Место дислокации шестьдесят шестой ДШД

Ночь на 1 июля 1992 года

 

Сигнал тревоги «Набат» прозвучали в штабе 66-й воздушно-штурмовой дивизии, расположенной в Туркестанском военном округе. И почти сразу же на связь вышел дежурный офицер Главного оперативного управления Генерального штаба. Приказ – получить боеприпасы, выйти к аэродромам взлета, быть готовым к выполнению боевой задачи в любое время. 66-я десантно-штурмовая оказалась одной из ближайших к зоне предполагаемого десантирования и наиболее подготовленных частей оперативного реагирования – поэтому она должна была идти в первой волне десанта…

Воздушно-десантные части Империи были коренным образом реорганизованы в семидесятые годы. Две трети дивизий были преобразованы из воздушно-десантных в десантно-штурмовые, став «наконечником» копья Российской армии, наиболее подготовленными в ее составе частями, за исключением частей, относящихся к Командованию специальных операций.

Десантно-штурмовая дивизия состояла из трех полков: разведывательного и двух штурмовых. Каждый из этих полков при этом мог действовать отдельно, но наибольший эффект достигался именно при совместном использовании этих трех полков.

Разведывательный полк имел своей основной задачей разведку и захват плацдармов в тылу врага и удержание их до подхода основных сил, а также разведку в оперативном тылу противника с целью идентификации наиболее важных целей – складов, аэродромов, скоплений бронетехники и личного состава – и наведения на них высокоточных средств поражения. Этому полку на постоянной основе были приданы стартовые комплексы БПЛА, также в каждом отделении был собственный маленький БПЛА, запускающийся с руки и ведущий разведку в интересах данного отделения. Брони в разведывательном полку не было, полк был легким, но в его составе была артиллерия – 152-мм гаубицы и комплексы РСЗО «Прима» и «Смерч» – те, кто и должен будет поражать разведанные разведгруппами цели. Как показала практика – включение в состав разведполка на постоянной основе тяжелой высокоточной артиллерии себя оправдывало – разведчики и артиллеристы срабатывались вместе настолько, что понимали друг друга с полуслова. Разведчики имели вертолеты – те самые «Ястребы», причем не приданные, а постоянные. Этому же полку на постоянной основе было придано звено (три машины) самолетов типа «Громовержец» – тяжелых штурмовиков с несколькими пушками на борту.

Штурмовые полки были вооружены уже броней – легкие САУ «Нона», БМД-4 со 100-мм пушками, десантные танки «Вена», способные бороться с любыми бронированными целями, скоростные машины с пулеметами, автоматическими гранатометами, комплексами ПТУРС. В 66-й ДШД специализацией было ведение боя в горной местности, поэтому многие военнослужащие имели разряды по альпинизму. Дополнительно один батальон в каждом полку усиленно постигал специфику городских боев.

Когда прозвучал сигнал «Набат» – получилось так, что и командир дивизии, и командиры полков в это позднее время находились на рабочем месте – обсуждали результаты месяца, в котором прошли крупные недельные учения всей дивизии. Обошлось, конечно же, не без недостатков, и если бы в другой части, может, и закрыли бы на них глаза – то в части постоянной готовности, да еще той, где служит наследник престола, которую в любой момент может посетить сам Государь, малейшие недостатки должны безжалостным образом искореняться. Именно этим сейчас и занимались старшие офицеры – составляли план устранения выявленных недостатков.

66-я десантно-штурмовая дивизия была одной из дивизий, находящихся на самом острие копья. В ее зону ответственности входил участок сухопутной границы с Афганистаном – считай, с Великобританией. Горный, неспокойный участок границы постоянно приносил разные сюрпризы. В основном сюрпризы были связаны с тем, что через пограничную реку Пяндж так и норовили переправиться курьеры с мешками героина или фальшивыми деньгами. Но были дела и посерьезнее – налеты вооруженных банд, убийства и похищения людей, угон скота. В Афганистане британцы держали «зону контролируемой нестабильности», поддерживая различные экстремистские силы и ослабляя центральную власть в Кабуле. А за Афганистаном были британская Северная Индия с ее лагерями подготовки исламских экстремистов. Пограничная служба, не имеющая своей тяжелой техники, не справлялась, и поэтому бойцы 66-й очень часто проводили совместные операции, получая реальный, ценнейший и незаменимый опыт боя в горах.

Вообще, этой дивизии повезло. Как только в списках личного состава появился офицер по фамилии Романов – все стало намного проще. Тыловое управление боялось даже обсуждать заявки на снабжение 66-й. Поэтому вооружена она была всем самым лучшим, что только можно было себе представить. Техника – как на подбор новая, только десять процентов – старше пяти лет. Снаряжение, обмундирование – самое лучшее, даже экспериментальные образцы, например, камуфляж из специальных тканей, размывающих инфракрасную сигнатуру тела. Полигон новый – пожалуйста, хотите натаскивать один из батальонов на борьбу с терроризмом и освобождение заложников в тылу противника – да ради бога. Спрос, конечно, тоже был немалый – но дивизия оправдывала возлагающиеся на нее надежды, будучи на данный момент подготовленной не хуже, чем «летучие мыши» из командования специальных операций.

Прошедшая неделя учений – только позавчера части возвратились в пункт постоянной дислокации – выдалась тяжелой. Но одновременно она показала, что может дивизия. Разведчикам удалось, оставшись незамеченными, обнаружить и навести огонь на девяносто с лишним процентов условных целей. Нормативы по развертыванию в горной местности перекрыли с запасом. Отлично отработали все. Ну, или почти все…

Сейчас, когда сначала пришел сигнал «Набат», а потом командир дивизии, генерал-лейтенант Проскуров получил новые, во многом отменяющие типовые по плану «Набат» указания от дежурного офицера Генштаба, офицеры собрались вновь. Время уже катилось к полуночи, все устали и мечтали попасть наконец домой – но все одновременно понимали, что теперь домой они не попадут еще долго. Очень долго…

– Итак, господа… – генерал-лейтенант Проскуров, невысокий, сухощавый, моложавый, сделанный как будто из туго перевитых стальных тросов, осмотрел подчиненных ему офицеров. – Прежде всего, доведу последнюю обстановку. Потом – полученный приказ. А потом будем думать, как его выполнять. Для начала – сегодня, примерно в девятнадцать ноль-ноль по Петербургу, над Бейрутом произошел ядерный взрыв.

Генерал-лейтенант прервался, давая возможность своим офицерам понять и осознать, что на самом деле произошло. Ведь произошло доселе невиданное…

Ведь опыта реального применения ядерного оружия против своего противника не было ни у одной страны. Да, разрабатывались новые виды боеголовок, совершенствовались средства доставки. Действовал негласный закон, согласно которому у одной из страны не может быть больше десяти тысяч ядерных зарядов любого класса – впрочем, и этого было достаточно, чтобы десятки раз уничтожить все живое на Земле. Единственное реальное применение – ядерные испытания на полигонах. Тридцать лет назад договоренностью всех ведущих мировых держав были запрещены ядерные испытания в воздухе, в космосе и вообще на любом открытом месте, остались только подземные и подводные, да и те старались лишний раз не проводить, не загрязнять окружающую среду.

И вот теперь – самый настоящий ядерный взрыв в миллионном городе. Многие видели это на учебных фильмах, много раз отрабатывали действия в зоне радиоактивного заражения – но никто не представлял, не мог себе представить это в действительности. Никто не мог представить, что нашелся человек, который приказал сбросить атомную бомбу на миллионный город.

– Значит, Бейрута больше нет? – прервал тишину вопрос полковника Манукяна, командира первого разведывательного полка.

– Бейрут есть. Взрыв высотный, произошел на очень большой высоте. Генеральный штаб дал вводную, что из-за большой высоты взрыва местность даже не заражена. Сложность в другом. На Восточные территории совершено нападение, ведется огонь крылатыми ракетами, кроме того, там вспыхнул мятеж. Связи нет, энергоснабжения тоже нет. В общем, там – дикая территория, как пятьдесят лет назад. Придется вести бои, в том числе уличные, высаживаться скорее всего тоже придется с боем.

– Разведданные есть?

– Пока нет. С базы под Константинополем поднялись самолеты-разведчики, данные будут – но пока их нет. И теперь боевая задача – выдвигаться к аэродромам взлета. По команде – взлетаем, десантируемся на Бейрутский аэропорт, захватываем его и готовим его к приему уже посадочного десанта. Дальше – организовываем зачистку территории, докладываем обстановку в штаб и действуем согласно указаниям. Информации у них немного, но, судя по всему, там – ад кромешный. Теперь слушаю вас – как дела с техникой и личным составом?

– Личный состав после этих учений как выжатый лимон, – мрачно проговорил полковник Курчевский, командир штурмового полка. – Все вымотались, без шуток. Но с другой стороны – выполнение боевых задач отработали только что, взаимодействие, все прогнали, причем не на тренажерах, не в теории, а в поле. Это большой плюс.

– Техника?

– Тридцать процентов на плановом или внеплановом ремонте. Учения, сами понимаете. Но все остальное – в лучшем виде готово, опять-таки на учениях проверено.

– Что разрешено использовать? – поинтересовался Манукян.

– Ограничений не установлено. По жилым кварталам из гаубиц, конечно, нельзя, наша все-таки земля, – но действовать можно и нужно жестко. Предельно жестко. И по плану – стандартному, нечего выдумывать на ходу. Батальоны первого полка под прикрытием «Громовержца» десантируются и захватывают аэропорт, потом по мере того, как он будет готов, садятся машины с тяжелой техникой. Дальше – по обстановке. Главная задача – войти в город, обеспечить спокойствие и порядок, любой ценой.

– А… – Манукян не стал задавать вопрос, но все поняли, о чем речь…

С одной стороны, старший лейтенант Николай Александрович Романов – обычный офицер, кстати, один из лучших в полку. С другой стороны – это цесаревич, наследник престола, и если с ним что-то случится… С третьей – сам цесаревич в первый же день пребывания в полку предупредил, что он такой же офицер, как и все, и не дай Бог будет как-то иначе. С четвертой – там, куда им приказано выдвигаться, идет настоящий бой, причем без правил. Еще непонятно – вернется ли кто-нибудь из них домой. Тот, кто отдал приказ на применение ядерного оружия, уже не остановится ни перед чем. Вот и решай эту гребаную головоломку. И так плохо и так – не лучше…

– Он прежде всего офицер, – наконец произнес генерал с металлом в голосе, – и сам об этом дал нам понять. Недвусмысленно! Не думаю, что он бросит полк в такую минуту. И скажу открыто – я буду рад служить государству и престолу, который в будущем займет этот молодой человек. Но Вазген Манучарович… я на вас надеюсь. И сами никуда не суйтесь очертя голову, и людей своих берегите. Всех людей. Всё! По коням!

 

7

 

Искендерун

Ночь на 1 июля 1992 года

 

Выход с носителя прошел штатно, благо эта процедура была отработана на сотнях учебных выходов из находящегося в подводном положении носителя около своей военно-морской базы. Вообще, сам по себе выход боевых пловцов с подводной лодки был возможен только в надводном положении. Если кто-нибудь рассказывал, как он протискивался с оружием и в водолазном снаряжении через торпедный аппарат лодки – не верьте. Если во время выхода боевых пловцов таким образом лодка будет в движении – значит, обтекающая лодку вода просто засосет горе-аквалангистов под винты. А если лодка остановится – значит, она будет тонуть, причем не просто тонуть, а еще и с дифферентом. Лодка не может висеть в толще воды в подводном положении – она может либо лежать на дне, либо стоять на месте в надводном положении, либо идти – в подводном. Поэтому все аквалангисты до появления специально оборудованных для поддержки сил специальных операций лодок покидали лодку, когда та на короткое время всплывала.

На «Джорджии» же проблема выхода боевых пловцов в подводном положении была решена. Если предстояло выйти нескольким подводникам – использовался групповой подводный носитель ASDS, своего рода миниатюрная подводная лодка, экипаж которой мог занимать свои места и в подводном положении. Но если предстояло массовое десантирование – тогда из одной из бывших ракетных шахт выдвигалось специальное приспособление, своего рода раздвижной тоннель, защищающий боевого пловца от потоков воды, обтекающих подводную лодку, и дающий ему возможность выйти в воду в десяти метрах от лодки. На таком расстоянии под винты уж точно не засосет.

Выходили быстро, не соблюдая нормы безопасности. Аквалангисты в тоннеле чередовались с упакованными в водонепроницаемые мешки с поплавками нейтральной плавучести грузами. Отряду специального назначения, которому предстояло действовать несколько дней на берегу, без снабжения и в отрыве от основных сил противника, необходимо было много самого разного снаряжения. Поскольку выходили на глубине всего пятнадцать метров, остановки для декомпрессии не требовались, пловцы сразу всплывали на поверхность. Черные, похожие на человеческие фигуры, но с чем-то похожим на рыбьи хвосты вместо ступней, с уродливыми масками вместо лица, загубниками на месте рта и с небольшими черными баллонами за спиной. И конечно, с оружием – диверсанты держали его всегда при себе, тем более что это было оружие со специальным, выдерживающим пребывание даже в кислоте покрытием. Стрелять сразу после выхода из воды оно не может, это не «АК», и в воде тоже не может, это не русский «Морской лев» – но все равно это было лучшее из того, что мог предложить флот САСШ. Наряду с новейшими автоматами «MASADA» под русский патрон боевые пловцы были вооружены подводными пистолетами «Р-11», пятизарядными, стреляющими под водой специальными стрелами.

Всплыв, боевые пловцы собирались в группы, собирали лежащие на спокойной черной воде прорезиненные тюки со снаряжением. Какие-то из них они сразу открывали – и прорезиненная, усиленная кевларом ткань с легким шипением расправлялась на воде, превращаясь в небольшие, на десять пассажиров со снаряжением каждая, лодки. Подвесных моторов не брали из-за их веса и требований предельной скрытности – грести намечалось короткими черными широкими веслами. Пассажиры занимали места в лодках – черная гладь воды под черным, расцвеченным крупными золотистыми точками звезд небом, черные резиновые, низко сидящие в воде лодки, да еще сверху укрытые бесформенной маскировочной сетью. И люди в черных аквалангистских костюмах в этих лодках, люди без лиц, люди, которых здесь никогда не было и не могло быть…

Их цель находилась от них всего в десяти морских милях, отделенная темной гладью воды, витками колючей проволоки, широкой контрольно-следовой полосой с датчиками движения, вышками с прожекторами и пулеметчиками на них. Но ничего это защитить намеченную для захвата цель уже не могло.

Когда до берега оставалось чуть меньше полумили, находившийся в головной лодке первый лейтенант Лири отсигналил специальным фонариком с узконаправленным лучом в сторону берега. Три точки, три тире, точка. Через секунду с берега ответили условным ответным сигналом – два тире, точка, тире, точка. Затем фонарик засигналил в непрерывном режиме, обозначая цель для высадки группы спецназа на берегу. Точка-точка-точка-точка… Все нормально.

– Курс на вспышки! По-английски больше ни слова!

В спецотряде по-русски свободно разговаривал каждый третий, остальные знали в объеме офицерского разговорника и могли изъясниться на простейшие темы.

Высадка на берег – это всегда опасно. При высадке группа уязвима как никогда; если местный агент сдал место высадки – то вон в тех прибрежных кустах, например, могут скрываться пулеметчики. И тогда конец – на прибрежном песке, в волнах прибоя не скрыться от пуль, там нет укрытий, нет свободы маневра. Все и полягут.

– Сэр, в зоне высадки чисто. Кроме агента, никого не наблюдаю! – доложил один из «тюленей» на головной лодке, обшаривавший местность с помощью тепловизора. Уже легче – тепловизор добивал на пятьсот метров, позволял проверить на предмет наличия засады, по крайней мере, прибрежные кусты и пляжные постройки. У Лири немного отлегло от души.

– Соблюдать осторожность! На берегу – развертывание по схеме «Редскинз-три».

– Вас понял!

Головная лодка мягко толкнулась своим тупым резиновым носом в прибрежный песок, зашаталась на волне. Первым с «Зодиака» выскочил пулеметчик, пробежал метров десять и залег почти в полосе прибоя, направив свое грозное оружие на левый фланг. Через минуту точно так же дуло пулемета уставилось на пустые пляжные домики по правому флангу.

– Чисто!

– Чисто!

Третьим на прибрежный песок соскочил сам первый лейтенант Лири. Остальные «тюлени» остались в головной лодке, другие лодки и вовсе держались на расстоянии ста метров от берега. В случае чего – акваланги есть у каждого, надеть и перевалиться через борт, ныряя в спасительную тьму, можно за несколько секунд. И тогда – ищи свищи…

Первый лейтенант молча шел по направлению к агенту, в одной руке у него был пистолет, в другой – фонарик. Автомат висел на ремне на груди, схватить – секунда. Как и договаривались, агент на пляже был один.

– Наш путь труден и долог, – начал лейтенант.

– Но ведет он нас к граду на холме, – закончил агент. Пароль – отзыв, как и полагается.

– Все нормально? Грузовики на месте?

– На месте. Давайте быстрее.

Лейтенант развернулся и отсигналил фонариком еще раз: точка-точка-точка-тире. Приказ начать развертывание.

 

Ядерный центр в Искендеруне был одним из первых на Ближнем Востоке, первый камень в основание закладывал лично Государь Александр Четвертый без малого сорок лет назад. Если изначально станция представляла собой всего один пятисотмегаваттный реактор и Искендерун был всего лишь небольшим рыбацко-контрабандистским городком, то сейчас здесь, на узкой полоске между горным хребтом и гладью Средиземного моря красовалось шесть атомных энергоблоков мощностью полторы тысячи мегаватт каждый. Один из этих блоков работал исключительно на нужды громадной опреснительной станции, что забирала соленую воду Средиземного моря и выдавала целую реку пресной воды. Остальные блоки питали весь регион, в немалой степени от них зависело энергоснабжение самого Константинополя и даже казачьего юга России. АЭС в Искендеруне и сам полностью перестроенный Искендерун – теперь город атомщиков и опреснителей воды – служили одной из визитных карточек новых Восточных территорий России, стремительно выбирающихся из средневекового мракобесного захолустья в сверкающий сталью и стеклом XXI век.

Несмотря на прогресс, правительство никогда не забывало, что этот объект стоит на территории неспокойной. Поэтому и охранялся он на славу. Два высоких забора из колючей проволоки (второй – под током), контрольно-следовая полоса, вышки охраны с пулеметами на них. Отдельный армейский батальон охраны, на вооружении которого были даже бронетранспортеры. Серьезная пропускная система – этот объект считался неприступным, по крайней мере для террористического нападения. Задачей охраны в случае даже массированной атаки было продержаться час, максимум два до подхода подкреплений. Но те, кто проектировал систему безопасности этого объекта, рассчитывали на борьбу с террористами, с мятежниками, с кем угодно – но не с враждебной армией. Казармы, где располагалась охрана, и ангары с техникой располагались в стороне от зданий собственно самой станции и были уязвимы для высокоточных средств поражения.

Дорога к станции шла по узкой, не больше семи километров шириной, долине, с одной стороны тяжко дышало море, с другой – высились горные хребты. До станции было около трех километров.

– Стоп!

Водитель остановил машину.

– Что произошло? – Агент повернулся к сидевшему у самой двери (быстрее выпрыгнуть, если что) спецназовцу. Точного плана операции он не знал, он просто знал, что они каким-то образом проникнут на станцию, а потом он должен будет предъявлять требования русистам, пока спецгруппа удерживает станцию. Местную агентуру в подробности плана проникновения не посвящали, это было чревато провалом.

Первый лейтенант Тимоти Лири взглянул на часы. Две минуты до расчетного времени. Ракеты, должно быть, вот-вот стартуют, и больше всего первый лейтенант боялся того, что одна из них наведется на грузовики. Этого не должно было быть – но на войне случается всякое. Было бы глупо и обидно погибнуть от своей же ракеты…

– Вот они!

Крылатая тактическая ракета «Си Томагавк» летит на высоте десять метров над землей, в полете увидеть ее вряд ли возможно. На этот раз к цели летели сразу несколько ракет, прокладывая путь по командам системы наведения. Систему наведения в этот раз программировали вручную – вымеряли до десятых и сотых координаты целей в системе GPS, вводили полученные со спутников данные. Очень плохо было, что налет намечался ночью, нельзя было использовать телевизионную систему наведения – когда боеголовка опознает цель по спутниковой фотографии. Но дневной налет сулил проблемы сам по себе – ночью вся охрана, за исключением дежурной смены, однозначно будет в казарме, а днем мало ли кто куда разбредется. Даже один человек может такие проблемы создать, что…

Первая ракета, снаряженная боеголовкой объемного взрыва, навелась точно на казарму. Те, кто спал в ней, даже не успели ничего понять: боевой блок с грохотом пробил крышу и через несколько секунд лопнул адским огненным шаром, пламя с температурой больше двух тысяч градусов слизнуло всех, мгновенно превратив в жирный черный пепел. Объятое пламенем здание, разорванное объемным взрывом изнутри, медленно, словно в замедленной съемке, пошло трещинами, стало оседать, рушиться.

Еще две ракеты забрались повыше и лопнули над своими целями на высоте сто метров, выбросив из своего чрева с десяток автономных самонаводящихся элементов весом несколько десятков килограммов каждый. Выбросив небольшие парашютики, эти самонаводящиеся элементы бесшумно, неотвратимо заскользили к земле – и через несколько секунд волна взрывов накрыла ангары с техникой. Можно было, конечно, использовать эту технику, все равно к этому времени никого из экипажей не должно было быть в живых, но, поразмыслив, планировщики операции решили не рисковать. Русские были известны своей непредсказуемостью, это не немцы. А если кто-нибудь решит заснуть в ангаре с техникой, а не в казарме? А потом, когда казармы будут уничтожены, выкатит на улицу БМП, да и вдарит прямой наводкой по прорывающимся на территорию грузовикам? Лучше не рисковать и уничтожить технику, все равно русские должны сдаться, а не штурмовать станцию.

Оставшиеся четыре тактические ракеты повели себя странно. Каждая из них взяла свой курс – и вел он к периметру станции, к сторожевым вышкам, к датчикам, к ощетинившемуся колючей проволокой забору. Каждая ракета пролетела на высоте примерно пятьдесят метров над своей стороной периметра, щедро выбрасывая небольшие стальные цилиндрики, каждый из которых весил полтора килограмма. У этих цилиндриков не было стабилизирующих падение парашютиков, по сути это были увеличенные в размерах гранаты. Падая, они мгновенно взрывались, уничтожая все на своем пути. В несколько секунд неприступный периметр объекта исчез в сплошной огненной строчке разрывов.

Не прошло и минуты – а охрана станции была уничтожена. Полностью.

Первый лейтенант Лири щелкнул по закрепленному на горле микрофону, привлекая внимание остальных.

– Всем вперед! Огонь на поражение без команды!

– Аллаху Акбар! – восторженно сказал агент, он же Шейх, он же руководитель боевой организации «Аль-Каиды» в регионе Мохаммед Атта. В этой жизни он сделал еще не все, что должен был – именно поэтому британцы его предупредили, дав возможность уйти от налета русских морских десантников. Уходя, он оставил на смерть всю свою охрану, безмерно преданных ему людей – но это было неважно. Тот, кто отдаст жизни на пути джихада, сражаясь за торжество религии ислам, все равно становится шахидом и попадает в рай, не правда ли? А ему еще предстояло стать голосом, голосом миллионов угнетенных, находящихся в рассеянии мусульман. Голосом, требующим то, что они заслужили по праву – жить в своей и только своей стране, управляемой по законам шариата. И пусть только русские попробуют не дать им это!

 

8

 

Восточные территории

Воздушное пространство

Ночь на 1 июля 1992 года

 

– Я «Барс-главный»! Внимание всем! Входим в опасную зону! Перестроиться в боевой порядок, снизиться до эшелона два, включить системы подавления! «Гром-один» и «Гром-два» – по выявленным целям огонь без команды!

– «Гром-один» принял!

– «Гром-два» принял!

Одним из преимуществ постоянно закрепленной, а не придаваемой по необходимости техники является то, что она всегда при тебе, ты знаешь ее состояние и в любой момент, минуя бюрократические согласования, подразделение может вылететь в зону боевых действий. Так получилось и сейчас – от момента принятия решения до момента взлета 1-го разведывательного полка 66-й ДШД времени прошло меньше часа.

Через пару часов полета прошли над Константинополем – верней, не над самим городом, а севернее его. Город сверкал огнями, город не спал – но уже было видно, что система ПВО приведена в повышенную боевую готовность. Ответчик «свой – чужой» едва не взбесился, отрабатывая запросы от прикрывающих регион систем ПВО.

А вот дальше, за Константинополем, света уже не было – если не считать неверные отблески пожаров на земле. Они шли словно над вражеской территорией или как будто на ночных учениях над безмолвной Сибирью. Электромагнитный импульс ядерного взрыва вывел из строя всю энергосистему региона – что не сгорело мгновенно от чудовищного скачка напряжения – вышло из строя от дисбаланса нагрузок в системе. Так называемое «веерное отключение».

Шли клином – неровным, расходящимся в стороны треугольником, образуя сплошное поле помех. По краям шли боевые «пятьдесят девятые» «Ястребы», внутри клина расположились массивные транспортно-боевые «Ястребы-89». Чуть выше, словно овчарки вокруг овечьего стада, описывали большие круги два тяжелых штурмовых самолета «Громовержец» – большие, с четырьмя турбовинтовыми моторами, вооруженные ракетами и скорострельными пушками.

После Константинополя дозаправились в воздухе и пошли на снижение. До цели оставалось еще немного – сначала захват с ходу аэропорта, потом сразу – начало активных действий в городе. Единственная проблема – с собой не взяли самоходные гаубицы, но зачем они нужны в городе-то? Самым мощным вооружением разведполка из числа того, что несли на подвесках под брюхом транспортные вертолеты, были автоматические минометы «Василек».

Полковник Манукян, позывной «Барс-главный» находился в головном вертолете. Как это и было принято в специальном десанте, внешне он ничем не отличался от подчиненных – каска, бронежилет, форма, разгрузка, автомат с подствольником, монокуляр ночного видения, закрепленный в кронштейне на каске. В бою снайпер убитого командира за троих убитых солдат считает – глупо умереть из-за того, что решил выделиться и показать свое командирство.

Сейчас полковник, надев гарнитуру рации – ее держал сидящий рядом радист, – внимательно прослушивал эфир, пытаясь понять, что происходит, и не пропустить сообщений, предназначенных ему.

– «Оса-один» «Барсу-главному», прием!

– На связи!

Все истребительные эскадры старались брать себе позывные в честь хищных птиц или опасных насекомых.

– «Барс-главный», я «Оса-один». Взлетели с «Николая Первого» четыре минуты назад. Приказано прикрыть вас с воздуха, прием!

– Вы же на ремонте, прием!

– Если нет хода – летать-то все равно можно, прием!

– Спасибо, «Оса-один», что по обстановке?

– Судя по данным разведки, там идет бой, «Барс-главный».

– Тебя понял, прием!

– Тишина в эфире! «Рубин» вызывает «Барса-главного», прием!

Что-то произошло…

– «Барс-главный» на приеме.

– «Барс-главный», поступили непроверенные данные о нападении на объект в Искендеруне! Приказываю направить один батальон в район Искендеруна, проверить информацию, при неподтверждении – выйти на связь и доложить! Как поняли, прием!

Атомная станция!!!

– Вас понял, «Рубин»! Внимание, я «Барс-главный»! «Барсу-первому» изменить курс, следовать по направлению к объекту особой важности в Искендеруне, квадрат двадцать-двадцать семь по карте шестнадцать! Разведать обстановку, доложить! Соблюдать осторожность, возможно, там идет бой. Как поняли, прием!

– «Барс-главный», вас понял, меняю курс!

– Удачи. Конец связи!

О том, кто находится в первом, наиболее подготовленном, натасканном на действия в городе и борьбу с терроризмом батальоне, полковник Манукян вспомнил через три минуты, когда менять решение было уже поздно. Да и – положа руку на сердце – кто справится с задачей лучше, чем 1-й батальон…

 

 

9