Генерал-лейтенанту тов. Щербакову

Направляю на Ваше утверждение текст листовки к немецким солдатам и офицерам «Что говорят 22 немецких генерала?»

 

Д. Манульский

 

Прочти и передай товарищам!

Что говорят 22 немецких генерала?

Из 330 000 немецких солдат и офицеров, окруженных Красной Армией под Сталинградом, 91 000 человек, как известно, сдалась в плен и тем самым спасли себе жизнь. В числе их — 22 немецких генерала, 2 румынских генерала, 100 полковников и 2500 других офицеров.

Немецкие солдаты и офицеры! Слушайте дословные высказывания 22 немецких генералов о событиях под Сталинградом и о дальнейшем ходе войны.

Генерал-фельдмаршал Паулюс, бывший командующий 6-й немецкой армией:

В истории войн известно много случаев, когда борьба за судьбу одного города решала исход данной войны. Приказывая любой ценой удержать Сталинград, фюрер знал, что поставлено на карту. Он знал, что от исхода битвы за Сталинград зависит судьба похода на Восток и вообще исход всей войны. Поэтому я держался до конца. Поражение я потерпел не по своей вине.

Генерал-полковник Штреккер, бывший командующий немецкими войсками, окруженными севернее Сталинграда:

Одной стойкости и выдержки недостаточно. Исход войны определяет реальное соотношение сил. Сталинград и последующие бои на юге показали, что в этом отношении перевес не на нашей стороне.

Генерал-полковник Вальтер Гейтц, командир 8-го армейского корпуса:

Положение на Восточном фронте коренным образом изменилось. К чему это приведет, я не знаю.

Генерал-лейтенант Пфеффер, командир 4-го армейского корпуса:

Сейчас отступление для нас будет иметь более тяжелые последствия, чем неудача год тому назад под Москвой. Это для меня ясно.

Генерал-лейтенант Дюбуа, командир 44 пд:

Неожиданный отказ румын, бывших прежде достаточно покорными солдатами, продолжать борьбу, является угрожающим симптомом и напоминает о явлениях, имевших место в болгарской и австрийской армиях перед крахом 1918 г.

Генерал-лейтенант Отто Ринольди, начальник санитарной службы 6-й армии:

Солдаты уже не те. Тяжести восточного похода, конечно, снизили их физическую и моральную выдержку. Я боюсь, что депрессия, вызванная отступлениями, ускорит этот процесс.

Генерал-лейтенант фон Даниэльс, командир 376 пд:

Наши потери в людях, неоспоримо, очень тяжелы. Что касается потерь в материальной части, то они так велики, что вряд ли могут быть возмещены в недалеком будущем.

Генерал-лейтенант Занне, командир 100 (легкой) пд:

Я, как солдат, мало понимаю в политике. Но то, что катастрофа нашей армии должна повлиять и на внутриполитическое положение в Германии, к сожалению, не подлежит сомнению.

Генерал-лейтенант Шлеммер, командир 14-го танкового корпуса:

Мне непонятно, как Верховное командование вермахта могло сдать такие важные опорные пункты, как Воронеж, Ростов, Харьков, Курск и Майкоп. Какой смысл в так называемом «сокращении фронта», если это нарушает всю стратегическую систему. После этого предположение о возможности победить Россию кажется мне совершенно несостоятельным.

Генерал-лейтенант фон Роденбург, командир 76 пд:

Все то, что мы завоевали в 1942 г., мы опять потеряли. Любое наше частичное контрнаступление не может дать решающих результатов, ибо положение предопределено тем фактором, что русские своим зимним наступлением вынудили нас растратить резервы, приготовленные для весенне-летних операций. Таким образом, и 1942, и 1943 гг. для нас практически потеряны.

Генерал-лейтенант Лейзер, командир 29 (моторизованной) пд:

Трудно переоценить значение того факта, что мы потеряли с таким трудом завоеванные области, как Дон, Кубань и Кавказ. Эти потери предрешают весь дальнейший ход войны, складывающийся отнюдь не в нашу пользу.

Генерал-лейтенант Сикст фон Арним, командир 113 пд:

Переживания этой зимы настолько вывели меня из душевного равновесия, что я не в состоянии ясно представить себе положение.

Генерал-лейтенант Шмидт, начальник штаба 6-й немецкой армии:

Если говорить о наших политических и стратегических ошибках, то мне кажется, что наша самая большая ошибка состоит в том, что мы совершенно недооценили военного потенциала русских. Я подразумеваю под этим, конечно, также моральную и духовную силу русского народа. Не могу не признать, что стратегическое мастерство, проявленное русским генералитетом в последних операциях, лишает нас былого превосходства в качестве командования.

Генерал-лейтенант Зейтлиц, командир 51-го армейского корпуса:

Поразительно усиление военного потенциала Советского Союза в последние месяцы. Наше командование может еще, пожалуй, создать некоторое превосходство сил на одном каком-либо участке фронта, однако наши огромные потери в людях и материальной части, к сожалению, создали неблагоприятную для нас разницу в общем соотношении сил.

Генерал-лейтенант Корфес, командир 235 пд:

О втором фронте у нас до сих пор говорили только в шутливом тоне. После нашего провала в Африке он становится очень серьезным фактором. Когда второй фронт развернется, положение для Германии может стать угрожающим.

Генерал-лейтенант Ленски, командир 24-й танковой дивизии:

Я танкист. Наличие у русских такого большого количества танков при их высоком качестве символизирует большую силу русских. Если вы спросите меня, верю ли я в победу немецкого оружия, то я могу ответить следующее: до сих пор я был в этом убежден — сейчас я сомневаюсь.

Генерал-майор Розке, командир немецких частей, которые были окружены западнее центральной части городского района Сталинграда:

Наши дальнейшие перспективы? Очень отрицательные. Исход войны, вероятно, будет для Германии малоутешительным.

Генерал-майор Вольф, начальник артиллерии 4-го армейского корпуса:

О русской артиллерии могу сказать: она превосходна. Об ультиматуме Красной Армии Паулюс нам ничего не сообщает. Текст я читал здесь. Он содержит вполне приемлемые условия.

Генерал-майор Мориц фон Дреббер, командир 297 пд:

Имеются ли в лагере военнопленных курсы для переквалификации? После войны я уже не сумею использовать в Германии свою профессию солдата.

Генерал-майор Магнус:

Вы спрашиваете, верил ли я разговорам о расстрелах в русском плену? Излишне говорить об этом, если я вместе с другими нашими генералами уже нахожусь в плену. Что же касается нашей пропаганды о расстрелах в русском плену, то ее цели вполне понятны. Цену нашей пропаганды вы знаете не хуже меня.

Однако нашей пропаганде не верите не только вы.

Генерал-майор Латман, командир 389 пд:

Вы спрашиваете, почему из 330 тысяч солдат, окруженных под Сталинградом, спаслась в плену лишь 91 тысяча, тогда как почти все генералы окруженных войск сдались в плен? На этот вопрос я предпочел бы не отвечать.

Генерал-майор Ульрих Фассол, начальник артиллерии 51-го армейского корпуса:

Я лично никогда не верил, что русские меня как пленного расстреляют. Вместе с тем я приятно поражен оказанным нам здесь приемом. В эти тяжелые дни такое отношение особенно приятно.

Немецкие солдаты и офицеры! Так говорят и так думают ваши генералы. Они сдались в плен, потому что убедились в безнадежности войны.

Зачем же вам бессмысленно погибать за безнадежное дело?

Организованно, по примеру ваших генералов, складывайте оружие и сдавайтесь в плен!

Красная Армия гарантирует вам жизнь, хорошее обращение и возвращение на родину после окончания войны».

 

ЦА МО РФ, ф. 32, оп. 11309, д. 191, л. 195 — 201.

 

 

ПРОТОКОЛ ОПРОСА