Сказ о строганных ветках и утихшей буре

В давние времена, лет пятьсот тому назад, в одном подмосковном селе жил крестьянин. Он пахал землю, сеял рожь и овёс, собирал по осени урожай, знал всякую привычную для деревенских работу. Вроде бы нечем было этому мужику среди других выделяться, но сидело в нём неистребимое желание покончить с проклятым полунищенским житьём и сколотить свой капитал. Думал он, думал и придумал. Стал ходить в Москву, покупать там булки с лотка, а потом их продавать в своём селе и окрестных деревнях. Булки белые, пшеничные, со всякой чудной начинкой. Уж насколько хорошо умели подмосковные бабы хлебы печь, а и те новоявленного торговца со двора не гнали. В богатых избах товара брали много, а кто победнее – тот и маленькому грошовому московскому калачику был рад. Лакомство!

Предприимчивый крестьянин трудился изо всех сил, только его капитал при этом не сильно приумножался. За булки из первопрестольной он платил изрядно, да и дорога до Москвы была неблизкой, всё лесом. Свою хиленькую лошадёнку мужик жалел. Что из его торговли выйдет – ещё бог ведает, а падёт скотина – всему хозяйству погибель. Вот и мотался с мешками сам по одному ему известным тропам, привычно сторонясь просёлков и большаков, где, как известно, в то время пошаливали лихие разбойнички. Упаси Господи, отымут товар или монеты, а то и самого не пощадят!

В один из таких походов тёмным ненастным вечером торговый мужик заплутал в лесу и вышел к подножию какой-то горы. Да и не горы, а так – горушки. Остановился, чтобы дух перевести и онучи оправить. Наклонился, глядит, а в пожухлой траве денежка блестит. За ней другая, третья. Собрал мужик монеты в подол рубахи, узлом завязал, а сам думает: «Неспроста это. Не иначе, как я на клад напал. Видно, горшок с казной закапывали, да несколько денежек и обронили».

Копать, однако, нечем. И ночь близка. Постоял мужик, подумал, сообразил в какую сторону ему путь держать, чтобы к своему селу выйти. Но как потом эту горушку с кладом отыскать? Достал мужик нож, срезал сосновую ветку. Идёт по тропке, ветку ножом строгает, а пахучие светлые стружки за ним дорожку метят. Одна ветка кончится, он другую срезает. Так до дома и добрался.

На следующее утро, едва рассвело, мужик прихватил лопату и по тем стружкам заветное место отыскал. Раскопал он горушку и нашёл горшок с золотом. В ту пору царский указ вышел, чтобы все клады в казну сдавать за награду, а если кто ослушается – бить батогами. Мужик судьбу испытывать не стал и за послушание получил по закону пятую часть от найденного им клада. С тех денег он зажил так, что сделался одним из самых богатых купцов на Руси. А в память о строганных ветках, которые ему дорогу к золоту показали, он взял себе прозвище Строганов, для потомков ставшее фамилией.

Купец выстроил хоромы в столице, стал гонять обозы и баржи по разным торговым путям, ставить посадские дворы в городах. Был у него двор и в Устюжне Железопольской. Строганов наведывался сюда часто, добираясь до города кузнецов на своих судах, бегавших по Мологе. В одно из таких путешествий случилась беда.

… До Устюжны оставался недолгий путь. Гребцы веселей налегли на вёсла, толкая тяжело гружёные суда, когда налетела небывалая буря. Огромные волны широкой и полноводной реки захлёстывали корабль так, что стало невозможно пристать к берегу. Люди приготовились к худшему. Строганов видел, как под вой ветра, шум и грохот разбушевавшейся стихии гребцы выбиваются из сил, а кормчий тяжело напрягает железные мышцы, пытаясь удержать судно против ветра. Купец начал истово молиться. Он обращался к Святителю Николаю – покровителю всех путешественников и мореходов. И произошло чудо. Буря стихла. Опасность миновала, а на следующую ночь Строганову явился во сне сам Николай Чудотворец. Он велел купцу в память чудесного спасения и ради прославления Господа поставить на берегу Мологи новую обитель. Так в устюженских краях появился Свято-Николаевский Моденский монастырь.

Купец Строганов ещё долгие годы вёл торговлю в устюженских краях, а его потомки оставили о себе добрую память, построив в Устюжне новый каменный храм Во имя Казанской иконы Божьей Матери, существующий до сих пор.