Ночь на 2 сентября 2002 года

 

В ночь на 2 сентября все было уже немного лучше, чем два дня назад. Первого числа к Тегерану подошли крупные казачьи части. Нескольких часов хватило им для того, чтобы по секторам города распределить зоны ответственности, договориться с комендантами о порядке совместных действий. Они в конечном итоге и должны были принять город через несколько дней, после того как большинство армейских частей потребуются на других направлениях, а казаков будет достаточно, чтобы заменить их. Большинство казачьих эскадронов стали постами в бывших полицейских участках, сегодня ночью должно было быть одно штатное ночное патрулирование. Казаки, как люди деятельные, уже припахали местное население на разбор завалов, и первое сентября стало еще и первым днем восстановления столицы страны после мятежа.

Прокатившись по улице, расчищенной армейскими бульдозерами, тяжелый грузовик остановился на небольшой площади, которая была центром одного из районов на востоке Тегерана, во время мятежа мало пострадавшего. На площади по правую руку была галерея фонтанов, сейчас, конечно же, поврежденная и неработающая, справа – возвышение и девятиэтажное здание офисного центра, в котором три этажа занимало крупное отделение банка «Мелли». Особенностью иранских банков, даже самых небольших отделений, было крупное и хорошо защищенное хранилище ценностей, чаще всего находящееся под землей. По законам шариата, взимание процентов за хранение денежных средств было недопустимо, поэтому большинство персов держали деньги не на банковских счетах, а в виде ценностей, обычно золота, ювелирных изделий и алмазов. Поэтому в клиентском зале были востребованы услуги только по переводу денежных средств и оплате счетов, а клиентов с ценностями приглашали вниз, к ячейкам.

Машина погасила фары.

Несколько минут водитель машины изучал здание в монокуляр размером примерно с видеокамеру. Это был термооптический прибор наблюдения, одна из первых армейских моделей, тогда еще дорогих и хрупких. Но благодаря ему можно было увидеть тепловое излучение человека даже в кромешной тьме, можно было увидеть на земле след от бронетехники даже через двенадцать часов после того, как она прошла. Термооптический прибор наблюдения был даже не во всех частях спецназначения, но у этих людей он был.

Осмотрев здание, водитель начал просматривать подходы и близлежащие здания. Снайпер мог быть где угодно: на крыше, за сожженной машиной, за парапетом. А они были здесь одни, они нарушили устав и снова не сообщили о том, что будут здесь работать. Значит, и на помощь рассчитывать не стоит.

– Ну?

– Чисто.

– Машину оставляем здесь. Перебежками – вперед. Слон, идешь последним, прикрываешь.

Слон – одна из самых популярных кличек для пулеметчика во всех родах войск – кивнул, устраивая поудобнее свою «дуру». Его второй номер будет прикрывать позицию с тыла.

Ночь. Чужой восточный город. Взлетающие в ночное небо ракеты, мертвая чернота окон, остовы машин да далекий перестук выстрелов. Город уже не чужой, но еще не наш, кварталы, кроме как с воздуха, никем не контролируются, особенно на юге. Там, где проживают бедняки.

– Пошли!

Хруст кирпича и осколков бетона под ногами. Тяжелое дыхание и стук крови в ушах. Красная галочка прицела – знать бы, куда направить. Они всегда стреляют последними, впрочем, не всегда. Командир у них с головой. Иначе все бы уже полегли.

Окна. Черные, безжизненные. Похоже, чисто.

– Можно!

Теперь бегут другие, ты прикрываешь. Главное – не прозевать.

– Можно!

Твоя очередь. Здание все ближе, видны следы от пуль… впрочем, они тут везде.

– Ноги, ноги! Смотреть растяжки.

Здание кажется теплым – оно облицовано не мрамором, а дорогим армянским туфом.

– Чисто!

– Заходим! По сторонам смотреть!

На полу, конечно, полно стекла. Мародеры поработали знатно, клиентский зал очищен под ноль. Унесли все. Удивительно: они же не так плохо жили, так почему же кинулись грабить, а? Неужели по-другому нельзя?

– Справа чисто!

– Слева чисто.

– Искать спуск в хранилище. Лузга, давай наверх. Не высовывайся и секи улицу.

Снайпер нужен. Снайпер – дело хорошее. В городе опытный снайпер на хорошей позиции может тормознуть роту.

– Господин майор, есть…

Лучи фонарей высвечивают картину разгрома. Вырванные с корнем светильники – что не могли унести, уничтожали с варварской жестокостью. Посреди, прямо на полу – куча дерьма, как специально наклали.

– Что там?

– Через кабинет. Сюда…

– Осторожно. Тера с Братом – зал. Держитесь у входа.

– Есть.

Снова лучи фонарей, бегающие по стенам, пластающие на ломти черноту. На стене – брызги крови, на полу тоже, кого-то тащили, возможно, и прикончили прямо тут. Когда это было? Когда началось? Или когда они пришли?

Мерзкий хруст под ногами – как по насекомым идешь. В Средней Азии еще такое бывает, когда саранчу пропустят. Бр-р…

– Секите справа. Входим.

Разгромленный кабинет. Простукали стены – нашли потайной ход, о котором и говорил раненый, перед тем как умереть от кровопотери и действия наркотического препарата, примененного при допросе. Ступени уходят вниз и поворачивают.

– Биток первый. Смотреть под ноги.

Спуск. Коридор… самое хреновое, как труба – не спрятаться. Фонари выключены – может быть взрывное устройство на фотоэлементе. У идущего первым Битка – прибор ночного видения.

– Черт… стоп.

– Доклад.

– Растяжка. Хреновая.

– Снимешь?

– Да… отойдите.

– Лютый, прикрой.

Лютый – это он. Обычный парень из России, который пошел в армию, чтобы доказать самому себе, что он может. Парень, выдержавший ад среднеазиатской учебки. Парень, который считает, что не все ладно, и нашедший в этом единомышленников.

– Смотреть…

Конечно, они все правильно делали. И делают. Старшой голова. Если бы он не поверил тому информатору, они не взяли бы этого духа. Ну а то, что его семью положили… так и надо козлам, все они одним миром мазаны. Кто хочет судить – приезжайте в Среднюю Азию да поживите… да не месяцок, а побольше, чтобы проникнуться. Хрен они ассимилировались! С виду – любезные, обходительные, «хозяином» зовут, а на деле… зверье зверьем. Одного брали недавно… с виду все хорошо, а как пошарились – подземная тюрьма, там камера пыток, железный кол – это для казни, людей на кол сажать. Этого, конечно, под суд, пожизненное, наверное, дадут… но это тот, кого поймали, а кого не поймали? Не… все они одним миром мазаны, только жестокость они и понимают…

Жаль, что тот генерал сбежал… важная птица.

– Лузга, как там?

– Чисто. Пара машин проскочила, и все. Движения нет.

– Точно?

– Если только за зданиями.

– Смотри внимательно.

– Лютый, держи.

Пальцы сжимают холодное рубчатое тело гранаты.

– Вставь сам… не могу, б… спина болит.

У каждого из них – по несколько булавок, как раз для таких случаев. Еще непонятно, что за граната, – эти твари наловчились черный порох из запала высыпать и вместо него автоматный… сразу рвет…

– Давай помогу, держи.

Нет, все-таки командир у них хороший мужик. Заботливый.

Луч света высвечивает гранату, намертво зажатую в руке. Булавка находит свое законное место.

– Все, отпусти. Биток, что там у тебя?

– Похоже, чисто. Без ума минировали.

– Идем вперед. Проверять углы.

Они спускаются вниз – дальше коридор. Выходят… каждый знает свой маневр, никаких команд не нужно. В каждой части тренажер ближнего боя помещений они зачистили. Бог весть сколько…

Лучи жадно шарят по коридору. Справа – отгороженные решетчатыми дверьми комнаты с ячейками для клиентов, справа – кабинеты для работы с ценностями. Отличительной чертой таких кабинетов является полное отсутствие чего-либо лишнего и мебель из прозрачного, очень прочного пластика. Никаких щелей. Это чтобы было видно, если что-то вдруг упадет на пол. И чтобы были видны руки друг друга, если совершается сделка.

Здесь тоже следы крови, в одном месте – следы от пуль. Но немного. Еще пулями разбита одна из дверей.

Клиентские хранилища вскрыты. Все валяется на полу – не ценности, конечно, а пустые ячейки. Тут же какие-то бумаги… в том числе с водяными знаками. Это бандитов не заинтересовало, точнее, ума не хватило.

Лютый поднял одну бумагу, прочитал:

– Место для индоссамента… [290]

– Брось. Что здесь?

– Чисто. Полный ноль, господин майор. Все ячейки вскрыты, все вывезено.

– Лифт. Вскрываем.

Действительно, в торце коридора – двери грузового лифта. Они почему-то не вскрыты.

– Биток, давай. Осторожно.

Короткая, титановая монтировка легко вскрывает двери. Лифт явно грузовой, не пассажирский.

– Ни хрена себе…

Фонари светят вниз. Кабина внизу, по размерам – как раз под стандартный грузовой контейнер. Поражает глубина – метров десять, и два – два с половиной под кабину. Это уже очень серьезно, в обычных филиалах такого быть не может.

– Биток, Лютый – первые. Осторожно.

Спуск вниз – сначала надо закрепиться. Автомат тоже в сторону, при спуске нужно оружие, которым можно действовать одной рукой. Пистолет-пулемет – в самый раз…

– Есть?

– Есть, давай. Мы следим.

Нервы все же играют.

– Куда крепить?

– А вон, решетка.

Банковская решетка. Подергали – крепко. Ну, с Богом.

Альпинистское кольцо замедляет снижение. В одной руке оружие, другая, одетая в кевларовую перчатку, замедляет снижение. Это намного сложнее, чем кажется. Когда они занимались в Крыму – там чертовски много гор и до всего рукой подать, – чаще всего новички, пытаясь так спуститься, переворачивались вниз головой. Но они не новички.

– Готов?

Биток кивнул. Он из дурной семьи, в армии от тюрьмы спасся. Хулиган, ему и до сих пор море по колено.

Внизу может быть все что угодно. Дверь лифта, судя по тусклому свету, открыта внизу так же, как и наверху, на нулевом этаже. Может быть, там с десяток стволов нацелены. Уйти не получится – так и расстреляют.

– Три-два-один, давай!

Они в последний раз толкнулись ногами от стены и вылетели вниз, как чертики из коробочки. Оружие наготове, палец на спуске…

И тишина.

– Чисто.

– Чисто.

Ничего нет. Только коридор. Длинный, идущий вглубь и с небольшим уклоном вниз, неосвещенный. Абсолютно пустой.

– Похоже, нет здесь никого.

– Группа Лютого, докладывайте, что там у вас?

– Коридор чист. Движения нет.

– Продвигайтесь дальше по коридору. Мы спускаемся.

– Есть… Пошли.

– Подожди…

Биток достал дымовую, катнуло вперед. Она прокатилась, на середине коридора обильно задымила.

– Ты чего? Обзор нам закрыл.

– Лазеры. Помнишь, фильм смотрели…

Ничего похожего на проявляющиеся как по волшебству лазерные лучи и близко не было. Просто дым.

– Черт… Пошли дальше.

Они прошли дальше. Заняли позицию на углу. Дождались, пока сзади подбежали еще двое из спустившихся. Лютый достал зеркальце на выдвижной штанге, какое обычно используют для досмотра машин, настроил длину, высунул.

– Ну?

– Не видно ни хрена. На счет три…

На счет три они выкатились из-за угла.

– Чисто!

– Чисто!

Большое помещение – для подземного оно даже очень большое. Какие-то столы, стойка. Видно, что когда-то здесь были компьютеры, но их вынесли. Вон мешанина проводов – торопились, обрывали. Интересно, какого хрена выносили компьютеры из помещения банковского хранилища: идиоты, что ли?

Да нет, не идиоты. Как раз таки не идиоты. Скорее всего, кому-то сильно надо было что-то скрыть. Тайную бухгалтерию шахиншаха наверняка. Вот и выносили. Интересно, почему не жесткие диски, а все компьютеры целиком. Может, не знали, здесь таких немало – не знают, чем пользуются даже на самом примитивном уровне.

В углу стоит желтый погрузчик. Самый обыкновенный вилочный погрузчик, электрический. Как раз по ширине коридора, непонятно только, как его сюда спустили – по лестнице, по которой они спускались, он явно не пролезет. Наверное, здесь собирали, а это та еще морока. Для чего он тут, понятно: кантовать тяжелые грузы намного проще. Прямо к лифту подъехали, зацепили платформу и подвезли к хранилищу. Чем на горбу таскать…

Нет следов крови. Нет следов перестрелки. Кто бы ни бесновался там, наверху, сюда они явно не проникли.

Хранилище…

Массивная стальная дверь. Совсем непросто будет открыть ее. Совсем непросто…

– Что тут у нас?

Майор тоже спустился. Своих он не оставит.

– Чисто, господин майор. Похоже, здесь никого не было.

– Никого?

– Я имел в виду бандитов.

Майор подошел к массивной двери хранилища, осмотрел ее. Запирающее устройство было похоже на кремальеры, которые используют на боевых кораблях для изоляции отсеков.

– Биток, что предложишь?

– У меня есть кумулятивные заряды направленного действия. Они и танковую броню прожгут, но…

– Что «но»?

– Не факт, что получится. А если с той стороны что-то взрывоопасное – по всем нам поминки справят.

– Поминки. Действуй. Всем отойти.

– Это не поможет. Если рванет, то рванет капитально.

– Я сказал: всем отойти!

Биток быстро готовит заряды – они, собственно, готовы, только установить правильно. Стравливает с пальцев провод, отходит за угол.

– В босяцком детстве научился сейфы подламывать, а, Биток… – шутит кто-то. Но никому не смешно. Потому что угроза быть похороненным заживо – едва ли не самая сильная, по интенсивности воздействия на психику она намного превосходит угрозу от пуль.

– Бойся!

Хлопок. Сердце замирает, ожидая намного более сильного вторичного взрыва, но его нет. Они выходят из-за угла – пахнет горячим металлом, взрывчаткой.

– Ну?

Биток подходит первым. Пытается открыть.

– Черт…

– Что там?

– Запирающая система выведена из строя, но дверь, кажется, перекосило. Она слишком тяжелая.

– Лютый, разберись с погрузчиком. Сдернем им.

Хороший все-таки у них командир. Умный

Дверь поддалась после третьего рывка. Открылся достаточный проход для того, чтобы проникнуть внутрь. Стволы автоматов нацелены на него.

– Так, собрались. Лютый, идешь первым.

Просто так пройти нельзя. Надо протискиваться.

– Осторожно. Пристегните его.

Альпинистским карабином его пристегивают за пояс, чтобы вытащить, даже если подстрелят. Пахнет дымом.

– Сними рюкзак. Не пройдешь.

Это точно. Снял рюкзак – и как будто гора с плечи свалилась. Они уже настолько привыкли к рюкзаку, в котором все нужное, чтобы выжить, что без него уже себя не представляют…

– Пошел.

Держа наготове автомат, Лютый протиснулся в хранилище. Замер, прислушиваясь, – как и в шахте лифта, если что – не уйдешь, хотя сложно представить, чтобы кто-то остался здесь, за полуметровой, наглухо закрытой снаружи бронедверью. Но это Восток, здесь возможно всякое. Он вспомнил Туркестан – они брали байтулмал одного джихадистского движения. Байтулмал – это касса, общак. И он, как обычно и бывает, находился не за горами, за долами, не в банке на счете, а у скромного дехканина. Обычный дехканин тихо себе жил и жил, с женой, с детьми. Зато, когда начали копать, бросился на спецназовцев с ножом, точнее, с заточкой, которую прятал в халате. Его обезвредили, но это было еще не самое страшное. Пока паковали, пока копали, его жена, тихая и скромная женщина, которую не взяли под контроль, перерезала горло всем троим своим детям, а потом и сама вскрылась. Самое страшное – все это произошло без единого звука: дети не кричали, она не кричала. Просто она знала, что за потерю казны, если муж арестован, ответит она сама и ее дети. Вот и сделала свой выбор, за себя и за них.

– Лютый, доклад.

– Чисто. Похоже, взяли.

Высокие, до потолка стеллажи. На них в двойной упаковке из толстого прочного полиэтилена – явно деньги…

– Понял.

Лютый отошел от пролома. С той стороны заворочалась техника – явно чтобы расширить проход.

Толстые большие коробки на полках почему-то показались ему трупами в полиэтилене, хотя на трупы они никак не были похожи. Он подошел ближе… ножом аккуратно подрезал одну из них. Достал пачку, посветил фонарем с цевья автомата.

Туманы… Черт…

Туманы – это не романтическая дымка над утренней рекой, а деньги. Здесь они так называются – туманы. На каждой купюре – одно и то же изображение шахиншаха, усатого и довольного жизнью. Его взорвали во время парада его же солдаты.

Денег много. Миллиарды.

Еще месяц назад это было бы богатство. Туман прямо конвертируется в русский рубль, валюта стабильная. В клиринг [291] ее принимают не все, но те, кто принимает, – солидные и уважаемые конторы. На туманы можно купить нефтепродукты, стройматериалы, электроэнергию, даже продукты питания в последнее время. Все это нужные и важные товары. Но сейчас с туманом и последняя собака не свяжется. Государства, которое его эмитировало, запустило в оборот, больше нет. Человека, который изображен на этой банкноте, даже не похоронили по-человечески. Наверное, потом будет обмен, но когда, на каких условиях? И явно просто так обменять несколько миллиардов наличных туманов на рубли, не ответив, где ты эти туманы взял, не получится…

Так что это пустышка, если не сказать круче. Резаная бумага. Если только в других блоках тоже туманы…

Кто-то хлопнул его по спине – он не обернулся. Кто-то другой бросил на пол химический источник света, а то тут темно, как у негра в…

– Так, осмотреть здесь все. Смотрите, не заминировано ли.

– Есть.

Похоже, опять пустышка. Хрен, пустышка.

– Господин майор! – громче, чем обычно, голос, явно проскальзывающий в нем страх полоснул по нервам. – Здесь кое-что есть!

Ящик. Похоже, тяжелый. Лучи фонарей скрестились на нем, примерно метр на два метра. На крышке – знак, который благодаря синематографу узнали все. Черные треугольники.

Ядерная опасность…

– Твою же мать…

– Ничего не трогать. Не трогать.

Затрещал дозиметр – они были у всех. Потому что их задача – поиск оружия массового уничтожения и всех, кто мог быть причастен к его изготовлению и применению. Два взрыва уже произошло – на севере и на юге. Взорван стратегически важный порт Бендер-Аббас. Никто не знает, сколько атомных бомб существует еще и где они находятся. В сущности, они все здесь как на вулкане. В штабе рассматривалась версия, согласно которой исламские экстремисты – махдисты сдали Тегеран для того, чтобы заманить в него побольше неверных и потом…

– Вот ублюдки…

– Господин майор, фон немного повышенный.

– Козлы траханые, а если она на боевом взводе?

– Спокойно. Так, успокоились.

– «Бык-главный», это Лузга, «Бык-главный», это Лузга, ответьте немедленно, повторяю: немедленно.

Вместе с запросом они услышали и грохот пулемета. Командир выругался, отошел от ящика с ядерным грузом.

– Лузга, здесь «Бык-главный», что там у тебя?

– Командир, вижу духов. Группы духов бегут по улице, по направлению к зданию банка, повторяю: тут до черта вооруженных духов! Связи нет, кажется, блокировку врубили! Мы не справляемся!

– Ясно, держись. Мы идем.

– Господин майор, поторопитесь. Кажется, сюда нагрянул весь этот долбаный город!

– Мы идем.

Командир махнул рукой:

– Биток, Слон – наверх, быстро.

Лютый хотел с ними, но командир взглядом придержал его.

– Господин майор, они знают, что здесь. Кто-то им сказал. Они пришли сюда за этой дрянью, господи…

– Да я уж понял. Давай-ка откроем это. Мы не сможем вытащить ящик отсюда, надо посмотреть, что там внутри. Может, удастся это перепрятать.

Лютый знал, что это опасно. Но ослушаться не мог.

Они перекусили пломбы. С трудом они подняли тяжелую, защищенную свинцовой плитой крышку и откинули ее в сторону. Луч фонаря – высветил внутри…

– Что это?

– Не похоже на бомбу, не так ли, сынок? – в голосе командира была странная веселость. Он наклонился и взял пакет.

Лютый сделал то же самое. Пакет был небольшой, примерно такого размера, в котором продают пакетированное молоко или сок. Внутри было что-то сыпучее, странной консистенции, похожее на мелкие камешки. Оно похрустывало. И еще, кажется, оно было твердое. Очень и очень твердое…

– Это…

Командир бросил пакет назад.

– Положи обратно и помоги мне с крышкой. Отобьемся – потом разберемся…

С трудом вцепившись обеими руками, они кладут крышку на место. Что бы ни было в этом контейнере, это явно не атомные бомбы и не обогащенный уран.

Вместе они бегут наверх, к веревкам. Зацепившись, карабкаются вверх – с полной боевой и при том, что веревка без узлов, – это не так-то просто. С каждым метром, который они преодолевают по дороге наверх, все отчетливее слышна перестрелка.

Взрыв. Вот и из «РПГ» долбить начали…

– Черт… там, кажется, Содом и Гоморра.

– Это точно. Держись меня. На лестнице заряд нейтрализован?

– Так точно.

Дорогу вверх по той же узкой лестнице прошли в десять раз быстрее, чем туда. Больше тут опасаться нечего, опасность – снаружи.

Вот и кабинет. Он выходит на второй этаж, в оперзал. Первый этаж предназначался для мелких вкладчиков и несложных операций, а также для работы с хранилищем. Главный оперзал – на втором этаже.

Пущенная с улицы красная трасса, словно лазер, бьет по стене, рассыпаясь искрами. Рикошеты, чтоб их…

– Твою же мать…

Они падают на изгаженный пол – рисковать смысла нет. Те, кто отстреливается, уже соорудили баррикады из переломанной конторской мебели и ведут из-за них огонь.

– Так… боевая задача. У тебя глушитель? Спускаешься вниз, проходишь оперзал и занимаешь позицию ближе к дверям. Можешь даже высунуться, понял? Я видел там приличные тумбы с цветами – укрытие как раз. Заодно попробуй понять, можно ли пробить коридор к нашим машинам. Доходит?

– Так точно.

– Если они уже в оперзале, дай нам знать и держи лестницу. Нельзя допустить, чтобы они ее заняли и били нам в спину. Если оперзал чист, держи вход, нельзя, чтобы они проникли в здание. Они могут подорвать заряд на первом и обрушить все здание.

В бою нет времени задумываться, и Лютый тоже не задумался. Например, а какого черта закладывать заряд на первом этаже банка, если эти боевики пришли за деньгами? Ведь если деньги получится достать только экскаватором, русские выиграли, потому что у них есть экскаваторы и есть время. У боевиков нет ни того, ни другого.

– Так точно.

– Удачи, боец.

Уже на лестнице, ведущей со второго этажа на первый, он услышал стук пулемета где-то в зале. Свой?! Чужой? Сейчас ничего невозможно понять.

Оказалось, свой. Слон один держал оборону в разгромленном зале. Он был устроен следующим образом: полукруглый длиннющий стол, за ним – места для банковских приказчиков. Две трети холла – пустое пространство, тут должны стоять люди, желающие сделать вклад и снять деньги, обменять валюту, или купить золото, или еще что сделать. Но полукруглый стол – это и отличная точка для обороны позиции. Особливо если с другой стороны навалить поболее ломаной мебели и положить стальные ящики картотек.

Бронированное стекло, отделяющее приказчиков от страждущего люда, было в двух местах проломлено выстрелами «РПГ», но все еще держалось, слава банковским грабителям и обязательным нормативам безопасности кассовых узлов. Пробив несколько дырок, через них палил из своего пулемета Слон, постоянно перебегая от одной к другой, чтобы создать иллюзию многочисленности противника. Наверное, если бы боевики знали, что он тут один, ломанулись бы вперед. Запросто: залп гранатометов по окнам второго этажа и, пока все не очухались, массированный прорыв к первому этажу. А заскочат в здание…

Он хлопнул Слона по плечу, тот обернулся. Оскаленное лицо, безумные глаза. Да… это бой, о котором мечтает каждый. Бой, который бывает в жизни далеко не каждого солдата.

– Как дела, братишка?!

– А?!

Пули ударили в многострадальное стекло, и, хотя и не пробили его, они присели.

– Как ты?! – проорал Лютый.

– Норма! Зацепило только немножко!

– Немножко?!

– Переживу! Ты как?!

– Я на улицу! Пошалить немного! Прикроешь?!

– Давай!

– Три минуты мне дай!

– Что?!

Крыша едет не спеша, тихо шифером… поняли, в общем. Долбящий в замкнутом пространстве ротный пулемет – самое то для отрыва крыши.

– Три! – Лютый показал на пальцах. – Три минуты!

– Ага, давай!

Через засранный зал он пробежал едва ли не на четвереньках, пригнулся, как раз чтобы заметить мелькнувшую в боковом окне тень. Пытаются зайти с тыла или с фланга, прощупывают почву.

Достал гранаты, выдернул чеку из обеих. Одну за другой отправил в узкий пролом окна. Гранаты увесисто стукнули о бетон.

Взрыв. Хлопок, яростный ветер – хорошо, что его прикрывает стена. Пыль, дым…

Вот пока они разбираются, что там произошло, он и выскользнет.

Загрохотал длинной очередью пулемет – пора!

На брюхе – на сей раз в самом прямом смысле этого слова – он выбрался на бетонную площадку перед банком, она была большой, широкой и выше улицы в пять ступенек. Для красоты тут были квадратные массивные вазы, в которые когда-то высаживали цветы. Сейчас цветов, конечно, не было, но вазы остались, и лучшего укрытия не придумать.

Определившись, он высунулся из-за угла. В прицел было видно движение, они подобрались настолько близко, насколько это возможно – как раз те пять ступенек от уровня улицы и до площадки, они создают мертвую зону, небольшую, но достаточную, чтобы укрыться от огня с первого и второго этажа. А как минимум один уже пробрался и дальше, скрывшись за одной из ваз. Вот только неосторожно себя повел, пытаясь понять, что это был за взрыв и уцелел ли кто – он тоже неосторожно высунулся, чтобы посмотреть. И без оружия, а у русского оно было.

Лютый выстрелил, и противник ткнулся носом в бетон, это было видно даже без ПНВ. Первый готов.

Так… теперь надо предупредить остальных. Он достал рацию.

– Лютый на связи. Противник группируется в мертвой зоне у подъема на площадку. Предлагаю выслать пару стрелков на крышу и снять их, пока не поздно.

– Принято. Вопрос: где ты находишься?

– Справа. Вне здания. Как только вы прижмете этих уродов на улице, я попробую продвинуться дальше и посмотреть, что с машинами.

– Принято.

Выстрел гранатомета просвистел в темноте, ударившись в стык между вторым и третьим этажами. Когда граната летит не в тебя, ты слышишь только шум, подобный такому, какой издает сабля, и видишь серый дым. И все-таки неприятно… может и осколками задеть.

Он перевалился на другой бок, осторожно высунулся с другой стороны, чтобы посмотреть, что творится по центру, – и на сей раз проиграл. Откуда-то простучала очередь… как молотком. Он почувствовал, что не может двигаться, что тело не слушается команд, подаваемых ему мозгом, и еще… ему просто было обидно. Последней мыслью было – подставился …

 

Идущую им на выручку колонну морской пехоты они услышали прежде, чем увидели, – по стуку скорострельных пушек. Казаки и мотострелковые части вынесли на себе всю эту чертову войну – теперь парашютистам и морским пехотинцам предстояло вынести на себе мир. Особенно морским пехотинцам – туда с флота собирались самые отморозки, и они привыкли вести бои в окружении.

Первый бронетранспортер – загоризонтное морское высадочное средство – выкатился на площадь перед банком и тут же получил попадание из «РПГ», а через секунду – еще одно. У махдистов ракетными установками был вооружен каждый четвертый, а то и каждый третий, и применять их они не стеснялись. Но оба взрыва почти не причинили вреда машине: привыкшие заботиться о себе, морские пехотинцы обварили машины решетками, обложили их мешками с песком, запчастями, старыми покрышками. Против тандемных гранат это не помогало, но в том-то и дело, что «тандемки» шахиншаху не передавались.

«Двадцатитрехмиллиметровка», первоначально разработанная как авиапушка, не вырубалась ни на секунду, в паре с ней работал 40-мм гранатомет, гранаты которого буквально выкашивали незащищенную живую силу. Открыв верхние люки в десантном отсеке и используя их как щиты, стреляли и пулеметчики, которых у морпехов было по два на взвод.

И это был только один бронетранспортер – а следом шли еще четыре.

 

– Второй раз видимся, а, капитан по адмиралтейству?

Да, и в самом деле, командир группы морской пехоты был тот же самый. Тот самый, который едва не задержал их тогда, в Шемиране.

Вот только ему было не до веселья.

– У вас какой-то талант без спроса попадать в мой сектор ответственности, господин военный разведчик, а?

– Работа такая.

Под ногами вошедших в холл банковского здания людей хрустело стекло и кирпич. Прибыли казаки во главе с тем самым есаулом.

– Здравия желаю.

– Здравия желаю… Сами разобрались?

– Так точно.

– Нам надо обеспечить посадочную площадку для вертолета. Он заберет раненых, убитых и груз особой важности. Лучше всего прямо перед зданием, – майор привычно распоряжался, – извольте отвести технику.

– Ага… – совершенно не по-уставному и без следа уважения отозвался морпех.

– И мне нужна пара человек из надежных, чтобы поднять кое-что из подвала. У меня не хватит людей.

– Дадим.

– Я заберу важный груз и улечу вместе с ним. Вы оставайтесь здесь, пока не придет конвой. Нужно обезопасить это здание.

 

Вертолет появился только под утро, с первыми лучами солнца. Это был старый транспортник «Сикорский-65», их недавно ремоторизовали, подновили планер и стали использовать. Конечно, не трехдвигательный «восьмидесятый», но летит, везет – что еще надо?

Вертолет совершил посадку на крыше банковского здания, благо там для этого была неповрежденная вертолетная площадка.

Первыми на борт совершившего посадку транспортника погрузили тела. Уже упакованные в мешки, готовые в последний путь. Дальше трое морских пехотинцев, два казака и этот непонятный майор с трудом протащили и погрузили на борт какой-то большой, тяжелый контейнер. Шестеро несли его, выбиваясь из сил.

Казачий есаул и морской пехотинец наблюдали за этим, прячась за мощным блоком кондиционеров на крыше: их не разграбили, потому что не представляли, что с ними делать. Площадь зачистили, снайперы заняли позиции на верхних этажах здания, но все равно искушать судьбу не стоило.

– Тебе одному это не нравится? – спросил морпех, засовывая за щеку немного ката. К кату он пристрастился, пока служил на станционере в порту Алена, обеспечивал безопасность порта и борьбу с терроризмом. Конечно, за кат [292] по голове не погладят, случись узнать, но и как без него провести двое суток на ногах, тоже непонятно.

Жестянку с катом он протянул собеседнику:

– Будешь?

– Нет, обойдусь. Мутные ребята, мутные. Ты докладывал?

– А как же.

– И?

– Сказали не лезть.

– Тише едешь, шире морда. Краснов! Мать твою, Краснов! Уснул?

На крик есаула подбежал здоровенный казак из числа тех, что грузили вертолет. Дышал он тяжело – лифты-то не работают…

– Никак нет.

– Увидел?

– Ну.

– Баранки гну. Докладывай.

– Там внизу денег до хренищи… Целая комната денег.

– Денег?! – присвистнул есаул. – Каких денег? Дернул немного?

– Не. Не наши деньги. Местные.

– Ж… подтирать, – нецензурно выразился морпех.

– Не спеши… всегда успеешь. А то, что вы несли?

– Ящик. Большой дюже, еле подняли. Там внизу его каром тащили, от лифта зараз на руках. Тяжеленный.

– Что там было написано?

– Не запомнил, господин есаул, вот вам крест. Только знак там. Нехороший дюже.

– Какой еще знак?

– Три листка, как на клевере, – сказал казак, – листки желтые. Нам такой на занятиях по оружию массового поражения показывали. Нехороший знак.

 

* * *

 

Историю с бриллиантами шахиншаха я, будучи Наместником Персидским, слышал, и не раз. Не в последнюю очередь муллы поднимали малограмотных и нищих на восстание, говоря им, что шах накопил несметные богатства за время своего нечестивого правления и надо взять дворец штурмом и разделить награбленные сокровища поровну, как это предписывает Коран и сказание о возвращении двенадцатого имама. Конечно, само по себе это не стало причиной мятежа, но и это тоже.

Конечно, мы проверяли информацию. Искали. Не могли не искать. Информаторы упоминали и про золото, и про алмазы, и про бриллианты шахиншаха, и мы должны были это искать, чтобы сокровища не попали не в те руки и не были обменяны на деньги для начала священной войны против нас, джихада, для закупки оружия и боеприпасов, организации лагерей в третьих странах, подкупа нужных людей. Но почти ничего не нашли, так, немного золота. Учитывая тот факт, что первые дни после освобождения мы не могли унять мародерство, ничего не оставалось, как сделать вывод, что бы это ни были за сокровища, они попали в руки грабителей и мародеров. Частично – в руки исламских экстремистов, и на эти деньги они купили оружие, чтобы убивать нас. Дальше копать не стали, в таких ситуациях всегда стоит выбор: пытаться вернуть старое или заработать новое. Мы свой выбор сделали.

Важные недостающие части этой головоломки я получил в Италии от мафиозо барона ди Адрано и опального банкира барона Карло Полетти. От них я узнал пути контрабанды необработанных алмазов из Африки на евроазиатский континент и о том, как шахиншах пользовался этим.

Алмазы добывались, по сути, двумя компаниями в мире, это была дуополия. Первая – «Алроса», алмазы России. Вторая – транснациональная компания «Де Бирс», гигантский трансграничный спрут, монополизировавший добычу алмазов в Африке и на территории Британской империи. У них была собственная армия, собственная разведка, и даже немцы предпочитали с ними не связываться.

Между этими компаниями существовало соглашение. Негласное, но жестко выполняющееся. Было несколько гранильных центров – мест, где профессионалы превращают необработанные, больше похожие на кусочки толстого стекла алмазы в потрясающей красоты бриллианты. Это Москва, Тифлис, Амстердам, Иерусалим, Ереван, Лондон. Все алмазы ювелирного качества, поступающие на обработку в эти центры, были снабжены сертификатами, доказывающими их законное происхождение. Полученные бриллианты продавались не ниже оговоренной цены, а она была предельно высокой. Таким образом, каждая из сторон получала огромную прибыль, примерно равную прибыльности операций с наркотиками, а ворам, которые могли украсть алмазы на приисках, ничего не оставалось, как превращать их в алмазную пыль или технические алмазы и продавать на рынке, прибыль на котором на порядок меньше и который нет смысла контролировать. Недоступность гранильных центров – ключ к монопольно высокой прибыли.

Но были лазейки.

У шахиншаха гранильщиками стали живущие в стране армяне. Он получал бриллианты контрабандой из Африки, гранил их в Тегеране и севернее, увеличивая цену в несколько раз, а потом использовал их для незаконных трансграничных финансовых операций. Разоблачить их было невозможно – для подпольных операций к услугам была целая страна. Алмазы попадали в руки барона Карло Полетти, а он пускал их в оборот, осторожно и в течение длительного времени, чтобы не вызвать подозрений. Таким образом работал один из каналов Африка–Тегеран–Рим–Швейцария.

Но как потом оказалось – часть бриллиантов шахиншах держал у себя как страховку. Это были несколько мешков (!!!) бриллиантов весом от одного до десяти каратов (проследить их практически невозможно, в отличие от более крупных) ювелирного качества. На любой бриллиантовой бирже, у любого ювелира мелкими партиями они пошли бы на ура и без лишнего шума: именно такие бриллианты находятся в девяноста пяти процентах золотых колец с бриллиантами. Шахиншах держал все это у себя на случай, если придется быстро уносить ноги. Намного удобнее валюты или золота.

Об этом знал очень ограниченный круг людей. В их числе был генерал Абубакар Тимур, который должен был знать об этом по должности. Когда погиб шахиншах, он не мог думать ни о чем ином, кроме как о мешках с бриллиантами в одном из дворцов. И он сумел их вывезти, провезти по взбесившемуся городу и заложить на временное хранение.