Он киваем, обменивается с учителем какими-то фразами и пожимает ему руку. Всё настолько по-взрослому, будто ему тридцать пять, не семнадцать. На мгновение я чувствую, что он за пределами моей лиги. Но затем я напоминаю себе, что я приношу веселье, спонтанность, чувство юмора — и расслабляюсь.

Гордон поворачивается с улыбкой, греясь в лучах разговора с мистером Физером, и направляется в мою сторону. Вот он, момент, которого ждала Хлоя Родригез. Поцелует ли он меня снова?

Я наблюдаю за его глазами, пока он приближается. Он смотрит на меня. Останавливается. К моему удивлению, галантно берет мою руку. Его прикосновение, как электричество, посылает дрожь по моему телу. Я прислоняюсь к стене, не для того чтобы выглядеть круто, а чтобы устоять. Любопытные Глаза повсюду вокруг нас, особенно когда он наклоняет голову и медленно целует меня в щеку. Я концентрируюсь на нем и только на нем. Он выглядит действительно счастливым сегодня, но слегка нервным.

— Как дела? — спрашиваю я.

 Он глубоко вздыхает.

— Хорошо. Я только что обеспечил рекомендацию для вступительного заявления и поэтому счастлив. Но меня по-прежнему ожидает большой вычислительный тест в понедельник, с которым нужно справиться.

— Разве твой средний балл не самый высокий в нашем классе? — спрашиваю я, игнорируя некоторые взгляды.

— Лучший у Филиппа, затем Ромина, Сабина, потом я. Но все дело не только в тесте, Хлоя, этот тест вершина другого теста плюс вступительный экзамен добавляет напряженности. Это все.

— Что ж, я должна сказать тебе кое-что. И это может помочь со всем напряжением.

Я нервно кусаю внутреннюю сторону губы. Его глаза задерживаются на мне.

— И что же?

— Я бы очень хотела, что бы ты пошел со мной в субботу вечером, — говорю я, прежде чем успеваю вспомнить, что Рок хотел, что бы я пошла с ним.

— Куда?

— На вечеринку.

Его лицо теряет всю энергию.

— Я не подхожу для вечеринок.

— А кто подходит, скажи, пожалуйста?

— Ты знаешь, что я имею в виду. — Он обводит ладонью вокруг. — Есть целая секта людей, которые участвуют в торжествах по выходным. Я знаю, что некоторые из вас делают на этом карьеру.

— Некоторые из нас? Что это значит, Гордон?

Иногда он говорит такие глупости, что я начинаю сомневаться, действительно ли он такой умный.

Мы идем по коридору к его классу. Я не переживаю, что опоздаю на французский с крестной.

— Я просто не подхожу для вечеринок, Хлоя. Вот и все.

— Откуда ты знаешь, если ты никогда не был ни на одной?

— Откуда ты знаешь, что я не был? Откуда бы я знал, что не подхожу для вечеринок, если бы не видел все своими глазами? .

Я в замешательстве. Я только хотела, чтобы он пошел со мной, но понимаю его аргумент.

— Гордон? Да или нет. Пойдешь ли ты со мной на вечеринку, и тогда мне не придется идти одной и выглядеть дурой, особенно с тех пор, как я ненавижу девушку, бывшую моего лучшего друга, так что все это немного неудобно?

— Это весь вопрос?

Я хлопаю его по руке.

— Да или нет.

Он останавливается возле входа в класс.

— Если я скажу да, ты прекратишь бить меня по руке?

Я опираюсь на него. Честно говоря, я не знаю, на чем основываются эти отношения. Вероятно, реальная причина в том, что он мне нужен, чтобы пойти на вечеринку. Если больше того, что случилось прошлой ночью, повторится в субботу, у меня будет лучшее представление.

— Хорошо, я перестану тебя бить.

Он протягивает руку, чтобы убрать мои волосы с лица — очень смелый шаг, учитывая, что следующий человек, который проходит мимо нас, — это Сабина. Она с подругой замедляются, разглядывая нас. Я поправляю волосы, так что Гордон убирает руку, а Сабина отводит глаза со слезами подальше, входя в класс. Она выглядит так, словно собирается заплакать. Ее подруга продолжает словесный шквал, не подозревая, что только что произошло.

— Тогда да, — говорит он, вновь фокусируя взгляд на мне, после того как увидел реакцию Сабины. Не то чтобы я наслаждалась, увидев Сабину со слезами на глазах, но это хорошо для него. Если это не беспокоит его, тогда оно не должно беспокоить и меня. — Я буду сопровождать тебя на вечеринку.

Я сияю, переплетая свои пальцы с его.

— Замечательно, Гордон. Мы прекрасно проведем время. Я обещаю.

— Ты должна пообещать большее. У тебя тест по растворимости в понедельник. Если ты не пообещаешь мне, что будешь готовиться, я не пойду. Я не могу позволить тебе провалиться и испортить мою стенограмму.

Он улыбается.

— Хорошо. Я обещаю.

— Ты должна подготовиться хорошо, даже если это всего лишь тройка.

— Я постараюсь. Это лучшее, что я могу сделать, — говорю я. — Как насчет того, чтобы помочь мне подготовиться в воскресенье? Тогда ты пойдешь?

— Я забыл все свои обещания, — отвечает он. — Давай просто пойдем на вечеринку в субботу и начнем оттуда.

— Да, хорошая идея. Один шаг за один раз. Не нужно забегать вперед.

— Я не могу позволить тебе провалить этот предмет, Хлоя.

— Поверь мне, я знаю, — говорю я, не упоминая о том, что на этот раз могу потерять Лолиту. Пусть он думает, что мои действия имеют чисто академическую мотивацию.

Следующие несколько миллисекунд замедляются, поскольку он опускает лицо и прижимает губы к моей щеке.

— Позвони мне завтра, — просит он, отступив слишком быстро, чтобы улыбнуться мне.

— Хорошо.

— Мне бы хотелось, чтобы он поцеловал меня как вчера — долго и горячо. Но мы в школе, и это всё еще ново. Он входит в класс, и я остаюсь, прикасаясь к своим волосам и оглаживая рубашку.

Что не так с тобой, Хлоя? Ты даже не поцеловалась с ним в этот раз.

Я всё ещё здесь стою, совершенно потрясенная. Что люди подумают? Мне хватает и лесбийских слухов! Спокойно, Моторная девчонка, возьми себя в руки. Я направляюсь в класс крестной, возвращая свое душевное равновесие с каждым шагом. Четыре минуты спустя, когда я добралась до класса, я снова равнодушная, говорящая по-французски, отпадная байкерская чика.

 

Глава 14

Ситуация со стиркой дома официально вышла из-под контроля. Как могут два крошечных младенца создавать такой бардак? Серьёзно, количество белья утроилась за последние три месяца. Теперь к стандартному ряду рубашек и боксеров добавились слюнявчики, цена на которые явно завышена, и даже тканевые подгузники, спасибо убежденности моей мамы, что все, что удобно, должно быть экологически чистым.

Во всем этом одна радость — закончив развешивать белье на улице, чувствуешь такое же умиротворение, как после катания на мотоцикле.

Мама выходит ко мне во двор. Странно видеть её с незанятыми руками.

— Где малыши?

— Спят.

— И не на твоей груди?

— Ха, ха.

Она достает из корзины для белья одеяло с вафельным узором и вешает его. Мы тихо развешиваем одежду, и спустя минуту она говорит:

— Тебе что-то пришло по почте сегодня.

— Что? — уточняю я.

— Конверт из толстой бумаги. С названием агентства по усыновлению.

Черт. Я забыла про онлайн-заявку, которую заполнила. Я притворяюсь, что ищу что-то очень важное в корзине для белья. Только спокойствие.

— Всё в порядке? — спрашивает она.

— Да, отлично, — отвечаю я нервно. — А что?

— Ну, ты не каждый день получаешь письма из агентства по усыновлению. Есть что-то, что я должна знать? — Её глаза, выражение лица, взгляд, которым она смотрит на меня, я не могу прочитать ее выражение…но все это вызывает сердечную боль.

— Ничего, мам. Возможно, Рок подписал меня где-то. Он всегда занимается всякой ерундой вроде этого.

— Я не знала, что его так волнует твое происхождение, дорогая.

— Мам, — я хладнокровно останавливаю ее. — Это пустяки. Не раздувай из мухи слона.

Она пристально смотрит на меня, и выражение ее лица смягчается, но я чувствую напряжение между нами. Вот почему я не хотела ничего выяснять раньше. — Хорошо, если это выльется во что-то большее, скажи мне. Я не расстроюсь, — добавляет она. — Обещаю.

Мой телефон звонит сразу после ее последних слов. Пример спасительного телефонного звонка. 

— Я должна ответить, мам, — говорю ей.

Она вручает мне одеяло с машинками и грузовиками и возвращается в дом. Хорошо, что она не поднимает проблему. Это деликатные дела. Я не готова говорить об этом сейчас. Я даже не знаю, как себя чувствую. Мне не стоило делать тот дурацкий запрос информации.

— Любопытство погубило кота, — отвечаю я на четвертый звонок.

Голос Рока смеющийся, ровный и глубокий:

— Бедняга котенок. Что случилось?

— Я заполнила онлайн-заявку из агентства по усыновлению. Она пришла сегодня, и мама ее увидела.

— Зачем ты ее заполнила?

— Я не знаю. Это ничего не значит.

— Тебе любопытно узнать о биологических родителях? Ты всегда говорила, что это ничего не значит.

 — Нет, не значит. Я имею в виду…ладно, что, если значит, Рок? — говорю я, вешая крошечный носок. — Что если со мной случится что-то страшное, как с Сетом, и не будет никого с моим ДНК, чтобы помочь? Что если что-то произойдет с моими родителями? Кто у меня останется?

— Я.

 — Спасибо, милый. Но ты знаешь, что я имею в виду.

— Эй, у меня тоже может не стать родителей. Мы бы оказались в одной лодке, ты и я.

— Вряд ли это одно и то же.

— Ты об этом хотела поговорить? Ты оставила мне сообщение.

— А, нет. Я хотела поговорить о другом. О…моем репетиторе.

— Что с ним? — Его тон становится беспокойным, серьезным. Что может быть серьезнее, чем мое усыновление?

— Ну, снова на сцене любопытный кот. Я поцеловала его.

— Ты поцеловала своего репетитора? — уточняет он слегка преувеличенно. — Это не то, чему он должен был учить тебя, куколка

— Он мне нравится, Рок. И я просто исследовала вопрос, поэтому даже не пытайся отговорить меня.

— Отлично. Значит, ты поцеловала его и поняла, что ничего не произошло. Дальше! — Он повышает голос, имитируя кассира, зовущего следующего в очереди.

— Нет, я так не думаю.

Внезапно я улыбаюсь, чувствуя головокружение.

— Хлоя, ты не можешь быть серьезной.

— Почему?

— Потому что этот чувак…он…русский.

— И? Это что-то меняет?

— Нет. Я просто хватаюсь за соломинку. Ну же, Хлоя.

— Я же не собираюсь замуж, Рок. Блин. Я просто рассказываю тебе о том, чем занималась в последнее время. Куда больше, чем ты рассказываешь мне.

Что, наверняка, к лучшему, иначе он бы каждый день рассказывал мне о новой девчонке. Нет, спасибо.

— Ладно, шоу начинается. Позвони мне позже.

— Эй, Рок…

— Да?

Я хочу сказать ему, что видела еще одну машину возле его дома, и что я знаю о сексуальных глупостях, которые творятся внутри, и как я понимаю его реакцию на нерешительность Эмбер. Я хочу сказать, что я здесь, если он нуждается во мне, но я боюсь, что всё закончится тем, что он скажет, что я могу всё изменить, если просто буду с ним.

— Ничего, — говорю я вместо этого. — Поговорим позже.

 

Вечером я гляжу на девушку в зеркале, смотрящую на меня. Я никогда не узнаю, кого напоминает мое лицо, но некоторые люди думают, что у меня мамино тело. Высокое, с формами, но бедра не округляют мою фигуру, ни о какой форме песочных часов и речи быть не может. Единственное мое преимущество, отличающее меня от мальчишки — довольно хорошая грудь. Не слишком большая, она выглядит хорошо в футболке. Моя настоящая мама была похожа на меня? Действительно ли я — её точная копия?

Я открываю конверт, который мама положила на кровать. Здесь некоторая информация о правильности выбора и чувства безопасности при пользовании услугами Adoption Florida, и памфлет о незапланированной беременности, ничего, что могло бы когда-нибудь помочь мне узнать, кто мои родители. Белые линии фар проходят через мои стены. Гордон здесь. Я бросаю брошюру обратно в конверт и прячу все это дело под матрас.

В обрезанных джинсах и футболке, с волосами, стянутыми в тугой хвостик, я уже выгляжу более по-девчачьи, чем обычно, но мое отражение, кажется, хочет большего. Висячие серьги помогут. Я никогда не ношу их; они мешают мне, когда я еду, но они действительно хорошо смотрятся с этим нарядом. Плюс, я думаю, что Гордону они могут понравиться, поэтому я их примеряю.

Раздается звонок. Я слышу, как мой папа идет по нашему старому сосновому полу, чтобы открыть. Я сижу на краю кровати и надеваю коричневые ботинки, милые, на шнуровке, которые я берегу для особых случаев. Я швыряю висячие сережки обратно на комод, полный всякого хлама, и вместо них иду с простыми золотыми гвоздиками, которые ношу с младенческого возраста.

Гордон и мой папа спокойно разговаривают в холле. Я не могу сказать, о чем они говорят, но представляю, что это весьма скучный разговор, так как мой папа ничего не знает о вступительных экзаменах, а Гордон ничего не знает ничего о рыбалке на дельфинов в открытом море.

— Красавица? — Папа зовет голосом, говорящим «Поторопись и прерви этот глупый разговор».

— Возвращайся вовремя.

Я звоню Року. Мне нужен адрес Эмбер, но я не испытываю желания сейчас с ним спорить, так что мне придется быстро завершить разговор.

— Эй, — отвечает он.

— Мне нужен адрес Эмбер.

— Угол 147 и Флорида Авеню. Тебе он зачем, для вечеринки? Я не знал, что ты идешь.

— Я иду только для того, чтобы взбесить её. А ты собираешься?

— Не планировал, но если ты идешь, тогда я тоже. Я должен показать ей, что она не имеет для меня никого значения.

— Но ведь она имеет. Постоянно. Меня это бесит.

— Меня это бесит, — он старается передразнить меня, но у меня не такой голос. — Почему бы мне не заехать за тобой? У меня есть кое-что для тебя.

— Нет, встретимся там. Я еще не приняла душ, — лгу я.

— Красавица! — снова зовет меня папа, и на этот раз я слышу, что кто-то идет по коридору. Это мама. Она мягко стучит.

— Я иду, — говорю я, как только ее голова проглядывает через дверь.

— Mi amor[19], Гордон здесь, — говорит мама на выученном испанском, который звучит так же естественно, как и у папы. — Он очень милый, дорогая. И такой умный. Это почти пугающе.

Я держу телефон дальше от моего рта, чтобы Рок не услышал меня.

— Скажи ему, что я сейчас буду.

— Хлоя, подожди. Ты ведь не берешь с собой того репетитора? — задает вопрос Рок

— Увидимся на вечеринке, Рок. — Я машу рукой маме, чтобы она вышла. Она закрывает дверь. — Я предполагаю, что ты приедешь к концу?

— Берешь, куколка? Ответь мне.

— Пока, Рок, — прощаюсь я. — Скоро увидимся.

Я делаю медленный вдох. Он должен прекратить давать мне чувствовать укол вины. Я направляюсь в холл. Там стоят мой папа и Гордон, выглядя очень … выжидающими.

— Эй, готова идти? — Гордон явно рад меня видеть. Он надел ту же самую новую обувь, как на днях с джинсами и рубашкой Поло, но, по крайней мере, его волосы небрежно взъерошены, их небрежность, уравновешивает рубашку.

— Да, пошли.

Моя мама прислоняется к стене, наблюдая за сценой с глупой улыбкой, словно ее дочь никогда прежде не ходила на свидание.

— Не задерживайтесь допоздна, — просит она. Словно я не разъезжаю на Лолите каждую ночь.

— Не задержимся. — Гордон вежливо улыбается, но не передвигает ноги.

— Идём — тороплю я снова и дергаю его за рукав, вытаскивая из дома. Дверь захлопывается позади нас, и мы уходим.

 

 Дом Эмбер определенно большой, гигантский дом в южно-колониальном стиле, построенный, когда Флорида-Сити ограничивалась районом Эверглейдс. У него деревянное крыльцо с колоннами, качелями и испанским мхом. Я почти ожидаю увидеть перед входом съемочную группу Унесенных ветром, приветствующих нас, но это остается только фантазией. Внутри дом скорее всего пережил полную перепланировку.

Я прокладываю путь, не зная толком, куда иду. Рука Гордона на моей пояснице ощущается хорошо. Он вроде как показывает, что мы находимся здесь вдвоем... или, может быть, Гордон чувствует себя не на своем месте, а это его жест безопасности. В любом случае, это приятно.

— Ты в порядке? — спрашиваю я сквозь звуки музыки.

— Угу.

Проходим ПедАндру, которые машут мне с любопытством. Я улыбаюсь им и сканирую помещение в поисках Рока. Пожалуйста, пускай он не станет меня смущать комментариями насчет ботаника, с которым я пришла.

— Отлично выглядишь, чика, — говорит Винс, когда видит меня, его глаза блуждают по мне. — Эй, бро, в чем дело? — обращается он к Гордону, предлагая ему руку для пожатия. Гордон берет её, и я начинаю чувствовать себя немного лучше. Возможно, он вольется. Возможно, план сработает.

Эмбер на кухне смешивает пина коладу. Винс подходит у неё со спину и вливает ей ром прямо из бутылки в рот. Прекрасно. Гордон явно наслаждается, что его теория вечеринок разворачивается перед самыми его глазами. Я ловлю выражение Эмбер, когда она смотрит на нас, и улыбаюсь ей. Если ты думаешь, что это интересно, подожди пока появится Рок и увидит тебя во всей красе.

Когда она вновь поворачивается к блендеру, я произношу губами «Где Рок?» Винсенту. Он пожимает плечами и затем целует Эмбер в щеку.

— Кто это? — Гордон выдвигает стул для меня, чтобы я села.

— Мои друзья Винсент и Эмбер. Это её вечеринка.

Нет смысла объяснять беспорядочность их отношений.

Он прислоняется к стене рядом со мной и изучает людей. Здесь уже около пятидесяти человек, а еще нет десяти.

— Странно, что я вижу этих людей каждый день, а на самом деле не знаю, что они собой представляют.

— Ну, ты бы мог поздороваться для начала.

— Они никогда не здороваются со мной, — протестует он.

— Возможно, ты мог бы быть мудрее и начать, — предлагаю я, хотя предполагаю, что он никогда так не поступил. Таков порядок вещей.

Музыка ревет из крошечных динамиков на компьютере. Рядом Александра и Педро ведут себя так, будто они единственные люди в комнате. Я делаю мысленную заметку, что не важно, сколько мне придется выпить на вечеринке, чтобы выпустить гормоны на свободу.

— Что тебе нравится в этих людях? — спрашивает Гордон. Я даже не могу разозлиться на него за то, что он снова говорит “эти люди”, потому что он говорит это так искренне, как будто он и, правда, не понимает, как можно жить по-другому.

— Гордон, открой глаза. Эти люди не отличаются от тебя. Они переживают, хотят иметь друзей, хотят преуспеть в жизни, любить…

— Но как они собираются добиться этих вещей, когда они пьяны?

— Они не всегда пьяны, дурачок. У них не самые хорошие оценки, как у некоторых, но это не значит, что они все время пьяны. На самом деле некоторые из них действительно хороши в той или иной сфере.

Например, Александра однажды станет великолепным тату-мастером, Педро обалденно играет на гитаре, Винс успешный предатель, и Эмбер должна быть хороша в чем-нибудь, иначе Рок не стал бы тратить столько времени на нее.

— Это зависит от твоего определения успеха.

— Ты прав. И я думаю, что успех — это быть счастливым.

Он ухмыляется. Слишком простой ответ для него.

— Хлоя, не будь легковерной. Да, счастье приходит во многих видах и формах, но по большей части, нужна определенная сумма денег, чтобы быть счастливым. Нужна хорошая работа, чтобы расслабиться по поводу денег, тогда ты можешь быть счастливым.

— Ох... — Я не могу сдержать стона. — Ты такой сложный.

— А ты такая прямолинейная.

Я смотрю на него большими глазами.

— Меня по-разному называли, но никогда прямолинейной.

Я наблюдаю за танцующими людьми на террасе, думая о том, что он сказал, но я не уверена, что в этом есть смысл для меня.

— Мои родители никогда не спорят о деньгах, потому что они выбрали более простую жизнь. Может быть, если бы они хотели дом получше, и не могли бы себе это позволить, деньги были бы источником стресса, но они не хотят этого. Как и я. Ну, может, это как-то и говорит о прямолинейности.

Я толкаю его в бок локтем.

— Ой! — он вскрикивает. — Хорошая речь, ты права. Понижение стандартов может помочь, что, в сущности, и сделали твои родители. Мы могли бы жить за счет земли, как нудисты. И всё же, почему ты со мной? Ты могла бы быть с любым из этих парней. — Он жестикулирует в сторону друзей Эмбер и Винсента.

— Я могла бы задать тебе тот же вопрос, Мальчик-Мозг. — Я поворачиваюсь и смотрю ему прямо в глаза. — Если высокие стандарты равны счастью, тогда почему ты со мной, здесь, в этой помойке неполноценных людей? — Я жду громкого возражения. Оно напрашивается, чтобы защитить целостность его взглядов.

 — Я не хотел разозлить тебя, Хлоя. — Гордон берет мою руку и кладет ее вокруг его талии. Смелый шаг на незнакомой территории. Я люблю эту его сторону. — Это просто разговор.

Если так проходят типичные разговоры на вечеринках Гордона, неудивительно, что он всегда в стрессе.

Я бы подумала об этом дольше, но очень знакомый человек с зелеными глазами и красивыми губами только что появился слева от нас. Позади Рока Нуньеса друзья Эмбер смотрят на него, словно должно произойти что-то из ряда вон выходящее. Но Рока не волнуют Эмбер или Винс.

Рок смотрит на меня, а затем на Гордона, и у меня ощущение, словно время еще более замедлилось. Есть что-то едва видимое в его лице — обида или ревность — как будто Гордон серьезно портит его имущество. Но это выражение так же быстро исчезает.

— Хлояяяяяяяяяя... — Он чересчур рад встрече, поднимая руку, чтобы я дала ему пять.

— Странно встретить тебя здесь.

Мы хлопаем друг другу и я наклоняюсь, чтобы обнять его.

— Да, что ж, я должен был увидеть это сам.

— Увидеть что? — Я думаю он имеет в виду Винса и Эмбер, но сразу же жалею, что спросила.

— Ничего. Ничего, — говорит он. В воздухе чувствуется напряжение. — Вечеринку, конечно. Красивые люди! — Он жестикулирует широкими руками вокруг себя.

— Рок, это Гордон. Гордон, мой лучший друг, Рок.

Я удостоверяюсь, что упомянула «лучший друг», чтобы успокоить Рока в случае, если он чувствует себя посмешищем. Я также бросаю взгляд на кухню, чтобы посмотреть, что делают Эмбер и Винс. Они делают вид, что не замечают Рока, но очевидно, что они о нем знают, потому что упорно избегают зрительного контакта.

— Бро. — Рок берет Гордона за руку обеими руками и трясет, как будто они лучшие друзья. Затем вытаскивает сложенную бумажку из кармана и протягивает ее мне. — Я сохранил это для тебя.

— Что это? — Я размораживаю бумажку. Это страница из журнала. С одной стороны реклама телескопов. С другой — короткая статья «Понижение Плутона».

— Увидел это в одном из журналов моего папы, — поясняет Рок. — Я подумал, ты захочешь прочитать.

— Круто. Спасибо.

Я одариваю Рока своей лучшей улыбкой. Гордон наклоняется, чтобы взглянуть.

— Де-планетизация Плутона, — объясняю я ему.

— Де-планетизация?

— Да. — Я не утруждаюсь объяснениями моего выдуманного слова. Либо он понимает, либо нет.

— Де-планетизация. — Рок смеется. — Хорошо.

Он обходит меня с другой стороны, чтобы взять арахис со стола позади меня.

— Что с тобой? — Я шепчу. Его улыбка почти идеальная, но глаза у него тусклые. Он же, надеюсь, не зацикливается на той душевной второй половинке, о чем мы говорили? Как будто, я бы влюбилась в своего лучшего друга, клише всех любовных клише. Ну же, Рок!

— Ничего, малышка. Почему что-то должно быть не так? — Он улыбается другой фальшивой улыбкой и оставляет поцелуй на моей щеке.

— Я не знаю. Возможно, потому что это дом Эмбер, вы вновь расстались, и ты нервничаешь, что в две и две десятых секунды ты можешь увидеть ее и Винса вместе.

Я вижу Винса, нюхающего шею Эмбер на кухне.

— Хэй, что ты собираешься делать? — Он пожимает плечами так естественно, что я не могу понять, либо ему плевать, либо Рок снова играет. — Извини меня. — Он проходит мимо Гордона, кладя руку на его плечо. — Повеселитесь ребята. — Затем он уходит.

Он переусердствовал, изображая счастье. Он злится? Я знала, мой совместный выход с Гордоном странен для него, но он не имеет права злиться. Он когда-нибудь думал о том, как я себя чувствую, когда он с сотней разных девушек? Нет. Так что ему просто лучше привыкнуть, и быстро.

На столе стоит миска шоколадных батончиков. Я хватаю один.

— С тобой все в порядке? — спрашивает Гордон, схватив другой для себя. — Ты сказала, что он твой лучший друг, но он ведь не бывший парень?

Я смеюсь немного громче:

— Рок? О Боже, нет, нет, нет. У меня и Рока не такие отношения. Чёрт, нет.

Я снова смеюсь.

— Ты уверена? Он не выглядел слишком счастливым, увидев меня здесь.

— Пфф, пожалуйста. Рок никогда не рад видеть меня с кем-то, кто делает меня счастливой. Я думаю, это негласное правило лучшей дружбы. Знаешь, ты никогда не захочешь увидеть, что твой лучший друг совершенно счастлив без тебя из страха, что он или она больше не будут в тебе нуждаться.

— Ты говоришь, что я делаю тебя счастливой?

— Конечно, Гордон. А я тебя? — я дарю ему сексуальную улыбку.

Я смотрю, как Рок вливается в вечеринку снаружи, вопя и крича. То, как люди реагируют на него, всегда поражает меня. Как фронтмен горячей группы, он работает на толпу, у него даже поклонницы имеются.

— Пойдем ненадолго на улицу. — Я слезаю с табуретки и тяну Гордона за руку. — Здесь становится жарко.

Он следует за мной через двор, мимо парня, строящего пирамиду из шести человек, мимо бочонка и бамбукового факела к большому дереву на заднем дворе Эмбер. Я сижу, прислонившись к дереву, и начинаю распаковывать карамельную плитку. Гордон наклоняется ко мне, и я останавливаюсь, чтобы позволить ему поцеловать меня, а в это время шоколад тает между пальцев.

— Я давно хотел это сделать.

— Я тоже.

 Я кормлю его куском шоколада. Его губы касаются моего пальца, и это посылает дрожь к моему животу.

Мы остаемся снаружи около часа, и я забываю обо всем остальном, кроме слов и смеха Гордона, его губ напротив моих. Во время одного из наших долгих поцелуев, он оборачивает руку вокруг моей талии и массирует мою поясницу. Основная часть меня хочет, чтобы он пошел дальше и захватил рукой больше, но для этого мы должны покинуть вечеринку. И словно он услышал мои мысли, Гордон наклоняется и шепчет мне на ухо:

— Готова идти?

 

Глава 15

Дорога через Флорида-Кис столь же опасна, как и прекрасна. Сейчас намного больше туристов, чем когда дорога была построена, так что демоны скорости, привыкшие ездить со скоростью девяносто миль в час на магистралях, расстроены из-за медленного потока на островах. Это молчаливые приветствия местных. Ты во Флориде-Кис. Успокойся.

Сет видел довольно много аварий на этих дорогах, когда я была маленькой, в основном, паровозик из трех или четырех машин, случайно сбитый велосипед или машину, свалившуюся с моста, когда там была одна полоса в каждую сторону. Пробег Покера, ежегодное паломничество тысячи мотоциклов через Флориду-Кис, всегда приводит, по крайней мере, к нескольким смертельным авариям.

Так что, даже если у меня больше шансов, что в меня попадет молния, чем я попаду в аварию, мои родители всегда говорят мне держаться подальше от Флориды-Кис, когда я разъезжаю на Лолите. Но поскольку БМВ Гордона и Лолита это две разные вещи, мы направляемся к цепи островов по US-1.

Машина Гордона исключительно аккуратна внутри, за исключением нескольких учебников брошенных на заднем сидении. Между его местом и центральной консолью почтовый конверт, вероятно, другое заявление в колледж, куда необычайно трудно попасть. Его iPhone аккуратно прикреплен к приборной панели с резинкой, как его GPS. Психоанализ выявил бы очень скучного человека за рулем, но я заметила, что невротикам приходится быть настолько опрятными. Невротики поражают меня.

— О чем ты больше всего беспокоишься? — спрашиваю я.

 Его взгляд перемещается между дорогой и зеркалом заднего вида. Отражение фар в зеркале отмечает контуры маски для сна на его лице в противовес синякам под глазами.

— Каждый день по-разному.

— Что это сегодня?

Целых пять секунд тишины.

— Ты.

— Что?

Его пальцу танцуют на руле.

— Я не уверен.

Он не уверен. Я смотрю прямо. Мы оставляем приглушенный свет Ки-Ларго за спиной и поворачиваем налево на боковую дорогу, которая ведет к частному пляжу. Я заезжала сюда один раз с Сетом и его друзьями, чтобы порыбачить.

Не стоило спрашивать его об этом? А я сама знаю, почему он меня волнует? Я не успела продолжить мысль как он заговорил:

— Я не это имел в виду. Что я имею в виду, что каждый день за последние три недели я думаю только о тебе. Не то чтобы у меня не было хорошей причины для таких мысле    й. Ты…потрясающая. — Его пальцы решительно взлетают с руля. — Но у меня есть и другие дела, которым я должен уделить внимание, и они оказались отодвинуты на задний план.

Я убираю несколько ворсинок с моих джинсов.

— Я знаю, что ты имеешь в виду. Мне нужно подготовиться к тесту Руни, но вместо этого я пошла на вечеринку. Теперь я катаюсь по округе с тобой.

Он поднимает брови.

— Тогда я плохо на тебя влияю. Я должен отвезти тебя домой.

Я мягко смеюсь.

— Гордон, ты не можешь плохо на меня влиять, и я не хочу ехать домой. — Вот, я сказала это. Я сглатываю настолько тихо, насколько возможно. — Куда мы едем, в любом случае?

— Куда-то.

Дальше по этой дороге нет ничего, кроме пары домов и причалов. Ещё мангровые леса и места для рыбалки.

— Туда, где тебе понравится.

Он игриво улыбается.

Мы едем в абсолютной тишине, и я понимаю, что если бы я была в машине Рока, мы бы слушали музыку на всю громкость, и приходилось бы перекрикивать шум. Но тишина с Гордоном позволяет сконцентрироваться и подумать о многом, в частности о том, ради чего мы покинули вечеринку.

Он оторвался от поцелуя и прижался лбом ко мне. И хотя мне безумно понравилось, как его голос опустился на несколько тонов, когда он сказал «Готова идти?», я ответила «Нет, если у тебя есть дела поважнее», потому что, если он считает, что слоняться по дому важнее, чем быть со мной, тогда нет. Я бы лучше осталась и провела время с Роком. Взгляд Гордона был теплый, а слова точными: «Тогда пошли».

Я действительно увлеклась Гордоном, больше чем кем-либо, хотя знаю его всего лишь пару недель. Но некоторые люди просто чувствуют подобное. Я полностью влюбилась в него в кратчайшие сроки. Мне нужно было почувствовать себя сумасшедше-счастливой, а у него есть какая-то сумасшедше-счастливая власть надо мной.

Гордон сворачивает на гравийную дорожку и медленно едет, пока не находит лазейку в мангровых зарослях. Там небольшой пляж, всего на пару машин. На таких пляжиках люди в течение дня ловят рыбу прямо с берега, закатав по колена джинсы. Но сегодня нет никого.

Гордон паркует машину, выключает двигатель и открывает свою дверь. Дыши, Хлоя. Я открываю дверь, соленый воздух опьяняет меня. Гордон закрывает дверь и обходит автомобиль спереди. Он прыгает на капот, что в начале шокирует меня. Но если он не боится поцарапать краску, тогда и я тоже. Я обхожу машину и усаживаюсь рядом с ним, обнимая колени.

Двигатель охлаждается, но капот еще горячий. Волны надвигаются на пляж, разбиваются и вновь возвращаются в темный океан. Майами осветляет небо на северо-востоке. А впереди и на юге... оно черное, даже чернее черного. Звезды намного ярче здесь, чем дома. Я не думала, что такое возможно. Орион супер четкий. И Телец, и, конечно, Кассиопея, далеко позади нас. Гордон прав, это место мне нравится. Такую луну в другую ночь нигде не найти. Я скучаю по ее уверенной улыбке. Я смотрю на лицо Гордона, нервное и отчужденное, и осознаю, что ему нужно ещё больше уверенности, чем мне.

Я откидываюсь на спину и беру его за руку, утягивая за собой. Так легче расслабиться, когда нам есть за чем наблюдать, и звезды предоставляют отличный вид.

— Гордон?

— Да?

— Почему мы здесь?

Я знаю почему, но мне нравится слышать признания Гордона снова и снова, его слабости. Мне приятно, что я тому причина, что я вывожу его из равновесия. Каждому нужен кто-то, кто может вывести его за пределы его мира. Моя мама способна отрывать глаза моего папы подальше от телевизора. Я хотела бы думать, что я сейчас отрываю глаза Гордона от учебника.

— Мы здесь, потому что… — Он смотрит на небо приблизительно минуту, затем поворачивается на бок, поддерживая голову рукой. — Ты любишь пытать меня, верно?

Я поворачиваюсь к нему. Его тело гораздо больше моего, что прекрасно, учитывая мой вес.

— Да, но серьезно…не думаешь ли ты, что это странно? Ты и я?

Он кладет руку на мое бедро, и одним резким движением, тянет меня к себе, пока наши тела не соприкасаются. Мое дыхание останавливается, моя нога нервно дергается.

— В действительности, нет, — отвечает он. — Чем больше я об этом думаю, тем больше ощущаю, что должен быть здесь. Как будто судьба привела нас сюда.

Он не моргает или вздрагивает или делает что-либо, что могло бы указать, что он шутит. Он серьезен. Я не знаю, что сказать. Я не представляла Гордона парнем, который верит в судьбу.

Его лоб касается моего и его глаза закрываются. Я тоже закрываю глаза.

— И ты веришь в такую судьбу, Гордон? — Вопрос Рока на миллион долларов.

Я чувствую его мягкое дыхание на своем лице.

— А ты нет?

— Да

Это правда. Я верю. И большая часть меня хочет нырнуть и не бояться полюбить его. Возможно, я могу заглушить печаль последних нескольких месяцев чем-то новым и сильным. Но другая часть меня говорит, что это слишком много, чтобы думать об этом сейчас, лучше подумать об этом позже.

«Позже может не быть». Я почти слышу слова Сета: «Главное то, что сейчас».

Но если меня ранят, Сэти? Кого мне винить?

— Так пусть судьба тогда и решает, — произносит Гордон. Я делаю глубокий вдох и позволяю его губам коснуться моих. И это начинается.

Очень контролируемый и в то время неконтролируемый танец, как будто какая-то другая сила управляет нами. Все происходит медленно, руки и рот, мягкий язык и раскачивающиеся мысли. Задранные рубашки, ощущения мышц под ними, его живот, мой, его руки направляются вниз по моей спине, а потом обратно, касаются волос. Я чувствую себя красивой, очень красивой. Волны повторяют наши движения, ритмичные, всепоглощающие, но спокойные, контролируемые приливами. Я чувствую, что звезды пульсируют над нами, хотя мои глаза закрыты. Дальше, дальше, мы движемся всё дальше по спирали, по пути наших инстинктов, но это уже не важно.

Потому что я этого хочу. Сегодня мы не два разных человека. Мы не Моторная девчонка и не Мальчик-Мозг. Мы это мы. И я больше не чувствую себя так, словно только встретила его. Я чувствую, словно знаю его всю свою жизнь, но это невозможно. Или нет. Может, и знаю. Я никогда не узнаю, пока не придет мое время, и я не выучу все вопросы вселенной. Но сейчас я хочу разделить себя с ним. Я хочу взять от него так же много, как хочу ему отдать. Я хочу почувствовать связь.

Я это заслуживаю.

Неважно, заслуга ли это феромонов или же это правильный путь, но это правда.

Я заслуживаю того, чтобы чувствовать себя счастливой снова.

Я никогда не просила боли.

Гордон останавливается и откидывается назад, его глаза спрашивают меня:

—Ты в порядке?

Он проводит большим пальцем над моими ресницами, смахивая слезы, а я даже не знала, что они там были.

— Да.

Его пальцы убирают мою длинную челку от лица. Его глаза как будто говорят, что все хорошо. И тогда его теплый рот снова на моем, и мир вокруг нас смывает в море.

 

Глава 16

В воскресенье утром солнце просвечивает сквозь ту же самую маску для сна, что была у меня со времен детства. Я проверяю свой будильник в виде Санты, разъезжающего на мини Харлее. Уже полдень. Как же мне удалось заснуть надолго, не будучи разбуженной ребенком? Мой папа наверняка дома и помогает.

Я тру свои глаза. И вспоминаю прошлую ночь.

Я и Гордон.

На капоте его машины.

Под звездами, под шум воды.

Неверосхитительные (Невероятно-восхитительные) события, что были на самом деле. Не прибегая к полной связи, такой как разговор. Я улыбаюсь. Действительно, неверосхитительные.

Мой телефон нетерпеливо вибрирует на ночном столике и падает на пол, но я не беру его. Я лежу очень тихо, размышляя. И, боже мой, мне есть о чем подумать. И как я могу учить что-то сегодня, тем более предмет, который я завалила, с таким количеством мыслей, прыгающих в моей голове?

Руки Гордона, его рот, тело… незнакомое для меня прежде и знакомое сейчас. Делала ли Сабина половину из тех вещей, которые мы с Гордоном делали прошлой ночью? Почему я не могу представить их вот так?

Я хочу позвонить ему, но он скорее всего спит. Я стараюсь представить его в своей комнате, и понимаю, что никогда не видела его в его доме, и вдруг во мне просыпается необходимость увидеть его ближний круг, его дом и комнату, встретиться с родителями. Сумасшествие.

Когда я проверяю телефон, вижу сообщение от Рока в два часа ночи: НУЖНО ПРОКАТИТЬСЯ, ПОЗВОНИ МНЕ. Черт. 02:03? Я сидела в машине Гордона возле моего дома, прощаясь. Я смутно помню жужжание своего телефона, и я была слишком взволнована, чтобы проверить его после нашего последнего поцелуя. Я уверена, что он уехал домой. Рок не испытывает недостатка в друзьях.

Я выбираю имя Рока в телефоне, останавливаясь, чтобы подумать, что я хочу сказать. Что сказать? Что, возможно, я влюблена? Что Гордон не такой неудачник, каким, возможно, Рок его считает, что он на самом деле, милый и чуткий? О, да, это будет просто здорово. Милый. Чуткий. Любимый. Року это так понравится. Нет.

Я нажимаю на вызов и жду. Он не отвечает. Я пытаюсь снова и на этот раз он поднимает трубку.

— Сейчас самое время, чёрт возьми.

— Теперь ты знаешь, как я себя чувствую, когда звоню тебе несколько дней, а ты не отвечаешь.

— Это другое. Я парень. Ты девушка…

— Серьезно? А я и не догадывалась.

— Я беспокоился. Ты должна отвечать на телефон.

— Хорошо, я поняла. Я беспомощная девушка. Ты самодостаточный парень. Можем мы пропустить это, дедушка? — Затем добавляю: — Что случилось?

— Ничего. Я позвоню тебе позже. Пока, — говорит он саркастически и кладет трубку. Я снова звоню ему, но он не берет трубку. Я звоню более шести раз, и он так и не отвечает. Его уровень зрелости, или её отсутствия, поражает.

Наконец, мой телефон вибрирует. Я бегом хватаю его, чтобы увидеть сообщение от Рока: