Мысли принадлежащие неизвестно кому)

 

Шел 13 день с того времени, как мы разорвали все отношения. Все отношения, кроме ненависти. Для кого-то это могло означать сущий кошмар, для меня то, что между нами когда-то действительно что-то было, и остатки моих чувств не сон. Так я могла знать, что нечто все еще существует между нами. Или тонкая связь, от которой я отказалась, есть в этом мире, призрачно летая рядом.

Это меня от него не отпускало. Я по-прежнему была привязана к нему. И все же, я была свободна так, как того хотелось моему разуму, и как не хотелось сердцу. Я больше не должна была прикрываться разными ширмами, перестала быть вызывающей и смелой, но уже не была самой собой. Я стала более открытой, чем раньше, до того, как познакомилась с Ирвингом, до того, как влюбилась в него, и до того, как поняла, что проиграла.

Пока было холодно на улице, я прикрывалась этим и часто сидела дома, почти никуда не ходила гулять, кроме дома Рашель, потому что, расставшись с Лукасом, я перестала появляться в его компании. Не потому, что кто-либо будет против, девушки каждый вечер звонили, спрашивали, приду ли я, а для того, чтобы Лукасу было легче забывать. Пока меня не будет рядом, как раньше, он сможет подлечить свои сердечные раны. Я надеялась на это.

Да и не стоило забывать, что я не хотела видеть Ирвинга с Кейт. Мне были невыносимы мысли о том, что он может начать с ней играть в наши игры, или просто начнет заниматься любовью с ней, станет целовать ее и, что хуже, притрагиваться к коже на лице, как притрагивался ко мне. И я ничего не могла узнать о том, как он ведет себя в компании. С Вокс я не виделась, как кроме коротких встреч в школе, она все вечера проводила с Денисом, потому-то свежие новости компании ко мне не поступали. Она всегда могла рассказать то, что интересует меня, даже не подозревая об этом. Расспрашивать других девушек из компании мне не хотелось. Они только вскользь упоминали незначительные детали вечеров. Главным образом все избегали говорить со мной о Лукасе. Странным образом у всех сложилось мнение, что это он меня бросил - может это и к лучшему. Просто так парень старается забыться. И я не хотела думать о том, что это немного подло с его стороны. Но ведь я и раньше знала, что Лукас еще просто ребенок. В любом случае, меня не касалось больше то, что делал или говорил Лукас. Меня, к сожалению, все еще интересовало, что делает Ирвинг, но я работала над собой. И это было сложно сделать. Невероятно сложно. И, пока что, я не могла гордиться своей выдержкой.

В доме было просто ужасно, когда появлялся Ирвинг. Мы спорили просто из-за всего, а я еще боялась, что мы перестанем говорить с ним, после того разрыва. Я ведь знала, что Ирвинг довольно вспыльчив и нередко злопамятен, и боялась, что он начнет мне мстить молчанкой в отместку. Но нет, заткнуть его теперь было тяжело, когда он начинал заводиться по любой пустячной причине. Не так поставила корзину с его вещами под дверьми, громко стучала в своей комнате, хлопнула дверцей холодильника, что он аж проснулся. Для него хватало любой причины, я догадывалась, что он все еще надеться вернуть наши странные отношения. Ирвинг даже представить не мог, как я хотела вновь почувствовать его руки и губы ночью, когда никто не подозревает, и мы можем быть только вдвоем. Могли быть - поправила я себя. Не теперь. Теперь Ирвинг бывал вдвоем с Кейт, и, не будь она такой милой, я могла бы ее возненавидеть, но у меня были причины ненавидеть только его, да и себя тоже.

Я скучала за ним. Какая-то часть меня радовалась свободе, а другая скучала. Когда его не было дома, я тосковала, думая о том, где он. И, зная о его местопребывании, я могла лишь глухо ревновать.

Рашель, видя мое томление, которое она никак не желала связывать с расставанием с Лукасом, решительно настроилась на то, чтобы на выходные повезти меня к своим родственникам в Кардифф, и заодно позаниматься там скалолазанием. Она говорила о том, какие там стенки и тому подобное, по ее словам мне обязательно нужно было там побывать. После недолгих колебаний я согласилась. Мама и папа были не против, но я выслушала целую лекцию о том, чтобы больше героически не лезть на стенку, чтобы спасти какого-нибудь дурака от падения на мат. Я клятвенно их заверила, что так и будет, но, почему-то, убедила их Рашель, которая пренебрежительно отозвалась о Лендоне и том, как он тогда себя повел. В итоге, как говорила она, наказание досталось именно мне. Я, улыбнувшись, промолчала, потому что вспомнила, что у меня был и приз – через два дня, после того, мы ведь поехали с Ирвингом к морю и вместе плавали, и он меня поцеловал. Но я не могла об этом рассказать даже ей. Возможно, через пару лет, когда все внутри меня перекипит, я смогу поделиться с ней. Но некоторые тайны и секреты лучше оставить в тени, или оставить лишь своим прошлым. Зачем оно ей? Боюсь, даже Рашель меня не поймет. Я сама себя не понимала. Теперь мне казалось предательством то, как легко я отдавалась Ирвингу, и ведь он ни разу не заставлял меня к чему-то, я хотела сама. И вот это, по мнению моей совести, было предательством. Согласиться на что-то такое, что с самого начала не могло быть чем-то серьезным, просто святотатство. Да, мое сознание, я с тобой полностью согласна, но ведь ты тоже скучаешь за ним. И ты его почти не знаешь. Я ничего не знала о том, какая была жизнь Ирвинга когда-то, ничего не знаю о его родителях, Майя тоже делиться их прошлым с трудом. Так что ты, возможно, потеряла лишь его тело, а душа никогда тебе не принадлежала.

В пятницу, после школы, я забежала за собранными вещами. Дома были все. И даже Ирвинг. Сегодня он ездил на своей машине, так как у него были планы. Я догадывалась какие, но не позволяла себе о них задумываться. Это больше не мое дело, уговаривала я себя. Ирвинг как раз выглянул из своей комнаты, разговаривая с кем-то по телефону, а я выносила свою дорожную сумку на колесах, куда поместилась та нехитрая одежда, нужная мне на два, почти три дня в Кардиффе. Он глянул на меня, потом на сумку, и, сказав в трубку, что сейчас перезвонит, требовательно посмотрел мне в глаза.

- Ты куда?

- Тон попроще, - огрызнулась я, чувствуя, как под его взглядом начинаю краснеть. Ну как ему это удается, заставлять меня ощущать вину, словно я делаю что-то незаконное.

-  Я вроде бы нормально спросил, - тут же подбоченился он, словно я показала ему красную тряпку. При этом его зеленые глаза выдали странный блеск.

- Ты спросил так, словно у тебя есть на это право, - поправила его я и, схватив ручку своего чемоданчика, пошла в сторону лестницы, он пошел рядом со мной.

- То, что мы не вместе, не лишает меня такого права, - тихо сказал он, - и я думаю, что имею право…черт, как с тобой тяжело говорить.

Я остановилась, и мы взглянули друг на друга. Ну, давай же, думала я, скажи мне то, что я хочу услышать. Но Ирвинг молчал и лишь смотрел. Ненависть с новой силой разгоралась в нас. Как я ненавидела это чувство. Мне мало того, что было, для него слишком много быть лишь моим. Да что с ним вообще такое?

- Со мной легко говорить. Ты не хочешь говорить со мной о том, что тебя мучает.

- Ты не понимаешь…мне нужно время…

- И не пойму, пока мне не рассказать. Хотя, какая разница. Передавай привет Кейт, - я отвернулась, не желая видеть его молчаливые возбужденно-настырные зеленые глаза. В них не было того, что я хотела увидеть. Любви там не было и подавно, это без сомнений.

Я пошла вниз по лестнице, уже не обращая внимания на то, как его глаза сверлят мою спину. У меня впереди было несколько дней забытья, и я хотела забывать уже сегодня.

Когда я приехала за Рашель, мне еще час пришлось ждать, пока она соберется полностью. Она и ее одежда, стали для меня сущей пыткой. Если в моем багажнике сначала стоял лишь один чемодан, и оставалось куча места, после ее вещей, туда только гречку можно было засыпать, и то, не факт, что она смогла бы просочиться в щели.

Мы стояли с ней и смотрели, как плотно чемоданы сели в багажник. Я прикрыла на миг глаза, и снова заставила себя не думать об Ирвинге, а сосредоточиться на этих чемоданах. Как глупо, и эффективно.

- Мы же на неполных два дня едем, а у тебя вещей, словно на месяц, – устало и, в то же время, с юмором сказала я. Не стоит Рашель видеть все, что со мной твориться. А особенно то, как я устала. Сцена на лестнице все же выбила меня из колеи больше, чем я могла предположить.

- Никогда не знаешь, что может пригодиться, - вздернула нос она, и пошла к своему сиденью. Да, на такую логику не найти опровержения. Какие еще у нас могут быть там приключения, недоумевала я, пока мы не добрались до ее родственников. Стоило взглянуть на кузин Рашель, и я поняла, что все ночи будут для меня бессонными и проведенными в ночных клубах. А почему бы и нет? Тут же одернула себя я, это даже к лучшему, немного потанцевать, погудеть, погулять, развеяться. Дома снова будет ждать скукотища, ревность и ненависть. А здесь у меня было полное освобождение от Ирвинга. Хоть что-то хорошее. И все же не так хорошо, как я об этом говорила себе. Разве я могла совершенно не думать об Ирвинге.

Кларисса и Эбби были немного ненормальными девчонками, не похожими на Рашель в ее любви к одежде и косметике. Они просто любили развлекаться, а их родители смотрели на все это милостиво. Не стоит об этом рассказывать потом моим родителям и, тем более, Этни с Майей, иначе хлопот не оберешься. Но, несмотря на их странности, я определенно могла сказать, что они были как раз тем обществом, с которым мне было легче ни о чем не думать.

В первый же вечер меня потащили в какой-то клуб, название которого я уже и не могла вспомнить, там все было хромированное, черное, блестящее и ночное. Вовсе не похожее на то, к чему я привыкла. Иная жизнь Кардиффа ночью, по сравнению с той, к которой я привыкла дома, веселила меня. Девчонки заставили меня надеть блестящую черную майку и легинсы, на ноги мои серые сапожки, сверху пальто, и, если бы мы не передвигались на машине, я бы во всем в этом замерзла. Шапку у меня тоже конфисковали, чтобы не помять прическу, над которой орудовали по очереди каждая из девочек.

 Мейкап Рашель сделал меня старше, и потому мы смогли пробраться в клуб. Хотя с этим не было таких уж сложностей, как я раньше думала, а вот когда девочки захотели купить себе что-то горячительное, пришлось быть более изворотливыми. Я со смехом следила за тем, как они уговаривают бармена, который все же был более прозорливым, чем вышибала, что пустил нас. Он, конечно же, не без равнодушия смотрел на Рашель, и все же, спиртного так и не продал. Но потом, неожиданно, у нас появилась компания. Это был двое парней, которые дружили со старшим братом Эбби и Клариссы, они то и купили девочкам выпить. Каждому было уже больше 20, и они отдыхали сегодня в одиночестве. Сначала я испугалась новой мужской компании, мне было непривычно общаться с новыми парнями, которые не жили в нашем городе. Я даже не ожидала, что мне будет весело с ними. Но постепенно я смогла расслабиться, и вечер стал интереснее. Один, Стэнли, был почти так же хорошо, как думал о себе – точеное лицо, накаченное тело и, к моему ужасу, зеленые глаза. Такие же зеленые, как у Ирвинга. Филлип же был просто симпатичным и более милым. Как же я удивилась, когда поняла, что именно Стэнли неожиданно начал уделять мне внимание. Знакомое внимание, которое стало почти нормальным поведением парней возле меня в последнее время. Чем более расслабленной была я, тем проще парни вели себя рядом со мной. Я могла быть польщена от этого, ощутить радость, удовольствие, даже тщеславие, но мне стало немного страшно и неловко, словно я их обманывала. Словно я не могла быть на самом деле такой красивой и интересной. Но, в то же время, флиртовать со Стэнли не было напряженно для меня.  

- Мы с ним уже встречались, - возбужденно прошептала мне на ухо Кларисса, - он классный. Но, как говорится, всего лишь на пару встреч.

То, что мне нужно, неожиданно подумала я, ощутив прилив уверенности, и не стала отталкивать его от себя, когда Стэнли пригласил меня на танец. Между быстрыми рейвами, мелькали медляки, и мне было приятно, что он смотрел на меня, если не с обожанием, то с приязнью. Я чувствовала себя красивой, и не так, словно крала это у кого-то. Нет, сегодня я не скрывалась. Я могла быть кем-то, при этом не обманывая себя.

- Чем занимаешься? – прокричал он мне на ухо, потому что, не смотря на спокойную музыку, вокруг не было тихо. Все пребывали в движении, рядом с нами мелькали руки со стаканчиками и бокалами, переплетались и извивались тела, пахло теплом и сигаретами. Все это могло бы пугать, но наоборот лишь подогревало кровь. На мое удивление, я не чувствовала себя здесь чужой.

- Хожу в школу, - рассмеялась я, увидев, как его лицо вытянулось.

- Не сказал бы, - правдиво удивился он. Его глаза пребывали в тени, и когда я не видела их зеленого цвета, мне было намного легче воспринимать его.

Я пожала плечами. Да какая мне разница, как он меня воспримет, сегодня мне все равно.

- А в свободное время? Читаешь, слушаешь музыку или ходишь с подругами гулять?

- Всего по чуть-чуть, еще скалолазание, - я не старалась казаться классной, это было мое хобби, так почему о нем не рассказать. Подняв голову на Стэна, я в очередной раз поняла, что не хочу видеть его глаз. Этот зеленый цвет меня просто убивал. Даже здесь не было покоя от Ирвинга. Я думала о нем все время: ненадолго забываясь, я снова возвращалась мыслями к нему и ощущала при этом вину перед собой. Я не была еще готова так быстро двигаться вперед. Я не была готова так быстро забыть его и двигаться вперед, потеряв мечту быть вместе.

И все же, когда в танце Стэнли притянул меня ближе, я положила голову на его плечо, всеми фибрами души не желая этого, как и того, что запах Стэнли не был таким как у Ирвинга. Я так привыкла к его мягкому будоражащему одеколону, что теперь меня почти тошнило от запаха Стэнли. И, виновато глянув при этом на парня, я все же заставила себя танцевать с ним и дальше. Возле Стэнли было спокойно, не было никаких чувств. Вовсе не так, как с Ирвингом – возле него не могло даже существовать спокойствие, одно движение. Все мои чувства к нему не были спокойствием  - гнев, ненависть, страсть, желание, любовь, возбуждение и трепет.

А Стэнли был не тороплив в движении во время танца, но его напор почти удивлял.

- Я тоже занимаюсь скалолазанием, какое совпадение. Может, завтра вместе поднимемся? У нас в Кардифе хорошие стенки.

- А у меня дома настоящая скала. Не могу дождаться, когда наступит сухой сезон и тренер разрешит нам делать восхождение на настоящей поверхности.

Я даже не поняла, с каким восторгом говорю об этом, пока не заметила его ответной улыбки. Но это было все, на что я смотрела, не поднимая глаз выше.

- Тебе надоела искусственная стенка? – вздернул брови он, и это заставило меня улыбнуться в ответ и чуть более пристально взглянуть ему в лицо. Пока я смотрела вниз, у меня оставалась иллюзия того, что я танцую с Ирвингом, я почти верила в это. Но неожиданно чужое лицо, склонившееся надо мной, словно мы знакомы очень давно, даже  напугало меня. Я вздрогнула от этого и вновь заставила себя улыбнуться и остаться на месте.

- Не то, чтобы надоело, - заколебалась я, и, наклонившись к его уху, добавила, - на свежем воздухе это намного интереснее и приятней. Конечно же, скорее устаешь, потеешь, тебя иногда кусают насекомые, но, сколько драйва после такого подъема!

Я снова продолжила говорить с восхищением, погружаясь в фантазии того, как я скоро смогу снова попасть на скалу. Это было одно из самых лучших время провождений в моей жизни, пока не появился Ирвинг.

Я вцепилась в руки Стэнли, страстно подняв голову и смотря ему в глаза, уже не забывая, кто передо мной. Но я слишком поздно поняла, что немного переусердствовала. Стэнли в ответ подался ко мне, и поцелуя было не избежать. Я вздрогнул и, назло себе, прижалась к нему ближе. Его губы оказались мягкими и сладкими от выпитого алкоголя. На мое удивление, мне понравилось прижиматься к кому-то более взрослому, чем Лукас, но прижиматься к кому-то другому, а не к Ирвингу, было немного странно.  И все же, я протестовала внутренне. Мне хотелось к Ирвингу, и быть с ним. А здесь был реальный Стэнли, который предлагал мне хоть что-то. Здесь и сейчас, зато без обмана и надежды на что-то несуществующее. Пусть это был всего лишь поцелуй, но мне он был необходим.

- Ух, ты! – выдохнул мне в губы Стэнли, и я смущенно потупившись, уткнулась ему в плечо. Раньше мной так не восхищались. Ирвинг никогда не восхищался мною так открыто.

Этот вечер стал для меня, если не открытием, так бальзамом на израненное самолюбие. Я нравилась кому-то, даже не смотря на то, что за многое презирала себя в душе. Жизнь без Ирвинга существует.

Субботу и воскресенье Стэнли сделал для меня неожиданно настоящим праздником.

Стоило мне проснуться, как я нашла множество пропущенных звонков. Половина от друзей и родителей из дому. Среди них я не отыскала самого важного номера. А другая половина была от Стэнли.

Я не рассчитывала на то, что это будет что-то серьезное, но просто радовалась возможности отдохнуть с парнем.

Рашель, Кларисса и Эбби все уши прожужжали мне о нем за завтраком, хихикали и подначивали  меня. В итоге, не выдержав, я решила ему позвонить. Ну, подумаешь, что я при этом теряла?

- Хорошо поспала?! – радостно осведомился Стэнли, не скрывая своего возбуждения  по поводу моего звонка.

- Да, раз не слышала, как на телефоне звонит будильник, - отшутилась я, и не стала поднимать тему многочисленных пропущенных звонков от него. Пусть это звонки не от Ирвинга, но это не значит, что ты можешь смеяться над этим, или считать его глупым.

- Ну, тогда можно заехать за тобой и Рашель, и съездить для занятия на местной стенке? – была в его голосе не только надежда, но и самоуверенность. Стэнли чувствовал, что я не откажусь. Этого мне не хватало в Лукасе, а в Ирвинге наоборот, напору было столько, что я все время прогибалась и шла против своей морали.

- Думаю, можно, но не раньше, чем через час. Хот, можешь и раньше – составишь мне компанию, пока Рашель будет одеваться, - в трубке послышался смех, и он был настолько понимающим, что я невольно с удивлением стрельнула глазами в сторону Рашель. Она пожала плечами, мол, с кем не бывает. Да уж, я и так догадывалась, что Рашель не могла бы упустить раньше такого парня, как Стэнли.

- Конечно, я так и думал.

Не теряя времени, мы обе побежали собираться, а Кларисса и Эбби все еще завтракали. Надев простые шорты–лосины и футболку, я решила, что так и поеду, захватив с собой во что переодеться потом, но у Рашель по этому поводу были свои планы. Она ведь всегда должна выглядеть на 100%.

Когда Стэнли пришел, было лишь начало сборов Рашель. Он окинул меня заинтересованным взглядом, и на данном этапе этого было вполне достаточно. Как я и предвещала, ждать нам со Стэнли и Филлипом пришлось еще минут 30. Мы с девочками развлекали их разными смешными рассказами о Рашель. И лишь уже в машине, я поинтересовалась у Стэнли, как давно он знает Рашель. Я даже не сомневалась, что знакомство их было довольно близкое.

Его, мой вопрос, явно смутил, меня же это рассмешило. Вопрос точно не был ревностью, а простым любопытством.

- Я не ревную, не думай. Мне просто интересно, я мало знаю о парнях Рашель из какого-то еще города кроме нашего, - заверила его я. Зеленоглазый красавчик сначала расслабился, а потом почти обиделся:

- Меня задевает то, что ты с такой легкостью говоришь, что не ревнуешь меня. Могла хотя бы для приличия сказать, что слегка ревнуешь!

Я начала смеяться и отвернулась к окну, чтобы Стэнли не заметил некоторое пренебрежение к нему. Стэнли не был тем парнем, которого можно ревновать. Как говорила Кларисса, с ним хорошо, но лишь на несколько дней. Вот и все, что мне от него нужно – компания на эти несколько дней, без обязательств, трагедий с его стороны и разбитого сердца. А еще побольше фото, чтобы выставить их в социальной сети,  где их увидят все, а значит и Ирвинг. Приехать домой после всего этого, и в радостном возбуждении рассказывать о парне, с которым познакомилась в Кардиффе. Это был мой последний, болезненный шаг в игре, которую начал Ирвинг. Как всегда – подло и эффективно.

- Успокойся, - наконец сказала я, - вчерашний поцелуй нас ни к чему не обязывает. Пусть сегодня и завтра будет так же хорошо, как вчера.

Я повернулась к Стэнли, невольно любуясь его внешности. Он был действительно красивый. В некоторой степени даже больше, чем Ирвинг. Я готова была это признать, но мое сердце и тело все еще были верны сводному брату. Ничто не могло стереть из сознания его образ, и то, как мы говорили перед поездкой. Ну почему Ирвинг все время создает для меня сложности?

- Вот так просто убила во мне все надежды, - усмехнулся Стэнли и почти тут же сделался серьезным. - Просто ты похожа на девушек, которых знакомят с мамами, и которым нужны серьезные отношения.

-Так и есть, - согласилась я, ничуть не краснея за комплимент и пряча иронию в голосе, - но не существует серьезных отношений на 3 дня. Мы просто близко общаемся, если тебе так нравится больше.

- Что входит в такое общение? – поинтересовался он, не скрывая, что ему понравилось слышать подобное от меня.

- Возможно объятья, поцелуи и еще танцы. Много танцев. И, так и быть – променяю партнерство с Рашель на скалу с тобой.

Мы усмехнулись друг другу, чтобы было все понятно между нами.

- Такие условия мне нравятся, - с облегчением и интересом сказал он. Стэнли явно с трудом удавалось скрыть свой триумф. Тщеславие – да, этого я в нем не учла.

И я не обманула его ожидания. Мы целовались на стоянке, когда ждали приезда Филлипа и Рашель, когда шли к зданию он приобнял меня. Но стоило Стэнли взять меня за руку, и я тут же скинула его ладонь. В памяти слишком живо стояла картинка того, что в день расставания с Ирвингом, он до последнего держал меня за руку.

Стэнли не обратил внимания на эту грубость, так как далее я была все так же весела. Когда Стэнли помогал мне крепить пояс, мы стояли очень близко, и я смотрела на его лицо, думая о том, что очень благодарна ему за такое внимание. И когда он приподнял глаза и перехватил мой взгляд, то тут же наклонился ко мне. Когда его губы накрыли мои, я ощутила вспышку света. Это были явно не бабочки в животе, и никакая не романтика. Нет, это как раз вовремя появилась Рашель. В зале было довольно темно, она включила вспышку, чтобы сфотографировать нас. Уже позднее я увидела, какой невинной и, в то же время, страстной вышла фотография. У той пары, что была запечатлена на фото, могло все получиться. Но так выглядело лишь на фото, я и Рашель знали всю правду.

Мы со Стэнли, немного смущенные после такого, пошли на свой кусок стенки. Я была очень удивленна величиной и разными участками сложности. К тому же, желающих позаниматься в выходной было больше, чем людей приезжающих к нам в город на состязания.

Мы смеялись и говорили со Стэнли. Я подтрунивала над ним, так как оказалась намного ловчее и быстрее его. И тогда он сознался, что занимался всего несколько месяцев.

- Пару месяцев? – переспросила я, и Стэнли, скривившись, кивнул. И в это время перед моими глазами вдруг исчезло его лицо, потому что я вспомнила тот случай осенью, когда Ирвинг бросился помогать мне, спасать Лендона. Как легко и, что главное, быстро он поднялся за мной. Это почти не вызвало у него трудностей. Как давно нужно было заниматься скалолазанием, чтобы нагнать меня? Сколько всего я не знаю об Ирвинге? И как мне хочется не вспоминать его взгляды и те ситуации, где мы были рядом.

Я постаралась отогнать это воспоминание, и мне почти тут же удалось вернуть свое хорошее настроение. Если Стэнли что-то и заметил, то просто проигнорировал.

Пару раз мы застывали на стенке, цепляясь за выступы, чтобы дотянутся друг до друга и поцеловать. Это было сложно и смешно, ведь каждый проходил свой путь. Но я и не подозревала, что все это время Рашель не отпускала фотоаппарат, словно угадала мои предыдущие мечты.

Когда пришла очередь Филлипа и Рашель, мы со Стэнли сели в стороне, и теперь я клацала ее фотоаппаратом, чтобы сделать по просьбе подруги, как можно больше подробных снимков ее идеального зада.

Сначала мы, конечно же, отдышались и подкрепились водой. А потом я время от времени оставляла своего кавалера, чтобы снимать подъем Рашель и Филлипа. Она тоже превосходила Филлипа, как и я Стэнли.

Стэнли мое отсутствие особо не нравилось. Но после первой же попытки что-то сказать мне по этому поводу, я дала ему понять, что меня это не интересует. О таком мы не договаривались. Сначала он промолчал, и я думала, что мы договорились. Но в очередной раз он не выдержал и удержал меня на месте, обнимая за талию, и тем самым не давая уйти. Я посмотрела в его глаза и сжалась, внутренне отмечая схожесть этой зелени с глазами другого человека.

- Не уходи. Разве тебе не хочется посидеть возле меня спокойно?

- Да, конечно, - я не стала спорить. Мне очень хотелось, но я напомнила себе, что это не Ирвинг, и с ним все можно решить спокойно, не крича и не скандаля. Или вообще даже не повышая голос. Зачем мне это? Мне все равно на Стэнли. К сожалению, все так и было.

- Ты знаешь, ты сводишь меня с ума – то ты такая вот холодная и отстраненная, то жгуче страстная, особенно когда целуешься. Ты просто девушка загадка.

- Тебе так лишь кажется. Я самая обыкновенная, - пожала плечами я, толкая его при этом в бок. Он улыбнулся и важно спросил:

- Можно ли мне будет звонить тебе? Ну, после того, когда ты вернешься домой?

 - Если захочешь, - я не была удивлена, и почти ждала этого вопроса. По сценарию он был просто обязан спросить это. Любой, кто ездил в разные летние лагеря, знают, как развиваются такие отношения. Уж я-то знаю это и со своего опыта, а так же после того, как подружки красочно расписывали мне свои «курортные» романы.

- Захочу. Возможно, нам еще придется скоро увидеться.

- Даже не представляю, что искать такому парню, как ты, в наших отдаленных от Кардиффа мест, – вот это уже меня действительно удивило. Но я не верила ему на слово. Наверняка, он старался произвести на меня впечатление влюбленного, который способен на подвиг. Я что-то не видела, что нравлюсь ему до такой степени, чтобы ехать за мной в глушь. Или это просто цинизм, который я переняла от Рашель и Ирвинга, говорит во мне?

- Ты рассказывала о скалах. Я, Филлип и брат Клариссы и Эбби, хотели попробовать местные скалы. Вот только дождемся возвращение брата твоей подруги из Лондона.

- Ты в курсе, что настоящие скалы не идут ни в какое сравнение со здешними условиями? К тому же, еще прохладно, но достаточно сухо. В худшем случае что-либо себе отморозите, - я подтрунивала над ним, а Стэнли принял это всерьез. В любом случае, как я понимала, жить они будут у Рашель, ведь третий их друг как раз и был кузеном Рашель.

Эта идея даже показалась мне увлекательной. В городе появятся новые парни, это немного оживит заснувшие на зиму умы, и придаст мне уверенности в себе  и своих силах, а то после расставания с Ирвингом, я уже сомневалась в своей привлекательности.

Субботний вечер снова ознаменовался дискотекой, с которой мы вернулись перед рассветом. Хорошо, что я так и не поддалась на уговоры что-либо выпить. Как трезвая, вела машину я, и вскоре нас остановил дорожный патруль. Отметив состояние моих подруг, тут же решили проверить и меня. Это немного испортило настроение мне, зато не девушкам. Но уже после, на утро, все это показалось миражем, или же странным сном - не то кошмаром не то сновидением.

Так же прошло и воскресение, и когда подошло время уезжать, я была удовлетворена не только поездкой, но и тем всем, что мне довелось тут увидеть. Или понять.

Ненадолго я вернула саму себя. Ненависть была забыта здесь. Я могла думать лишь о том, как скучаю за Ирвингом, и хочу побыстрее вернуться домой и увидеть его. Вдруг все забылось для меня – Кейт, наше расставание, игры – не то жестокие, не то глупые. Было важно просто увидеть его.

Я все время лгала себе здесь. Я и раньше об этом помнила, просто обида на Ирвинга была тогда сильнее. Ненависть все время была со мной. Именно она не давала мне забывать.

 

 

Глава 15. Случай

Насмешка и оскорбление - это тоже оружие. Если хочешь поймать змею - раздразни ее. Ничто не ослепляет человека так сильно, как ненависть, потому что ненависть затуманивает взор, но гнев обостряет его.

Эрнст Хайне

 

В каком блаженстве я возвращалась домой, даже не ведая о том, что дома не все будет так хорошо, как на отдыхе.

Рашель, ни слова мне не говоря, почти все фотографии с Кардиффа выставила в Интернете в своем социальном блоге, который читали все в нашем городе, потому что она была самой популярной девушкой. Там были не только дискотеки, а и наша вылазка на стенку Кардиффа, где я и Стэнли целовались, где была фотография, как он помогает мне одевать и застегивать пояс. Такая страстная и рассказывающая о несуществующей любви и чувствах история. И потому, когда мы вернулись, я неожиданно узнала, что все в городе бурно обсуждают мою любовную связь с парнем старше меня.

Для одних я была героиней, для Лукаса, родителей и, что самое главное, для Ирвинга почти предателем. Лукас вдруг возомнил себя брошенным парнем, который ожидал от остальных сочувствия. Хотя перед этим играл роль крутого парня, который оставил меня. Спасибо и на том, что его историю никто не слушал. Но я была очень задета его поведением, потому что считала, что мы остались друзьями.

Родители сделали мне выговор, так как решили, что я из-за этого парня и ездила в Кардифф. Их немного испугало то, что Стэнли довольно-таки взрослый, но мне удалось их переубедить. И тогда стал другой вопрос, как я могла так быстро найти с ним общий язык, чтобы целоваться уже на второй день знакомства. Я пыталась им объяснить, что теперь в мире другие законы, и то, что они поцеловались в первый раз, после пятого свидания, уже не прокатывает.

В итоге, меня чуть не посадили под домашний арест, но все как-то утряслось. Наверное, потому что меня не особо волновало то, что скажут они или люди в городе. Я ждала реакции одного человека – Ирвинга. И она пришла незамедлительно. То есть это было полное отсутствие реакции с его стороны.

Я занималась распаковыванием вещей и мечтала лишь о том, чтобы принять душ, когда услышала шаги в коридоре. Я всегда знала, когда идет именно он, шаги были легче, чем отца, который привык грозно ходить среди подчиненных. Выглянув за дверь, я встретилась с ним взглядами, и тут же радостно улыбнулась, не знаю даже, как сдержалась от того, чтобы не броситься ему на шею. Я так соскучилась, что была готова выслушать сейчас все от него.

- Привет, - сказала я, и выступила в коридор, сжимая в руках какую-то одежду.

Ирвинг угрюмо оглядел меня с ног до головы, и на его лице разлилась насмешливая улыбка, которая тут же потупила мое чувство радости. Он не был слишком уж зол, но то, что сердился на меня, я тут же поняла.

- Ну, привет, - отозвался он на мои слова, и его глаза наглым образом пробежались по мне, что захотелось вновь скрыться в комнате.

Не понимая, что происходит, я продолжила разговор, но уже не так смело.

- Как дела?

- Думаю, чуть хуже, чем у тебя, - пожал он плечами, но его взгляд был все таким же настырным и буравящим меня. Сколько в его взгляде было ненависти, от которой я потупилась, не зная, что мне делать. То ли уйти, то ли продолжить говорить хоть что-то, чтобы он смягчился и сказал, в чем дело.

- У меня не так уж и радостно, - наконец выдохнула я, не отрывая глаз от его горловины. Мне было легче смотреть туда, чем в его зеленые глаза, прожигающие меня насквозь, словно лучи ультрафиолета.

- Да что ты, а я готов спорить, что эти выходные были для тебя чудесными. Пока я думал о том, где ты, ты развлекалась пополной.

- Ты не имеешь права говорить мне это! – тут же подбоченившись и выпятив подбородок, воскликнула я. Выбрав воинственную позу, я уже не боялась смотреть ему в глаза.

- Я имел такое право до поездки, когда просил тебя о времени. Ты даже не захотела меня выслушать, - почти выплюнул он эти слова, и мое сердце тоскливо сжалось. Он говорил о времени, но я уже столько времени ему давала, что действительно не захотела его слушать. – А теперь, раз ты нашла мне достойную замену, это уже действительно не важно.

Развернувшись, он резко зашел к себе в комнату, и от того, как Ирвинг хлопнул дверью, у меня еще долго болела голова. Я так и осталась стоять в коридоре, не понимая, что он имел ввиду.

Смысл его слов раскрылся для меня на следующий день, когда в школе меня перехватила Вокс. Она хотела знать все-все-все о поездке, а особенно о Стэнли. Так ли он красив как на фото, мил ли, приятный ли человек и, самое главное, будем ли мы продолжать знакомство. Я, после мучительной ночи, наполненной кошмарами, в которых Ирвинг все время хлопал дверью и уходил, едва ли смогла улыбнуться на ее слова.

Был полдень, мы уселись на лавочки во время ленча на улице и наслаждались тем, как в воздухе начинает пахнуть приближением весны. Я подставила закрытые глаза прохладному зимнему солнцу и тяжело вздохнула, прежде чем объяснить Вокс все о Стэнли.

- Он просто знакомый, который на пару дней стал моим кавалером. С ним приятно проводить время: он не говорит, что я психанутая, потому что люблю проводить время, поднимаясь по стенке, потому что и сам этим занимается. К тому же, танцует он прилично, любит шутить. Но он из тех парней, кто подарит тебе всего пару дней своего внимания. Случайный знакомый, если хочешь.

- Ты об этом так скучно рассказываешь, как пастор Майклз на вечерней службе – спать хочется. А вот фотки на блоге Рашель говорят о страстных отношениях.

- Я еще их не видела. Насколько страстных? – переспросила я, и Вокс подергала бровями, а ее взгляд стал заговорщицким.

- Очень страстных отношениях, – заверила она меня, и теперь я начала догадываться, почему Ирвинг был так зол. Но что ему с этого, ведь мы не вместе, и то, что он просил дать ему время, ничего не решало.

Решительно тряхнув головой, чтобы отогнать от себя воспоминания вчерашнего разговора, я будничным тоном спросила:

- А что у нас нового произошло?

Лицо Вокс тут же напряглось, словно она пыталась вспомнить.

- Да ничего такого… хотя, - тут же она радостно засветилась. – Была тут трагическая концовка истории любви. Ирвинг расстался с Кейт, она уже с пятницы ходит в трауре из-за этого. Встретит его и начинает рыдать. Не могу сказать, что мне ее не жалко, но ведет она себя так, словно ее у алтаря кинули. А я считаю, что она сама виновата. Все время терзала его ревностью, даже при нас громко в голос начинала истерить, что у него есть другая, и она это чувствует.

Я напряглась, услышав это. В мои мысли начал прокрадываться страх. А что, если он бросил ее ради меня, ждал моего возвращения, а по моему возвращению он узнает, что я была с другим? Нет, не может быть, чтобы он, наконец, решился, и я все испортила. Мое сердце забилось быстрее, начало тошнить, и я тут же отложила в сторону еду, предчувствуя самое плохое.

 - А когда это началось? – спросила я, затаив дыхание. Если в ту неделю, как я рассталась с ним и Лукасом, это могло значить одно – что Ирвинг, наконец, был готов, чтобы начать встречаться со мной.

- В ту неделю, когда ты сидела дома, - подумав минуту-другую ответила она, - Кейт вела себя как истеричка, а Ирвинг просто отмалчивался на ее слова. Это нужно было видеть.

- А кого Кейт считала его тайной девушкой?

- Не знаю, думаю, она тоже.

Ревность и злость Ирвинга на меня начали проясняться. И от этого мне не стало легче. Но я поняла, что нужно с ним поговорить.

- И вообще, - сказала Вокс, не замечая, как я застыла. – Ему явно лучше было одному. Он стал таким веселым. Не те его улыбки, что он специально дарил всем, а настоящие. Ты бы поняла, что я имею в виду, если бы увидела.

Начал улыбаться, повторила я про себя. Мои мысли были очень далеко, я вернулась в ту пятницу и снова оценила настойчивость Ирвинга, но я так и не дала ему шанса что-либо сказать мне. Наверное, потому он так легко принимал разрыв. Он был ему нужен, чтобы решиться, наконец, на шаг ко мне, но шаг настоящий, а не на то, что было между нами до того.

- А еще, - теперь Вокс склонилась ко мне и начал говорить почти шепотом, - я знаю, вы друг друга терпеть не можете, но когда тебя не было, Лукас тут ерундой страдал. Так вот, Ирвинг культурно так попросил его заткнуться, и сказал, что если Лукас еще раз скажет про тебя что-то плохое, то вырвет ему язык.

Я как могла, постаралась скрыть горькую улыбку, но это было хоть каким-то утешением. Я все еще нравилась ему, он не мог это преодолеть так быстро. Пока что я могла надеяться, что мы еще можем все вернуть назад. Или начать что-то новое, но мне было необходимо прощение Ирвинга. Ясно было то, что мне в любом случае нужно поговорить с ним. Нельзя, чтобы все происходило именно так.

Вокс вспомнила еще несколько новостей, но они мене не интересовали, ведь там не упоминалось имя Ирвинга. Потому, далее, я ее почти не слушала, а сидела с застывшим выражением лица, которое могло выражать заинтересованность, да и только. Но думала я в это время только о своем.

Теперь-то мне полностью стало понятным его поведение в тот день, когда я уезжала, а также в последующие дни по моему приезду, и, честно говоря, я не могла его осуждать. Мне бы очень хотелось, но я не могла. Ирвинг теперь считал меня предательницей, но он забыл о том, что не давал мне никаких надежд или гарантий на то, что мы можем быть вместе. Как это в его стиле – намекнуть мне на что-то и считать, что этого достаточно. Но я была теперь настолько переполнена надеждой, что готова была идти просить прощение, чтобы мы могли хотя бы поговорить.

Преисполненная такими мечтами и надеждами, я даже без особого раздражения встретила взгляд Лукаса – несколько бахвальский, но вполне миролюбивый. Но это не значило, что я уже готова была мириться с ним, особенно после тех слухов, что он распускал. Проще говоря, я почти летела на уроки, которые ждали меня впереди.

Тяжелее всего было дождаться урока французского, на котором я и так практически ничего не смыслила: кроме тех пошлых фраз, что научила меня Рашель, я вряд ли могла бы сказать на приличном французском языке несколько слов. И в любое другое время, я бы просто сидела, задержав дыхание, и ожидая того ужасного момента, когда меня должны спросить, только не сегодня. Ведь это был именно тот урок, на котором рядом со мной сидит Ирвинг. И потому что я чувствовала странную радость. Мне было так удивительно смотреть на Ирвинга, такого злого и отчужденного, и при этом понимать, что для меня, наконец, блеснул лучик надежды. Ирвинг при этом лишь раз взглянул на меня, и это немного потушило мою радость от того, что я хочу с ним поговорить. Взгляд был холодным и острым, никакой теплоты. Легкий холод страха проелся по позвоночнику, но я слишком давно ждала, чтобы проигнорировать наметившийся шанс.

Наконец, не выдержав моего взгляда, Ирвинг тихо буркнул:

- Что?

- Я хочу с тобой поговорить, - отозвалась я, наклоняясь к нему. Один восхитительный момент Ирвинг смотрел прямо мне в глаза и находился так близко, как мне это хотелось, но, словно о чем-то подумав, он отодвинулся. Это больно задело меня. Ирвинг все еще не мог простить меня, и это будет проблемой. Он, в отличие меня, не прощал так быстро. Хотя, небо свидетель, у меня было куда больше поводов обижаться на него.

- Не о чем, - угрюмо прошептал он в ответ и уставился в доску, словно действительно мог сейчас слушать объяснения учителя. Я всего лишь на миг смолкла, но лишь для того, чтобы найти в себе новые силы продолжать.

- Есть о чем, – настойчиво продолжила я и, оглянувшись, не слушает ли нас кто, вновь придвинулась. – Ты расстался с Кейт? Тебе для этого нужно было время?

- Оно мне нужно было тогда, - злобно сказал Ирвинг, и его тон поразил меня. Сколько в его голосе было ненависти. Как же это несправедливо именно сейчас. – Тогда я хотел, чтобы мы начали все заново. Но не теперь. Ты была права, все это теперь не имеет значения. Мы продолжаем жить, словно ничего и не было.

- Но оно было, - не удержалась я и схватила его за руку. В это время учитель обратил на нас внимание. Ирвинг вырвал свою ладонь и отодвинулся как можно дальше. Мне стало от этого неуютно и плохо, словно кто-то ударил меня в живот. Щеки покрыл горячий красный румянец.

Неужели это все? Я не могла в это поверить. Если бы судьба оказалась ко мне еще злее, и учитель решил бы меня что-либо спросить, я, скорее всего, расплакалась бы.

 После урока первым делом я побежала прочь из здания, чтобы подышать свежим воздухом, но Ирвинг, видимо, еще не все решил мне сказать. Вид его не был угрожающим, но я точно знала, что он явно не собирается извиняться за свои слова.

- Я все поняла, больших твоих объяснений я не выдержу, - слабо сказал я ему, направляясь прочь к зданию, где зависали музыканты и театралы. Но Ирвинг покачал головой.

- Остановись.

Слова были сказаны уже более спокойным тоном, и мне ничего не оставалось, как выполнить его просьбу. Я посмотрела на него. Все это было так мучительно, вовсе не об этом я мечтала с утра, когда слушала Вокс.

- Не тяни, - терпеливо отозвалась я, чувствуя, что слезы подступают уже к горлу, но я пока что их терпела, как терпела боль на стенке, когда нужно было продвигаться, чтобы не упасть.

- Пойми… все это безумие не должно было случится…

Ирвинг не успел развить свою мысль, а я уже была готова говорить таким же убийственно спокойным голосом, который кажется, вымывал все чувства из меня самой. Хотя это и не было правдой.

- Ты меня прости, даже не знаю с чего взяла, что нам это нужно – вернуть все назад. Даже больше, не могу понять, почему решила, что может быть как-то иначе. Мы с тобой просто не умеем жить мирно друг с другом. Просто давай жить дальше.

Я видела, что Ирвинг порывается что-то мне возразить, но вскоре это только вызвало очередную вспышку злости на его лицо. Так ничего не сказав, он развернулся и ушел. Знакомое желание кинуть ему чем-то вдогонку спасло меня от позора истерики. Поплакала я позади школьной студии, там, где все остальные любят покурить, чтобы их никто не застукал.

И снова передо мной встал страшный вопрос – ну неужели это все, и то, что было между нами, неожиданно стало прошлым? И все же, в последующие дни, которые перетекали в недели, мне пришлось в это поверить.

Ирвинг отдалился от меня так, как тогда на уроке - на расстояние, которое, мне казалось, нам уже никогда не преодолеть.

Холодное безразличие и страх сковали меня, мое сердце и душу. Я уже не могла его ненавидеть, как раньше, потому что, как он того и хотел, начала считать себя виноватой. И все равно, что во всем был виноват лишь его эгоизм! Я понимала это, но ничего не могла с собой сделать, так же, как и не могла исправить того, что случилось с нами.

Я жила только стенкой, проводя все свободное время вне дома. Подальше от ненависти Ирвинга. Иногда бывать рядом с ним было просто невыносимо, и не потому что я скучала, а потому, что он специально вел себя так, чтобы я как можно меньше хотела общаться с ним. Его шутки в мою сторону стали злее и насмешливее, но сил отвечать ему у меня иногда попросту не было.

Часто бывало так, что вечером, пройдя на кухню, чтобы чего-либо выпить, я могла застать его как раз за тем же занятием. И что я могла сделать, так это лишь молча подвинуть его плечом, при этом чувствуя не только его сопротивление, но так же горячее тело и гладкую кожу. Это напоминало так же о том голоде, который я не знала до него. Это голод обладания и плоти. Но я не хотела кого-нибудь, так как это было у Рашель, я хотела лишь его. Как же все было нечестно! Ведь иногда мне казалось, я его вовсе не волную – ведь поздно вечером я не одевала халата, потому что не ожидала его встретить. И мое спальное белье его видимо вовсе не впечатляло. Хотя, вполне возможно, что он просто скрывал свои чувства.

Все же вокруг – мои друзья, родители, знакомые решили, что моя отстраненность и снова ставшее тихим поведение следствие встречи с «тем парнем с фото» - Стэнли. Он был для них «тем парнем с фото», странным, загадочным. И потому они считали, другой причины грустить у меня быть не может. Я не стала их разуверять. Скорее, как оказалось, мне это было на руку, так как когда о Стэнли говорили в присутствии Ирвинге, он ставал практически бешеным. И, выдавая по этому поводу шутки в мою сторону, Ирвинг не только обижал меня, заставляя краснеть, но и показывал, что все еще неравнодушен ко мне.

Это было таким странным ощущением – терпеть его насмешки, не имея возможности сказать что-то в ответ, и, в то же время, радоваться. В который раз за эти полгода я спросила себя, все ли со мной нормально? Может я мазохистка, и все, что происходит, на самом деле приносит мне удовольствие, а Ирвинг - садист? Тогда было бы просто объяснить все, что происходило между нами, и не считать все это странной мучительной любовью с примесью ненависти. Так трудно называть наши отношения любовью. Да и от отношений осталось всего ничего – ненависть, впрочем, она была всегда.

Один из таких моментов запомнился мне больше остальных. Мы сидели с Рашель во дворе и разговаривали о чем угодно, особенно об ее парнях, и я явственно ощущала ее желание расспросить меня о моей печали. Но Рашель всегда относилась к моим мыслям и ощущениям с уважением. За это я была благодарна ей, хотя, возможно, и не всегда это озвучивала. Как раз во время одного такого щекотливого молчания во двор легкой трусцой вбежал Ирвинг, держа в руках телефонную трубку. Лицо его, как и постоянно при мне, не выражало радости. Но лишь когда Рашель взяла свой мобильник, я поняла, в чем было дело.

- О, привет Стэнли! Да, рада слышать…. – и с этими словами она удалилась от нас на несколько метров. Я-то поняла, что на самом деле ей звонит брат, а Стэнли просто перехватил трубку, чтобы поздороваться, или даже спросить обо мне, как уже бывало нередко. Но Ирвингу знать об этом было не обязательно. Он проследил за тем, как Рашель отошла, и злорадно улыбнулся.

- Ну что, парень тебе уже не звонит?

 - А тебе не кажется, что тебя это не касается? – я ухмыльнулась в ответ так сладко, что мне казалось, сейчас судорогой сведет челюсть. Но это у Ирвинга челюсти заходили так, словно он пытался перегрызть провод. Желваки на его щеках сжались, и сам он помрачнел. Его все еще выводило из себя то, что он уже не имел на меня права. Зато кто-то другой мог иметь.

Ирвинг постоял на месте, смотря на меня своими гневными зелеными глазами, а я лишь качала ногой, перекинутой через поручень качели. Его взгляд был все так же голодным, каким я его помнила. Но я заметила это всего лишь на долю секунды, а потом он прикрыл веки и, резко развернувшись, ушел.

Совсем недолго на моих губах после этого оставалась удовлетворенная улыбка. Стало горько во рту, как будто я эту горечь выпила. Как легко ему было поить меня отравой своей ненависти. И как же легко я поддавалась этому. Никогда не думала, что любовь - это яд, который пьешь, не оглядываясь, с радостью и полной отдачей, ведь все равно от чего умирать, лишь бы быть любимой. Теперь же мне было все равно от чего умирать – ведь Ирвинг уже не был моим. А любовь по-прежнему оставалась во мне, распространяя свою отраву по венам. И иногда я была этому рада. Вот как теперь. Ему все еще не все равно.

К концу марта его злость поутихла, возможно, потому что я ни с кем не встречалась, просто отклоняя предложения, каких было не мало, как Ирвинг сам знал, ведь ему часто приходилось отвечать на мои телефонные звонки. Или записывать мне сообщения, так как я чаще бывала на стенке за домом, чем в самом доме. Я никуда не ходила гулять, если только это не были Вокс или Рашель. Итогом затворничества и ежедневных принудительных восхождений стало то, что я начинала быть похожа на профессиональных спортсменок, с рельефами на теле. Просто всю свою боль, злость, ненависть, неудовлетворенность я вкладывала в это хобби. Оно спасало меня от ненужных мыслей и избавляло от душевной усталости.

И, как ни странно, такое рвение пугало одну лишь Рашель. Она скорее чувствовала, чем понимала, что дело вовсе не в Стэнли. Она видела, что он вовсе не вдохновил меня тогда и, тем более, не впечатлил. Я видела всю ее тревогу и все боялась, когда она, применив силу своего ума, начнет рассуждать и придет к некоторым логическим умозаключением… и тогда от расспросов не отделаться. Но Рашель молчала. Я подозревала, что это было чувство вины, которое ее мучило за то, что она вывесила мои фото, интуитивно догадываясь, что именно это каким-то образом стало причиной моего затворничества и печали.

И пока шли дни, мою душу и мысли грела лишь поездка на один день к развалинам замка, которую нам обещал учитель истории еще в прошлом году. Это должна была быть экскурсия, в которую не брали никого кроме выпускников.

И в то же время, я впервые была не совсем уверена, что хочу этого так, как раньше. Потому что мне было неприятно видеть Ирвинга, когда у него, кажется, снова начался налаживаться с кем-то роман. Пока что я не знала и даже не догадывалась с кем, об этом лишь ходили слухи и домыслы, потому как часто видели его едущим в романтические места на берегу, куда всегда ездили парочки, если хотели уединиться. Я ревновала до чертиков и сжигала себя этим. Смотреть на него за ужином и думать о том, к кому он поедет сегодня вечером, или с кем может провести ночь? Кто она? Насколько красива? И чувствует ли еще Ирвинг ко мне что-либо?

Когда его внимание по отношению ко мне стало все реже провялятся, я, наконец, смогла до конца поверить, что все кончено. Больше я ему была не нужна. Эта тишина с его стороны убивала даже больше, чем слова ненависти. Тишина хуже громких слов.

Проходя мимо меня в коридоре, или сидя рядом на уроках, Ирвинг не смотрел на меня. И я почти поверила, что скоро боль начнет утихать. Ему это далось так легко, значит и я смогу.

В день поездки мы шли в школу вместе с Рашель. Хорошо, что я должна была заходить за ней, так как у меня было объяснение, почему я не жду Ирвинга, и так же я могла набраться смелости провести этот день весело. Да ладно, зачем себе врать. Набраться смелости, но только лишь для того, чтобы выдержать вероятность того, что Ирвинг наверняка будет ходить в обнимку со своей девушкой.

Мне было не очень весело, но стекло входной двери дома Рашель, показало мне совершенно иное отражение. Я вовсе не выглядела расстроенной или встревоженной – скорее просто спокойной и цветущей. Симпатичной, даже так. Отстраненной, вот точное слово. Думаю, никто не мог понять по моему выражению лица, что со мной происходит на самом деле.

Рашель, как всегда, была не в настроении, потому как ей не особо нравилось принимать участи в культурно-массовых походах. О чем явно говорил ее наряд – юбка, каблуки, симпатичный свитер. Ни что в ее образе не говорило о том, что она собралась в поход.

- Ты начинаешь делать из меня правильную девочку, - пожаловалась мне Рашель, придерживая на плече небольшой портфель - единственное, что она сочла нужным в походе. И тут же надула губки и, перехватив взгляд каких-то парней, улыбнулась им. После такого, мимо проходили они очень медленно. Я закатила глаза, хотя, что с нее возьмешь.

- Почему? – я удивленно пожала плечами. Меня саму уже трудно было назвать правильной девочкой, хотя об этом никто не догадывался.

- Потому, что вместо того, чтобы прогулять, или, уже на худой конец, ехать с девчонками в машине, я согласилась на поездку с тобой в автобусе!

- По-моему, ехать в автобусе весело, - равнодушно сказала я и добавила, - а Мини ужасно водит – ты лишь представь, что было бы с твоей прической после ее езды, - я попыталась съехидничать. Как мне не хватало этого с тех пор, как мы перестали перекидываться пикировками с Ирвингом.

- Ты бы свой гробовой голос слышала – «по-моему ехать в автобусе весело», - перекривила меня она, при этом пропустив мимо ушей мое ехидство. – Не хватает еще тебе сгорбиться при этих словах и натянуть на голову шляпку, как у моей бабули. По тебе и не скажешь что для тебя поездка веселая. В лучшем случае наказание.

Интересно, я уже упоминала о том, как ненавижу проницательность Рашель, которую она прячет за видом глупенькой такой гламурной девочки.

-Наоборот, - возразила я, и сама понимая, как кисло звучит мой голос, - поездка - шанс отдохнуть. Пару дней назад я пообрывала пальцы на новой стенке, и теперь не могу подниматься примерно неделю. Дома скучно. Поездка - это разнообразие.

Я потупилась, понимая, что не смогу выдержать пронзительного взгляда Рашель. Мне казалось, она видит меня насквозь.

- Не знаю, что творится в твоей хорошенькой голове, но оно сводит тебя с ума, - строго сказала мне Рашель.

Мне бы очень хотелось с ней поделиться тем, что творилось со мной. Я даже задумалась на одно мгновение о том, что ей можно довериться, и как раз в это время заметила, как Ирвинг идет, веселясь в компании одновременно двух девушек. Он улыбался и смеялся, и я готова был поклясться, что это был радостный смех. Я смотрела на это словно зачарованная. Ирвинг был радостным и совершенно иным, а я этого даже не заметила. В нем не стало вдруг смертельной усталости и тоски, которые я могла раньше замечать, но не другие. Неужели наше расставание сделало его счастливым? Я была задета этим. Даже больше, как так случилось, что Ирвинг вдруг превратился в счастливого человека, а я начинаю преображаться в развалину, старуху, как мне о том и говорила Рашель. Возможно ли такое, что моя персона удерживала в нем ненависть, или просто он концентрировал ненависть на мне?

Завидев нас, Ирвинг остановился и послал девушек идти вперед без него. Радостными назвать их я не могла. Рашель же приосанилась и нацепила свою соблазнительную улыбку. Я любила Рашель, но когда она делала так возле Ирвинга, мне реально хотелось ей выцарапать глаза.

- Привет Ирвинг, вижу, у тебя целая компания, - сказала она ему, стоило нам подойти ближе. Ирвинг же ответил ленивой улыбкой и скромным пожатием плеч.

- Я встретил их по-дороге, и они решили меня провести. Флекс не предлагала своей компании.

Хм, я уже узнавала этот хитрый взгляд и такой тон, когда он вроде бы добродушно надо мной подтрунивал. Это заставило меня напрячься.

- А моя компания тебя раздражает, - парировала я, покраснев от того, что он говорит со мной. К тому же так легко и запросто.

- Иногда бывает.

Легкий тон Ирвинга мог любого заставить думать, что он говорит со мной вежливо, но не меня. Вроде бы он стоит тут такой хороший, и даже не пытается мне грубить, а это я, такая плохая, ему огрызаюсь. Эту стадию мы уже проходили, и в итоге все, потом начнет скатываться к худшим перепалкам.

Я и забыла вовсе о Рашель. А она, нахмурившись, смотрела на нас. Я смутилась, Ирвинг же просто не имел совести, так что он продолжал нагло рассматривать меня.

- Вижу, ваша дружба стает лишь крепче, - сухо заметила Рашель.

- Да, наша дружба с Флекс, очень крепкая. Она, как скалы - каждый день осыпаются камешки, и отпадают значительные куски… а вокруг образуется песок, - поддел меня Ирвинг, и почти тут же устремился прочь, завидев своего друга из класса. Я переваривала сказанное им и понимала, что его слова чистейшая правда. Мы же остались вдвоем с Рашель, и то, как она смотрела на меня, начало смущать.

-Что? - не выдержала я.                                                       

- Я иногда начинаю думать, что ты вовсе не так проста, как кажешься мне. Во что ты ввязалась?

Я напряглась, понимая, о чем говорит Рашель, но не смогла ответить ей. Да и к чему, наверняка она о чем-то догадывается.

- Ааа, - протянула Рашель, - не важно. Захочешь – расскажешь.

И она потянула меня дальше.

То, что Рашель позволяла мне оставаться при своих тайнах, делало ее моим лучшим другом.

Поздоровавшись с другими одноклассниками, мы устроились с Рашель в автобусе. Пока я настраивала музыку в МП3, кто-то сел на место передо мной. Я не обратила внимания, так как рычажок снова начал заедать. А все после того, как мой МП3 ненадолго брала Этни. По крайней мере, я не стала смотреть, кто там приземлился, пока автобус не тронулся с места, после начала тряски, во время которой очень трудно что-то делать, и я автоматически подняла голову и посмотрела вперед. Знакомая каштановая шевелюра заставила мое сердце учащенно биться, а руки непроизвольно сжали многострадальный гаджет. Как странно, что возле Ирвинга так и не сели те две девуши, видимо не решили, кто из них устроится рядом с ним. Я как раз хотела поделиться этой шуткой с Рашель, как поняла, что она в этот момент упархивает от меня к нему. Я тут же сделала звук в наушниках тише, чтобы слышать, о чем они говорят. Но смотрела в окно, делая вид, что музыка гремит в моих ушах, а сама прислушивалась к ним, стараясь не косить в ту сторону. Это выглядело бы палено.

Они смеялись, шутили, подтрунивали над другими в любимой манере обоих – ехидной, и при этом Рашель кидала в мою сторону хитрые взгляды. Я почти тут же начала медленно краснеть, и хорошо, что это видела лишь она, а не окончательно. И поступала так в данный момент для того, чтобы проверить свою догадку, все-таки, любопытство, видимо, перебороло в ее голове право на мои личные дела. Но я продолжала держать себя в руках. Мне даже удалось удивленно улыбнуться ей. Мда, талант не пропьешь.

Неожиданно, после очередного взрыва смеха, Рашель повернулась ко мне, и привлекла мое внимание, помахав рукой. Я вежливо и нахмуренно, словно меня оторвали от очень интересного занятия, вытянула наушник и посмотрела на них двоих. Глаза Ирвинга – вот что я увидела первым. Почему это странное ощущение скованности, сцепило мое тело? Ведь я не впервые его вижу, когда это пройдет?

- Что? – переспросила я, и мне удалось передать не только все свое негодование, но и даже некоторую вялость. Не дать, не взять, меня оторвали от любовной сцены с Джонни Деппом.

Рашель сдвинула брови, но ее это так же не обмануло. Мы слишком давно дружим. Я слишком давно во всем этом.

- Я забыла тебе сказать! – нарочито радостно провозгласила она, что мне показалось, к этому одним махом прислушались все в автобусе. Спасибо тебе, Рашель, пусть все будут осведомлены моей личной жизнью! – Сегодня здесь отдыхают Стэнли и Филлип со своей группой из Кардиффа. Вчера мне звонил Стэнли, чтобы узнать, где точно мы будем. А еще сказал, что вчера звонил тебе, но ты не брала трубку.

Мускулы на моем лице свело судорогой в по-прежнему вежливой улыбке. Интересно, а можно убить проводом от МП3? У меня появилась возможность проверить!

- Я была занята, - отозвалась я едва слышно, и, уловив потемневший взгляд Ирвинга, снова надела наушники. Рашель пожала плечами и снова продолжила разговор с Ирвингом, как ни в чем не бывало, только я его уже не слышала, сделав музыку настолько громко, что должно было долетать даже до них.

Сжавшись, я дышала на стекло, и следила за тем, как быстро высыхает пятно влаги с него, словно там ничего и не было, но я-то знала, что оно раньше было там. Но не возможно вечно дышать на стекло, чтобы поддерживать хрупкость этого пятна. Я не могла больше дышать на наши отношения, надеясь, что они продержатся еще хоть один день, вот почему мы тогда расстались, нужно просто себе об этом напоминать. Нужно привыкнуть к той мысли, что все закончилось, и вот такие взгляды Ирвинга ничего не значат. Ровным счетом ничего, как бы тебе не хотелось обратного.

По приезду к замку все медленно разбрелись по сторонам, чтобы размять ноги, я, так же, как и остальные, отошла подальше от пропахшего пылью автобуса. Но учитель истории почти тут же вернул нас к себе и начал толкать речь. Редкостное человеколюбие. Вскоре от нее почти все начнут засыпать, это знал даже он, так почему бы не дать нам немного отдохнуть перед этим весьма прискорбным делом, так как рассказывал он, словно читал надгробную речь над могилой друга.

Как я и предполагала, после нескольких минут все начали дремать на захваченных ковриках. Я же заснуть никак не могла, потому что вскоре Рашель подозвала к нам Ирвинга, который, как она заметила, стоял в стороне, не имея места, где присесть. Как странно, казалось, что почти у каждой девушки на коврике осталось, по меньшей мере, полметра, а стоял он один. Как всегда, изображает из себя эдакого рыцаря-одиночку, наверняка малолетки писают в песок!

 Но мое задиристое внутреннее настроение тут же улетучилось, стоило ему сесть между мной и Рашель. Наплевать на дружбу – я ее прибью!!! Рашель лезла туда, куда сама не понимала, пусть даже она думала, что помогает мне. Нам уже не помочь. Ирвинг правду сказал – от нашей скалы теперь каждый день отпадали валуны, превращая все, что было, в песок.

Я сжалась почти так же ,как и в автобусе. Ткань его джинсов на ноге касалась моей обтянутой в лосины голени, и я чувствовала, как тепло его тела проникает ко мне. Такое знакомое, тяжелое и уже подзабытое ощущение близости не могло оставить меня равнодушной. Все, что я испытывала с ним, было в этом тепле, и, сидя рядом, я могла лишь вспоминать это. Мне нужно было отодвинуться, но когда я сделала это, все равно продолжала чувствовать тепло, словно у него был призрак. От такого не может быть легче или же хорошо. Мне стало больно. Может, Ирвинг хотел этого? Но он сидел такой спокойный и слушал лекцию, и его телодвижения ничего не выдавали – никакого волнения или переживания из-за моей близости.

Вскоре я уже думала, а не отлучиться ли мне в кусты, ну и пусть что для такого побега придется огласить свою просьбу вслух. Но учитель истории меня спас. Хорошо, что он был психом, помешанным на всяких замках и развалинах, он уже давно плотоядно посматривал в сторону замка.

- Даю вам 20 минут передышки, чтобы вы походили и не заснули, - сказал он, и все тут же облегченно вздохнули. Я же подскочила на ноги, словно лишь и ожидала этой фразы всю лекцию. Мне срочно нужно было глотнуть свежего воздуха. Чтобы не слышать в нем разбавленный аромат знакомого шампуня.

Вслед за остальными я потянулась к замку и пошла вокруг него, будто бы только об этом и мечтала, как и наш профессор. Мне и раньше уже приходилось бывать здесь с родителями, потому я знала, где не опасно ступать, какие места лучше обходить, и для чего натянута красная нить, ограждающая подступ к замку на добрых полтора метра.

Вокруг было так спокойно и хорошо, и отдаленное жужжание разговоров меня не раздражало, а успокаивало. Но вскоре среди моих одноклассников началось странное оживление. Смешки, улюлюканье, удивленные возгласы, и я, сама того нехотя, подтянулась ближе ко всем остальным. Почти сразу же я заметила группу туристов, не иначе, которая показалась мне сначала ни чем не примечательной, пока я не заметила и не узнала своих бывших знакомых – Стэнли и Филлипа. Узнавание было молниеносным и обоюдным, что отрезало мне всякие пути к отступу. Вот блин!!! И вот, заметив меня, Стэнли, тут же поспешил в мою сторону, словно Ромео, завидевший в окне Джульетты свет.

Он так радостно подскочил ко мне и обнял, что у меня даже не сразу хватило смелости тупо оттолкнуть его, пока он, конечно же, не заговорил. Желание тут же стало непреодолимым.

- Флекс, как я рад тебя видеть…

Смущенная от того факта, что мне уделили столько внимания на глазах у моих знакомых, я быстро вывернулась из его рук. Это вовсе не обидело Стэнли, хотя он вряд ли понял, что я не столь рада его видеть, как он себе предполагал.

- Ты вовсе не отвечала на звонки, - с укоризной в голосе сказал он, и я не смогла не улыбнутся в ответ – каким мальчишкой он все еще был. Жаль, что он пустозвон.

- Прости, была занята, - я и не подумала смущаться, говоря такую откровенную ложь. Откуда ему знать, чем я была занята? Можно подумать, мы клялись друг другу в верности, и он каждую ночь перед сном смотрел на мои фото. Вряд ли он держал бы ее в обеих руках при этом.

- Жаль, думал, мы сможем провести чуть больше времени здесь вместе. А я уже уезжаю, это последняя остановка на пути к горам.

- Да, жаль, - я улыбнулась, скрывая иронию. Стэнли думал, что я до сих пор под впечатлением от его чар, а мой телефон действительно просто затерялся вчера. Но при этом было тяжело обижаться на его самолюбие. Все же, в нем чувствовалась доброта.

К сожалению, прямо вот сейчас они не уезжали, и добрых десять минут мне пришлось провести, выворачиваясь из его объятий и уворачиваясь от дерзких поцелуев. И, погуляв так вместе, мы расстались, о чем я вовсе не сожалела, как бы не старался убедить себя в обратном Стэнли. Позволив обнять себя в последний раз, я ловко ушла от поцелуя, которым он явно собирался меня наградить. И я с искренней радостью смотрела, как он уходит со своей группой куда-то туда, к дороге, где стоит их автобус. Я даже махала ему рукой, пока все загружались, а он прилип к окну, как в комедийных фильмах. Не спорю, все это было мило, но, знал бы кто, как наигранно. Со стороны всем должно было казаться, что это расставание двоих возлюбленных на неопределенное время. Для меня это было странной встречей, о которой я в скором времени забуду. Если, конечно, Рашель снова не наделала фотографий, и не выставит их в своем блоге.

Радостная от того, что эта встреча завершилась, я вернулась назад. Лекция еще не началась, Рашель полулежала на коврике, оголив тем самым свой животик под лучами теплого солнца и голодными взглядами парней. Я была ей почти благодарна за это, так как она оттянула на себя не желательного внимание приличного количества людей. Но лишь не Ирвинга. Он сидел рядом с ней на коврике, почти касаясь локтем ее голой кожи, но будто бы и не замечал, что она находится рядом. Стоило мне приблизиться, как его руки начали нервно рвать молоденькую траву и откидывать ее прочь. Я уже и раньше видела его злые глаза и подобные нервные движения. И все во мне протестовало против этого, так как я знала, что он не имеет прав на подобные чувства – на ревность или злость по отношению ко мне вообще. Он никогда не имел права ненавидеть меня!

Оказавшись возле них, я натолкнулась на веселый взгляд Рашель и непременно гневный, колючий Ирвинга. Я даже как-то растерялась, что мне нужно было делать? Остаться, уйти? Блин, да это вообще мой коврик!

- Я же говорила, что он будет здесь! – оповестила меня Рашель. С ее положения вряд ли было заметно, как Ирвинг зол. Зря она все это начала. Я чувствовала, что все это может закончиться неприятностью.

- Теперь и я уже это знаю, - скупо и тихо отозвалась я. Как же мне захотелось домой. Закрыться в своей комнате и забыть все, что случилось в эти последние полгода. Но эти злые глаза, они меня не хотели отпускать. Ну что еще Ирвингу надо? Я ему не нужна, так почему не могу быть нужна кому-то иному?

- И что, не нашлось какого-нибудь другого места, чтобы встретится с ним! Флекс, очнись - мы ведь приехали сюда для научных целей, - ехидно сказал Ирвинг, и я тут же услышала его злость, которая теперь начала говорить вместо него. Но при этом я удивилась. Даже при том, как мои губы дрожали от обиды, я смогла улыбнуться. Он ревнует?

- Не твое дело, - бесстрастно отозвалась я, но при этом легкое несмелое торжество медленно расползалось по моему телу.

Глаза Ирвинга предупреждающе и недобро блеснули. Словно я посмела ему перечить – ему!!! Но, в то же время, Ирвинг сдерживался, понимая, что, в принципе, он-то мне никто.

- Думаю, что мое. Ты почти моя сестра, и мне не все равно, как и с кем, ты себя позоришь!

Рашель заинтересовано села на месте, другие же ученики начали прислушиваться к нам, некоторые даже подошли ближе. Все чувствовали, что приближается скандал. И от этого внимания мне стало ужасно стыдно. Меня позорил пока что лишь Ирвинг, и то, наверняка, чтобы я поняла, как ужасна и как низко упала после него. Меня даже начало трясти, так как такой низости я от него не ожидала.

- Да как ты вообще смеешь мне такое говорить! Ты…ты… - я сдержала в себе все то, что хотела сказать, лишь потому, что связь с ним опорочит лишь меня и родителей, но вовсе не его. Хотя, на миг мне показалось, что Ирвинг верит, будто бы я сейчас все расскажу. – Я не буду слушать эту лицемерную мерзость!!!

Моя радость от осознания его ревности довольно быстро улетучилась. Он не смел так себя вести и, все же, продолжал меня позорить. Ирвинг вел себя, как и раньше – все должно было быть, как он о том решит. Его не интересовало, как это не честно по отношению ко мне, после того, как я предлагала наладить наши отношения, предлагала перемирие, которое он откинул холодно и безразлично. А теперь он имеет наглость не просто ревновать, а предъявлять право на собственность. То есть меня!

- Будешь, - Ирвинг нагло усмехнулся, и мне показалось, что толпа наших одноклассников качнулась в мою сторону. – Или тебе так уж неприятно слушать правду?

 - Чью правду? Твою? – кровь бросилась мне в лицо, и словно иголки прошлись по телу от обиды и отвращения. – Только не от тебя, лживый, развратный гаденыш!!!

Я развернулась и пошла прочь, пробираясь сквозь неровные ряды своих одноклассников и их взгляды, которые сопровождали меня – вот что это были за иголки, которые впивались в мою кожу. Некоторые не понимали в чем дело, другие потешались, третьи мне сочувствовали. Мне стало ужасно плохо, но я даже не подумала о том, что завтра все они будут меня обсуждать.

Я знала, что никто, кроме Рашель, не догадывается, что на самом деле происходило, потому меня мало интересовало, как завтра в школе начнут называть меня. Скорее всего, малявкой, которая вечно не может дать отпор Ирвингу, или вообще скажут, что я сама к нему прицепилась… в любом случае это будет хорошо. Потому как никто не будет знать, о чем сегодня говорили мы с Ирвингом на самом деле. И что его слова были для меня наказанием за то, что я действительно продолжаю жить, забыв его.

Стоило мне достигнуть кромки леса, и я побежала вперед, чувствуя, как слезы подступили к горлу с обжигающим холодным отчаянием, от которого разрывалось мое сердце все то время, что мы с Ирвингом не вместе. И мне очень не хотелось, чтобы беззастенчивые чужие глаза могли заметить, как я плачу.

Ирвинг все так же вел себя, как и раньше. Я была ему не нужна, но, в то же время, Ирвингу была не приятна мысль, что я могу принадлежать кому-нибудь кроме него. Собака на сене. Он так и не отпускал меня. И, к тому же, наказывал за это.

Пробежав довольно много, я упала на колени, а потом повалилась на траву, зная, что здесь меня уже никто не увидит. Слезы хлынули почти тут же, потому что я слишком давно их сдерживала. Я понимала, что мое одиночество будет недолговременным: или Рашель или кто-то из девочек все равно пойдут искать меня, но шаги по лесу раздались быстрей, чем я могла предполагать. Кто-то быстро бежал в мою сторону, пробираясь сквозь деревья и сокращая себе дорогу. Наверняка Рашель, решила я, и потому не стала притворяться, что со мной все в порядке. К тому же, поплакал я недолго и слезы начали подсыхать на лице на свежем ветерке. Да и к тому же, какой смысл, Рашель должна была все понять, она одна видела мое лицо, когда я говорила с Ирвингом, уж тогда-то она должна была заметить, всю гамму эмоций которую я ощущаю к Ирвингу. Она ведь и раньше должна была хоть что-то замечать. А сегодня общая картинка должна была у нее сложиться уже тогда, когда я пошла гулять со Стэнли.

Но руки, которые оторвали меня от земли, были крепче. Увидев, что это Ирвинг, я тут же испугано отбилась от него и снова начала убегать. Он мог мучить меня, но я не хотела, чтобы он видел мои страдания. Хоть что-то должно было быть моим, к чему он не имел права прикасаться. Только я не учла, что Ирвинг бегает быстрее – я никогда не могла его догнать. Нагнав меня в три шага, Ирвинга крепко прижал к себе и на несколько секунд мы повалились на землю, но он все сделал так, что его тяжесть не придавила меня. Я билась, не желая видеть его. Ирвинг при этом что-то ласково и успокаивающе шептал. Я уже не могла плакать или сопротивляться, но все выходило почти произвольно – слезы текли, а пальцы болезненно вцепились ему в плече.

- Отстань! – кричала я, - Я тебя ненавижу! Ненавижу!!!

- Я знаю, - глухо шептал Ирвинг, поднимая меня на ноги, а потом, прижимая к себе, успокаивая, пытаясь целовать. – Прости меня, прости. Я идиот!

Я задыхалась от слез и от Ирвинга. Слезы текли, и я все еще всхлипывала, но слова Ирвинга и его глаза, словно призывали к спокойствию.

Посмотрев на него, осознано, я несколько мгновений разглядывала его, он в ответ смотрел на меня, и впервые в его зеленых глазах не было напора. Он ожидал, мучительно и терпеливо, когда я задам свой вопрос. Его явно снедала тревога и он… он боялся того, что может услышать от меня.

- Почему?

Ирвинг поднял свою руку и стер с моих щек влагу от слез, но я напряглась под его ладонью, ожидая, что он скажет. Мне нужно было услышать причину, по которой я должна его выслушать.

- Потому что люблю тебя, - хмуро сказал он, словно это было предательством, но следующие его слова были более наполнены чувствами:

 - И потому что глупец и ревнивец! И еще я не умею прощать. Но я не могу без тебя. Я уже не выдерживаю без тебя, и не хочу отдавать тебя другому.

Я закрыла глаза и покачала головой, не веря ему и не желая слушать. Ирвинг же подвел меня к дереву, не выпуская из своих рук, и когда я почувствовал спиной твердую поверхность, мне стало легче держаться на ногах, потому что слова Ирвинга сделали мои ноги желейными. Невесомыми.

- Я тебе не верю, - прошептала я, заглядывая ему в глаза, чтобы он понял, насколько это правдивые слова. Говоря это я ни на миг не покривила душой. Я ему не верила, я его ненавидела… я была его.

- Не злись на меня, - с мольбой в голосе он взял мои руки и приставил к своему лицу. – Мне так много нужно тебе рассказать…

- Но ты меня ненавидишь… - слабо возразила я, хотя в это время подушечки моих пальцев с затаенной жадностью ощущали его гладкое лицо, словно хотели проверить, не украли что-либо те чужие девушки, у которых было право к нему прикасаться.

- Нет… - яростно возразил он, пытаясь убедить в этом нас обоих, и когда понял, что начинает все неудачно, добавил. – Не совсем… Я ненавижу себя! Но ты… ты одна заставляла меня жить в этом году. Наши баталии снова разожгли в моем сердце жажду жить, желание, стремление… умение смеяться... радоваться… - шептал он мне, а я не хотела верить. Просто не могла. Но Ирвинг прижался ко мне, его губы оказались на моей шее, коснулись скул, а потом накрыли губы, совсем осторожно, словно проверяя позволено ли ему это. Как же я соскучилась за его губами, и этим теплом. Мягкие губы Ирвинга пахли все так же морем, и были солоноватыми на вкус из-за моих слез. И я уже не могла отстраняться, сдерживаться или думать. Чтобы любить его, мне не нужно было в него верить.

Быть с ним снова после такого длинного отрезка времени, стало для меня величайшим счастьем. Я не знала, что последует за этим, но уже не могла сопротивляться нам обоим. Еще никогда это не было так правильно.

 

 

Глава 16. Признание

Ненависть это груз, который человек добровольно взваливает на свою душу, а потом жалуется окружающим на дискомфорт и ночные кошмары.

Ницше Ф.

Назад мы возвращались вместе до определенного момента, а потом должны были пойти поодиночке.

- Что скажут остальные? - спросила я, когда мы шли назад. Ирвинг успокаивающе сжал мою руку, но я не могла так просто успокоиться. - Что будут говорить о нас? Ведь ты пошел за мной.

- Меня девочки послали за тобой, говоря, что я не хорошо поступил, хотя я и сам уже собирался идти – ты была так расстроена! Так что не переживай, все по-прежнему думают, что у тебя любовь с тем студентом, - в конце хмуро добавил он. Я не стала скрывать улыбки удовольствия, смотря на его ревность.

- Это не так, – поспешила его заверить я, но Ирвинг просто поцеловал меня, расслабившись.

- Не важно… пока. А мы поговорим дома, - успокоил он меня, - а пока что, пусть все будет как есть. У меня созрел некий план, по поводу того, как мы откроем наши отношения.

Я потупилась при этом, не веря, что все происходит наяву. Что мы идем с Ирвингом за руку, сквозь лес, и при этом не занимаемся на каждом углу сексом и не кричим, как ненавидим друг друга. Я не верила, что больше не будет дикой боли, которую мы причиняли друг другу.

Ирвинг вышел к месту лекции первым, я за ним на добрых два метра. При этом мы сделали вид, что злые и хмурые, но это подействовало отвлекающее на всех остальных, только не на Рашель. Больше такое поведение не могло ее обмануть. Она одними глазами показала мне, что наш спектакль ее не впечатлил. О чем шепотом и поведала мне в автобусе.

Она развернулась ко мне и пристально смотрела, пока я не посмотрела на нее в ответ, хотя перед этим я то и делала, что пялилась на голову впереди меня и ловила едва заметные остальным взгляды Ирвинга.

- Что? – я выжидающе покосилась на нее.

- Я знаю о вас с Ирвингом еще с той первой прогулки, - похвасталась она, явно пытаясь вогнать меня в краску. И при этом ее вовсе не смущало то, что Ирвинг так же услышал ее слова.

Я зашипела на нее, чтобы она говорила по тише, и этого не услышали пронырливые соседи по креслам. А она невинно улыбалась, как будто это было нормально.

- Тогда у нас не было отношений, - на ухо прошептала ей я, но Рашель покачала в ответ головой.

- Тогда он не нравился тебе – заносчивый прыщ на заднице, который навязывался, чтобы позлить тебя. Только это не значит, что ты не нравилась ему.

Я улыбнулась снисходительно, и покачала головой, да так интенсивно, что у меня заболела шея. Тогда Ирвинг и я презирали друг друга и сильно ненавидели. Именно потому, что он постоянно меня раздражал и совал нос в мои дела, навязывался и делал все, что было в его силах, чтобы испортить мою жизнь. В тот период Ирвинга вокруг меня было так много, что я просто дышать не могла. Рашель этого было не понять, она даже представить не может, как он тогда попортил мне кровь.

Многие в автобусе перешептывались, обсуждая то, каким придурком иногда бывает Ирвинг, так обращаясь со мной. И, не смотря на то, что случилось, я была рада этому маленькому удовольствию. Он хоть немного получал по заслугам за то, что вытворял. И пусть Ирвинг целовал меня, и я таяла от этих поцелуев и лишалась воли. Но я все еще не верила его словам.

Рашель не стала идти с нами домой, сославшись на другие планы, я же осталась ждать под автобусом, так как об этом попросил Ирвинг. Он о чем-то разговаривал с парнями, я напускала вид, что меня напрягает идти с ним домой, а остальные девочки и парни из нашего класса смотрели на меня, и в их взглядах читалось: «Крепись, мы знаем, что он придурок. Но блин, какой красивый!» Я грустно усмехалась таким вот взглядам: одновременно мне все сочувствовали, но думали о том, как мне повезло жить с ним в одном доме. Может, наконец, это действительно станет для меня счастьем? Раньше таковым не было.

Распрощавшись с друзьями, Ирвинг позвал меня небрежным кивком головы, и, оттолкнувшись от пропыленного бока автобуса я пошла к нему. Я всегда шла за ним, стоило Ирвингу поманить меня.

Мы шли молча, на расстоянии метра, словно между нами ничего нет. Мое настроение снова стало портиться от этого. Я знала, что не могу ему доверять. Как? Как мне научится ему доверять, если я до сих пор не знала на чем стою? Все, что он сказал мне в лесу, было приятно и радостно, но это все, что он сказал – несколько хрупких слов, за которые мне пока что приходилось держаться. Почти никаких объяснений. И я не знала, как нам все устроить, чтобы открыть наши отношения для всех. Чтобы мы не показались в городе гнусными извращенцами.

- Ты молчишь, - горько сказал Ирвинг совершенно неожиданно почти возле моего лица – но он приблизился всего на миг, словно обходил ямку на дороге. – Ты меня немного пугаешь. О чем ты думаешь?

- Я боюсь, - отозвалась я и посмотрела на него, ожидая разглядеть ответ на его лице, найти хоть толику неискренности или снова увидеть то пренебрежении, с каким он смотрел на меня раньше. Нет, Ирвинг по-прежнему смотрел открыто мне в глаза, но это был теплый взгляд. – Скажи, я могу тебе доверять?

- Во всем, - жарко заверил меня он, желая взять за руку, но оглянувшись, я отскочила от него. Позади нас в нескольких метрах шли наши знакомые. Поняв свою оплошность, Ирвинг снова выдержал нужное расстояние, чтобы для других мы выглядели неразговорчивыми и угрюмыми между собой. Чтобы мы выглядели чужими. Дело было не в нас, а в том, что могут сказать о родителях. Как такие набожные и правильные люди, как Хаттоны, не заметили, что под их носом развивался бурный роман и роман вообще. А что, если все поймут, что мы давно спим вместе? Мои родители не переживут позора. Нам нужно было бы начать все с нуля. Но как же мне хотелось, чтобы все знали, кому принадлежу я, и что Ирвинг мой, и всегда был таковым!

Но еще для меня оставалась проблема того, что я не могла быть уверена в Ирвинге, так что, может, оно и к лучшему, что пока что о нас знает лишь Рашель – в случае провала хоть будет кому поплакаться в плечо! Сегодня он сказ одно, и сделал шаг на встречу, но завтра я проснусь, и все вернется на прежние места, чтобы исстерзать меня с новой силой. Мне слишком трудно было поверить ему, особенно после того, что в лесу, вместо объяснений, Ирвинг занялся со мной любовью, после которой у меня все болело – таким жестким и несдержанным он был. Ирвинг все еще не был готов говорить о себе, своих причинах и прошлом.

- Мне нужно доказательство тому, что ты заставляешь меня ожидать снова и снова тебе верить, - неожиданно даже для себя сказала я ему.

Я думала, это напугает Ирвинга, но он странно отреагировал.

- Я докажу тебе, - улыбка Ирвинга мне не понравилась, но потом я взглянула в его зеленые глаза и ненадолго страх отступил. Глупая, сказала я себе, то, о чем ты так давно мечтала, начинает сбываться. Скоро ты сможешь говорить с ним на улице, не боясь, что вас подслушают, гулять, не скрываясь, брать его за руку и, самое главное, навсегда забыть о ненависти. А его мрачный взгляд это просто уже знакомая тебе решительность.

Все глухие, пустые ночи, которые я провела, думая о нем, будут наконец-то оплачены.

- Докажешь? – переспросила я, задерживая дыхание, чтобы понять, насколько правдивы его слова, и какова решительность. В моем голосе было столько надежды, что Ирвинг даже остановился. На его лице было одно покаяние и отчаяние.

- Ты имеешь право не доверять. Я же имею право до сих пор злиться на тебя за того парня.

- Поговорим об этом дома, - напомнила я ему. Несколько секунд он внимательно смотрел на меня, а потом расплылся в ласковой неуверенной улыбке. Это было хорошо – я точно пошатнула самоуверенность Ирвинга, и для нас это было хорошо.

Оказавшись на ступеньках, он на миг прижал меня к себе и спросил:

- Ты не передумаешь?

- Я слишком долго ко всему этому шла, - устало сказала я, не понимая, что он имеет в виду.

Ирвинг толкнул дверь и пропустил меня вперед. Папа как раз пришел с работы и смотрел по телевизору новости спорта и лишь кивнул мне, а Ирвингу стал жаловаться на какую-то команду по футболу. Ирвинг с улыбкой направился к еще одному дивану, и лишь я захотела уйти, чтобы помочь маме с ужином, Ирвинг потянул меня за собой на сидушки. Я попыталась вырваться, но Ирвинг крепко держал меня за руку. Я, не веря в то, что происходит, тревожно заглянула ему в глаза, но там была холодная решимость, уверенность и… желание. Первые два меня успокоили. А вот последнее напомнило о лесе.

Папа не сразу же обратил на нас двоих внимания, а когда обратил, то лицо его вытянулось.

- Эрика! Подойти, пожалуйста! – прокричал он в сторону кухни, и я готова была провалиться сквозь землю. До меня, кажется, дошло, как Ирвинг решил мне доказать свое твердое намерение быть со мной. Быть вместе, и чтобы об этом все знали. Правильно, начинать нужно было с малого. Или с большего. Смотря, как пойдет разговор с родителями.

Мама, что-то щебеча про жаркое, забежала в комнату.

- Давай быстрее говори, что хотел, или будешь сегодня голодным.

- Думаю, еда подождет, - отец кивнул на нас. И мама, наконец, обратила внимание на то, как мы сидим рядом, и что наши руки сплетены. Все выглядело так, будто мы пришли за благословением на свадьбу.

- Только не говорите, что вы больше не можете выносить друг друга, или и того хуже… - что именно она не сказала, а просто опустилась на подлокотник возле отца. Жаркое было забыто.

- Не мели чепухи, дело, кажется, в другом, - отец начал раздражатся, не понимая и сам, что происходит. – Только не говорите, что собрались жениться.

- Нет, - рассмеялись мы с Ирвингом, но большего я не могла сказать, так как и сама ничего не знала. Все было в руках Ирвинга.

- Мы просто хотели вам сообщить, что будем встречаться, - сказал Ирвинг, вновь переплетая свои пальцы с моими, которые я ранее забрала под смущенным взглядом матери.

Ирвинг сжал мои пальцы, и я посмотрела на него – тут же стало легко и не страшно. Он рядом! Словно тепло, эта новость казалась мне ошеломляющей и с новой силой накатывала на меня.

- Ну что ж… - тяжко вздохнул отец, - не то, чтобы мы не догадывались. Все эти ваши бурные споры, крики, стуки дверьми… все это было понятно. Но мы бы хотели знать, как ваши отношения будут складываться потом, если вдруг все вдруг… не удастся?

- Патрик, что ты какое у них спрашиваешь? – ужаснулась мама и толкнула отца в плечо. – Лучше спроси их, не поставить ли нам на их комнаты замки, чтобы не сторожить их комнаты ночью!

Мои родители ставили нас с Ирвингом в неловкое положение. Мы уже расставались и знали, как жить с ними в одном доме при таких условиях. А толку ставить замок уже не было. И ни о чем этом я не могла им рассказать.

- Мам, мы встречаться начинаем, так же как я встречалась с Лукасом, а Ирвинг с Кейт, а не жить вместе.

- Вы уже живете в одном доме… - начал отец, но толчок маминого локтя в очередной раз заставил его передумать и изменить слова. – В любом случае, мы теперь хоть будем понимать причины ваших ссор и споров. А может, вы вообще перестанете ругаться, а то это уже всем порядок надоело!?

- Мы постараемся, - слабо отозвалась я, не смотря на них. Если бы родители понимали все, что в действительности было с нами! Все ссоры и крики, происходили из-за уже существующих отношений. Но я очень надеялась, что им никогда не узнать, как я почти предала их, и что Ирвинг стал моим первым мужчиной в 17 лет. Я даже покраснела, подумав об этом.

На миг в комнате повисла тишина, но вовсе не тяжелая и не осуждающая – все было в порядке, наверное, родители догадывались о большем, чем говорили нам. Или же и вовсе понимали уже давно, какие мы чувства испытывали друг к другу. Потому назвать их очень удивленными я не могла.

- Тогда идем ужинать! – воскликнула мама, и добавила уже тише, - если жаркое не сгорело…

На радостях мама ушла на кухню, отец же остался досмотреть по телевизору новости, пока все до конца не будет готово. Он косился на нас двоих время от времени, и потому мы пока что не рисковали поцеловаться. Думаю, это будет уже слишком для одного раза. Я не выдержала такой близости Ирвинга, которой пока что не могла разделить с ним. И потому, поднявшись, пошла следом за мамой, чтобы ей помочь. Не знаю, что после моего ухода отец говорил Ирвингу там в гостиной, мама же не стала откладывать в долгий ящик того, чего не говорила при муже.

- Никакого секса! – тут же заявила она, помешивая по очереди все кастрюльки на плите. Я тоже взяла ложку и стала заправлять готовые овощи на салат. Мне было неприятно лгать маме, но иначе я не могла. Все наши отношения с Ирвингом с самого начала были неправильными, и вот к чему это привело теперь – мне приходилось лгать. Но, в тоже время, я просто охраняла свою личную жизнь, мне казалось, что знать о нас можно лишь то, что мы сами хотим рассказать. Все остальное я хотела оставить тайной, известной лишь нам.

- До свадьбы ничего такого, - уверенно заявила я и поняла, что мое изменившееся «Я», «Я», которое повзрослело, настолько, чтобы лгать открыто, могло теперь обмануть даже ее. За эти месяцы, что Ирвинг рядом, я выросла и перестала быть ребенком. Все мои принципы и мораль перетерпели многие изменения, словно им, как змеям, приходилось линять и скидывать свою кожу каждые несколько дней. Я изменилась, и моя мораль тоже – это не значило, что я считала правильным обманывать родителей, но я поняла то, что делает каждого ребенка наполовину взрослым. Больше я не была обязана посвящать родителей во все уголки своей жизни. Я не знала, насколько этот опыт плох или хорош для того, чтобы стать нормальным человеком, но светлое и хорошее детство ушло, оно оставило меня этим летом, когда Ирвинг ворвался в ту жизнь, которую я вела. С ним пропала чистота моего тела и моей души, но взамен я получила любовь Ирвинга. Да уж, ничего себе обмен, но я не сожалела.

- Ты, правда, так считаешь? – мама обернулась и посмотрела на меня. Я сделала то же самое. И вс,е что ощутила при этом, легкое чувство вины, которое могла подавить одной лишь фразой – это мое личное и сокровенное на что у них нет права, пусть даже они мои родители.

- Конечно, - заверила я ее, - я и раньше с парнями встречалась и была девушкой. Разве Ирвинг особенный?

- Я же видела, как иногда вы с тоской смотрите друг на друга, - пожала плечами мама, словно боясь признавать, что я действительно стала взрослой. – И да, такое бывает, особенным. Но ты знаешь, я очень рада, что Ирвинг станет твоей парой. Мы часто мечтали об этом с его родителями. Разводили сантименты, как понимаешь.

Я закусила губу, потупившись в салат, но вопрос сорвался сам собой.             

- Какими они были? Его родители?

Лицо мамы на миг стало мечтательным, таким, с каким она минуту назад говорила о сантиментах, и я поняла, что она словно заглядывает в прошлое, чтобы критически оценить своих друзей.

- Хорошими людьми, - отозвалась она, - но слишком занятыми собой и работой, которую любили. Все время кидались из огня да в полымя. Это и делало их особенными людьми и друзьями. Возможно, потому Майя не смелая, а Ирвинг чересчур самоуверен – где им только не приходилось жить, а тем более часто оставаться только вдвоем.

Немного помолчав, она подошла и обняла меня. И я была рада тому, что у нас все по-прежнему, не смотря на то, что она видит все мои изменения и боится их, как и каждая мать, которая видит взросление и отдаление ребенка. Она внутренне протестовала против этого, и, в то же время, гордилась тем, что ее девочка стает женщиной. Технически я ею и стала, но, о чем мама не знала, о том не волновалась.

- Вчера Майя мне сказала, что наш город и этот дом, впервые в жизни стали для нее настоящим домом. Одновременно я понимаю друзей, почему они так поступали, и следовали за своей мечтой, но и, в то же время, начинаю теперь осуждать. Для меня Майя и Ирвинг стали еще 2 детьми, которых я будто сама родила и воспитала.

- А для папы волейбольной командой, - не удержалась я от смешка.

Впервые за долгое время я спокойно могла вздохнуть, щемящая боль прошла, и все же, я еще не верила в то, что мы будем вместе.

Я все время смотрела через стол на Ирвинга во время ужина, и он улыбался мне ободряюще, будто чувствовал мою затаенную тревогу. А после ужина мы пошли пройтись. И почти все время просто молчали, прижавшись друг к другу. Ирвинг тоже, видимо, еще не мог поверить, в то, что происходящее реально. Мы даже не целовались, а просто привыкали к тому, что имеем право друг на друга. Что мы не кричим и не ссоримся, что мы просто вместе.

Ложась спать, я не плакала и не сетовала на то, что этот очередной ужасный день закончился еще хуже, чем вчера.

Неожиданно, черные тучи ненависти надо мной расступились, пропуская солнечный свет любви, надежды и веры.

Все, что нужно было сделать для счастья, это поверить Ирвингу. Задачи сложнее передо мной еще не стояло.

 

Глава 17. Ухаживание 

Темнота не может разогнать темноту - может только свет. Ненависть не может разрушить ненависть - может только любовь.

Мартин Кинг

 

 

Если раньше я просыпалась с утра и думала, ну вот, опять меня сегодня Ирвинг будет игнорировать. То теперь, просыпаясь с утра, я думала о том, как же нам открыть наши отношения и для всех остальных, чтобы это не было проблемой для родителей.

Я просыпалась на час раньше будильника, и все думала и думала. И мне казалось, чтобы мы не предприняли, это будет выглядеть глупо со стороны. И больше всего я боялась, что скажут люди.

Ирвинг же меня не понимал. Он даже злился по этому поводу, но, видя мои страдания, успокоился. Все, что он ни делал – было ради меня.

Легкий стук в дверь, заставил меня забыть о своих мыслях. Я протерла глаза и совершенно немного разозлилась.

- Да?

- Ты одета? Я хочу с тобой поговорить.

Я усмехнулась, потому что раньше Ирвинга не останавливал тот факт, что я могу быть не одета. Теперь все было по-другому. Мы уже неделю встречались вместе, но так и не были близки. Он стал таким правильным после разговора с моим отцом. Толком он мне всего не рассказала, и все же, как я поняла, сама мысль спать со мной в этом доме, его убивала. Словно он подводил моего отца. Я понимала его и не давила. Теперь у меня нашлись другие проблемы, чтобы переживать. Например, как нам все это разрулить, чтобы все остались довольны, и особенно мы с ним.

- Заходи, - отозвалась я, и благочестиво накрылась одеялом, до самого подбородка, что мои пальцы на ногах начали выглядывать из-под другого конца.

Ирвинг, одетый в шорты и футболку, заглянул за дверь, словно я могла поджидать его полуголая там, и лишь потом зашел в комнату.

- У меня есть идея!

- Чудно, хоть у кого-то они бывают. Я свои израсходовала еще ночью, и мне кажется, на несколько лет вперед.

Мой сарказм он оставил незамеченным. Усевшись на кровать рядом со мной, Ирвинг погладил меня по волосам, и я лишь теперь вспомнила, какой страшной выгляжу после сна – глаза опухшие, волосы всклочены, а о запахе изо рта вообще молчу. Мне вдруг захотелось уйти под одеяло с головой.

- Скажи, как у любой нормальной пары завязываются отношения?

- Если это лекция, то заходи ко мне с ней, после завтрака. Я не готова к ним сейчас, - буркнула я, и дернула голову от его руки. Я была злая, усталая от нерешенной проблемы и раздосадована тем, что он увидел меня такой.

- Не злись, - попросил он, и, затихнув, я посмотрела в его глаза, которые больше не горели ненавистью ко мне. Он смотрел на меня и улыбался, дарил свой свет мне одной. Тут уже злиться я не могла.

- Ну, хорошо, раз лекция, пусть будет лекция, - смирилась я, отодвигаясь от него, и, в то же время, поворачивая свое лицо, я старалась все сделать так, чтобы мой непрезентабельный вид, был от него скрыт. С таким успехом нужно выставлять ноги, а не голову. Блин, хотя ноги не стоит, я их забыла побрить.

- Так что делают нормальные парни и девушки, если понимают что нравятся друг другу? – снова спросил он, и его улыбка мне понравилась. Немного загадочная, немного насмешливая, но вовсе не усталая. Этот задор и желание что-то делать – он удивлял меня!

- Не знаю… гуляют вместе?

- Думаю, все начинается с ухаживаний, - понизив голос, сказал он.

- И? Что это должно значить?

- Я просто начну ухаживать за тобой, как клеил всех остальных девушек на глазах у других. И все скажут, что у тебя просто не было шанса устоять передо мной!

- Да что ты? – сладко пропела я, и быстрым движением ноги спихнула его со своей кровати. А когда он грохнулся на пол, нависла над ним:

- Ты уверен, что я не смогла устоять перед тобой?

Лицо Ирвинга стало веселым и хитрым, когда он взглянул на меня, так и не став подниматься.

- Уже не так. И все же, те с кем я встречался, считали, что я очарователен. Могу же я очаровать даже такую ледышку, как ты.

За его нахальство, я грохнула его подушкой, и Ирвинг тут же в один прыжок поднялся на ноги, и убежал к двери.

- Не будь так самоуверен!

- Я вообще-то сказал тебе это, чтобы ты в школе не удивлялась. Больше мы не ссоримся на людях, мы влюбляемся!

Мы улыбались, смотря друг на друга, и мне так хотелось поцеловать его, но пришлось вновь накрыться, потому что я уже знала этот воспламеняющийся взгляд.  И мне не нужно было быть одетой во что-то прозрачное, любая вещь на мне его заводила.

- Хорошо, - согласилась я, и лишь когда дверь за ним закрылась, мне стало легче. Но Ирвинг не знал о еще одной моей проблеме. Я так боялась всего этого, потому что не могла ему доверять до конца. Я все ждала, что в какой-то миг он пойдет в отступ, и я снова буду сама со своим разбитым сердцем. Мне хотелось знать, почему раньше мы не могли быть рядом, но, наверное, время еще не пришло для откровенности. Ирвинг знал меня, изведал мое тело вдоль и поперек, а я ничего не могла сказать о его прошлом, да и о нем самом очень мало.

Валяться мне так и не дали. Этни наглым образом ворвалась в мою комнату, чтобы взять какую-то кофту, за ней Майя, нарекая, что не помнит, куда задела свои штаны, и нет ли их у меня. Кое-как вскоре я от них избавилась, но нужно было уже собираться в школу, что я и сделала. На душе вновь стало тоскливо, когда я заметила посеревшее небо.

На лестнице я встретила Ирвинга, и, чтобы не видели девочки, он быстро чмокнул меня в губы, я по привычке потянулась за большим поцелуем, но он уже убежал вниз. Я боялась, что нам еще долго придется вот так довольствоваться краткими украденными поцелуями.

Родители встретили нас с Ирвингом внизу улыбчивыми взглядами, словно у нас 4 есть общий секрет, впрочем, так и было, если не учитывать того, что Рашель тоже была во все это посвящена. Кроме того, что было на самом деле, она просто знала, что мы вместе. Иногда мне казалось, она и то лучше понимает Ирвинга.

В школу мы ехали, как всегда, под щебет малышни, и на сердце ставало все тяжелее. Я думала о том, что с утра сказал Ирвинг, и все это вызывало в сердце туманное, нехорошее чувство. И больше всего меня мучило то, что я не могу ему верить. Просто не могу заставить себя поверить в то, что все происходит на самом деле.

Мы вместе, но все вокруг движется так, словно нас и в помине нет. Жизнь идет своим чередом, меня мучают мысли неполноценности этих отношений. Мое недоверие к нему и тому, что мы можем быть вместе. Этот страх вовсе не беспричинен. Для моего страха была создана крепкая основа, которую Ирвинг раз за разом возводил, когда терял мое доверие из-за своего эгоизма и чего-то, о чем я до сих пор не знала. Оставался один главный вопрос – почему он так долго убегал от всего этого, раз я одна заставляла его жить и двигаться в этом году?

Ирвинг чувствовал, что я отдалялась в своих мыслях, что все еще холодна, и что там начинаю обвинять его в сложностях и в том, что не могла полностью ощутить радость от наших отношений и его малочисленный признаний. Он считал, что обладания им должно мне хватить, и ему не придется расплачиваться за прошлое.

Я вяло вышла из машины вместе с малышней, даже не посмотрев на Ирвинга и не став его дожидаться. Пока он не начал приводить свой план в действие, я хотела хоть немного отдохнуть. Встретив Рашель в школе, я тут же поспешила избавиться от его присутствия, так как Ирвинг пошел почти следом за мной. Возможно, это его и задело, но я не стала оборачиваться, не желая знать, какая у него была реакция.

Рашель хотела, конечно же, поздороваться с Ирвингом, но я утащила ее прочь прежде, чем Ирвинг успел махнуть ей в ответ, на ее улыбку. Хорошо, что она даже не успела открыть рот.

- Ты снова стаешь занудной, - посетовала она, я одарила ее в ответ усталой улыбкой. Ей просто было говорить обо всем.

- Ну, тогда я стаю сама собой, а это не так и плохо, не находишь?

- Нет. Разнузданная красотка Флекс мне больше нравилась, - отозвалась она, переходя на неторопливый шаг и одаривая других улыбками. Как всегда желая поговорить с ней наедине, я забыла о толпах поклонников, и тех, кто просто хочет сказать ей «привет». В итоге, разговор выглядел примерно так: одно мое предложение – и кто-то к нам подошел, Рашель смогла ответить, то кому-то помахала рукой в ответ, я что-то сказала, и мы обе несколько минут уделили очередной знакомой. Поняв, что толку с этого не будет, я оставила Рашель где-то на полпути и сама пошла в класс.

Сев за парту, я ждала начала занятий. Несколько раз в дверном проходе мне довелось уловить мелькающую фигуру Лукаса, но я была рада, что он не зашел здороваться. В том настроении, что я была сейчас, смогла бы его спокойненько послать. Постепенно класс начал заполняться, и мои вялые приветствия вряд ли кого-то обижали – погода была так себе, и никто не жаждал получения знаний. Зашел Ирвинг, и я подумала о том, как же он хорош в том, что он делает и как ходит, но следующим чувством было раздражение.

Ирвинг сначала даже не посмотрел на меня, прежде поздоровавшись с другими. Вот я уловила, как его лицо поворачивается в мою сторону, и я могла лишь догадываться, с каким выражением смотрят его зеленые глаза. Прошло несколько секунд, он выпал из поля моего периферийного зрения, пока я не поняла, что он сел на нашу парту и уставился на меня. Я напряглась, но даже не посмотрела на него.

- Флекс, - громко позвал меня он, и я скорее почувствовала, чем поняла, что все в классе приготовились к новой ожесточенной перебранке, которая нередко случалась у нас в школе. – Что делаешь вечером?

Я с сомнением посмотрела на Ирвинга. Еще до конца не понимая, что происходит. Его же лицо было почти скучающим.

- Уроки буду учить, - сухо отозвалась я, выпрямляясь на месте, и отрывая липкие руки от парты. Я начала понимать, что Ирвинг начал свою игру, хотя пока что не имела ни малейшего представления, как в нее играть.

- Не хочешь пойти пройтись вечером? Мы собираемся небольшой компанией.

- Возможно, - насторожено сказал я, думая о том, какая компания будет с нами, в то же время, даже не представляя, какой органичной на самом деле выходит моя реакция. - А с чего вдруг?

На самом деле я имела в виду компанию, но выходило так, будто я спрашиваю о другом.

- Больше некого звать, - сказала он в своей знакомой наглой манере, и как раз прозвенел звонок. Он снял свой зад с парты и сел рядом. Далее мы говорили лишь о занятиях, так как я все время ловила на себе удивленные взгляды. Видимо я выглядела до того загнанной, что никто не почувствовал подвоха в ситуации, созданной Ирвингом.

Вечером же, как он и говорил, мы пошли гулять, хотя, когда Ирвинг зашел за мной, я сначала даже не поняла, что он действительно серьезно говорил о прогулке.

Компанию, как оказалось, нам составляли Вокс и Денис. Те двое шли за ручку, обнимаясь и целуясь. Нам же с Ирвингом оставалось лишь с тоской смотреть друг на друга и придерживаться правил игры. Как странно было ощущать некоторое смущение возле него и думать, как себя вести, чтобы это выглядело натурально.

Когда Вокс и Денис отстали от нас, Ирвинг пошел ближе и прошептал:

- Это и раньше было мучительно – не быть с тобой. Но теперь это так нечестно!

- Это и есть мои последних полгода жизни, - с сарказмом пропела я, стараясь не смотреть на него и не прислушиваться к тому, как от него хорошо пахнет.

- Ты до сих пор злишься на меня за все? – испытующе глянул он, я же, чтобы не видеть его соблазняющих глаз и губ, скучающе посмотрела в сторону витрин. Но мне стало душно, и вовсе не от любви к нему – это было немного подло с его стороны, начинать такой разговор здесь.

- И на себя тоже, - тихо вздохнула я. – У нас все не правильно. Ухаживания после того, что было между нами, какая-то аллегория.

- Так и есть, - грустно сказал он, и понял, что мою злость на него ни с чем не сравнить. Зато до Ирвинга начало доходить, что мне мало было просто заполучить его. Я хотела возмещение прошлых месяцев, потому что та боль не могла просто забыться и исчезнуть. Только не потому, что мы были вместе.

- А когда, как ты думаешь, тебе удастся простить меня?

 Я тяжело вздохнула. Ну, разве все так просто? Могу ли я знать ответ на такой вопрос? Мне бы хотелось начать все заново, но без доверия все его усилия были почти впустую.

- Когда больше буду знать о тебе… наверное, - пожала я плечами.

В витринах магазинов, я видела, как мы проходим мимо. И зеркальные наши копии, казались просто парой людей, которые не могли иметь ничего общего. Для остальных невольных зрителей этого фарса, мы должны были выглядеть так же – двое молодых людей, которые будто бы лишь познакомились и начинают узнавать друг друга. Я же смотря на нас, думала о том, что хочу все о нем знать, понять всего его, увидеть, каким он может быть еще. Ирвинг понимал это подсознательно, и словно продолжал отгораживаться от меня. Как это в его стиле: шаг вперед, два шага назад и оборот на 180°. Когда же мне станет легче с ним? Я так хотела понимать причины, по которым он раньше отвергал меня, что все полученное уже не казалось таким сказочным подарком. Еще до Нового года я бы сочла поступок Ирвинга чем-то важным, и этого бы хватило. Но уже не теперь, я прошла слишком много и заслуживала большего. Я заслуживала обладать ним всем, пусть не всеми его секретами, но теми, которые портили мне жизнь в последние полгода.

- Что ты хочешь узнать? – после довольно продолжительного молчания спросил Ирвинг. Мне и не нужно было оборачиваться, чтобы смотреть на него. Я видела чувства, написанные на лице Ирвинга в стекле витрины, затемненной и оттого зеркальной. Он все еще сопротивлялся. В чем же дело, не переставала удивляться я?

- Где ты родился? – это был невинный вопрос, чтобы не спугнуть его. Внутренне я ощутила прилив радости и адреналина, понимая, что, не смотря на сопротивление, сдается он исключительно ради меня. Хоть что-то. Значит, я важна для него настолько, чтобы открывать мне кладези своей души. Все то, что он так давно от меня укрывал.

- В Англии… точнее в Лондоне, - расслабившись, отозвался он, и это была верно выбранная тактика. Даже не знаю, каких именно он ожидал от меня вопросов, что так напрягся, - родители тогда почти заканчивали обучение, и им выдали грант на какие-то исследования. И вот, мне исполнилось 3 месяца, и мама, даже не думая о том, как я мал, выехала в Бразилию. Их двоих такие вещи, как детские болезни не волновали. Они были молоды и претенциозны. Я, конечно же, получил все прививки какие только можно. До года мы прожили там. Снова вернулись домой, хотя такого понятия, как дом, не было – просто в Англию. Оттуда в Ирландию, где меня оставили с маминой бабушкой, пока мне не исполнилось 3 года. Тогда родители взяли меня на Мадагаскар. Оттуда еще куда-то. И таких «куда-то» была нескончаемая вереница.

Ирвинг и сам не заметил, как начал говорить мне о том, о чем всегда молчал. Я не смела даже лишний раз кашлянуть, чтобы не прервать этого рассказа. Вокс и Денис были уже далеко, мы же незаметно для себя оказались на дороге, ведущей к пляжу. Пока еще быстро темнело, ведь был еще лишь март. Воздух стал холоднее к вечеру, и более влажный, и я спрятала руки в карманы, а на голову натянула шапку, что начало мне мешать, ведь вскоре порывы ветра относили от меня некоторые слова Ирвинга, не смотря на то, что он машинально увеличивал тон. И я понимала их лишь в общем контексте. Его же волосы безжалостно трепал все тот же ветер-вор, и я могла наблюдать за этим только со стороны. И у меня появилось странное чувство, что мы встретились впервые, и я увидела перед собой совершенно нового человека, не только того парня, которого люблю, а и другого, о котором ничего не известно. Ирвинг словно показался мне симпатичным попутчиком, которого можно встретить в поезде или самолете. Незнакомец, рассказывающий историю о себе.

- Когда появилась Майя, - после некоторой заминки сказал он, - на целый год родители решили осесть во Франции, ради нас. Они устроились работать в какой-то исследовательской лаборатории, и я узнал, что слово дом, означает не только какое-нибудь строение, а что это покой и уют, и что на вкус это слово, как домашняя еда. А также о том, что существуют друзья, игры, разные занятия, к которым легко привыкнуть. К тому времени, как Майе исполнилось 10, родители время от времени еще срывались куда-нибудь, зато мы жили на одном месте подолгу.

- Потому ты знаешь, так много разных языков? – не удержалась я, и Ирвинг, словно лишь теперь заметил мое присутствие.  

- Не так уж и много, - глухо сказал он, смотря на меня в упор и не отрываясь, что я начала краснеть и … и вновь замкнулся.

Я сетовала на себя, что не удержала язык за зубами. Но это был такой огромный шаг вперед, что моей радости не было предела.

Прошло минут 15 странного, отяжелевшего молчания Ирвинга, во время которого он странно смотрел на меня, словно готов съесть. Все это продолжалось, пока он не сообразил, что эта его отстраненность может меня задевать.

- Прости. Я опять все порчу?

- Не совсем. Ты начинаешь все исправлять, - улыбнулась я через силу, даже не представляя, скольких усилий ему стоило хоть что-то рассказать, раз он так давно молчал. Но я видела также, что это нужно не только мне. Мы играли с ним роли роковых любовников продолжительное время, но были просто парнем и девушкой, которые хотели стать мужчиной и женщиной, так и не попрощавшись с детством. Мы ведь лишь начинали ставать взрослыми на самом деле. Наши детские обиды, мои на него, его, как я понимала, на прошлое, были пока что нашими спутниками. И это влияло на то, кем мы стаем, и на то, что происходит между нами.

Мы остановились друг напротив друга. В сгущающихся сумерках я видела краем глаза, что к нам приближаются Вокс и Денис, но все же протянула Ирвингу руку. Он выжидающе и напряженно посмотрел на нее, потом на меня.

- Ты ведь знаешь, что я хочу поцеловать тебя, а не только держать за руку? – спросил он, и его голос заставил меня улыбнуться.

- Знаю. И хочу того же, – спокойно созналась я в своей слабости.

И Ирвинг принял мою руку. Я была готова себе признаться, что мне это понравилось больше, чем все поцелуи на свете. Ирвинг, наконец, начал пускать меня в свою жизнь. 

- Не думала, что когда-то с вами проведу такой спокойный вечер, - заметила громко Вокс, стараясь быть услышанной через ветер, когда они подошли с Денисом к нам. Мы опустили руки за несколько секунд до этого, но подруга все равно взирала на нас с удивлением и интересом. И, несмотря на то, что мы давно дружили, я знала, что завтра об этом будут знать все. Да, это была слишком лакомая информация. Зато, думаю, это вписывалось в задум Ирвинга о нас.

Дома, перед тем как разойтись по комнатам, мы долго целовались, прижимаясь к стенам. Конечно же, мы оба хотели чего-то большего. Но потом нам пришлось громко хлопнуть своими дверьми, чтобы сообщить родителям, что мы ушли в разные комнаты.  Это было несколько унизительно и, в то же время, комично. Знали бы они, что все уже давно случилось, чего они так боялись. Все, чего боялась я, приходилось ждать.

 

Глава 18. Игра развивается

Ненависть – это сила бессилия.

Леонид С.Сухоруков

 

Следующая неделя прошла почти так же, как и этот день, когда мы начали свою новую игру – игру на зрителя. В школе, конечно же, начались разговоры. Сначала о том, что с какой это радости Ирвинг уделяет внимание Флекс, а она это терпит. Это было после первого дня встреч. После второго все вдруг затихли, ожидая, было ли это просто случайностью или же начало чего-то.

Я, как и все, ожидала, что сделает Ирвинг. У нас не было первых уроков проведенных совместно, и я пошла в столовую, почти не обращая внимания на то, что все на меня таращатся. Что ж, главное, что это был просто интерес, а не ненависть, как бывает в фильмах, когда девушка начинает встречаться с самым красивым парнем школы.

В столовой я взяла пару сандвичей и, не смотря на то, что во время еды читать не очень хорошо, раскрыла книгу по литературе. Я даже не поняла, когда позади меня кто-то появился, и книга неожиданно перекочевала в чьи-то руки, которые так и остались с двух боков от моего лица.

- Так ты уже готовишься к литературе? – Ирвинг почти тут вернул же мне книгу и скользнул на соседний стул. С ним не было подноса, и я машинально поискала глазами, где же он мог сидеть, и вдруг поняла, что, по меньшей мере, пять соседних столиков за нами наблюдают. Вообще-то, это было нормально для нашей школы – все мы были знакомы, или почти, не считая малых, потому новые отношения это всегда интересно. Но я-то знала, почему именно наши отношения это такой ажиотаж – всем тут же вспоминалось каким были последние полгода, с того времени как Ирвинг поселился у нас, и наши с ним ссоры. Еще бы им не следить за теперешней ситуацией.

- Я без подноса, - ответил Ирвинг на мой молчаливый вопрос. Я рассеяно покачала головой на свой поднос, так как для меня уже стало привычным, что он часто брал мою еду дома. Или же доедал за мной, смеясь, что так растолстеет.

Ирвинг словно именно этого и ждал, забрал один мой сандвич, и принялся жевать, его улыбку я могла расценить как хулиганскую. Но он ничего не говорил. Я не могла понять, что все это значит. Вот так он сидел и смотрел на меня, и мне оставалось лишь коситься на него и прятать свою улыбку. Ирвингу нравилась эта новая игра. Как же она ему нравилась, и меня должно было напрягать это. Но нет. Почему-то я воспринимала все как что-то нормальное. Ну почему меня это не возмущает? Пока он не доел сандвич, то ничего не предпринимал, давая мне возможность читать, хотя, на самом деле, мне это явно не удавалось.

- Встретимся на уроке, - сказал он, когда последний кусок был отправлен в рот. – А может, и сегодня пойдем гулять?

- Да, - ответила я одновременно на два его предложения. При этом я неловко чувствовала спиной чужие взгляды. Стоило Ирвингу подняться, как ко мне с подносом подсела Рашель. Ее глаза светились, словно это именно она помогает нам строить отношения. 

- Знаешь, - неожиданно громко сказала она. – Я сегодня иду гулять со своим новым парнем. Может, хочешь составить нам компанию? Возьмешь Ирвинга, вы вроде бы перестали уже грызться?

- О, да. Все почти так, - скрипя зубами, отозвалась я, чувствуя себя так, как на том концерте, где я упала в обморок, потому что ко мне одновременно было повернуто столько голов. Кажется, сама Рашель немало подливала масла в огонь сплетен и сказок вокруг нас с Ирвингом. Ей явно нравилось все то, что было связано с нами – она не понимала и половины того, что происходит, но чувствовала, каким черным секретом это является для меня. Скорее она не радовалась бы моему позору, но ее явно радовало то, что я не так уж чиста и невинна, как была раньше, и на моем фоне она уже не кажется себе грязной. – Спрошу, что он думает об этом.

- Ну, тогда мы за вами заедем.

Рашель продолжила говорить уже совершенно об ином и все тем же громким голосом, и уже когда мы шли прочь из столовой, я поняла, что в другом ухе у нее наушник, в котором она слушает музыку. На миг я подумала, что она не собиралась помогать нам в нашей игре, и у нее это вышло случайно, но, все же, вспомнила, с кем имею дело. Рашель была самым умным человеком, которого я когда-либо знала, и она никогда и ничего не делала просто так. Я даже готова была поклясться, что парня она себе нашла исключительно ради этой прогулки.

В класс мы вошли с ней вдвоем, и как раз вовремя – прозвенел звонок. Ирвинг не поднял головы, чтобы посмотреть на меня, но я-то уже знала, что он следит за тем, как я приближаюсь к парте. Мне это было знакомо, я все время поступала так же. Стоило Ирвингу появиться в помещение, все ставало вокруг не таким… я могла себе в этом признаться – мир без Ирвинга был просто миром, а с ним, я жила в волшебном сне.

Мое недоверие к нему все еще было. Я не могла просто начать ему верить, мне необходимо было для этого время. Думаю, то, ради которого мы решили начинать наши отношения по-другому теперь – так как все развивалось не так активно, как раньше. Нам обоим необходимо было это время. Ирвинг должен был теперь понять, что я, возможно, уже и не буду поддаваться на все его сумасшествия.

Садясь рядом, я наклонилась к нему, чтобы поставить свои книги, и он, словно случайно, задел меня плечом, толкнув, и я по старой привычки хотела была вспылить. Но Ирвинг повернулся ко мне с невинной улыбкой:

- Прости, я не хотел.

Да, вес как я и думала – Ирвинга это очень развлекает. Ему нравиться то, как все следят за развитием наших отношений, то, что ему больше не нужно быть грубым со мной, а я могу быть с ним не такой ледяной на людях.

- Ничего, - пропела я и уткнулась в тетрадь.

 На уроке я ловила его хитрые взгляды, а так же взгляды Рашель. Она перекинула мне записочку, которая никогда бы не увязалась в моем сознании с ней:

«Вы такая романтическая пара».

Хотя, если расценивать эту записку с долей сарказма и юмора, который учитывал иронию наших отношений, я была с ней согласна. Романтика у нас полностью отсутствовала, по крайней мере, в тех отношениях, более настоящих и укрытых от чужих глаз. Теперь же это проявление романтики иногда прям-таки кидало меня в ступор. Я ведь и раньше не была особо романтична, отношения с Ирвингом, видимо, вымыли из меня и те крохи, что были раньше. Да и вообще, для меня само слово «романтика» не вязалось с тем представлением, что было у других – это не открытки, и не прогулки под песни музыкантов. Скорее это то, чем делился со мной Ирвинг в прошлый вечер. Вот это было так интимно, так романтично, когда он ради меня разрушал глухую стену, которой укрывался раньше.

На перемене Ирвинг замедлился возле меня и остановился, словно не знал, что сказать.

- Рашель пригласила нас сегодня прогуляться, ты не против… ну, ты как бы приглашал  меня? – О, ужас, я смущаюсь! Чего? Ирвинг видел меня всю, а я теперь смущаясь, говорю ему о свидании, как странно!

- Да, хорошая идея! – это, видимо, было как раз то, о чем хотел поговорить Ирвинг. Наверное, он не знал, как бы обеспечить нас алиби, которое утверждало бы, что все между нами в рамках нормы первых дней отношений.

Весь этот день Ирвинг появлялся на переменах возле моего класса, особенно, когда у нас был не совместный урок. Стоило ему приблизиться ко мне, как девочки разлетались в стороны, наблюдая за нами со стороны. Но только не Вокс и не Рашель. Я словно стала наблюдателем в странной пьесе, которую, как по нотам, разыгрывал Ирвинг. И все вокруг этому верили, никто, н,у кроме Рашель, не догадывался, что на самом деле происходит в нашей жизни.

В этот вечер нашей компанией все же стала Рашель и ее новый воздыхатель, кажется Том. Я не стала ничего выдумывать, что надеть, а просто натянула черную водолазку, зеленые джинсы, одни из тех, что присылала к Рождеству дедушкина «девушка», сапожки и куртку, уже зная, что вечером будет сыро. Ирвинг ждал меня внизу – на нем были просто светло-синие джинсы, уже немного потертые, словно он вечность в них ходил, футболка и теплая толстовка. Его волосы, были так аккуратно уложены, что мне даже было жаль, что ветер быстро превратит их в месиво. Но какое красивое месиво. Он окинул меня взглядом, который мог свидетельствовать уже не только о желании. Ирвинг не улыбался, а был напряжен. Значит, догадывался, что сегодня я ожидаю новой порции откровенности. Я так ничего и не успела ему сказать, в дверь позвонили, но, когда он пропускал меня вперед, и я еще не успела толком раскрыть дверь, его лицо зарылось в мою шею, и он прошептал:

- Я люблю тебя.

Мороз прошелся по коже, и я едва смогла от него отстраниться. На несколько минут мое самообладание было подорвано. Я не могла ни о чем думать, кроме как о его губах. А Ирвинг вполне спокойно взирал на меня, в то время как разговаривал с новым парнем Рашель. Они были знакомы, и у них быстро нашелся общий язык. Рашель на это скривилась мне в зеркало заднего вида. Хм, вряд ли в данный момент я могла улыбнуться.

Мы снова поехали на пляж, но к какому-то новому месту, где я раньше не бывала, видимо, это был отдаленный берег, там, где почти никто не жил. Я только представляла себе, где это именно, но раньше не бывала.

Выйдя из машины, я, как и остальные, ощутили, что здесь ветер явно был холоднее, чем возле нашего городка, так как здесь не было таких скал. Берег был низким, и это были глина, или просто огромные валуны. Было еще не так темно и вид моря с берега, тут же проникал глубоко в душу, словно фотография. Вот я смотрю на море, но мурашки на моей коже потому, что и Ирвинг подошел ко мне сзади, и его руки почти возле меня, и я чувствую, как он дышит.

Там, где мы стояли, море немного закрывали черные ветки, но это словно придавало виду какую-то таинственность, все-таки, зима лишь отступила. Все равно, было видно, как берег размыл бугристый лед, но на песке в некоторых местах выросла трава, так как здесь никого не бывало так часто, чтобы вытоптать траву.

- Эй, вы! – услышала я сквозь шум ветра и накатывающей воды голос Рашель. – Мы будем вон там! Пледы в машине.

Лицо Рашель было таким веселым, что я не могла не улыбнуться в ответ. Рашель, в отличие от Вокс, не стала тратить быстро наступающую темноту на то, чтобы держаться за ручки, а, конечно же, предпочла этому страстные, жаркие поцелуи. Они тут же перестали обращать на нас внимание, уходя куда-то за огромный камень.

Я, недолго дума,я пошла к машине за пледами, Ирвинг же стоял на том самом месте, где я его оставила. Развернувшись, я заметила напряженную линию его плечь; руки в карманах говорили о его тревоге и сопротивлении; и, все же, он был здесь. И все же, он хотел говорить со мной и быть со мной. Я пошла мимо него вниз к берегу. Туда, где песок мирно жил возле гальки, и расстелила один плед на земле, сложив его сначала вдвое, чтобы было теплее, а вторым накрылась, оставляя места для Ирвинга. Его недолго пришлось ждать.

 Конечно же, первое, что он сделал, это страстно поцеловал меня, откидывая на одеяло. Я была готова отдаться ему тут, я была готова забыть о холоде, шуме волн, отдаленных звуках голосов Рашель и ее парня, я готова была забыть обо всем. Если бы не понимала, что таким образом он лишь хотел отстрочить свой рассказ.

Ирвинг, почувствовал мое сопротивление, не стал продолжать. Хорошо, что он начинал лучше меня понимать.

Он тяжело вздохнул и откинулся назад. Я услышала, как под тяжестью его тела зашуршала галька. И тут же прилегла рядом, он укутал нас в одеяло. Было так приятно лежать в его руках, видеть небо, выглядывающее из-за его лица, и ощущать легкий аромат моря на его коже. Или мне так просто казалось, потому, что вода была так близко, и здесь оно ощущалось более резко, чем там, наверху. Его одеколона я почти не слышала.

Мне нравилось чувствовать, как его грудная клетка поднимается и равномерно опускается.

- Что ты хочешь знать, конкретно? – наконец смог выдавить из себя Ирвинг, и я подумала о том, что зря не начала говорить первая, чтобы он, как и в тот раз, расслабился.

- Я почти не знаю о том, какую музыку ты предпочитаешь. Ну, кроме того раза, когда ты оставил включенной ее на всю ночь. Кстати к кому ты тогда ходил?

Неожиданно для меня Ирвинг начал смеяться, и, понятное дело, я тряслась вместе с ним, не понимая, почему он смеется, но и себе тоже улыбалась.

- В чем дело? – я возмущенно стукнула его в бок, чтобы он все мне объяснил.

- Я назло тебе включил музыку, а сам просто пошел пройтись на море. Был зол на тебя. Как всегда, за то, что ты такая красивая, и твою пижаму в кролики – эти шортики и майку, которые были самой соблазнительной вещью, которую я когда-либо видел, потому что я не мог их с тебя снять. Я не мог к тебе прикоснуться, а ты, не зная о этих моих страданиях, просто спала. Я решил тебя помучить.

- Ну, я мучилась, но не только из-за музыки, потом, когда ты рассказал что уходил типа к девушке, я мучилась сомнениями, с кем ты?

- Я тогда тебе нравился? – удивление Ирвинга было таким искреннем, что я даже не знала, что ответить.

- Не знаю даже, – задумалась я, стараясь понять, что написано на его лице в темноте. – После того поцелуя в море, я все время не могла понять, что чувствую к тебе. 

Ирвинг замолчал, словно не хотел больше продолжать эту тему, и, приблизив лицо чуть ближе, я поняла, что он явно смутился. Что же он не хотел так обговаривать? Но я не стала его торопить, он был таким человеком, к которому нужно пробиваться очень осторожно.

- Так как на счет музыки?

- Linkin Park, Perfect circle, RA, Skillet… в общем-то их очень много. Я дам тебе свои диски, или посмотришь мою музыку на моем компьютере. Ну а ты?

- То же что и ты, и еще некоторые группы. Люблю старый рок – Девида Боуи, Скорпионс… не знаю, много всего.

- Я был на концерте Скорпионс, - заявил хитро мне он, и я тут же принялась расспрашивать Ирвинга об этом.

Ирвинг рассказал о многих концертах, которые ему довелось посетить, и я завидовала ему. И так же завидовала тем, кто был с ним на этих концертах. Мне и не стоило спрашивать, чтобы понимать, что у Ирвинга было море девушек. Тонны. Океаны. Килограммы и тому подобное. Их было бесчисленное количество – и я себе просто представляла этот контингент его прошлого, которое было скрыто от меня. Возможно, там были сотни, с которыми мне приходилось соревноваться.

- Твоя бабушка, я о ней ничего не знаю, - спросила я, когда тема концертов сама по себе пропала.

- Она прабабушка, - тепло улыбнулся Ирвинг, целуя меня в висок. – Она бабушка моей мамы, ей уже 90, а то и больше лет, она нам не рассказывает сколько, и Майя ее любимица. Ей она оставляет все, а мне машину прадедушки и его лодку. За это, как она говорит, я должен ей ноги целовать. Веселая старушенция. Хорошо, что хоть котов не любит. Иногда я думаю о том, что буду делать, когда она умрет. На этот случай она уже начал отдавать распоряжения – заказала в агентстве гроб… и тому подобное. Она говорит, что для меня это будет слишком, организовывать еще одни похороны так скоро. А собралась она в мир иной этим лето или на следующее….

То, как Ирвинг говорил об этом, заставляло меня трястись от перенапряжения. Он улыбался, но голос его ставал все более холодным, отчужденным и пустым – таким, каким он был, как только приехал сюда к нам. Я поняла, что разговор о бабушке коснулся той темы, которая его убивала, снедала изнутри. Смерть родителей все еще была чем-то ужасным, о чем он не был готов говорить.

Ирвинг так надолго замолчал, что мне казалось, я уже начинаю засыпать в его объятьях. Но вот руки Ирвинга прошлись по моей руке, согнутой в локти и лежащей на его груди, а потом проскользнули к груди, и я тут же проснулась. Поддалась всем телом к нему, желая быть лишь его и подавить своей любовью его боль, его страхи. Было холодно, но тело Ирвинга оказалось настолько горячим, что я даже забыла о холодное и море. Я растворилась, и мне так хотелось снова чувствовать его в себе, и ощущать то, что мы действительно вместе.

Так продолжалось неделю, и после такой практики в некоторые вечера он рассказывать почти охотно, иногда же не хотел говорить и я не настаивала. И все же, я не была полностью удовлетворена тем, что было. Я знала и понимала, что мы даже близко не подошли к причинам, по каким Ирвинг не хотел раньше быть со мной. А, тем более, я не знала тех причин, по которым он меня ненавидел. Я точно теперь понимала, что та ненависть не было лишь непонятной неприязнью, которая может возникнуть к незнакомому человеку. Все было как-то связано – причины, ненависть и его родители. Но Ирвинг пока что об этом молчал.

Я слышала в голосе Ирвинга, когда он рассказывал о родителях, некоторый укор. Но в другие дни он вдруг начал говорить о том хорошем, что было в них, и я поняла, что он скучает по ним не меньше, чем Майя. Я лишь теперь начала представлять и принимать тот факт, что вовсе не думала о них, забыла начисто, а все потому, что Ирвинг никогда не говорил о родителях. Ну почему я не додумалась, что Ирвинг мог страдать. И эта пустота, что была раньше, не могла образоваться просто так. Наверное, умом я это понимала, только не принимала. Я весь год думала лишь о том, как он злит меня, что причинял мне – какую боль, и никогда по-настоящему не задумывалась о нем самом.

- Отец любил спорт, мама мыльные оперы, - мы сидели на улице вечером, я устроилась на качели во дворе, Ирвинг прислонился к ее сооружению, и вовсе не смотрел на меня.  – Помню, мы часто с отцом подтрунивали над ней или Майей, когда они плакали во время просмотра сериалов. Это так не вязалось с ее холодной головой ученого! И они никогда не пропускала важные события для нас с Майей… почти никогда. Иногда бывало и такое. Но, несмотря на то, что и мы с сестрой были вовлечены в их вечные поиски и гранты, они, как могли, старались сделать нам счастливую жизнь.

- Ты скучаешь за ними, - скорее утвердительно, чем вопросительно сказала я. И Ирвинг нехотя кивнул. По его мнению, он должен был быть мужчиной и держать все в себе, но я не хотела, чтобы он продолжал таить эту боль. Ему нужно было выговориться, я жадно вслушивалась в его слова. Жаждала этого.

- Какими они были? – переспросила я, чтобы подстегнуть его. Даже мне иногда не хватало выдержки и терпения с ним. Я так много хотела узнать, а он выдавал информацию мизерными порциями.

- Совершенно непохожими на твоих родителей, - с грустной улыбкой заявил он. – Мама так любила паков, что, когда я увлекся комиксами о Спайдермене, всю комнату обставила мне в стиле этого комикса. А отец… Он был немного заносчив и тщеславен и очень наседал на нас в учебе, но никогда не диктовал, кем мы должны стать.

Я тоже улыбнулась. Слова Ирвинга о том, что его отец был заносчивым, напомнили мне его самого. А страсть Майи ко всяким ползучим, просто убивает мою маму. Смотря на детей, я могла теперь наделить безжизненные фотографии их родителей, чертами характера, особенными отличительными способностями. Чем-то, что было когда-то у живых. Я могла понять, кем были они, что бы знать, чего мне ждать от Ирвинга. Он хорошо учился, но то, что его родители были докторами химии и биологии, на нем никак не сказалось. Зато точные науки, стали явно его коньком. Теперь я смело обращалась к нему, чтобы физика шла легче. С ней у меня всегда было туго.

- Скажи, тебе тяжело рассказывать о них именно мне? – спросила я, зная, что ступаю на тонкий лед.

Ирвинг тряхнул головой и смущенно улыбнулся.

- Нет… точно нет… - с расстановкой сказал он, и мне стало легче. – Просто, когда я озвучиваю свои воспоминания в голос, то понимаю… принимаю, что их уже действительно нет. Иногда мне еще кажется, что если не верить в их смерть, однажды они вернутся, словно просто поехали в очередную экспедицию.

После этих слов Ирвинг отвернулась в другую сторону и долго молчал. Он начал ходить кругами вокруг меня, а в это вермя становилось лишь холоднее. Я же могла лишь смотреть на напряженное тело, которое едва уже могла различать в темноте.

- Как думаешь, - глухо поинтересовался он, - все уже поверили, что за неделю мы смогли наладить свои отношения?

- Ну что ж, - не стала увиливать от ответа я, хотя и сама не знала, что толком говорить, когда мои мысли были заняты его словами сказанными прежде. – Вокс считает, что мы уже начали встречаться в тот вечер, когда гуляли. Или же на пороге этого события.

- Ясно.

Он так и не объяснил, что значил его вопрос. Мне стало намного легче в эту неделю. Я начала получать все то, что так хотела. И все же... и все же, мой ненасытный разум и гордость не могли довериться Ирвингу. Я ожидала, что в любую минуту он может оставить меня ради любой другой. Ну что он нашел во мне? Былые страхи, которые были задолго до Ирвинга, начали просыпаться с новой силой. Недоверие к нему смешанное с сомнениями в себе – не лучшее средство для того, чтобы начать с ним все с нового листа.

Но на следующий день у меня не было времени думать об этом. Я была так погружена в самостоятельные работы и проекты, которые нужно сдавать, что едва не упала в коридоре, когда столкнулась с Ирвингом.

- Игнорируешь меня? – с усмешкой сказал Ирвинг, и я неловко рассмеялась. Трудно было не заметить, как вокруг нас движение странным образом замедлилось. Ну как же, все, кто наблюдал за развитием этой мыльной оперы, все ждали, что будет следующим – жестокий конец или, все же, хеппи-энд?

- Просто я вчера не выспалась, вот и не заметила тебя, - с трудом выговорила я, понимая, что краснею. Мне хотелось убраться подальше от любопытных глаз. Но Ирвинг все старался сделать, чтобы игра развивалась органично. Встреча в коридоре подходила под такое описание.

- Хотел тебя кое о чем спросить.

Я насупила брови и, в то же время, видя хитроватую улыбку Ирвинга, едва не улыбнулась в ответ.  Все же, мне стоило обидеться на то, что ему так нравилось перед всеми разыгрывать этот спектакль.

- Так спрашивай, - немного раздраженно отозвалась я, не понимая, зачем он говорит все так официально. Ирвинг явно уже переигрывал.

- Пойдешь со мной на свидание сегодня? Официальное.

Я замерла, смотря на него. Коридор вдруг показался мне пустым. И в нем отчетливо слышались удары одного моего сердца.

Не зная, что сказать, я кивнула и, обходя его, двинулась дальше, словно находилась в коматозном сне. Но Ирвинг так и не сдвинувшись с места, перехватил мою руку за предплечье и развернул к себе лицом со словами:

- И еще кое-что.

Я даже и не поняла, как произошло, что он целует меня на глазах у всех, но я податливо прислонилась к нему. С боков послышались радостный смех и улюлюканье, словно мы были на свадьбе.

Внезапно меня оторвала от Ирвинга проходившая мимо Рашель и поволокла в класс с понимающей улыбкой:

- Давно пора!

Я смущенно опустила голову, чтобы не видеть чужих взглядов, которые хотели пробраться мне в душу.

Наконец-то вся школа узнала, кем я являюсь для Ирвинга. Пока что, для меня одной это оставалось загадкой.

 

 

Глава 19. Молчание

 

Ненависть, как запущенная раковая опухоль, разъедает человеческую личность и отнимает все жизненные силы.

(Мартин Лютер Кинг)

 

Мы стали парой, и об этом узнали все. Но как же болезненно было слышать о том, что никто не верил в продолжительность этих отношений. Во-первых, все знали, какие недолгие отношение бывали у меня, а так же у Ирвинга. Нас никто не считал серьезными. Во-вторых, все помнили наши ожесточенные схватки полугодовой выдержки, с которых потешались все и даже почти перестали удивляться. А в-третьих, я ведь была ледышкой Флекс, Ирвинга же все знали, как весельчака и душу компании. И как же мне хотелось крикнуть им, что мы уже давно вместе, а никто об этом даже не догадывался.

Но мое недоверие к Ирвингу сослужило моему сердце плохую службу, так как некоторые в открытую заявляли, что это временное сумасшествие для нас двоих. То девушки не оставляли попыток флиртовать с ним, и, конечно же, это не случалось, когда я была рядом, но стоило мне отойти, и возле него появлялся рой девушек. То они названивали ему домой, и мне уже надоело объяснять этим тупым курицам, что я делаю у него дома. Как можно было забыть, что первоначально здесь жила я?

Это настолько сильно било по моим нервам, что я теперь ночами не спала, думая, ну когда же Ирвинг снова отдалится от меня, не назвав причины, уйдет к другой. К любой другой, которая звонила к нам домой. А если я и спала, то эти ситуации мне снились. Рашель постоянно твердила мне о том, что я нагружаюсь ненужной информацией, и ничего такого произойти не может – потому что у Ирвинга до этого было несколько месяцев, чтобы найти другую, когда мы не были вместе. И все же, он выбрал меня, снова и снова доказывая, что ему нужна я. Но Рашель не знала всего о наших отношениях. И я тоже не знала всего, что мне было необходимо, чтобы ему верить. Он так же трепетно дотрагивался до меня, как когда раньше встречался с другими.

Каждый новый день поведение Ирвинга разуверяло меня в моих страхах. Но то, что он молчал о многом из прошлого, оставляло место для сомнений. И оставляло место для того, чтобы злобные сплетни оставались оседать в моей душе, собираясь в ком.

Отрава, смешанная из чужих слов, взглядов, моих снов, переживаний и непрощенного прошлого, текла по моим венам. Но я молчала, ни слова не говоря Ирвингу. Просто не могла что-либо ему сказать, боясь, что это заставит его отступить. Я боялась всего, и все меня пугало.

Иногда Ирвинг замечал мою опустошенность, и несколько раз я сделала ошибку, натянув при этом радостную улыбку. Он же это заметил, хотя не подал виду. Вроде бы хороший случай рассказать толком, что меня тревожит и снедает, но язык словно прилипал к небу, и я глупо улыбалась, скрывая грусть. После такого, Ирвинга одновременно мучил гнев и чувство вины. Он не мог совсем не догадываться, в чем причины такого поведения, и все же, так же, как и я, молчал.

Я начала бояться того, что скоро снова его возненавижу. Но все забывалось, стоило ему обнять меня и прижать к себе. Тогда страхи отступали. Ведь Ирвинг показывал, что я одна и единственная, к тому же, показывал он это не только мне, но и всем остальным. Тоненький голосок недоверия и страха отступал. И я опять готова была ждать сколько угодно, когда Ирвинг заговорит о прошлом. Когда расскажет то, что я хотела знать.

Я ожидала нашего первого официального свидания, так, как когда-то Рождества, особенно, когда оно немного перенеслось. Какое-то неосязаемое таинство, что было для меня в Рождестве с приходом ночи, теперь проявилось в ожидании вечера пятницы. Я ничего толком не знала о том, куда он хочет пойти, и немного волновалась. Мама по этому поводу начала суетиться, словно это выпускной, а не свидание.

Нервное настроение передалось от нее и ко мне, хотя, ну что в этом свидании будет особенного? Мы и так уже гуляли несколько недель под пристальными взглядами всех окружающих, словно никого кроме нас в городе нет. Даже некоторые туристы были посвящены в наши планы и наши отношения. Словно я и Ирвинг были еще одной достопримечательностью города.

Я надела одно из тех скромных шерстяных платец, что покупала мне мама в надежде на то, что однажды я стану похожа на девочку, воспитанницу какого-нибудь дорогого пансионата. Оно было не таким уж и серым, если учесть, что сидело на мне идеально, обрисовывая линии тела. С пальто и сапожками на каблуке, я выглядела не как ученица вообще, а как студентка какого-нибудь колледжа. Как сказала бы Рашель, со мной вполне можно было пойти в любой бар Кардиффа.

Ирвинг оделся не в брюки и в костюм, как предлагала мама, потому что отец, именно так одевался на свидание к ней когда-то. Хотя, он и теперь так одевался, если им удавалось куда-либо сходить вдвоем. Нет. Ирвинг надел темно-синие джинсы, светлую рубашку и жилетку, а сверху, так же как и я, наше школьное черное пальто. Мы были словно реклама школьных форм. Но какая-то слишком сексуальная – я не то нимфетка, ни то Лолита. И Ирвинг, выкопанный Гаспар Улель, только похож сам на себя, но с тем же сексуальным взглядом и манерой смотреть на окружающих.

Как странно было ехать на свидание, зная, что вернемся то мы в один и тот же дом, вместе. Вряд ли такие свидание бывали у простых людей. Возможно, у кого-то кто уже давно женат, но так делают свою жизнь разнообразней.

Выбор Ирвинга по ресторану меня порадовал. Было лишь одно заведение, куда я всегда любила ходить, но мы редко бывали там с родителями. Кажется, я всего лишь один раз упоминала об этом Ирвингу. Но он запомнил, и мне было приятно. На этот вечер все страхи полностью забылись.

Нам было весело. Мы говорили о смешных моментах из своего детства. И, конечно же, из детства своих сестер и брата, так как Ирвингу, как и мне, приходилось следить за Майей в младенческом возрасте. Впрочем, я занималась малыми и теперь, в отличие от Ирвинга, который решил, что мама справиться с воспитанием сестры лучше, чем он. А он просто ее время от времени баловал. Как-то плавно мы начали рассуждать об этом, с некоторой ностальгией, по тому, как они начали вырастать, и то, что это было трудно, теперь уже забывалось.

Вскоре я завела разговор о его бывших девушках, и Ирвинг рассмеялся немного натянуто и тут же решил, что нам пора домой. Сначала я хотела воспротивиться, но как оказалось, стрелки часов уже доходили почти до 12.

Вечер был именно таким, как я и ожидала, но мне не хотелось, чтобы он заканчивался тем, как мы разойдемся по своим комнатам.

- Посидим во дворе, - попросила его я, и Ирвинг, уже отойдя от вопроса о девушках, тут же повлек меня за дом. Обняв меня, он сел на одну из качелей, где уже ни единожды у нас были разговоры. Самый первый ничем хорошим не закончился, но все же, это место ставало для меня особенным, как и пляж, где мы впервые вместе купались, и та скала, где мы поцеловались. Но ведь теперь все было по-другому.

- Почему ты спросила про девушек? – неожиданно сказал Ирвинг, и это вырвало меня из теплоты моих мыслей и его рук.

- Не знаю… - пожала плечами я, но, помолчав секунду-другую, поняла, что не обязательно теперь что-то скрывать или умалчивать, если есть вещи, которые меня интересуют. – Не знаю, может это просто ревность.

Ирвинга на миг недоверчиво воззрился на меня.

- Ты ревнуешь меня к бывшим подружкам?!! – рассмеялся он, рукой заставляя посмотреть ему в лицо. Я слабо улыбнулась, уже зная, что я сейчас скажу. Наверное, я еще в ресторане знала, зачем спрашивала, но не решалась даже себе признаться.

- Не так… не совсем так… - покачала головой я и напряглась, когда его рука стала более жестче на моем предплечье. – Я тебя постоянно ревную ко всем, потому что,… потому что я не знаю на чем стою!

- То есть? – непонимающе спросил меня Ирвинг. Его голос заледенел, стал холоднее вечернего воздуха. Мы вмиг стали почти чужими. И то, что я сидела у него на коленях, усложняло ситуацию. Но мне не было куда деться и, тем более, отступать. Я сказала то, чего и сама страшилась, но ведь это было так. Я не доверяла ему, а он, конечно же, старался и, все же, не мог полностью изменить всего того, что было.

- Ты так и не рассказал мне, почему мы раньше не могли быть вместе. Ты ведь ненавидел меня. Ты меня ужасно ненавидел, но потом… ты и я… - я замолчала, видя, как его глаза все холодеют, а лицо становиться каменным. Но я все равно собиралась договорить, пусть он даже лопнет от злости. - И я каждый день жду, когда ты снова отвернешься. Так почему мне не ревновать?

- Ты вообще не понимаешь, о чем говоришь, - тихим угрожающим голосом сказал он, а я даже и не думала испугаться. Мне было все равно, как блестят его глаза от гнева.

- Вот именно! – воскликнула я, словно он подтвердил мои слова. – Я не понимаю, о чем говорю, и не знаю, а почему? Да потому что ты ничего не объясняешь!!!

- Я не могу, - тихо сказал он и опустил ненадолго свое лицо. – Я пока что не могу. Но ты должна мне верить.

Я смотрела на него и видела в темноте, как гнев борется в нем со стыдом, и не могла понять, что же происходит внутри него. Сколько времени мы уже были вместе, а я до сих пор не была уверена, что понимаю, какие мысли крутятся в его голове. И особенно я не понимала этого сейчас, когда он говорил тихим умоляющим голосом.

- Не могу. Пока что, - твердо повторила его слова я. У Ирвинга было намного больше причин верить мне, чем у меня, верить ему.

Ирвинг поднялся на ноги, держа меня на руках, и я чувствовала, как в нем закипает злость, от тех слов, что я произнесла. Из-за того, что я не верила ему, и не собиралась этого делать, пока. Все дело было в том, что он не получал того, что хотел. А хотел он моего доверия, да и при том же, просто и уже!

- Я никогда не лгал, так почему тебе мне не верить? – покачал головой Ирвинг, и я слышала, как в его голосе снова появляются пустые нотки. Он поставил меня на ноги, и теперь, чтобы смотреть ему в глаза, мне приходилось задирать голову. Подняв на него глаза, я на некоторое время замолчала, чтобы собраться с мыслями. Я знала, как прозвучат мои следующие слова, но не стала себя останавливать. Нельзя только давать Ирвингу, иногда стоит что-то брать и себе от этих отношений.

- Да ты прав. Но все дело в том… наверное… что я до сих пор не могу простить тебя и понять, - теперь Ирвинг опустил свою голову. Но я пыталась заглянуть ему в глаза, чтобы видеть все чувства, что промелькнут там. – Вспомни, ты ведь пользовался мной, а я позволяла. И какое здесь может быть доверие?

- И что ты теперь от меня хочешь? – Ирвинг очень быстро перешел к более агрессивному поведению, свойственному виноватым людям. Лучшая защита - нападение. – И что завтра, каждый раз, когда ко мне перед игрой будет подходить девушка, ты будешь ревновать?

Я даже сама не заметила как ловко Ирвинг увел меня от настоящего вопроса, и того, что я пыталась ему сказать. Проблема других девушек меня тоже тревожила.

- Смотря на то, как они к тебе будут подходить, - съязвила я в ответ на его снисходительный тон. Да, недолго между нами продолжалось романтическое настроение. На миг я даже пожалела, что начала все это, можно было отложить разговор. Но, в то же время, сколько я еще могла все это откладывать? Все это в скором времени может сделать из меня нервную стерву, и это в неполных 18 лет! Как-то нечестно, когда у всех остальных девушек и женщин есть на это немного больше времени и замужество.

Лицо Ирвинга скривилось в улыбке, после которой я вмиг стала стервой, и эту улыбку я видела уже много месяцев назад. Что-то такое язвительное и унижающее, я словно снова вернулась в первый день, когда Ирвинг появился возле моего дома. Нечто среднее между ненавистью и презрением. Но вот ко мне ли относилось это презрение?

- И как же им позволено общаться со мной, объясни наперед, чтобы я знал, на какой дистанции от них стоять.

- Не говори со мной в таком тоне, словно я навязчивая дурра, - отскочив от него как ошпаренная рявкнула я, поздно сообразив, что говорить нужно тише, ведь была уже ночь. А Ирвинг, словно не видя моей злости и не слыша того, что я говорю, ставал лишь более саркастичным.

- Вот если ее руки будут на моей шее, думаю тогда и можно начинать истерить! Честное слово, у меня даже руки чешутся, поступить так тебе назло! Ведь я мерзавец, который тебя использовал, то есть пользовался!

При этих словах сердце болезненно сжалось, и я отвернулась, чтобы вытереть слезы, но Ирвинг почти тут же обнял меня. Слишком жестко и отчаянно, а так же болезненно, чтобы я не могла даже пытаться избавиться от его рук.

- Прости… что я такое говорю, сам не знаю. Это все со злости, поверь. Пусть пройдет эта игра, и потом… потом поговорим. Ты ведь придешь на игру?

Я молчала, борясь в себе с той болью, что Ирвинг вечно причинял мне. И молчала, когда он снова спросил, пойду ли я на игру. Тогда Ирвинг развернул меня к себе, как всегда, поступив так, как считает нужным. Но он не учел всего того, что может прочитать на моем лице – злость, боль и упрямство. Мой вид поразил его.

- Прости, - еще раз тихо повторил он, приближая свои губы к моему виску.

- Не знаю, смогу ли придти, - тихо отозвалась я, скрывая внутренний протест, против всего, что он творил со мной, и как пытался манипулировать. – У Этни тоже матч, если помнишь.

- Это означает, что тебя завтра лучше не ждать? – обреченно вздохнул он, возможно впервые понимая, что я могу сердиться, и сердиться по-настоящему на все то, что он делал.  – Я понимаю. Я заслужил. Обещаю, мы поговорим с тобой обо всем, что ты захочешь.

Мне так хотелось раскричаться на него за то, что теперь он строил из себя покорного и хорошего, и я на его фоне казалась такой дурочкой-истеричкой. Но Ирвинг, как всегда приблизил меня к себе, взял мое лицо в ладони и легонько поцеловал. Первым ощущением на этот жест был протест, но его губы, такие теплые, не смотря на холод, были слишком знакомыми и любимыми. Как много я вытерпела за то, чтобы иметь право называть их своими.

- Это не значит, что я приду на игру или перед ней, - все же сказала я, отрываясь от Ирвинга. Я была злой на него, расстроенной и, все же, несколько возбужденной этими губами. Но моя гордость сегодня явно была со мной, давно пора было ее найти.

- Я знаю, – смиренно пробормотал Ирвинг.

В доме было тихо, родители наверняка уже давно спали, и перед тем как пойти спать, я все же позволила Ирвингу поцеловать меня. Но была еще слишком зла и обиженна, чтобы отвечать на его поцелуи по-настоящему. Его слова о девушках горели в моем мозгу, словно лихорадка.

Свиданье, пусть оно и было первое, не закончилось кроватью. Так что, в этом доме спало двое счастливых людей – мои родители. Троим было все равно. Но мучились лишь мы с Ирвингом.

Глава 20. Верить всегда

 

Человека разлюбить нельзя. Даже, если мы говорим: "я ненавижу тебя", то тем самым мы показываем, что мы любим. Свою любовь мы показываем через ненависть, поскольку ненавидим человека за то, что любим.

Татьяна Павленко

 

И когда я встала с утра, то предельно точно знала, что ни при каких условиях не пойду к Ирвингу на игру. И что бы не случилось, я собиралась идти и смотреть на то, как Этни всю душу вкладывает в ракетку. А потом эту же ракетку прилагает к мячу и даже, бывает, к соперницам. Что за ребенок растет!

Когда я спустилась к завтраку, в моей душе начало зреть сомнение, потому что я слышала, как собирался Ирвинг, и так же слышала то, как он ненадолго замер возле моей двери, прежде чем пойти дальше. Он уходил раньше всех, вместе с отцом, и его уже не было на кухне, когда я спустилась туда. Девочки радостно говорили о матче, так же обговаривали какого-то мальчика из старшего класса, мама готовила завтрак. Я была расстроена, и это тут же заметили все.

- Ты чего кислая? – мама поставила передо мной тарелку с тостами, но их почти тут же расхватала малышня, включая Майкла, просто его я сразу же не заметила. Но я даже не обратила внимания на исчезновение тостов.

Поставив голову на согнутые локти, я ничего не стала отвечать. Зато, как оказалось, за меня это решила сделать Этни.

- А они вчера поссорились с Ирвингом, через каких-то девушек, которые могут вешаться ему на шею.

Я тут же глянула на сестру с явным намерением запихнуть тост ей поглубже в глотку.

- Я в твои дела лезу? И вообще, ты почему не спала, игра ведь. Сказать тренеру? - тренер, иногда был единственным человеком, который мог напугать сестру, так как он мог выгнать ее из команды.

Этни тут же замолчала, запихая в рот тост. Но все же, я слышала, что она что-то бурчит Майе.

Мама же вовсе не смотрела на Этни.

- Из-за чего вы поссорились? Он тебе с кем-то… даже язык не поворачивается такое сказать… но он тебе изменял?

- Нет, – тут же отозвалась я, потому что формально такого никогда не было, но маме я этого объяснить не могла.

- Просто я ревную его, ведь постоянно все в городе девчонки ждут, когда мы с ним расстанемся.

- Это правда, - снова решила вставить свое слово Этни, но замолчала она уже от взгляда Майи.

- Ну, Ирвинг тебя любит… я слышала, он тебе говорил, - несмело сказала Майя мне. И что я должна была ответить этому Одуванчику? Что я знаю, как он меня любит, но не могу пока что ему доверять?

- Не важно, я не хочу ехать к нему на игру, - взяв себе чашку с чаем, бескомпромиссно заявила я. Но моя мама всегда хорошо меня знала. Мягко положив мне руку на плечо, она сказала:

- Не стоит так поступать с ним. Он наверняка захочет тебя увидеть на игре, а не только папу. Я ведь еду с девочками и Майклом на игру.

Этни и Майя, так же, как и мама, выжидающе смотрели на меня. Майкл просто ел. Милый малыш, как хорошо, что он совершенно не понимал всей тяжести того, что легло на меня. Вообще-то, в этой кухне сути моего положения никто не понимал.

- М-да, наверное, заеду. А потом, может, все же успею еще на твою игру, - сказала смущенно я, не привыкшая к тому, что кто-то может быть в курсе моих проблем. А, тем более, в курсе моих проблем с Ирвингом, потому что сами проблемы бывали иногда очень не скромными.

Одеваясь, я все думала о том, что скажу ему, и буду ли сердитой. А может, все же лучше немного остыть, чтобы он хорошо играл? Чтобы не переживал, потому что я не сомневалась, что сегодня-завтра мы помиримся. А он - командный игрок, и подводить команду не для него.

Но приехала я уже тогда, когда игра началась. Конечно же, я была несколько этим расстроена, и теперь оставалось лишь найти папу, который должен был наблюдать за игрой Ирвинга на стадионе. Припарковав свою машину среди множества других машин учеников, их родителей, а также гостей, с которыми мы играли. Я была вынуждена парковаться далеко от входа школы, на той же улице, но ниже, у самой дороги. Мне сейчас эта ситуация не нравилась, зато потом будет легче уехать домой.

Шла я, думая о своем, а также, радуясь тому, что на день игры выдалась удачная и теплая погода. В такие дни казалось, что море совсем близко. Не то, чтобы было слышно, как оно шумит, но совершенно неясным облаком оно долетало сюда, в город. Скорее не сам шум, а просто его легкий, но отчетливый запах.

Я задумалась и не заметила, как в мою сторону движется одна фигура в простом школьном пальто. Я едва успела вовремя увернуться, чтобы не налететь на нее. Подняв глаза, я поняла, что это одна из бывших девушек Ирвинга. А также, одна из тех, кого я просто не могла ненавидеть, хотя знала, что Ирвинг целовал ее, трогал и прикасался к ней. Что он проводил с ней время тогда, когда я думала о нем, и когда ревновала.

- О, прости. Не заметила, – я улыбнулась ей вполне искренне, потому опешила, когда получила в ответ хмурый взгляд.

- Ну еще бы, ты ведь у нас вся такая добрая, - пропела она мне, хотя в ее голосе отчетливо звучала горечь.

- Что ты этим хочешь сказать? – я напряглась, потому, как не вполне понимала что происходит. Единственное что я знала, раньше Кейт была хорошей девушкой, и нравилась мне, даже не смотря на то, что она встречалась с Ирвингом.

- А то, что я всегда догадывалась о вашей связи. Я видела это и чувствовала, но не верила. А теперь верю, но, знаешь, не думай, что он надолго твой. Забрав его у меня, ты не будешь слишком счастливой.

Честно, я так старалась не смеяться в лицо этой глупой обиженно девочке. Но не выдержала. И это она говорила мне о том, что я забрала у нее Ирвинга? Она, которая даже и представить себе не могла, сколько стоит быть с Ирвингом!

- Если мне не изменяет память, я начала встречаться с Ирвингом, месяца полтора спустя того времени, когда он тебя оставил, – сквозь смех смогла, наконец, сказать я, так как лицо Кейт обиженно скривилось, и она собиралась плакать.

- Но я точно знаю, что если бы ты не строила ему свои печальные глазки, он бы со мной остался!

Я улыбнулась и уже не смеялась с ее наивной глупости, потому что это было не смешно. Еще недавно я страдала так же, как она. По какой-то странной случайности Ирвинг выбрал меня, а не эту красивую девушку, с которой хотели бы встречаться многие. И, так же как и меня, он испортил ее – потому что раньше Кейт была милой и такой простой.

- Я и не строила, и ты не строй иллюзии. Ты ничего не понимаешь в том, что происходит между нами и, поверь, хорошо, что не узнала, как это.

Я не хотела больше смотреть в эти по-детски огромные и мокрые от слез глаза, и потому, обойдя ее, пошла дальше. Но Кейт остановила меня своими словами:

- Думаешь, если бы все, что было между нами, ничего не значило для Ирвинга, он бы со мной спал?

Я очень медленно развернулась к ней, стараясь не сорваться на крик. Или чтобы не накинуться на нее, потому что этот раненный ребенок был ни в чем не виноват, как когда-то и я. Ирвинг игрался теми игрушками, которые хотел, и ломал их под себя. Я вот не сломалась – наверное, потому я была все еще интересна. Заплаканное лицо Кейт смотрело на меня в ожидании того, что я сейчас сделаю.

- Забудь обо всем, - посоветовала ей я. – Ничего больше не будет, поверь мне.

- Ты тоже заблуждаешься, думая, что ты для него одна-единственная! – резко выкрикнула она и побежала прочь, словно я собиралась за нею гнаться. – Ты такой не была никогда!!!

Я осталась на месте и тихо прошептала, хотя знала, что она и так не услышит:

- Вполне может быть.

Мое настроение было уже не мрачным. Отупевшим – вот правильное слово. Потому что мрачное настроение, это когда ты ощущаешь негатив, а я вот была словно сонная муха, и все думала и думала о Кейт и не могла не чувствовать себя использованной. Я думала о том, что мы с Ирвингом должны срочно поговорить, и то, что он спал с Кейт, не было основной причинной. Но сама эта идея больно меня ужалила. Как он мог? Я не могла этого понять и, тем более, оправдать. Сама мысль задевала меня за живое. Но, садясь возле папы на трибунах, я старалась не выдавать своего волнения. Он может и заметил мою некоторую инертность, но не комментировал ее.

Моя подавленность и усталость вскоре мне надоели. Нужно злиться, уговаривала я себя, злиться, и тогда я смогу, наконец, заставить его сделать это, поговорить со мной. Рассказать даже то, с кем он спал, пусть это не геройские поступки, но я должна была это знать, чтобы каждая такая новость не сносила мне полсердца разом. Чтобы мне больше не пришлось слышать что-то подобное от девочки, лицо которой заплакано и так расстроено, потому что свою девственность она отдала тому, кто, скорее всего, думала в тот момент об ином человеке. Кейт была не я, потому что это я так спокойно отдала Ирвингу свою чистоту, даже не подумав.

Но после первого тайма ненадолго такие мысли выпали из моего сознания, потому что Ирвинга травмировали во время захвата, и его быстро унесли с поля, и потому, конечно же, мы с папой кинулись туда, но нас не пустил тренер, сказав, что ему нужно отдохнуть. А еще лучше, чтобы мы ехали домой, потому что для Ирвинга на сегодня игра закончена. Но пока что у него врач, и нам не стоит заходить.

Это почти удовлетворило отца, так как врач был его другом, и папа лишь ждал, когда тот выйдет. Я тоже.

Мы стояли под травмпунктом недолго, пока из комнаты не вышел врач, но мне так и не удалось заглянуть в середину.

- С ним все в порядке. Просто не следует в ближайшие дни играть и поднимать тяжелое, так как просто помяты несколько ребер. В остальном нет ни царапинки.  

- Можно мне к нему на одну минутку? – спросила я, когда врач, наконец, замолчал. Я как можно убедительнее округлила глаза, когда врач с подозрением и неохотой посмотрел на меня, все решило то, что папа был его другом.

- Одну минуту, – дали мне, и я тут же вошла в комнату. Там было тихо. Холодно и очень стерильно, и грязный Ирвинг, лежащий на белых-пребелых простынях, выглядел там вызывающе.

- Как ты? – я опустилась на одно колено возле него. И погладила по волосам. Ирвинг тут же открыл глаза. И посмотрела на меня – хмуро.

- О чем ты говорила с Кейт?

Я даже опешила, не зная, что сказать, и не понимая, послышалось ли мне это.

- То есть говорила – скорее отбивалась.

- Во время паузы она подходила ко мне. Вся в истерике. Я понимаю ты зла на меня, но зачем отыгрываешься на ней?

Честно говоря, я просто не понимала, что мне сделать: закатить ему оплеуху или просто рассмеяться, так же как и Кейт в лицо. Видимо Ирвинг растолковал мое молчание как-то по-своему.

Он зарыл глаза и глухо добавил.

- Езжай домой, меня потом привезут. Поговорим поздней обо всем этом…твоем недоверии и глупой ревности.

Я встала с колен и, в который раз, подумала, что я дура. Чертова дура, которая уже так давно все это терпит и возвращается за добавкой, как чертова мазохистка. Ничего не сказав, а лишь проглотив комок слез, я выскочила за двери. Там меня ждал отец. Улыбнувшись ободряюще, я сказала ему, осипшим от слез голосом.

- Сказал его не ждать.

- Тогда я, наверное, поеду еще к Этни, - папа расслабленно выдохнул и, вытащив из сумки кепку, натянул на свою голову.

- А я домой. Буду там, ждать Ирвинга.

Последнее я сказала громче, так, что Ирвинг точно должен был слышать. Чтобы он там не думал обо мне после разговора с Кейт, я не собиралась закатывать ему истерик, а просто хотела, чтобы он был здоров. Я как никто знала, что такое «помятые» ребра. Это действительно ужасно больно, даже вдох дается нелегко.

Из школы я вышла, желая поскорее попасть домой, в итоге мне пришлось поскорее вернуться под крышу, так как начался ужасный ливень. Я немного промокла, так как надеялась, что смогу добежать до машины, но, все же, не стала испытывать судьбу на то, что могу поскользнуться на грязи, или что в меня может попасть молния, которая как раз начала сверкать. Оттряхнув воду с волос и пальто, я все же вернулась в здание школы. Что мне оставалось делать? Я могла переждать дождь. Так почему не сделать этого возле травмпункта?

Я и так была расстроена всем, что мне наговорила Кейт, а теперь еще и Ирвинг, но, в то же время, мне было жаль глупую дурочку, но и себя тоже. Она ведь и не догадывается, что намного раньше была моей головной болью. Забежав ненадолго в туалет, я решила посмотреть, как выгляжу. Как я и думала, дождь подмочил мою косметику на лице, и пришлось всю ее стирать. А мокрые волосы я заплела в косу, чтобы не лезли в лицо и не хлестали меня. Подумав, я решила снова пойти к Ирвингу, надеясь, что он уже не так зол, и к этому времени должны были подействовать обезболивающие, а их обязательно приписывали при травмах ребер. Может, именно из-за боли он был таким сердитым. Я старалась поднять себе немного настроение и не думать о том, что он так грубо сказал мне ехать домой.

Когда я вернулась под дверь комнаты травмпункта, врача там уже не было. Я толкнула приоткрытую дверь с улыбкой, надеясь тем самым задобрить Ирвинга, но толчок вышел слишком сильным, и, когда я заглянула туда, я сильно пожалела, что не смогла тихо закрыть дверь и скрыться.

Ирвинг уже стоял, хотя и прислонившись спиной к столику для осмотра, но, прижимаясь к нему, стояла Кейт, так отчаянно веся на его шее, что двусмысленной эту позу назвать никто не мог. А руки Ирвинга при этом поддерживают ее с особой знакомой мягкостью. Их лбы соприкасаются – все так, как он и обещал, когда говорил, что сделает мне назло. Все в точности как было в моих снах и моих тревогах. Это была немая картина, когда никто не может двинуться несколько секунд. Словно время решило заморозить этот момент, делая его просто убийственно болезненным.

- Флекс – нет! Это не то… - Ирвинг ожил первым, но и я уже пришла в себя, чтобы уйти отсюда и закрыть за собой дверь.

- Как ты и обещал, - сказала я и поняла, что мне нужно уходить. Нет, убегать. Уехать. Дождь уже не показался чем-то опасным. Мне срочно нужно было отсюда уехать, и главное приложить усилия к этому. Я радовалась лишь тому, когда бежала прочь по коридору, что нигде не слышно, как хлопает дверь. Возможно, Ирвинг не мог пойти за мной. А возможно, он просто не хотел. Все правильно, так и должно быть. Чего я хотела от Ирвинга? Я должна была этого ожидать. Наверное, я всегда именно это знала, и потому не могла ему довериться.

Я бежала через двор школы, слыша, как совершенно рядом гудит стадион, радостно наблюдая за игрой, так и не прекратившейся из-за дождя. И мне было от всей души наплевать, упаду ли я в грязь, проедусь ли по ней на спине, или же оставлю отпечаток своего лица. Просто я даже не чувствовала настоящего разочарования, потому что знала, что рано или поздно Ирвинг поступит так со мной. Не знала, почему и зачем, но понимала, что боль не закончится!

Всего лишь на миг я позволила себе положить голову на руль и всхлипнуть. И самой страшной мыслью было то, что мне некуда идти – ведь мы живем в одном доме. Теперь вечно видеть его – изо дня в день, пока он или я не уедем учиться. Но нет, у меня есть бабушки и дедушки, что-то я придумаю. Да плевать, прожила я как-то этот год, и еще пару месяцев я смогу прожить.

Как я теперь радовалась, что опоздала сюда, и моя машина стояла с самого края, не заблокированная никем. Вот что оно такое – Провидение. Я на скорости выехала с тротуара, тут же разгоняя машину до непривычной для себя скорости – в 90 миль в час, совершенно не думая, что идет дождь. И плевать на то, что темнеет. Как же болезненно сжималось сердце, словно чья-то рука держит его, и пальцы этой руки впиваются в него, почти разрывают. Как же мне было больно, и из-за этого, время от времени, картинка перед глазами расплывалась – все-таки я не могла остановить слезы.

Я не сразу же заметила чужую машину, мчащуюся на такой же скорости, как и моя, и даже быстрее. Что-то маленькое и серое, и теперь я не могла разобрать, где раньше мне уже приходилось ее видеть. Но быстро такие проблемы отошли на задний план. Машинка начала планомерно подъезжать к моему капоту с намерением если не боднуть меня, то остановить. Все что я могла, это прибавить скорость. Я даже не могла представить, кто это.

Но когда машинка начала меня обгонять, я увидела белое, неестественно бело лицо Ирвинга в осветленном салоне. Не успела я ничего сделать, как он подрезал меня. И, скользя на мокрой дороге, я начала тормозить, чтобы не врезаться в его машину. Меня едва при этом не развернуло, у самой кромки над берегом. Я даже не заметила, что доехала до бережной дороги, одной из самых опасных в округе. Вот машина поднялась на колесах с одной стороны… и остановилась. Я была напугана намного больше, чем разозлена, и потому выскочила из машины, совсем забыв об Ирвинге, который в это время, как раз огибал бампер своей. Я бы не успела уйти от него подальше. Даже если бы хотела или могла. Я даже наоборот почти облегченно вздохнула, поняв, что не одна здесь, и прежде, чем смогла сказать хоть что-то или вспомнить о своей злости на него и о том, что случилось, Ирвинг подлетел ко мне и дал мне оплеуху.

Я застыла от этого, схватившись за лицо и взирая на него. Нет, мне не было больно, это не была такая пощечина, которая могла лишить сознания. Или из-за которой начал бы кровоточить нос или губа – а такая, которая способна наказать любого - от ребенка до старца. Обидная, надменная, злая, в которую Ирвинг вложил весь свой непонятный гнев и негодование.

Моего отупения хватило всего на одну секунду, и то лишь для того, чтобы прийти в себя. Я не собиралась это оставлять так, даже если Ирвинг ожидал обратного. И уж тем более я не собиралась думать о его ребрах. В ответ я с размаху врезала ему в лицо, но Ирвинг вовремя уклонился от этого, зато не от других моих ударов, которые приходились ниже. Я набросилась на него, попадая по всему что вижу и крича от ненависти и негодования за его поведение. Я все продолжала кричать и бить, то ладонью, то кулаком, слепо, не разбирая, куда попадаю. Но Ирвинг вместо того, чтобы дать мне сдачи, начал меня успокаивать, сначала просто прижимать к себе мои руки и морщиться от боли, а потом и обнимать меня. Не слишком быстро, но я начала приходить в себя, икая и плача, ежась от холода и стресса. И к этому времени лицо Ирвинга уже не было таким злым, как раньше, а расстроенным, грустным и немного виноватым. Он тут же стал похож на того Ирвинга, которым он был в первые месяцы своего переезда сюда. Но нет, меня этим уже не возьмешь!

- Успокоилась? Все в порядке?

- Как и мое лицо, после твоей оплеухи, урод! – огрызнулась я, - Какого черта, ты вообще тут? Почему не обнимаешь Кейт? Это было так трогательно. Все именно так, как ты и обещал.

- Это вышло случайно…

- То, что я зашла и увидела это? Не сомневаюсь, хотя, скажи честно, ты ведь так любишь доставлять мне боль и видеть мои мучения? – жестко говорила я, заглядывая ему в глаза. Дождь к этому времени почти стих, но нечто подобное на туман превращало нашу одежду в сырую, и я дрожала не только от переизбытка адреналина. Ирвинг тут же отметил это и затолкал меня в мою машину совершенно без слов, и возмутительно спокойно. Я не успела опомниться, как он сел в свою машину и все, что мне оставалось делать, так это следить за тем, что он уезжает. Или же нет?

Моя машина с одной стороны была заблокирована поручнями дороги, чтобы машины не съезжали на берег, и, неожиданно, следя за Ирвингом, я вдруг оказалась так же заперта с другой стороны его машиной. Наши авто словно образовало знак Инь-Янь. Его дверца раскрылась, чуть не задевая мою, и тем самым отрезая мне путь к тому, чтобы я могла ее закрыть от него.

- Вот теперь мы поговорим, - угрожающе спокойно объявил Ирвинг, свешивая свои ноги в образовавшуюся «комнатку» между дверьми. Я даже не стала смотреть на него. А потянулась за одеялом на заднем сидении, чтобы укутаться.

-Я так не думаю, - с мрачным хохотком сказала я, - я видела все, что мне было нужно, и услышала то, что должна была. Мне о большем и знать то не хочется. Единственное, что я хотела бы услышать, как ты называешь меня дурой, смеешься надомной, как раньше. И укатываешь прочь. Это должно послужить для меня уроком.

Ирвинг помолчал, прежде чем снова заговорить.

- Все сказала? Так вот, я сожалею, что не слушал тебя, когда ты говорила о Кейт – ты была права. Но она не подстраивала ничего, да и ничего не было. Я объяснял ей, что давно уже люблю тебя, и извиняюсь, что, возможно, в некоторой степени использовал ее. Вот и все.

- И ты с ней не спал!? – не удержалась я, хотя мне не хотелось с ним говорить. Во мне вдруг проснулась какая-то странная жесткость – я даже почти не обижалась, мне просто очень хотелось послать его к чертям собачьим и сделать ему что-то на зло.

- С чего ты это взяла? – терпеливо спросил он. Я стрельнула в него глазами – вот ни фига себе – на лице ни следа раскаяния, он даже не считает, что произошло что-то такое, из-за чего стоило устраивать скандал.

- Наверное, мне сказала твоя невинная Кейт, а ты как думаешь?!!

Лицо Ирвинга так комично вытянулось, что я не удержалась от злобного хохота.

- Что, все еще думаешь, что Кейт не могла ничего подстроить?!

- Так ты мне веришь, что между нами ничего не было?

- Не знаю… - хмуро отозвалась я. Правда была в том, что, по своей сути, Ирвинг не лгал мне никогда, и если бы он мне изменил, то рассказал бы об этом, понимая, что заденет меня так еще больше. Ему нравились такие жестокие игры, хотя при этом он страдал бы не меньше меня.

- Тогда поверь, я никогда не спал с Кейт… я за всю свою жизнь занимался любовью лишь с двумя девушками, и вторая находиться здесь.

Я посмотрела на Ирвинга, со всей недоверчивостью, которая была у меня в душе, и которая скопилась за все то время, что я знала Ирвинга.

- Знаешь, не смеши меня. Ты Ирвинг Этвуд, покоритель женских сердец, утверждаешь мне, что у тебя было лишь два партнера?

- Да, и с первой девушкой, с которой я занялся сексом, мы встречались несколько месяцев, хотя она была старше меня. Ты была второй… хотя я бы сказал первой, потому что я лишь тебя одну люблю.

- О, да! – прыснула я, понимая, что вся моя смелость это просто отголоски стресса. В данный момент, когда мне было многое пофигу, я могла говорить и насмехаться над его словами, просто потому, что я видела, как он держал в своих руках Кейт, и потому что совсем недавно я смотрела на берег моря сверху, чуть ли не как птица. – Самая любимая. Из твоих уст это прозвучало очень романтично, но ведь таким все это не было. Не так ли?

- Я знаю, наконец, в чем суть твоего поведения, - отозвался он, тихо и, в то же время, достаточно громко, чтобы я могла слышать. Я посмотрела на него, подавляя подкатывающую тошноту. – Ты ведь все еще не можешь простить меня. Не так ли? За то, что наши отношения не были похожи на нормальные.

Я сидела в своей машине, и мне было плохо, но хуже всего были те ощущения, которые поднимал во мне Ирвинг. Да, большая часть моей злости была именно по этой причине, наконец-то озвученной Ирвингом. Но не вся злость. Сегодня процентов 30 были по вине Кейт, и того, как себя вел Ирвинг. А все остальное было связано с его молчанием.

- Да, - я твердо посмотрела на Ирвинга, не боясь сознаваться в этом и не боясь быть злопамятной, - я все еще не могу простить тебе этого. Но ты ведь и не помогаешь мне. Ты не говоришь. И не объясняешь, словно все так и должно быть!

- Ты уверена, что хочешь все услышать и понять? – несколько сардонически улыбаясь, спросил Ирвинг, и мне эта его улыбка не понравилась, словно она меня предупреждала, что все сказанное им мне не понравиться.

Как давно я ждала этого, и теперь на некоторое время было забыто все, что я видела в школе, потому что я и так догадывалась, что он мне не изменял, да и я все еще не могла отойти от того что случилось на дороге. Ирвинг просто не мог представить, как мне это необходимо, приоткрыть завесу страданий, пусть даже все окажется не самым приятным образом обнажено. Правда иногда не бывает прекрасной, пусть она и ведет к счастью.

- Ну, хорошо… - лицо Ирвинга стало мрачным, и, в то же время, на нем обозначился стыд и некое подобие удовольствия. – С чего ты хочешь, чтобы я начал?

- Почему ты меня так ненавидел? – это был вопрос, который постоянно прожигал мой мозг, стоило мне вспомнить прошлый год. – Как так вышло? Что я сделала для этого?

Ирвинг смолк и откинул голову назад, словно хотел собраться с силами, я же подобрав ноги, скрутилась на своем сидении. Правильно, что он не был в машине со мной. Именно это расстояние сейчас между нами, помогало мне слушать его, а не злиться. Время уже близилось к 6 часам, и солнце лишь собиралось постепенно опускаться к воде, но тучи, все еще грозовые, едва-едва пропускали его теплые лучи. Местами вода отражала сияние падающих лучей, и это создавало странное ощущение того, что на самом деле сейчас не вечер, а рассвет. Чайки низко припадали к воде, потому что от теплого дождя и легкого шторма на самую поверхность воды повсплывала рыбешка. Воздух стал гуще, чем раньше, и туман постепенно начал рассеиваться, как и то подобие дождя, что окутывало нас перед этим. Солоноватый на вкус запах моря ставал все сильнее, как и запах водорослей, и я бы вряд ли его выдержала, но теперь мои мысли были заняты кое-чем другим. Я вглядывалась в полутемную фигуру Ирвинга в салоне его машины и ждала, когда он снова поднимает свою голову и посмотрит на меня.

Вот, он тяжело вернулся в старое положение, но его глаза перестали быть мрачными, а стали несколько нахальными. Но я поняла, что так он набирался сил, чтобы сказать следующее:

- Я возненавидел тебя с первой секунды, как только увидел, потому что в этот же момент захотел. – Ирвинг тяжело дышал, говоря это, и поднял бровь, следя за моей реакцией на его слова. – И в тот же миг мне так сильно захотелось жить… что я почти был рад, что родители умерли, а я смог тебя встретить. И поняв, какой же я гад, что даже могу думать о таком, а особенно о тебе, я внезапно подумал, что и ты не лучше меня. Этот твой невинный вид, старые джинсы и майка оголившая всего лишь на миг твой живот. Все это вместе заводило меня, и я уже не мог не хотеть тебя, или не ненавидеть тебя за это.

Я тяжело сглотнула, переваривая сказанное и не совсем веря услышанным словам. Чтобы убедиться в том, что я все расслышала правильно, я переспросила:

- Ты возненавидел меня, потому что я тебе понравилась?

- Я жалок в твоих глазах, не так ли? Слаб? – лицо Ирвинга приняло виноватое и вызывающее выражение. – Теперь тебе ясны причины, по каким я не очень стремился все тебе рассказывать?

Я протерла глаза от усталости, чтобы выскрести черные тени, но, кажется, от этого стало лишь хуже. Глаза слезились.

- Не то чтобы… - я просто не знала, как объяснить ему то, что чувствовал в данный момент в связи с его словами. – Твои слова так абсурдны… и несколько обидны. Ведь я страдала лишь потому, что нравилась тебе…

Я будто пробовала эти слова на вкус, и отдавали они не только горечью. Я просто не могла поверить, что Ирвинг своей ненавистью мстил мне за свои чувства.

- Ты даже не представить себе не можешь, сколько раз я говорила себе, что ты ни при чем. Но простой взгляд на тебя заставлял меня снова и снова думать о том, что жизнь продолжается. А в то время, когда мои родители лишь начинали гнить в земле, я на это просто не имел права!

- Но почему?

- Ты еще не поняла? Майя однажды уже тебе говорила – родители ехали на мою игру, потому что в тот день я закатил им скандал. Ведь они постоянно на своей чертовой работе, и еще ни одной игры в том году не видели!!! Ни одной! Я так злился и обижался, а потом они все сделали для того, чтобы успеть на игру вовремя…Они умерли из-за меня, понимаешь?! И не смей на меня смотреть своими большими глазами, полными сострадания, потому что тебе этого не понять!!! – Ирвинг перешел на крик, смотря на меня почти безумными и все такими же ненавидящими глазами, как и раньше, но теперь я понимала причину этого гнева. Понимала, и могла не бояться его.

- И потому ненавидел меня… - скорее утвердительно сказала я.

- Пока мы с тобой ненавидели друг друга и были несчастны, я не чувствовал вины перед родителями за свой эгоизм. Стоило мне хоть немного ощутить радость возле тебя, и я ставал предателем перед ними. Но не хотеть тебя было просто не возможно, как и не любить. Ты ведь понимаешь?

Я неловко выбралась из машины, таща на себе одеяло, понимая, что выглядит это не слишком утешающее, но все произошло так внезапно. Я встала, возле его двери смотря сверху вниз на его ошеломленное лицо, ведь он не ожидал от меня такого быстрого прощения, и хотела было присесть, но руки Ирвинга быстро перехватили меня. И вот, я уже сижу у него на руках, почти касаясь головой потолка. Нам было не слишком удобно, и хорошо, что Ирвинг это понял. Он опустил сидение, и перетащил нас назад. Полулежа в его руках, я все ждала, когда он придет в себя после сказанного. Я хотела знать все. Или хотя бы некоторые моменты того, что меня интересовало, и я точно понимала, что пока что не стоит касаться темы его родителей, и уж точно не стоит говорить побитые фразы типа «Нет, ты не виноват», или «Так должно было случиться и твоей вины здесь нет». Я точно знала Ирвинга и понимала, что это его не утешит, а лишь разозлит. Он был человеком контроля, и намек на то, что он сам не мог контролировать такую ситуацию, выведет его из себя еще больше.

Мы лежали в тишине довольно долго, и это молчание не было тяжким.

- Не могу поверить, что ты не злишься, - спустя время выдохнул тихо Ирвинг.

- Злюсь, та картинка в школе все еще стоит у меня перед глазами…

- Ничего не было…Кейт, почти что ребенок, и я хотел ее утешить, она же прижалась ко мне в ответ… - при этом Ирвинг странным образом заворочался подо мной. Слегка скатившись с Ирвинга, я непонятливо уставилась на него. – Ты хорошенько меня отлупила, когда я ударила тебя… этого делать, я тоже не хотел, прости. Но разве ты забыла об аварии родителей – я ужасно испугался!!! Уже и забыл, когда боялся за тебя так в последний раз!

- Вообще-то это ты меня подрезал, - возмутилась я и прижалась к его плечу.

- Да… просто ты ехала на такой скорости… - в голосе Ирвинга действительно легко было услышать ужас, когда он говорил об этом.

- И когда же ты боялся за меня так в последний раз? – я тут же ухватилась за его слова, хотя догадывалась, что Ирвингу это вряд ли понравиться.

Он молчал несколько минут, и его ожесточенный профиль выдавал ту борьбу, что происходила сейчас в нем. Он столько времени все это держал в себе, и теперь ему было не так-то легко делиться со мной своими поступками, множеством из которых он вряд ли гордился.

- Тогда на скале, когда ты полезла спасть Лендона… - нехотя отозвался он, и все же, сжал мою холодную ладонь настолько крепко, что мне казалось, сейчас треснут косточки, но давление почти тут же ослабло. Видимо, он представлял себе ту картинку. – Даже не знал, задушить тебя там или поцеловать. Не хотелось тебя отпускать от себя, но ты меня никуда не брала, да и говорила со мной лишь сквозь зубы. Конечно же, в этом виноват я сам, - тут же добавил он, заметив как я приподняла голову, уже собираясь возмутиться, - тогда, возле скалы…помнишь?

- Это был первый раз, когда я поняла, что ты мне не равнодушен, как не помнить.

Я улыбнулась в его плечо, и тут же перед моими глазами встала картинка того, как с его губ скатывались капли и он отфыркивался от них.

- Я специально повез тебя туда. Я знал, что как-то поцелую тебя или обниму. А потом, когда понял, как на меня повлиял этот поцелуй… я просто не удержался от того, чтобы не причинить тебе боль. Боюсь, ты все время расплачивалась за мои удовольствия!

- Не могу сказать, что меня это не обижает… но, если бы я сама не хотела быть с тобой, это бы меня так не задевало. Я могу принять то, что какая-то часть вины в том нашем прошлом, лежит на мне, – возразила я, и хотя мне очень бы хотелось быть где-то в более теплом и светлом месте, прижаться к нему целиком, я была рада этой темноте. Возможно, говорить о прошлом и своих ошибках, да к тому же таких болезненных, как наши, лучше в темноте.

- Но я могу точно сказать, чего не могу простить себе - того, что твой первый раз был таким грубым, и почти не по твоему желанию.

Мои щеки опалил жар смущения, когда он заговорил об этом. Тон голоса Ирвинга говорил о раскаянии и стыде, но, в то же время, он говорил обо всем так, словно это было какое-то изнасилование. Мне бы не хотелось, чтобы у Ирвинга были такие воспоминания о нашем первом разе.

- Не совсем так… я хотела тебя, и самым болезненным моментом было то, что ты ушел, а не остался со мной.

- Ты сможешь мне когда-нибудь простить ту грубую игру, в которую я тебя втянул? Хотя бы наполовину, на четверть?! – Ирвинг повернулся ко мне, и мне пришлось приподняться с него, чтобы ответить на этот взгляд. Он был умоляющим, и любящим, и я понимала, как быстро начинает таить мое недоверие к нему, как стирается то наше прошлое, все наши ошибки, а не только его.

- Думаю да… Да! Точно смогу, но не готова все полностью забыть – тебе повезло, что я никогда не страдала романтикой.

Ирвинг тяжело сглотнул и обхватил мое лицо руками. Вряд ли он мог увидеть всю ту любовь, что я ощущала к нему, и вряд ли мог понять, сколько всего мне пришлось простить ему и его эгоизму, но теперь я была в нем уверена. А также я была уверена в том, что у меня всегда будет время расспросить его обо всем.

- Доверяй мне. Поверь, ты досталась мне такой дорогой ценой. И я не готов променять тебя ни на кого угодно. Возможно, я люблю общаться с людьми, и могу смотреть на других девушек, но я никогда не изменял тебе и не буду. Я не хочу тебя больше никогда ненавидеть, и не хочу, чтобы ты ненавидела меня.

- Я всегда разрешала себя ненавидеть, ты же наивно полагал, что инициатива в твоих руках, - я усмехнулась, чувствуя, как при этом трясется моя нижняя губа. Теперь я понимала, что все прошедшее стоило того. Может я не была уверена в Ирвинге на 100 %, но на 99% я могла ему доверять. 1% оставался на разные жизненные ситуации.

Ту ночь мы провели в машине, и трудно будет рассказать все, что нам пришлось на следующий день выслушать от родителей, особенно если учесть то, что Кейт разболтала некоторые подробности нашего прошлого с Ирвингом, которыми он поделился с ней, чтобы она поняла, почему он любит меня. Весь город несколько месяцев шумел о нашей тайной любви, но никто и не думал обвинять родителей в недосмотре. Скорее, мы стали странными Ромео и Джульеттой. Мы сами были и возлюбленными, и теми отцами, которые ненавидели друг друга. И до сих пор наши персоны остаются легендой для туристов, хотя никто не распространяется о том, как нас зовут.

 

 

Эпилог

Ненавидеть только тот боится, кто никогда глубоко не любил.

Леся Украинка

- Теперь ты понимаешь, Синтия, почему Флекс не верит в твои сказочки? – от дерева, но с другой стороны, где лежали мы, отделился Ирвинг. И моя подруга, как ужаленная, подскочила с моих коленей, которые она уже успела отлежать за то время, что я рассказывала ей нашу с Ирвингом историю.

Я почувствовал себя так, словно выплыла из толщи воды, когда поняла, что вернулась в настоящее время, из того прошлого, трехлетней давности. Тоже поднявшись на ноги, следом за Синтией, я усмехнулась, смотря на нее. В некотором смысле мы с Ирвингом воспользовались ею, чтобы она рассказала о нас и другим, и чтобы остальные держались подальше от нашей симпатичной, но чокнутой парочки. Но, в то же время, я не хотела подпускать к нашей с Ирвингом жизни еще таких людей, как Кейт или Лукас. Пока мы ненавидели другу друга, мы натворили много ошибок и обидели многих людей. Но теперь нам не хотелось никого впускать в свою жизнь, особенно таких ложных друзей как Синтия. Я до сих пор дружила с Рашель и Вокс, и эта дружба прошла испытание не только временем.

- Так что вот почему я буду верить всегда ему, а не таким, как ты. Пройдя такой сложный путь, он вряд ли свернет с дороги, ради сомнительного удовольствия быть с кем-то еще, – мои слова прозвучали грубовато, но человек, который, называя себя моим другом, в то же время строил против меня козни, на другое не заслуживал.

Глаза Синтии тут же забегали, хотя она сама, наверняка, даже не догадывалась, какой у нее был виноватый вид и, в то же время, хитрый. Она смотрела на нас двоих, и думала о том, как может выкрутиться из этой ситуации.

- Вы меня не так как-то поняли… - слабо начала она говорить.

- Думаю, я вчера тебя не плохо понял, когда ты намекала мне на ночь, которую я смогу провести с тобой, - Ирвинг уже был не в таком веселом расположении духа.

- Флекс, это не так! – тут же попыталась рьяно защитить себя Синтия, но ее запал сник, когда она посмотрела на меня.

- Моя история для тебя не закончена, - сказала тихо я, - знаешь, Кейт, после того, что она сделала, Рашель не дала жить нормально в нашем городе.

Синтия тут же побледнела.

- Рашель Фланер? – уточнила она.

- Да, та Рашель из рассказа, это та же Рашель, что ты знаешь в колледже.

Рашель Фланер теперь знали, как самую бесшабашную оторву в колледже. Ею пугали первокурсниц, особенно тех, которые хотели поступить в сестринство, в котором Рашель была главной.

- Так что не стоит продолжать, и знай, что если ты еще раз полезешь в нашу жизнь… Рашель сделает для тебя просто ужасным пребывание здесь.

Я, конечно, ничего не стала говорить Синтии о том, что в данный момент у Рашель было много своих проблем, и мы почти не общались, иначе Синтия бы знала больше о нашей дружбе. Но я просто хотела, чтобы Синтия знала, чего ей ожидать. Когда защищаешь свои отношения от чужих людей, все средства хороши.

Дважды Синтии не пришлось повторять, она без лишних слов подхватила свою сумку и пошла прочь, даже не оглядываясь, возможно, думая о том, что это большое унижение в ее жизни, хотя, думаю, что большим унижением для нее стало то, что она влезла в чужие отношения. То, что мы когда-то с Ирвингом использовали людей в своих целях, тоже нам вернулось, и мы теперь понимали, как эгоистично вели себя.

Я почувствовала, что Ирвинг рядом, когда костяшки его пальцев коснулись моей руки. Я оглянулась на него, как раз тогда, когда он ложился на траву. Мельком глянув на часы, я поняла, что перерыв давно уже миновал, и мы ужасно опоздали на все пары. Но можно было разок-другой прогулять!

Кинув свою куртку рядом, я устроилась на ней, ничего не говоря. Опираясь на локти, я играла вверху поднятыми ногами и смотрела на него. Ирвинг полулежал на своих руках, согнутых под подбородком, и смотрел на меня. Я знала, что теперь была намного красивее, чем тогда, и его восхищенный взгляд не смущал меня.

- Я не поверила ее сплетням, как и другим, - сказала я, улыбаясь, как раз тогда, когда Ирвинг протянул руку, чтобы поиграть с моим закрученным локоном, что опустился на лоб, с убранной челки.

Теплая рука скользнула по нагретой солнцем щеке и прошлась по губам.

- Мы так много прошли вместе, я знал это. Ты была со мной в мои худшие дни и ночи. Не одна из тех девушек не может сравниться с тобой, – не спеша убирать своей руки, сказал Ирвинг и, немного подумав, добавил. - К тому же, у тебя лучшее чувство юмора.

Я хотела улыбнуться, но не смогла. На миг мне перехватило дыхание, и я словно перенеслась назад на три года. Зеленые глаза Ирвинга, такие же глубокие и огненные, смотрели на меня, но в них больше не было ненависти. Нет, глупая отчаянная страсть, и боль, которая все еще оставалась там, толкнувшая меня три года назад в его объятья, потому что, не смотря на нашу войну, я знала, что люблю его. И понимала, что нашу любовь никто не назовет нормальной. Но зато, я также знала, что она никогда не закончится и будет пылать. Пройдя один раз по мостику от ненависти к любви, мы уже не могли вернуться назад.

Я улыбнулась, целуя его.