Глава 127. Окончательно убить ее надежды.

Со второго по пятый день после Нового года Цзян Юань все время была занята, навещала родственников и друзей. Воплощение решения об отъезде Бай Лоиня заграницу временно приостановилось. На шестой день, в кои-то веки, выпало свободное время, и она на улице неожиданно столкнулась с только что вернувшейся из заграницы однокурсницей. Из-за настойчивого приглашения она не могла отказать и согласилась пойти пообедать. Слушая рассказ старой подруги о заграничной социальной жизни, Цзян Юань еще больше укрепилась в своем решении отправить туда Бай Лоиня. А лучше всего, сделать так, чтобы он там остался жить, чтобы когда она постареет, переехать к нему.
Цзян Юань прекрасно себе все нафантазировала и даже не задумывалась о трудностях. Она считала, что нужно просто постараться, мол, нет ничего непреодолимого. Прямо как тогда, когда она ушла от Бай Ханцзы и решила выйти замуж за богатого и влиятельного мужчину. Окружающие не верили в ее бредовые мечты, а в итоге судьба была к ней благосклонна. Цзян Юань часто говорила себе: «Нет женщин несчастных, есть только женщины, у которых нет цели».
Когда она вернулась в загородный дом (в военном округе), уже стемнело. Цзян Юань наспех приготовила кое-что поесть, подождала пока Гу Вэйтин и Гу Хай сядут за стол, а сама взяла свою сумочку и пошла к выходу.
- Приятного вам аппетита, а у меня есть еще одно важное дело, - сказала она, обуваясь.
Гу Вэйтин невозмутимо взглянул на нее.
- Куда можно так поздно идти?
- Нужно решить несколько вопросов по поводу отъезда заграницу Лоиня. Пойду, посмотрю, что да как.
- Так быстро? - Гу Вэйтин прищурился.
- Быстро?! - засмеялась Цзян Юань. - Я переживаю, что медленно.
- Завтра это решить нельзя? Уже так поздно, разве они тебя встретят?
- Боюсь, что завтра это дело снова отложат. Не переживай, я предупредила их заранее.
Цзян Юань уже собралась открыть дверь, но Гу Вэйтин снова заговорил:
-Такие дела можно же просто оставить на другого человека (то есть не обязательно идти самой)
-Я все равно должна пойти взглянуть, а то не успокоюсь.
Сказав, повернулась к Гу Вэйтину и Гу Хаю с улыбкой, потом радостная вышла за дверь.
На самом деле она еще не предупредила Бай Ханцзы, в согласии Бай Лоиня она тоже не была уверена, но Цзян Юань думала, что все это мелочи. Если она будет апеллировать твердыми доводами, то есть куча времени, чтобы расположить отца и сына.
Ту ночь Гу Хай провел в доме своей матери.
Бай Ханцзы проснулся рано утром и, распахнув двери в комнату Бай Лоиня, произнес:
- Сегодня меня не будет, я иди к тете Мэн Тунтяна (сын тетушки Чжоу, т.е он идет к сестре тетушки Чжоу), обед уже готов, он в холодильнике, разогреешь и можно есть.
Сказав это, Бай Ханцзы взял кучу вещей, подарков, и вышел. За ним тетушка Чжоу и Мэн Тунтянь.
Сегодня уже 7 число. Бай Лоинь взглянул на телефон, снова пришло сообщение от Ши Хуэй. Он, даже не прочитав, ответил одним предложением: «Сегодня нужно встретиться по делу».
Не прошло и минуты, от Ши Хуэй пришел ответ:
«Когда?»
Бай Лоинь уже пошел умываться. Чистя зубы перед зеркалом он, каждый раз, когда поднимал голову, видел висящую за его спиной ту школьную кофту.
В канун Нового года Бай Лоинь решил, что не может больше оставаться с Гу Хаем под одной крышей, поэтому ушел. По правде говоря, ему нечем было заняться, и он пошел посмотреть, что творится в квартире Гу Хая, ведь это место было его вторым домом. С момента их расставания все осталось прежним. Единственное различие - открытый шкаф, из которого вывалилась потоптанная школьная куртка. Бай Лоинь забрал ее домой и постирал. С того дня она так и не высохла (да, прошло 8 дней и не высохла, у них весна - это влажный сезон, когда часто идет мелкий дождь и воздух сильно влажный, поэтому вещи неделю высохнуть не могут, а еще одежда может плесневеть).
Умываясь, Бай Лоинь услышал, как распахнулась дверь. Из-за того, что лицо было в пене, он не мог открыть глаза, поэтому начал ускорено их промывать, как вдруг внезапно ощутил сильный удар по голове. Какой-то человек придавил его прямо к раковине. Он глотнул воды из раковины, затем его голову вытащили, и не успел он открыть глаза, как ему их уже завязали. Весь процесс был похож на тот раз, когда Гу Хай впервые похитил и привел его к себе домой. Но этот раз немного отличается тем, что этот человек приставил нож к его спине.
Бай Лоинь почувствовал знакомый запах. Когда они ехали в машине, он все время спрашивал сидящего рядом: «Это ты, Гу Хай?», но тот никак не реагировал, а лишь отстраненно вел машину.
- Говори! - грубо крикнул Бай Лоинь.
Если это на самом деле был Гу Хай, то Бай Лоиню вовсе не обязательно было кричать, он совершенно спокойно мог поговорить с ним. Однако, он боялся, что это не Гу Хай.
- Кто ты, в конце концов!? Гу Хай, это ты?
Бай Лоинь всю дорогу повторял эти слова. Он спрашивал не менее нескольких десятков раз, в голосе назревала тревога. Гу Хай слышал, как много раз называют его имя и чуть было не сдался, собираясь заговорить и сказать, что думает, но в последний момент сжимал зубы и держался.

Человек поднял Бай Лоиня и понес наверх в здание. В этот миг Бай Лоинь уже точно знал, кто за этим стоит. Может из-за того, что это был Гу Хай, у Бай Лоиня сразу похолодело сердце.
В комнате было очень жарко и Бай Лоинь моментально вспотел. С него снимали вещь за вещью, вплоть до того, что просто их разрывали. Несмотря на то, что он весь вспотел, при контакте с воздухом ощущалась прохлада.
Штаны и трусы стянули, и Бай Лоинь наконец-то заговорил:
- Гу Хай, я знаю, что это ты, тебе не обязательно это делать!
Гу Хай полностью его проигнорировал, снял с себя одежду, «штуковина» внизу уже затвердела и налилась кровью, он был настроен на атаку…
Потом он резко прижал верхнюю часть туловища Бай Лоиня и приподнял его поясницу.
- Гу Хай, я предупреждаю...М-м-м, м-м...
Гу Хай заткнул рот Бай Лоиня полотенцем и развязал ему глаза - пусть он ясно видит все то, что с ним произойдет.
Без смазки, без прелюдий, без ласки он резко вонзился в него с крайней степенью жестокости. Из-за боли от большого разрыва Бай Лоиня сразу скрутило в конвульсиях. Его руки были скованы наручниками за спиной, и Гу Хай увидел, как на них, одна за одной, вздувались вены. Каждая из них кричала о мучениях.
«Больно?!... Хочу, чтобы тебе было больно! Сегодня ты запомнишь эту боль на всю жизнь».
Гу Хай развязно двигался и каждый раз, когда он выходил наружу, видел на своем члене кровавые следы. До того, как прийти сюда, Гу Хай отправил Ши Хуэй сообщение с телефона Бай Лоиня с их адресом, чтобы она подоспела в течение 10 минут. Гу Хай замедлил свои телодвижения, но их интенсивность ни на йоту не уменьшилась.
Боль! Боль! Боль! Душераздирающая боль. Так больно, что от боли Бай Лоинь сжимал зубы; так больно, что у него тряслись ноги. Больно до головокружения.
С детства и до сознательного возраста он вкусил немало горечи, получал много ран. Но они и близко не шли в сравнение с той болью, которую он чувствовал в настоящий момент. Гу Хай ходил по кругу от наивысшего возбуждения до наивысшего душевного мучения. Он, то чувствовал себя на вершине рая, то чувствовал, что его столкнули в преисподнюю. Ощущал и радость, и крайне тяжелое чувство.
На лице Бай Лоиня проступили капли холодного пота. Гу Хай еле различимо услышал, как из-за боли Бай Лоинь вгрызается в полотенце. Он нежно вытер рукой пот с его лба и тихо прошептал:
- Детка, еще чуть-чуть и боль пройдет.
После этих слов он резко вошел в Бай Лоиня так, что между ними не осталось никакого зазора, они будто склеились. Кишечник Бай Лоиня готов был взорваться. Гу Хай начал наращивать темп, умело врываясь своим большим и изящным «орудием» в узкий проход Бай Лоиня, каждый раз будто отбирая часть жизни. Голова Бай Лоиня моталась из стороны в сторону. Слишком, мать его, больно!
Больно настолько, что все мышцы с головы до ног взвились веревками. Больно настолько, что все пять органов чувств скрючились. Больно настолько, что он мечтал о смерти.
- Ах..., - крик, наконец-то, прервал движения Гу Хая.
В дверях появился человек. Она стояла уже две минуты, сильно дрожа. Она своими глазами видела много страшных сцен, но ни одна из них не ужасала ее так, как та, которая была сейчас перед глазами. Эта картина полностью разрушила ее дух и уничтожила силу воли.
Ши Хуэй хотела бежать что есть мочи, однако двое крупных мужчин не позволили девушке сбежать.
- Приведите ее сюда!
Ши Хуэй плакала навзрыд пиналась и вырывалась из мощных рук, но все же была насильно втащена внутрь.
Гу Хай зло ухмылялся.
- Смотри хорошенько, красавица, – с ядом произнес он.
Девушка извивалась и боролась из последних сил.
- Нет… я не… – рыдала она.
Гу Хай жестко двигался, со всей свирепостью вбивал в кровать ее любимого человека.
- Видишь? Он мой. Только мой! – кричал Гу Хай.
Одеяло сбилось под сильными толчками двух сплетенных тел. Маленькие капли пота текли по виску Бай Лоиня. Он сжал простыни, но не вырывался, не кричал, не проронил ни одного стона, плотно сжав зубы. Лишь прикусив губу, Лоинь отвернулся в другую сторону.
Гу Хай схватил его за подбородок и повернул обратно.
Последующая сцена навсегда запомнится Ши Хуэй и будет сниться ей в кошмарах.
Ее вытолкали в коридор. Ши Хуэй была бела как мел, глаза обесцвечены, тело беспрерывно дрожало. Она стояла там, не зная, что делать, пока не вышел один из тех мужчин и не отвез ее в больницу.
Гу Хай обезумел. Он словно сумасшедший вбивался в тело Лоиня, будто желая растворить того в себе. Затем резко вытащил свой возбужденный член, провел по нему несколько раз рукой и кончил.
Бай Лоинь лежал абсолютно неподвижно.
Неизвестно сколько они так пролежали.
- Я знаю, - начал Гу Хай, - то, что я сделал… ты будешь всю жизнь ненавидеть меня за это, - от былой дерзости не осталось и следа, а лишь разрывающееся, мучительное чувство. – Но лучше я сделаю так, чтобы ты ненавидел меня, чем позволю быть вместе с этой хитрой сучкой. Ты не должен быть с ней. Пойми, если бы я не сделал это, она бы не остановилась и увела тебя с собой. Я не мог спокойно наблюдать за тем, как она разрушала тебя! Лучше я причиню тебе боль единожды, но не позволю потом жалеть годами! Я знаю… между нами все кончено. Я молю тебя лишь об одном, не будь с ней. Я больше не буду вмешиваться в твою жизнь.
Гу Хай медленно расстегнул наручники с запястий Лоиня. Увидев там проблескивающие капли крови, он чуть было не заплакал.
- Бай Лоинь, мои слезы можешь вызвать только ты. Я говорю тебе прямо, я – ублюдок! Я не сдерживаю свои обещания. Сказал, что верю тебе, но послал следить за тобой, позволил разорвать отношения, а потом похитил тебя, сказал, что уважаю тебя, а в итоге обесчестил… Я самая последняя тварь! Но я… так сильно, так сильно люблю тебя, Лоинь!
Тот ничего не ответил, более того он лежал как безвольная кукла.
- Бай Лоинь, прошло столько времени, ты по мне скучал?
Бай Лоинь продолжал молчать.
- Бай Лоинь, не молчи. Скажи хоть что-нибудь.
Гу Хай мелко задрожал. Трясущимися руками он погладил Иня по голове.
- Лоинь, тебе настолько больно? – охрипшим голосом спросил он.
Веки парня не открывались.
Гу Хай онемел. Буквально. Его тело будто заморозили. Затем он резко повернул тело Бай Лоиня к себе, он обнаружил, что тот вообще никак не реагирует. Затем снова похлопал по его лицу:
- Иньцзы, Иньцзы…, - беспрестанно повторял Гу Хай словно мантру, - …очнись, Иньцзы!
Голова Лоиня опустилась.
- Быстро! Приведите врача! СЕЙЧАС ЖЕ! – со всей силы заорал Гу Хай.
Двое стоящих снаружи отреагировали, Гу Хай на трясущихся ногах выбежал наружу.
Он принес одеяло и быстренько накрыл Бай Лоиня, крепко его обнял, а сердце осознало предел страданий.

Глава 128. Я раскаиваюсь.

Пришедший врач был очень квалифицированным хирургом и много лет обучался своему делу за границей, поэтому повидал немало. Но такую травму, как у Бай Лоиня, он все-таки видел впервые. Густые брови нахмурились, он смотрел то на рану, то на Гу Хая. Снова обратил свои глаза на рану и перевел на Гу Хая, не говоря ни слова.
Гу Хай обеспокоенно:
- Доктор, ну как он!?
- Не волнуйся, ничего страшного, только внешние повреждения кожного покрова.
Но Гу Хай ни на йоту не успокоился и продолжал закидывать врача вопросами:
- Возможны ли какие-то осложнения?
- Ну-у... - доктор немного задумался. - По возможности, не приходите второй раз.
Он имел ввиду, что в следующий раз не нужно делать все так грубо, чтобы не приходить снова. Гу Хай же понял это по-своему, он подумал, что после лечения вообще нельзя делать ничего такого. Лицо в один миг потемнело, но сейчас не было времени что-либо выяснять. У Бай Лоиня такая тяжелая травма. Ему нужно как можно скорее поправиться, а потом уже браться за основное дело.
- Доктор, если вы говорите, что есть только наружные повреждения, то почему он потерял сознание?
Врач сочувственно посмотрел на Бай Лоиня, вздохнул и тихо сказал:
- Ты спрашиваешь, почему? От боли.
Гу Хай только услышал это - весь побелел.
- Ему... Ему было так больно?
Доктор очень терпеливо начал объяснять:
- Область вокруг анального отверстия имеет очень много нервных окончаний, к тому же там есть болевые рецепторы спинномозгового нерва и тесно расположенные кровеносные сосуды, поэтому это место чрезвычайно чувствительно. Ты должен сходить, посмотреть на прошедших через операцию по удалению геморроя у нас в палатах, там такие же сильные и здоровые мужики, как ты, и каждый воет от боли. Я тебя не запугиваю, но, должно быть, эта боль достигла предела выносливости обычного человека.
Когда все происходило, Гу Хай же будто протыкал Бай Лоиня деревянной палкой. С омертвевшим лицом он подсчитывал время. «Как давно я пришел? 20 минут назад? Полчаса? Или... час?» В памяти всплывало скорченное от боли лицо Бай Лоиня, Гу Хай от раскаяния готов был изрубить себя на множество кусков.
- Ты должен немного подержать его, я разберусь с раной, - сказал доктор.
К Гу Хаю вернулись силы, и он сразу же пошел мыть руки. Вернувшись, он, как и сказал доктор, крепко прижал поясницу Бай Лоиня. Доктор легонько раздвинул анальное кольцо, Гу Хай даже не осмеливался взглянуть, лишь наблюдал за выражением глаз хирурга, чтобы понять, насколько там все плохо.
- Он сейчас будет вырываться, крепко прижми его, чтобы он не навредил себе.
Лицо Гу Хая вмиг изменилось:
- Он уже потерял сознание. Как он может вырываться?
Доктор ответил словами, после которых Гу Хаю захотелось умереть:
- Он может очнуться от боли.
Как он и сказал, когда доктор хотел чуть расширить кишечный канал и просунуть туда инструмент, чтобы продезинфицировать, тело Бай Лоиня неожиданно содрогнулось. Глаза еще не открылись, но руки сжались в кулаки. На лице возникла гримаса боли, лоб начал покрываться каплями пота.
У Гу Хая от боли разрывалось сердце, он заорал на доктора:
- Вы можете чуть полегче!? Вы хотите снять боль или убить человека!!?
Дурачок-малолетка так ругал врача, которому уже немало лет, что у того лицо приняло осуждающий оттенок:
- Знаешь, что? Замени на любого врача - ничего не изменится. Если ты думаешь, что я не справляюсь, можешь прямо сейчас позвать другого.
Бай Лоинь снова потерял сознания от сильной боли. Гу Хай с мертвенно-бледным лицом посмотрел на него, снова придавил его поясницу и глазами дал понять доктору, чтобы тот продолжал.
Дальше все длилось примерно пять минут, врач делал все, как только можно медленно и нежно, но это означало продление времени страданий Бай Лоиня. Во время процесса Бай Лоинь приходил в себя четыре или пять раз, каждый раз корчась от боли. Гу Хаю оставалось только держать его. Он удерживал его до тех пор, пока тот снова не терял сознание, потом снова приходил в себя и так же мучился, потом доктор сказал, что все хорошо...

Гу Хай будто прошел все муки чистилища. Слезы бесконтрольно катились из его глаз, смешиваясь с потом, он выглядел необыкновенно встревоженным. Врач, не сдержавшись, посмотрел на Гу Хая. «Этот паренек на вид очень крепкий, почему тогда такой чувствительный? Даже когда заболевают родные, то люди плачут совсем не так».
Если бы знал раньше, то пошел бы за ним?
- Ну ладно, я тебя припугнул, чтобы проучить. У него сейчас упадок сил и чувствительность к боли. Это ничего страшного, такой большой парень от боли не умрет! Эй! Но ты запомни это!
Закончив говорить, врач поставил Бай Лоиню капельницу и напоследок сказал Гу Хаю:
- Следующие несколько дней ему нельзя принимать пищу, чтобы не навредить внутренним стенкам кишечника. При испражнении можно занести инфекцию. Той жидкости, которая транспортируется через капельницу, ему вполне достаточно для сохранение здорового образа жизни и для получения необходимой энергии, от остального нужно отказаться.
Гу Хай с печальным видом махал головой.
Прошло немного времени, и медсестра принесла лекарства внутреннего и наружного применения. Инструкция была написана на коробочках. Врач вручил Гу Хаю лекарства и свои контактные данные, чтобы в случае непредвиденных ситуаций сразу звонили на телефон и, оставив медсестру ухаживать за парнем, сам наскоро удалился по делам.
Когда закончилось переливание питательного раствора, медсестра уже ушла, Гу Хай обнаружил у Бай Лоиня жар и сразу позвал ее. Медсестра измерила ему температуру, и оказалось, что она действительно высокая. Она срочно стала звонить врачу. Тот вернулся, сделал Бай Лоиню жаропонижающий укол и настойчиво попросил Гу Хая проследить за тем, чтобы тот не простудился. Было уже очень поздно, когда доктор ушел.
Гу Хай обнаженным телом крепко обнимал Бай Лоиня, только так можно было ощутить его температуру тела и повысить температуру под ватным одеялом. На телах двух людей лежало два толстых хлопковых одеяла, накаляя изначально горячую атмосферу в комнате. Тела Гу Хая и Бай Лоиня насквозь промокли потом. Мучаясь бессонницей, Гу Хай только глубокой ночью почувствовал, что температура Бай Лоиня начала мало-помалу спадать.
Утром Гу Хай попросил принести новые простыни и одеяла, а эти промокшие - выкинуть.
Доктор пришел осмотреть пациента, дал пару рекомендаций и сразу же ушел. Медсестра снова поставила Бай Лоиню капельницу и тоже ушла.
Только около полудня Бай Лоинь пришел в себя.
Перед этим Гу Хай полностью отказался от воды и еды и все время находился рядом, терпя то, что в глазах темнеет. Про себя он молил, чтобы Бай Лоинь поскорее очнулся, но боялся увидеть его глаза, боялся, что тот прогонит его, боялся, что не сможет искупить свою вину.
Но у Бай Лоиня вообще не было никаких чувств. Как только открыл глаза, первая реакция - боль. «Почему так больно?» От макушки до кончиков пальцев, тело и кости, все кричало об адской боли.
Казалось, в течение этих 20-ти с лишним часов он родился заново.
Он не хотел вспоминать, что творилось перед этим, лучше верить, что это сон. Сейчас же главный герой этого кошмара лежал прямо рядом с ним, всматриваясь в него покрасневшими глазами.
- Проснулся? - Гу Хай притронулся к плечу Бай Лоиня. - Немного лучше?
- Не трогай меня!
Сейчас Бай Лоинь особенно боялся прикосновений, он чувствовал будто его тело - сплошная рана, к которой ни в коем случае нельзя прикасаться, поэтому так резко закричал. Казалось, болит даже лицо. Он неподвижно лежал на кровати, глаза смотрели в сторону Гу Хая, из-за длительной неподвижности болела даже шея. Он энергично начал крутить головой и отвернулся в другую сторону, башка гудела.
Начиная с того момента, когда Бай Лоинь заговорил и до того, как он отвернулся, Гу Хай прочитал все в его глазах. Он знал, что Бай Лоинь так показывает свое отвращение и ненависть. Хотя Гу Хай уже давно морально подготовился, но сейчас, увидев эту картину на самом деле, его сердце невыносимо сжалось.
- Я знаю, ты сейчас с нетерпением ждешь, чтобы я убрался с твоих глаз. Я очень раскаиваюсь. Ты имеешь право самому выбирать, кого любить, имеешь право презирать меня и уехать за границу... я так упорствовал на своем, как последний эгоист, хотел тайно тебя остановить. Если бы я только знал, что ты будешь так мучиться, я бы никогда в жизни этого не сделал! Пусть лучше уж она тебя обманет, и даже если ты потом получишь травму, то, по крайней мере, я этого не увижу... Когда тебе станет лучше, если захочешь вышвырнуть меня с верхнего этажа, я и слова поперек не скажу. Но сейчас разреши мне остаться. Ты надеешься, что это все не видел один человек, да?.. Ты не можешь принять то, что я унизил тебя прямо перед ней? Я не хочу снова бередить твои раны, но и тебе не нужно принимать все слишком близко к сердцу. Правда. Она сама не гнушается замарать руки. Что она вообще знает о чувстве собственного достоинства? Конечно же, я себя не оправдываю, просто боюсь, что ты переживаешь. Инь, когда ты поправишься, прирежь меня.
Прошло долгое время, пока Бай Лоинь реально не выдержал и заговорил:
- Ты можешь замолчать?
Он сейчас болел всем телом, не было никаких моральных сил, ему действительно хотелось тишины и покоя. Но с тех пор, как он открыл глаза, этот человек под боком не затыкался. У него уже взрывался мозг. В голове было пусто, самочувствие далеко от желаемого, у него не было энергии еще выяснять какие-то вопросы.
- Почему не даешь мне высказаться? - не унимался Гу Хай.
Бай Лоинь, в конце концов, всю свою злость вместил в одно сдержанное предложение:
- Мне надоело.
Гу Хай, не проронив больше ни звука, просто лежал без движения рядом, тихо глядя на Бай Лоиня. Бай Лоинь снова уснул и спал вот уже почти 2 часа. Когда проснулся, сил чуть прибавилось, но тело все еще болело.
Как только Гу Хай увидел, что тот очнулся, то сознательно встал с кровати и отошел к окну. Он не хотел докучать Бай Лоиню, раз тот предпочитает не поворачивать голову до ломоты в шее, чтобы его не видеть. Бай Лоинь, на самом деле, и не думал об этом: «Почему болит шея? Как я сюда попал?» Сейчас он мог контролировать все свои ощущения и движения.
- Хочу есть, - пробормотал Бай Лоинь.
Гу Хай неясно услышал, как Бай Лоинь разговаривает с собой, и мгновенно повернулся с легким удивлением на лице:
- Что ты сказал?
Бай Лоинь снова спросил:
- Еда есть?
Улыбка на лице Гу Хая медленно сползла, в душе щемило: «Еле заговорил со мной, еле попросил меня об одном единственном одолжении, с таким трудом дал мне возможность, а это... еда».
- Нет? - Бай Лоинь облизывал губы.
Гу Хай отвернул лицо, боясь увидеть чувства Бай Лоиня.
- Доктор запретил тебе есть.
- А-а... Запретил есть… - выдохнул Бай Лоинь.
Гу Хай постарался его успокоить:
- Не переживай, я вместе с тобой. Ты не ешь - я не ем. Мы оба получаем питательный раствор через капельницу. И пока ты не начнешь есть, я ни за что не буду принимать никакой пищи.
Бай Лоинь только подумал «псих» и увидел, как Гу Хай собрал все имеющиеся в палате продукты и выбросил прямо в окно.