Как в Устюжне конца света ждали

Не задался в Устюжне 1873 год. С самого крещенского сочельника не задался. Да и прошлый был не лучше. Осенью в уезде случился сильный падеж скота. В самых близких к городу деревнях животину валило начисто. Зараза гуляла из селения в селение, заставляя земских ветеринарных врачей сбиваться с ног, а устюженских хозяек не спать ночами, опасаясь за своих кормилиц-коровушек. Впрочем, кому беда, а кому и доход. Мясо и масло на рынке подорожали так, что народ только диву давался, до чего жадны местные лавочники!

Только с наступлением морозов падеж удалось остановить, но ветеринарный врач местного скотопрогонного тракта Николай Егорович Леплинский опасался, что к весне может все повториться. А кое-кого из торговцев, набивших карманы на общей беде, господь – таки наказал! В одну из январских ночей загорелся складочный амбар братьев Хаврониных. Пока увидели огонь, да ударили в набат, пока сбежался народ – амбар, как водится, сгорел дотла. Наутро братья-лавочники, подсчитав убытки, запили горькую, а беднота все ломилась на пожарище, откапывая между угольями горелую рыбу и муку. Долго потом устюжане рассуждали, как загорелось, отчего, от какой такой «ндравственной» причины? Впрочем, очередное событие, которое в представлении горожан вообще не укладывалось ни в какие рамки, заставило забыть о разорившихся братьях-лавочниках и постигшей их божьей каре.

В ту зиму в Устюжне стояли жестокие морозы. Лед на Мологе странно потрескивал, а птицы замертво стыли на лету. Местные бабки уверяли, что не к добру это, по всему видать, конец света уже близко. Вот и договорились! В один из январских вечеров, когда добропорядочные устюженские мещане, помолясь на красный угол, садились за трапезу, в небе над городом появилось странное свечение. Едва уловимое вначале, оно постепенно росло, ширилось, переливалось ярким светом, играло сочными оттенками. Люди выскакивали на улицу. Мужики растерянно разводили руками, ребятишки стояли, разинув рты. Бабы от страха ревели в голос. Одна древняя старуха, с Никольской улицы, которая выползла из своей каморки, опираясь на клюку, истово крестилась и уверяла, что небесное сияние означает знамение божие и пришествие антихриста. С ней истово спорил подвыпивший мастеровой, утверждавший, будто бы небо так полыхает к великой и кровавой войне. Собравшаяся вокруг них толпа соседей разделилась на два лагеря. Орали до хрипоты в горле. Даже мороз их не брал. Наконец, спорщики заметили шагавшего по улице учителя уездного училища Георгия Яковлевича Немченкова. Он преподавал историю и географию, а его супруга Александра Алексеевна держала частную школу для дворянских и купеческих детей. В городе Немченковых уважали и потому, когда учитель подошел к толпе, собравшейся на Никольской улице, люди замолчали и обратились к нему с вопросом, что он думает о странном небесном явлении. Георгий Яковлевич, потирая горящие на морозе щеки и притопывая дорогими черенскими валенками, важно огласил: «Сие явление означает природный огонь, именуемый северным сиянием. Оно красиво, величественно и небывало в наших краях, а для людей безвредно». Народ слушал внимательно. Даже вопросы задавали. Мол, а не движется ли на нас Север? А не идет ли тундра? Успокаиваться, однако, никто не спешил. Убедившись, что, несмотря на странное играющее свечение, небеса над городом крепки и разверзаться не собираются, люди забегали на минутку домой и, слегка обогревшись, вновь растекались по улицам и площадям. Сбиваясь большими и малыми группами, они махали руками и задирали головы, громко толкуя о странном явлении.

Северное сияние полыхало над Устюжной с 6 часов вечера до 3 часов ночи. Обсуждалось оно гораздо дольше. При этом общее мнение с течением времени склонилось все-таки в сторону той старухи с Никольской улицы, которая вещала о близком конце света. Поэтому, когда помощник почтмейстера Василий Кузьмич Поцевич – человек ученый, который даже читал губернские ведомости, разнес слух о том, что скоро над Землей пройдет какая-то комета, то среди мещанского сословия началась настоящая паника. Устюжане говорили: «В газетах написано, значит верно. Непременно будет! Хвостом, сказано, за Землю заденет. Всем погибель! Представление света!» Страх был так велик, что некоторые горожане даже приготовили рубашки «на умирало». А кто и гробы заказал. Впрочем, завещаний делать не стали. Потому что незачем. Кому и что завещать? Все и всё погибнет!

Когда наступил роковой вечер (известное дело, кометы только по вечерам ходят…) многие устюжане выходили на улицу, глядели на небо. Ждали до полуночи. Самые стойкие не спали до утра, желая встретить кончину мира в бодрственном состоянии. Однако не дождались. Потом уже кто-то высказал мысль, что, может, комета другим краем прошла, а значит в Устюжне конец света, слава богу, в ближайшее время не предвидится!

 

АЛЕКСАНДР I В УСТЮЖНЕ

Ветеран Отечественной войны 1812 года, рядовой Алексей Мозгов был счастлив. Сам городской голова Григорий Чурин пригласил его на торжественное заседание Городской думы 12 декабря 1877 года по случаю 100-летия со дня рождения Его Императорского величества государя Александра I. Чурин был поражен, когда ему доложили, что в Устюжне проживает бывший рядовой русской армии времен покойного императора, «поступивший на службу в 1811 году и имеющий в настоящее время от роду более 100 лет». Старика привезли в Богородице-Рождественский собор на заупокойную литургию и панихиду «по в бозе почивающему государю», где Мозгов отстоял службу в одном ряду с именитыми гражданами города – дворянами, купцами и чиновниками.

Императора Александра I устюжане почитали особо, ибо монарх дважды осчастливил своим посещением Устюжну. Служащие думы по приказу городского головы подняли архивы и в одном из журналов отыскали запись о пребывании государя в городе.

… Александр I ехал из Петербурга в Москву. Он мог это сделать по железной дороге напрямую, но решил проследовать по Тихвинскому тракту, посмотреть на жизнь народа в глубинке. Устюжна лежала на его пути. 19 августа 1823 года кортеж государя прибыл к городской заставе на левом берегу Мологи. Был полдень. Императора ждали с раннего утра. По обоим берегам реки стояли толпы народа – горожане и крестьяне окрестных деревень. Люди принарядились. Особо выделялись местные купчихи, одетые в богатые златотканые платья и острые кокошники.

Императора встретила делегация именитых устюжан во главе с городским головой купцом Пурышевым. Монарху поднесли хлеб-соль, а затем он изволил прикладываться к поднесенному местным священником кресту. Над Устюжной плыл малиновый звон с колоколен четырнадцати городских храмов, а над толпами людей стояла тишина. Все глаза были устремлены на высокую статную фигуру царя, идущего в центре сопровождающей его делегации. Александру понравилась окаймленная зелеными берегами, широкая и судоходная Молога. Придя в отличное расположение духа, он пожаловал паромщикам 50 рублей. По городу император проехал в собственном экипаже, за которым валили народ.

К приезду монарха Устюжна преобразилась. Лавки, лабазы и дома были покрашены, площади и Большая Московская улица покрыты булыжным камнем. Все лето устюжане готовились к приезду царя, а он пробыл в городе не более часа. Отдохнул и отобедал в одном из купеческих домов, поклонился собору с чудотворной Смоленской иконой Богоматери, принял именитых горожан и удостоил их «благосклонным разговором». Отъезжая, государь приказал: «За устройство и порядок, с которым в городе Устюжне жителями был встречен, объявить градскому обществу и главе Пурышеву монаршее удовольствие». «Удовольствие», высланное позднее из столицы, было оформлено в виде роскошной грамоты, которая долгие годы украшала зал заседания Устюженской городской думы.

Проводив довольного императора, местные власти на радостях заказали в соборе благодарственный молебен, а на следующий день городской голова закатил в своем доме пир горой, пригласив всех именитых купцов, а также дворян, чиновников и духовенство.

История сохранила легенду о том, что Александр I навестил Устюжну и во второй раз, остановился на ночлег в доме купца Василия Несторовича Грибушина и даже одарил его супругу перстнем.

В память обо всех этих событиях в 1877 году в Устюженской мужской прогимназии решением Городской думы и с соизволения столичных властей учредили стипендию имени Александра I, а рядовому Алексею Мозгову выдали «вспомоществование» в размере 15 рублей.

 

ГОСУДАРЕВ БАЛ

Городской голова, степенный купец, почтенный отец семейства, солидный человек Семен Федорович Иконников в этот день был непохож сам на себя. В распахнутой шубе, в съехавшей набекрень шапке, он ворвался в собственный дом как буря, до смерти перепугав кинувшуюся навстречу прислугу. Не раздеваясь, прошел анфилады комнат:

- Анна Ивановна, Аннушка!

Услышав зов мужа, Иконникова встала с резного кресла, отложив пяльцы. Супруг, волнуясь, протянул к ней обе руки, произнес торжественно:

- Аннушка, Его Императорское Величество, государь император Николай Павлович делают нам честь и приглашают на ежегодный бал, который изволит быть 1 января нового 1831 года в Зимнем дворце.

Выдохнув воздух, обыденно добавил:

- В составе депутации, конечно.

Густые брови молодой купчихи взлетели кверху. Высокая стройная фигура выпрямилась еще больше. Заблестели глаза, приоткрылись в улыбке полные губы, заалели от волнения и без того румяные щеки. Семен Федорович невольно залюбовался женой, уже не столько радуясь оказанной чести, сколько наслаждаясь счастьем обожаемой супруги.

С того памятного дня в доме Иконниковых не ведали покоя. Прислуга сбилась с ног, готовя дорожные сундуки. Анна Ивановна растерянно перебирала свой гардероб. Муж не жалел денег на ее наряды. Самая дорогая портниха города шила ей такие же платья, какие носили дамы на вечерах в уездном Дворянском собрании. Но Иконниковых предупредили, что по высочайшему указу на прием в Зимний дворец дамы обязаны будут явиться в национальных костюмах той местности, из которой прибывают.

- Не печалься, Аннушка, - успокоил жену Семен Федорович, узнав о ее тревогах, - ты у меня в любом наряде красавица, а портниха сошьет тебе по старым образцам отличный русский сарафан.

Портниха сама привезла в дом Иконниковых новый наряд – яркий парчовый сарафан, почему-то отделанный по подолу дорогими черными кружевами, белоснежную кофту с длинными рукавами-буфами и богато расшитый блестками повойник. Купчиха, не дрогнув, надела на себя этот «театральный реквизит», немедленно заслужив восхищенные возгласы не только от услужливой мастерицы, но и от домочадцев. Анна Ивановна поблагодарила портниху и щедро расплатилась с ней полученными от мужа ассигнациями. А вечером, сидя на постели в простой домотканой рубашке и задумчиво расчесывая густые длинные волосы, вдруг объявила мужу:

- Знаешь, Семен Федорович, на государев бал я старинное бабкино платье надену. То, златотканое. И душегрею. И кокошник парчовый с острым очельем.

Иконников только руками развел.

… Новогодняя ночь в Петербурге выдалась ясной и морозной. Ловкий столичный извозчик подвалил сани Иконниковых к длинной очереди многочисленных возков и карет, которые выстроились на площади возле сияющего огнями Зимнего дворца. Анна Ивановна невольно зажмурилась от страха и предвкушения неизведанного ранее удовольствия.

Гостей было много. Чиновники, губернаторы, избранные городские головы, знать. Пестрели богатые наряды дам, золотом отливал позумент на мундирах военных, темнели фраки штатских. Иконниковы, сбросив шубы на руки расторопных лакеев, пошли вслед за другими по широкой, вызолоченной лестнице наверх, в парадные залы дворца, где слышался гомон множества людей и раздавались звуки музыки. Семен Федорович чувствовал себя не совсем в своей тарелке, однако держался с достоинством, ведя под руку красавицу-супругу. Купчиха Иконникова обращала на себя общее внимание чудным златотканым костюмом. Тяжелая парча старинного наряда и подобранный ему в тон остроконечный перский кокошник удивительно хорошо подходили к ее статной фигуре и красивому лицу с чисто славянскими, русскими чертами.

В блестевших огнями и гремевших музыкой залах стояли группы гостей, ожидая выхода государя. Наконец, церемониймейстер подал знак. Люди расступились. Образовавшийся коридор вел к высоким, украшенным золотыми накладками дверям. Вот они распахнулись, и вышедший оттуда нарядно одетый господин объявил: «Их Императорские Величества, государь император Николай Павлович и государыня императрица Александра Федоровна». Оркестр замер. Подданные склонились в низком поклоне, приветствуя своего монарха.

Николай I шел между рядами гостей об руку со своей царственной супругой. На его лице застыла вежливая улыбка. Церемониймейстер вновь подал сигнал. Дирижер взмахнул палочкой, грянула музыка. Бал начался.

Некоторая скованность, появившаяся  в первые минуты и вызванная непривычной обстановкой, вскоре прошла. Иконниковы освоились. Они стояли в группе депутации своей Новгородской губернии, когда по залу прошло тихим шелестом:

- Царь! Царь!

Николай I, любезно кивая головой направо и налево, подошел к новгородцам. Переговорив с губернатором, который представил ему членов своей депутации, государь остановился возле Иконниковых.

- Городской голова древнего торгового города Устюжны, купец Семен Иконников с супругой, - представил устюжан царю губернатор.

Семен Федорович склонил голову, а Анна Ивановна вдруг поклонилась императору низко, по-русски. Красота купчихи, ее старинный наряд и этот такой шедший к ее облику поклон покорили царя. Он улыбнулся и несколько дольше положенного по этикету разговаривал с устюжанами. Прощаясь, Николай I произнес с шутливой строгостью, глядя на Иконникову:

- А Вас, сударыня, прошу и впредь являться перед нашими особами в сем чудном наряде.

И, слегка склонив голову, отошел к другой, ожидавшей его депутации. Анна Ивановна зарделась от оказанной ей чести. Семен Федорович с чувством сжал ей локоть. Они были счастливы. Гремела музыка. Сновали с подносами в руках шустрые дворцовые лакеи. Чинно двигались в полонезе стройные пары. Государев бал продолжался…