Онтологические озарения или когнитивное повреждение?

Те, кто испытал смерть и возрождение своей личности (или эго), и кто после этого открыл для себя волнующее переживание сознания единства, обычно были захвачены его красотой. О таком переживании часто говорят как о чем-то, что кажется «более реальным», чем обычное понимание. Возникающие архетипические образы, могут быть очень необычны и зачастую не совпадают с нашим представлением о них и инкультурацией.

Исходя из этой эмпирической, субъективной точки зрения, редукционистское предположение о том, что мы – это наш мозг, и что когда мы умираем, и наш мозг разлагается, наше сознание исчезает, кажется довольно сомнительным и значительно недооценивающим таинство жизни. Напоминания Далай-ламы о том, что «точка зрения, что все ментальные феномены имеют исключительно физические причины, есть, по сути, метафизическое допущение, а не научный факт», и о том, что современная нейрофизиология не имеет «какое-либо настоящее объяснение самого феномена сознания» (2005, с. 128–130) способны поразить своей справедливостью.

Подобно тому, как средневековый святой слышит маленького демона, сидящего на его плече, многие также слышат голос своего сомнения. Может быть, мистическое состояние – это одна большая иллюзия, порожденная находящимся в состоянии интоксикации, неправильно функционирующим или погибающим мозгом, отчаянно отрицающим свою собственную конечность и невозвратность. Свидетельствует ли это о патологии: когнитивном нарушении, шизоидном отчуждении от реальности или просто о возвращении в инфантильное состояние океанического сознания? По мере накопления сведений, подтверждающих соответствие между кровотоком в мозге и различными психическими состояниями, включая состояния, сходные с мистическими (Newberg & D’Aquili, 2001), не должны ли мы предположить, что «соответствие» на самом деле является «причинно-следственной связью», и нам следует отказываться от дальнейшего изучения данного вопроса?

Мы достигли передового фронта, где расширяющиеся пределы настоящей науки встречаются с тайной неизвестного – неизвестного, в контексте того, как мы можем это выразить через наши сегодняшние когнитивные и вербальные способности. На этом пределе каждый из нас сам по себе выбирает свою систему философских, религиозных или духовных взглядов, в которой и при помощи которой каждый человек ориентируется и выражает свое бытие в этом мире. Здесь побеждает вера – как вера или в наличие чего-то или в отсутствие. Снова мы понимаем, что подтверждение или опровержение существования Бога не принадлежит к сфере действия науки.

В согласии с позицией Уильяма Джеймса (William James), единственное, что мы можем ожидать от науки, в полном соответствии с философией прагматизма, – это помощь в том, чтобы увидеть практическую пользу мистических состояний здесь, в этом мире. Помогает ли это людям стать сочувствующими и смелыми? Или же наоборот, люди становятся поверхностными и безответственными? Помогает ли это людям стать более альтруистичными или эгоцентричными? Помогает ли оно обрести мудрость или же вводит в еще большее заблуждение? Очевидно, ответы на эти вопросы зависят, помимо самого мистического состояния еще и от других факторов, таких как развитие личности до момента переживания мистического сознания; практики, используемые после для интеграции понятого; важным является совокупность имеющихся слов и понятий для словестного описания произошедшего, а также поддержка друзей, способствующая более эффективной интеграции. Много гипотез может быть построено и проверено, в рамках тщательно разработанных научно-исследовательских проектов при использовании различных энтеогенов – уже известных науке и тех, которые только предстоит синтезировать – в разных дозах, при по-разному организованной поддержке, на разных людях, при этом, изучая как феноменологическую сущность переживаний, так и изменения в отношении и поведении, а также биохимические и неврологические соответствия.