Профессор в кузнице политических кадров: Толкин в Оксфорде

 

Шульман Ксения Дмитриевна,

Студентка 2 курса магистратуры, ТА ФГАОУ ВО «КФУ им. В.И. Вернадского», Россия, Симферополь

E - mail: ksenia _ shulman @ mail. ru

Аннотация: Данная статья посвящена анализу роли Оксфорда как высшего учебного заведения в жизни Дж.Р.Р. Толкина, профессора и автора «Властелина Колец», «Хоббита» и «Сильмариллиона» (и т.д.). Прослеживаются хронологические этапы его работы, разница между периодами преподавания в различных колледжах; определяются на основании цитат его отношение к преподаванию, студентам и университету.

Ключевые слова: английский язык и литература; Беовульф; Властелин Колец; Оксфорд; Толкин; филология.

 

Abstract: This article analyses the role of Oxford as an institution of higher learning in the life of J.R.R. Tolkien, professor and author of The Lord of the Rings, The Hobbit and The Silmarillion, etc. The chronological phases of his work are traced, also the difference between the periods when he taught at different colleges; his attitude towards teaching, students and the university are defined on the basis of quotes.

Key words: English language and literature; Beowulf; Lord of the Rings; Oxford; Tolkien; philology.

 

Данное название и акцент работы претерпели некоторые смысловые изменения: очевидная аллюзия на «Певца во стане русских воинов» вначале звучала напрямую, однако после было принято решение обратить внимание именно на профессорско-преподавательский аспект деятельности Дж. Р. Р. Толкина. Главными гипотезами доклада, в том числе, повлиявшими на поворот в тематике, были следующие предположения:

· Оксфорд в науке был для Толкина всем, он получил там то, что искал, поступая на профессорскую должность;

· Толкин участвовал в подготовке выдающихся политических и общественных кадров, обучавшихся в 1950-70-е годы в Оксфорде, или сталкивался с ними, их имена можно восстановить;

· Можно проследить «научную школу Толкина»;

· Среди своих университетских коллег Толкин не встречал понимания из-за своей литературной деятельности, он не смог стать своим;

· Оксфорд времен Толкина не сильно отличался от современного нам по степени элитарности, влияния на экономику региона, по условиям проживания и преподавания профессоров – с учетом развития общества;

· Карьерные амбиции Толкина, с которыми он приходил, были не до конца удовлетворены;

· Профессорско-преподавательская деятельность Толкина повлияла на его творчество (корреляцию можно зафиксировать).

Для того, чтобы подтвердить или опровергнуть эти гипотезы, нам нужно охарактеризовать Оксфорд как некое целое, выделив его главные свойства, чтобы проанализировать их изменения во времени. Оксфорд – это и университет, и город. Он уже в 1096 году упоминается как действующее учебное заведение [About the University… ]. Вероятнее всего, Оксфорд был основан ранее, и, таким образом, он является первым англоязычным университетом и вообще первым высшим учебным заведением на Британских островах. Его глава продолжает носить титул канцлера. Даже при возникновении вопроса об экономической целесообразности содержания столь большого «клубка традиций», старшинство Оксфорда (как и Кембриджа) никогда не оспаривается. К тому же, эти университеты могут доказать свою экономическую рентабельность (о чем пойдет речь далее). С момента основания и с незначительными колебаниями позиций до наших дней Оксфорд занимает первые места в рейтингах качества и уровня высшего образования (преимущественно в гуманитарных науках). С XIV по XIX век, благодаря претензии Оксфорда, на территории Англии нельзя было создавать новых университетов вообще. Эта своеобразная монополия на образование, трудоустройство профессоров и т.д. была введена по указу Эдуарда III как ответ на «побег» из Оксфорда группы студентов и преподавателей, решивших основать новый университет [About the University… ]. Например, Лидс, в котором Толкин начинал свою преподавательскую карьеру, считался менее престижным, в том числе по времени основания – начало XX века (тогда создавать университеты было уже разрешено). Через Оксфорд в обязательном порядке проходили все члены высшего общества. Словом, именно это место – синоним слов «элитарность», «уникальность», «древность», «высокий уровень», оно – идеал для студентов и преподавателей любого происхождения.

Из данного учебного заведения вышло 40 Нобелевских лауреатов, 25 премьер-министров, 6 королей, 12 причисленных к лику святых, 50 олимпиоников, множество победителей всевозможных конкурсов [About the University… ]. Оксфорд проводит самый большой в мире объем научных теоретических (и прикладных в некоторых направлениях) исследований. Конечно, база, политико-экономическая и репутационная платформы для таких данных были заложены гораздо раньше XX века, но именно во времена Толкина университет включился в репутационную борьбу. Это происходило и происходит в условиях увеличивающейся конкуренции, когда образование стали получать не только те, кто могли и хотели, но и те, кто не мог и не хотел применить полученные знания.

 «Родные» для Профессора специальности – английский язык и англосаксонская литература, также претерпевали изменения. Толкин во время преподавательской деятельности имел дело не только с людьми, увлеченными филологией, которые впоследствии реализовывали себя либо в научной, либо в творческой сфере, но и, как он сам выражался, с лоботрясами, которые ничего в жизни не достигли. Для последних английская филология была простым путем к получению «корочки» – свидетельства о высшем образовании в престижнейшем университете.

Сегодня Оксфорд приносит бюджету Великобритании более 7 млрд фунтов стерлингов в год, и обеспечивает около 40 тысяч рабочих мест. Количество студентов остается скромным для вуза такой величины – 24 тысячи обучающихся, из которых 12 тыс. студентов и 12 тыс. аспирантов [About the University…].

С конца XIX века четверть, а затем половина, и в наши дни более половины студентов являются иностранцами. Вероятнее всего, Толкину не нравилась излишняя «популярность» Оксфорда, в том числе и обилие иностранных студентов. Проблема заключалась в том, что преподавателю Толкину хотелось работать с теми, кто посвящает свое время науке и настолько же погружен в изучение предмета, как и он сам, – а это было почти невозможно. По его заверениям, лучше это удавалось тем, для кого английский был родным языком.

Когда Толкин начинал обучение в начале XX века, в Оксфорде было около 36 колледжей. Процесс финансирования колледжей, их расположения, заселения, финансирования профессоров и отношения их к заведениям не был абсолютно понятен и никогда не был прозрачен. Это порождало многочисленные причины для сплетен, махинаций и обид, не говоря уже об организационных сложностях (в том числе с учебным планом).

Хронология жизни Толкина в Оксфорде.

1910 – сдача экзаменов на стипендию,

1911 – Толкин как студент Оксфорда (Эксетер-колледж),

1913 – переход с классических языков на бакалавриат английского языка [Прашкевич, Соловьев[Дон], 2019, С.71]. В 1918 – он один из авторов издающегося в Оксфорде «Нового оксфордского словаря английского языка», слова на букву «W» [Прашкевич, Соловьев[Дон], 2019, С.128].

1925 год – Толкин поступает на службу в Пембрук-колледж на должность профессора англосаксонского языка Ролинсона и Босворта.

В 1926 году он создает клуб «Углегрызы», в 1933, вместе с К.С. Льюисом, – «Инклингов» [Прашкевич, Соловьев[Дон], 2019, С.174].

Летом 1945 года Толкин занимает должность профессора английского языка и литературы Мертон-колледжа, более престижного, чем Пембрук по статусу.

В 1959-м он уходит на пенсию, произнеся 5 июня речь, которая потом вошла в сборник «Чудовища и критики» [Чудовища…, 2019].

В 1972 году он возвращается после смерти свой жены Эдит в университетский городок, где ему предоставляется квартира и почетная степень доктора филологических наук, здесь он живет до самой смерти.

Эпоха Пембрук-колледжа. Пембрук – один из древних колледжей Оксфорда, который и по внешнему виду, и по пространству, и по занимаемым преподавателями квартирам считался одним из «средних колледжей». Хотя в сравнении с Лидсом здесь было лучше. В 1925 году Толкин подает заявку на должность, оплата профессорского звания которой велась на средства из фонда Роулинсона (основанного в 1755) и фонда промышленника Босуорта (1860). По воспоминаниям Толкина, это было достаточно авантюрное дело, ведь кроме него было три кандидата на место: Аллан Моэр, Р.У. Чэмберс, Кеннет Сайзем, причем один из претендентов, новозеландец Сайзем был преподавателем у самого Толкина. Освободилось место в результате отъезда в США профессора Крейги, тоже учителя Толкина. Молодому кандидату неожиданно повезло – Моэр и Чемберс сняли свои кандидатуры, кто-то по личным причинам, кто-то по профессиональным. Противостояние велось в итоге между Толкином и Сайземом и разрешилось, когда знакомый Толкина Джордж Гордон убедил вице-канцлера отдать решающий голос за молодого специалиста (Толкин изначально, как малоизвестный представитель другого университета, не набирал большинства). Впоследствии профессор будет с иронией вспоминать о том, в каком шоке он пребывал, однако не забыл отправить в Лидс благодарственное письмо, надеясь, что его поведение не сочтут слишком самодовольным или неблагодарным (в Лидс его тоже взяли «по знакомству») [Письма, 2019].

Когда Толкин писал рекомендательное письмо, претендуя на должность, он представлял свое университетское будущее так: «Если мне посчастливится быть избранным на должность Роулинса и Босуорта, я буду стремиться как можно полнее использовать возможности, предоставляемые ею для научной работы, содействовать, насколько хватит сил, сближению лингвистики и литературоведения …, и продолжать поощрять интерес к филологии среди юношества на поле деятельности более обширном и многообещающем» [Письма, 2019]. Немного позже он добавил: «Наша главная цель - позволить новичкам обнаружить возможности университета и собственные склонности и таланты» [Чудовища …, 2018, С.302]. В этот период Толкин ведет активную научную деятельность, занимается преодолением застарелой вражды между литературоведением и языкознанием, а также старается повысить статус дисциплины в глазах поступающих (абитуриентов).

При создании фонда профессорской должности непременно оговаривались условия использования должностей (иногда, аналогично грантам, они включали в себя и тематику будущей научной работы). Таким образом переход с одной должности на другую позволял профессорам («донам») расти внутри своей категории. Исполняемые Толкином в Пембруке обязанности заключались в курировании аспирантов, приеме университетских экзаменов, а также проверке экзаменационных работ, которую он терпеть не мог.

Кроме того, он имел право подрабатывать в качестве экзаменатора в других университетах или проверять школьные выпускные сочинения. Толкин этим пользовался, путешествуя в Ирландию и Шотландию, – и позже описывал в письмах свои впечатления и впечатления людей о нем [Письма, 2019].

Погрузиться в один день из жизни Толкина того периода можно благодаря эпизоду из биографии, написанной Карпентером: «Толкин садится на велосипед и снова катит в город, на этот раз на собрание своего факультета. Собрание проходит в Мертон-Колледже, поскольку у факультета нет собственных помещений, если не считать тесной библиотеки в мансарде Экзаминейшн-Скулз, а Мертон колледж, наиболее тесно связанный с этим факультетом. Сам Толкин числится членом Пембрук-Колледжа, но редко имеет с ним дело и, как и все профессора, несет ответственность прежде всего за свой факультет. Собрание начинается в половине третьего. Помимо других профессоров: Уайльда, главы кафедры английского языка и литературы, и Никола Смита, профессора английской литературы, присутствует еще с десяток донов, в том числе и женщины. Временами заседания протекают весьма бурно – Толкину и самому пришлось выдержать немало битв, когда, предложив внести изменения в программу обучения, он подвергся ожесточенным нападкам со стороны «литературного» лагеря. Но эти дни давно миновали, предложенные им реформы приняты и воплощены в жизнь. Сегодняшнее собрание посвящено в основном рутинным делам: датам экзаменов, мелким деталям учебного курса, вопросу финансирования факультетской библиотеки. Все это отнимает уйму времени, и обсуждение заканчивается почти в четыре, так что у Толкина остается всего несколько минут на то, чтобы забежать в Бодлианскую библиотеку и посмотреть кое-что в книге, которую он накануне заказал из хранилища. Потом он едет домой, чтобы поспеть к детскому чаю в половине пятого» [Карпентер, 2002].

Он не просто так спешил успеть к чаю – Эдит, его жена, будучи сиротой, воспитывалась приемным отцом. Вероятно, у нее была потребность организовать семейный быт, иногда излишне придирчиво оговаривая время возвращения домой. Родственники старались ее не обижать, исполняя эту маленькую прихоть. Сам Профессор, по воспоминаниям домочадцев, никакой проблемы в этом не видел, но отмечал это как любопытную деталь своего распорядка.

Его отношения с коллегами в Пембруке не были безоблачными: профессора в колледжах изначально пребывают вне их системы, находясь на базе факультетов. Чтобы профессор себя не чувствовал изгоем, его приписывают к определенному колледжу, который обеспечивает ему проживание. Некоторые профессора избирались самим колледжем, других навязывали. Поскольку в числе последних был и Толкин, это вызывало напряженность в его отношениях с коллегами [Карпентер, 2002]. В Пембруке был только один молодой коллега, ровесник Толкина, который нормально к нему относился – Р.Б. Маккалум. В частности, они вместе обедали (завтраки и обеды проводились совместно, в столовой колледжа, что должно было сближать преподавателей).

В то же время Толкин как преподаватель был достаточно хорош. «В Лидсе и, позднее, в Оксфорде, – писал Хэмфри Карпентер, – Толкин проявил себя как хороший преподаватель. Лектором он был не из лучших, поскольку его быстрая речь и невнятный выговор делали объяснения трудными для восприятия. К тому же ему не всегда удавалось излагать материал ясно и вразумительно, потому что трудно соразмерить собственные знания со знаниями учеников и, соответственно, выстроить лекцию так, чтобы студентам все было понятно» [Карпентер, 2002].

Карпентер в качестве иллюстрации образа мысли профессора приводит историю о поездке в Шотландию, когда Толкин уступил купе женщине с ребенком и разговорился с ними – на что девочка сказала, обращаясь к матери, что «дядя очень симпатичный, но я его совершенно не понимаю». Толкин писал, что часто слышал о том, что его не понимают, но «симпатичным еще ни разу не называли» [Прашкевич, Соловьев[ЖЗЛ], 2019, С.219]. У него достаточно часто возникали проблемы из-за обилия мыслей и идей, которые надо было передать студентам и коллегам. Многие просто не осознавали глубин его замыслов. Человек, знавший с десяток языков, конструирующий свои вселенные – немногим студентам, даже с поправкой на то, что речь идет об Оксфорде, это было интересно и понятно. Вначале это огорчало Толкина, после он сумел отгородиться от желания воспитать преемников и начал воспринимать преподавание как скучную рутину. Но еще в самом начале карьеры в Пембруке Толкин прибегал к методам, которые сейчас бы назвали «интерактивным подходом» или театрализованной лекцией:

«Однако Толкин умел живо подать предмет и продемонстрировать собственный интерес к нему. Самым знаменитым примером, памятным всем, кто учился у него, была вступительная лекция цикла, посвященного «Беовульфу». Толкин молча входил в аудиторию, обводил слушателей пристальным взглядом и внезапно принимался звучно декламировать начальные строки поэмы в оригинале – на древнеанглийском, начиная громким восклицанием: „Hwaet!“ (начальное слово этой и еще нескольких древнеанглийских поэм), которое некоторые студенты воспринимали как „Quiet!“ („Тише!“). Это было не столько чтение вслух, сколько театральное представление. Студенты будто наяву видели англосаксонского барда в пиршественной зале. И это производило большое впечатление, Толкин сразу давал понять студентам, что «Беовульф» – это не просто текст из хрестоматии, который надо прочесть к экзамену, а прекрасная трагическая поэма» [Карпентер, 2002].

Таким образом достигалась главная цель занятия: ученик начинал интересоваться тем же, чем и преподаватель, что в условиях не всегда осознанного выбора студентами факультета англосаксонского языка и литературы помогало развеять миф о скучности филологии. Толкин понимал, что неправильное преподавание может заставить студента разлюбить предмет, предупреждал о вреде «пичканья» ненужной информацией – уж лучше студент останется в блаженном неведении. Еще в рекомендательном письме 1925 года Оксфорду Толкин упомянул, что в Лидсе на его курсе им организован студенческий «клуб викингов». Это прекрасная характеристика его как человека, который не жалел ни сил, ни свободного времени – особенно в молодости – на развитие подопечных.

В 1926 в университет прибывает Клайв С. Люьис, тоже ветеран Первой мировой войны, чья биография очень напоминала толкиновскую. Неудивительно, что они смогли найти общий язык и скоро стали друзьями. Совместно они работали над реформой учебной программы, которая должна была уменьшить трения между преподавателями (и их студентами), специализировавшимися по средневековой филологии, и теми, кто занимался современной литературой.

Большая часть деятельности Толкина была посвящена тому, чтобы на факультете (school) были преодолены разногласия, существующие между двумя большими, изначально искусственно разделенными группами – литературоведением и языкознанием.

Льюис спорил, дебатировал, давал Толкину аргументы – и реформа удалась. В некрологе Толкина, опубликованном в Таймс, именно эта реформа была названа одним из его величайших достижений, а не «Властелин Колец». Это было отмечено следующим образом: «Профессор Толкин смог добиться преодоления границ между филологией (литературоведением) и языкознанием». Вместе с Льюисом они основали клуб «Углегрызов» – в честь того, что в Оксфорде камины топили углем. Проводя много времени у каминов, познакомились и подружились и участники этого общества. К сожалению, впоследствии между ними возникли разногласия из-за того, что Толкин не способствовал переходу Льюиса в Мертон, хотя по словам исследователей считается, что мог.

Отвечая на одну из гипотез – об учениках Толкина, которые повлияли на историю Англии, – нужно отметить, что среди его подопечных – из-за специфики дисциплины, были писатели, и во многом – прославившиеся в Соединенных Штатах. Первый из них – Д. И. М. Стюарт, литературный критик, романист, автор многочисленных детективов, печатавшийся под псевдонимом Майкл Иннес. Второй – У. X. Оден, классик американской поэзии. Как выразился Стюарт: «Толкин мог превратить обыкновенную аудиторию в пиршественную залу, где он был бардом, а мы – слушателями и гостями на пиру». На тех же лекциях присутствовал и Оден, который позже писал Толкину: «Я, кажется, никогда не говорил, какое незабываемое впечатление производило на меня, студента, ваше чтение. Ваш голос для меня был голосом Гэндальфа» [Карпентер, 2002].

Оден испытал на себе влияние Толкина как исследователя, специалиста и преподавателя, но не политическое воздействие. Личное мнение Толкин о происходящем имел, но его он высказывал своим добрым друзьям и профессорам, в клубах и личных письмах, а не студентам на лекциях. Вообще, анализируя его творчество, можно заметить высокую долю иносказания и иронии в предназначавшихся для публикации лекциях. Чем образованнее человек, тем из большего пространства мировой литературы он может привести пример. Ученики Толкина, ставшие великими, были великими филологами, но на ведущих политиков он не повлиял.

Из биографии Толкина мы можем увидеть, как он работал с учениками. Так Карпентер описывал его встречу с аспиранткой: «Едва он успевает привести себя в приличный вид, как приходит ученица. Это молодая аспирантка, занимающаяся среднеанглийским. В десять минут десятого они с Толкином проходят в его рабочий кабинет, чтобы обсудить некое темное место в «Ancrene Wisse» – прозаическом наставлении для отшельниц, написанном где-то около 1200 года (на среднеанглийском языке). Если бы в этот момент вы смогли сунуть голову в дверь кабинета, вы бы Толкина и аспирантку не увидели: там сразу за дверью – коридор, образованный двумя рядами книжных полок, и только миновав его, посетитель получает возможность разглядеть остальную часть кабинета. Два окна; южное выходит на соседский сад, западное – на улицу. У южного – стол; профессор стоит у печки и жестикулирует трубкой во время разговора. Ученица слегка хмурится: профессор рассуждает о сложных вещах, и понять его непросто еще и потому, что говорит он быстро и не всегда внятно. Все-таки аспирантка отслеживает логическую последовательность его аргументов и принимается с энтузиазмом строчить в своем блокноте. К тому времени как «час» занятий заканчивается, девушка чувствует, что она совершенно по-новому смотрит теперь на то, чем руководствовался средневековый автор, подбирая свои слова. Если бы все оксфордские филологи, думает она, преподавали так, как преподает мистер Толкин, то английский факультет казался бы студентам более жизнерадостным» [Прашкевич, Соловьев[Дон], 2019, С.146].

Часто упоминается, что он не спал из-за разных причин и волновался, что студенты не смогут понять его. Во многом не понять могли, потому что он всегда волновался, выступая, поэтому всегда писал какой-нибудь опорный конспект, иногда подключая импровизацию.

Эпоха после «Хоббита». В 1937 профессор англосаксонского языка не первого по величине колледжа Оксфорда издает замечательную, удавшуюся по мнению критиков, но лишь «детскую книжку». Он работает над «Листом работы Ниггля», в остальном публикации – филологические работы в университете, которые не делают его пока знаменитым. После 1937 к нему постепенно меняется отношение – коллеги и общественность начинают воспринимать его как писателя [Прашкевич, Соловьев[ЖЗЛ], 2019, C.187].

А сам он продолжает критически относиться к некоторым аспектам исследования текстов - о «Сэре Гавейне и Зеленом рыцаре» говорит следующее: «Это – одно из тех великих творений, что не только выстоят перед факультетскими прессами, выдержат превращение в учебный текст и даже (жесточайшее испытание!) в текст для обязательного прочтения, но под давлением выделяют все больше сока» [Чудовища …, 2018, С. 102]. Так негативно он отреагировал, потому что видел последствия включения многих произведений своего детства в обязательный круг чтения в учебных заведениях, что не всегда приводило к правильным последствиям, и никогда – к задуманным. Люди, которые иначе могли бы (как сам Толкин) познакомиться с произведением случайно, самостоятельно выбрав его для чтения, и потом, восхитившись, оставить в своей памяти, теперь вынуждены его разбирать и критиковать по частям, и иногда не в том возрасте, чтобы при этом что-то понять.

Литература в Англии начиналась, по мнению филологов, с «Беовульфа», и, по мнению Толкина, часто на нем зацикливалась, отметая иные образцы древней литературы, что, как упрощение, было вредно для будущих специалистов – филологов.

Толкин интересовался и межпредметными связями – например, упоминал об исторических исследованиях «Беовульфа» [Чудовища …, 2018, С. 16], но замечал, что применение методов иной науки допустимо до тех пор, пока они не ставятся выше, собственно, литературоведческих. Дело в том, что восприятие произведения как исторического источника снижает его литературную ценность и делает его сборником фактов, который перестают читать как цельное произведение. Историки действительно отбрасывали свойства произведений, анализируя их – Толкина это обижало, хотя он и признавал право подобного анализа. Главное – чтобы подобное исследование не выдавалось за литературоведческое, а это часто применялось к «Беовульфу» в 1920-х. Сами взгляды Толкина на «Беовульфа» сегодня относят к классике литературоведения, однако с тех пор они несколько устарели, ведь за это время было сделано много новых выводов.

 Вторая мировая война. В 1940-м году война вносит изменения в распорядок жизни и работы Толкинов. Многие ушли на фронт, уехали, умерли. При этом сам городок большим бомбардировкам не подвергся, считалось, что это произошло потому, что после планируемого захвата Германии в Оксфорде нацисты хотели разместить штаб армии и для этого его берегли. Но бомбардировки проходили в сельской местности, и на подъездах к городу. Толкин прошел «краткосрочные курсы» по повышению квалификации – мог работать шифровальщиком и т.д., однако это не пригодилось. В это время он не оставлял и работу в университете – вместе с Ридли и Льюисом они занимались экзаменовкой кадетов, которые тоже проходили краткосрочные курсы перед отправкой на фронт (некоторые приходили и после отправки). Большинство студентов-мужчин ушли или были отправлены на фронт, и образовательные услуги Оксфорда были востребованы в тот момент именно для экспресс-курсов по получению необходимых знаний. К ним филология относилась лишь на первичном уровне – нужно было получить основы английского языка для свидетельства. Практически никто не продолжал жить как раньше – большую массу «быстрых студентов» составляли направленные на сельскохозяйственные работы горожане, проходящие курс адаптации. Вместе с Ридли принимая курс из 22 человек, Толкин писал своему сыну, Кристоферу, что ему пришлось остаться на лишний час работы с абитуриентами, потому что на первом экзамене Ридли дал задание, с которым не справился ни один студент. Нужно было определить значение английских слов – и с этим не справились студенты-англичане [Прашкевич, Соловьев[ЖЗЛ], 2019, С. 233-234]. Как эти студент попали в Оксфорд – доподлинно не известно, однако точно знаем, что эта история Толкина сильно расстроила.

Должность профессора англосаксонского языка вообще приносила Толкину и привилегии, и неудобства. В 1944-м он писал Кристоферу, что ему пришло письмо, где его как профессора королевской кафедры английского языка просили вынести решение в споре, из-за которого столовая легкого зенитного полка Королевской артиллерии раздираема войной двух фракций: как правильно читается имя поэта Купера (Cowper) [Прашкевич, Соловьев[ЖЗЛ], 2019, С. 249]. Толкин очень обиделся на подобное предложение, с иронией упоминая, что на кону стоят большие деньги и «лишь поэтому они обратились ко мне». Возможно, он с большей охотой проконсультировал бы просто ищущих знаний молодых людей.

От обращений почитателей не было отбоя почти до самой смерти Толкина – его телефонный номер был в справочнике Оксфорда до тех пор, пока по его просьбе из-за огромного количества досаждавших звонков номер не пришлось оттуда убрать. Один из звонивших даже предупредил, что они встретятся на Одинокой звезде, и тогда уж он ему еще покажет! Профессор вообще крайне серьезно относился к обращениям людей, близко к сердцу принявших созданную им вселенную, считая это своей зоной ответственности.

Эпоха Мертон-колледжа. В 1945 году Толкин наконец получил возможность перейти в Мертон-колледж. На его территории, где он часто бывал и раньше, Профессор очень любил писать письма за небольшим каменным столиком в окружении зеленого ландшафта. Мертон был и красивее, и солиднее, работа в нем была престижнее – а зарплата и условия проживания выше и лучше. Это было показателем его заслуг. В то время он уже устал от непосредственного обращения со студентами; в 1945 году пишет так: «Сегодня помогал в приеме кадетов (приперлась такая же орава, как всегда), но, насколько понимаю, в этом семестре они уже – не моя забота; о радость!» [Прашкевич, Соловьев[ЖЗЛ], 2019, С. 248] Профессор был переведен с кафедры англосаксонского языка на кафедру английского языка и литературы и имел возможность более не участвовать с тех пор в приеме поступающих.

В то время его мысли по отношению к молодым ученикам становятся все критичнее и даже циничнее: «Многие студенты находятся в том возрасте, проходящем тем быстрее, чем меньше используются его возможности. В этом возрасте у студентов легче усваиваются, лучше закрепляются знания в памяти, глубже осмысливаются способствуют дальнейшему совершенствованию. Жалко, что студенческие годы, отведенные на рост и питание, проходят в преждевременных попытках добавить нечто к сокровищнице знания»; «иногда студенты, делающие свои исследования, подобны мышам, утаскивающим из неоткрытых мешков крупицы знания, чтобы состряпать свои жалкие диссертационные работы» [Чудовища …, 2018]. Речь, конечно, шла о тех, кто без должной прилежности относился к своим исследованиям.

Толкин – автор «Властелина Колец». В 1954 году к Толкину, как автору «Властелина Колец» и «Хоббита», приходит популярность в США и Англии». Он становится в первую очередь писателем. В 1955 году в «Нью Йорк Таймс Букс Ревью» вышла статья на основе переписки журналиста с самим Толкином, в ней оказалась цитата: «Толкин, который преподает в Оксфорде, когда не пишет романов» [Письма, 2019]. Когда друзья, представители издательств и коллеги Толкина прочли эту статью, у них возникли закономерные вопросы о том, что же Толкин рассказал о свой основной работе. Оправдываясь, Толкин заявлял, что оригинал его писем в «Нью Йорк Таймс» имел смысл, и отбивался тем, что руководство завидует его популярности: «Власти университета вполне могут посчитать причудой пожилого профессора филологии желание писать и публиковать сказки и романы и называть это «хобби» простительным, потому что оно стало успешным» [Письма, 2019].

Вероятнее всего, журналисты действительно все переврали. В любом случае, Толкин никогда не страдал звездной болезнью, и не пренебрегал своими обязанностями – или, тем более, не относился пренебрежительно к своей работе. Во многих письмах Профессора в качестве оправдания за невыполнение чего-то можно встретить ссылку на работу в университете как причину занятости. Его уничтожала взаимная система дедлайнов. Тем не менее, преподаватель, на которого свалилась известность, заносчивым не стал.

О том, насколько он уставал и не успевал порой совмещать занятия, свидетельствует его цитата из письма Аллену от 1955 года: «…надеяться, что большая часть моей аудитории будет достаточно измучена сидением накануне, и не заметит чудовищную нехватку оборудования у меня как у лектора по кельтскому предмету» [Письма, 2019].

Тогда же его начинают изучать и писать первые биографии, чем он не очень был доволен. Хотя может и лукавил. Один раз, когда исследователь хотел узнать о великом писателе больше, Толкин заметил, что лесть, как говорил Смауг, всегда приятна [Письма, 2019]. Письмо к Кэролайн Эверетт начинается со слов «Мне действительно жаль, что я стал предметом диссертации», тем не менее, в ответ на ее вероятную просьбу он высылает свою довольно подробную биографию [Письма, 2019, С.255].

После публикации «Властелина колец» отношение к нему коллег изменилось не в лучшую сторону – его перестали воспринимать всерьез как профессора и преподавателя, что усугублялось еще и непривязанностью к колледжу: «…в то время как с выходом «В.К.» меня просто-таки взяли в клещи. Большинство моих коллег-филологов шокированы (безусл. за моей спиной, но порою и открыто) тем, что филолог опустился до «банальной беллетристики»; в любом случае молва трубит: «Вот теперь-то мы знаем, на что вы разбазаривали свое время двадцать лет кряду!» И ныне вот гайки закручиваются в том, что касается множества всяческих работ более профессионального плана, давным-давно просроченных. Увы! Мне нравится и то, и другое, однако времени-то мне отпущено на одного человека» [Письма, 2019].

У нас не осталось свидетельств о том, как Толкин относился к оформлению статей и написанию работ, кроме этого «нравится и то, и другое», однако филология действительно была им любима, и поэтому обвинения в профанации нельзя признать объективно верными. Вероятнее всего, он отпускал время и способности на каждое со всей щедростью своего сердца, однако жизнь у него была одна, отягощенная семейными заботами.

Еще раньше Толкин читал друзьям отрывки – и теперь все вспомнили об этом. Для Толкина это не могло не быть оскорбительным: его коллеги не уважали его труд, а если и интересовались – то лишь за тем, чтоб подразнить коллегу или «навариться» в будущем.

В 1959 году он уходит в отставку, видимо, не по собственному желанию: «Я в отставке (в тылу), я был изгнан по возрастному пределу в конце прошлого триместра. Во многом прискорбно, в основном в финансовом отношении» (из письма к Наоми Митчинсон 1959-го) [Письма, 2019, С. 284]. Именно в этот день, в июне 1959 года он произносит речь, вошедшую затем в «Чудовища и критики» – «Прощальное обращение к Оксфордскому университету». Тематически и образно, безусловно, она подражала прощальной речи Бильбо – с поправкой на академическую аудиторию. Наиболее важными моментами его академического прошлого стали «стол Джо Райта» (его преподавателя, почти научного руководителя), «доброта Уильяма Крейги», который взял его писать Оксфордский толковый словарь, период преподавания его уважаемых коллег Г. Бредли и Ч.Т. Аннионса, работавших с ним вместе в 1925-м, Сесил Уайт, который сломал стол подражая пению Калевалы [Чудовища …, 2018, С.319]. «Почти все они мне очень дороги – занимающиеся Studium Anglicanum», скажет он в тот день, а после – зная отношение к своим работам, процитирует «Где теперь конь, где юный всадник» и прощание Галадриэли на языке оригиналов – староанглийском и квенья [Прашкевич, Соловьев[ЖЗЛ], 2019, С. 338]. Эта речь вообще была аллюзией на апологию – речь древнеримского консула после окончания поста, где он должен был вспомнить все хорошее, плохое и отчитаться за проделанную работу.

Интересно и то, что вступительного обращения при занятии должности он не делал ни в 1925, ни в 1945, и свою речь не прочел. В первый раз потому, что был ошеломлен и «не умел выступать» - тут он делает аллюзию на критику своих выступлений. Сам себя он назвал дилетантом, которому выпало выполнять работу профессионала на двух профессорских кафедрах «с трудом примостившись на краешке» [Чудовища …, 2018, С. 302]. Видимо это было ироничным обращением к тому, кто мог его услышать в зале. Говоря, что он дилетант, Толкин ссылается на то, что пренебрегал отдельными разделами своей обширной области, отдавая предпочтения темам, которые нравятся лично ему.

Описывая Оксфорд, современный его последним годам преподавания, он называет его колбасной фабрикой по производству литературоведов-бакалавров, у которых исследовательский интерес вырождается в плановую экономику, время в шкурки и выдается в виде колбас – тут речь шла о принудительном выборе студентами интересных комиссии для исследования тем. Аспиранты, таким образом, были вынуждены выбирать темы, которые им не нравились, только ради защиты. Также Толкин протестовал против выдачи степени магистра искусства после 4-х лет обучения только за денежную доплату, что нивелировало ценность и престиж образования. Он предложил напоследок ввести исследовательскую степень для тех, кто действительно хочет заниматься наукой, и остаться при университете.

Идея Толкина заключалась и в реформе, сделавшей возможными получение степени не только за работы, но и за усилия чтения и труда, альтернативную степень по результатам экзамена. Он вспоминал, что наилучшее взаимодействие у него получалось со студентами 4-го года, так как студенты 1-3-го должны еще слишком много узнать. Вспоминая своих непосредственных учеников, он говорил, что у него «были весьма способные аспиранты, больше, чем он заслужил», но они были исключением из общей массы студентов. Завершал он речь, припоминая, что в 1925 году обошел новозеландца Крейги в конкурсе – и вновь уступает новозеландцу [Чудовища …, 2018, С.319]. Впрочем, нельзя сказать, что уход Толкина подстроил именно его преемник.