Лекция 1.Теоретико-методологические проблемы истории социальной работы.

История социальной работы

 

Лекция 1.Теоретико-методологические проблемы истории социальной работы.

 

План.

1.1. Предмет и задачи курса «История социальной работы»

1.2. Мотивация благотворительной деятельности.

1.3. Периодизация истории социальной работы за рубежом и в России.

 

Лек

Зарождение идей благотворительности в первых цивилизациях (Месопотамия,

Индия, Китай, Греция, Рим)

         У древних египтян существовало представление о милосердии как бескорыстии и вспомоществовании нуждающимся. Письменные источники по Древнему Египту донесли до нас

слова вельможи Пиопинахта: "Я давал хлеб голодному, одевал нагого", а в "Поучении Птахотепа"

говорится: "Не будь алчен по отношению к родичам своим, мольбы кротких могущественнее силы". У древних египтян уже имеется представление о милосердии - "вспомоществование" и "бескорыстие".

    В древнекитайской цивилизации любовь к ближнему, взаимоуважение и поддержка были одними из важнейших нравственных заповедей. Это входило у древних китайцев в понятия "гуманность", "справедливости и долга". Они входили в китайскую этическую систему "пяти постоянств", разработанную Конфуцием и обозначающую отношения между ближними: "отцовская любовь, сыновняя почтительность, дружественное отношение старшего брата к младшему, почтительное отношение младшего брата к старшему, согласие между супругами".

    Традиции милосердия, гуманного отношения к ближнему, сострадания были присущи духовной культуре древней Индии. В гимнах "Ригведы" имеются такие слова: "Богатства подающего не уменьшаются... Тому, кто имея пищу, пожалеет се для слабого, просящего подаяния, кто не внемлет страждущему, пришедшему к нему (за помощью), и кто занимается (только своими собственными удовольствиями) перед лицом страждущего, - тому человеку не будет утешения". Добродетель - это повиновение закону божию, включающее в себя любовь к человеку. В религиозных книгах древних индийцев можно встретить высказывания: “Будь благосклонен ко всем живым существам, радуйся при виде добродетели, сострадай и сочувствуй страдающим, будь терпим к праздным и ведущим себя дурно”.

        Позднее стали появляться правовые документы регулирующие социальное взаимодействие – самый известный из этих документов «Законы Ману». В них описывалось формы брака, механизмы усыновления, особенности наследования имущества (исключались из числа наследников дети, слабоумные, бедные и больные).

      Поддержка бедных была одной из важнейших забот в греческих городах-полисах. Часто устраивались раздачи неимущим гражданам припасов и денег. Перикл даже раздавал деньгинуждающимся гражданам на посещение театров и народных собраний. Это был обычай, общий для всех демократических городов-государств. В Древней Греции особое внимание уделялось уходу за больными в так называемых "ятрейях". В то же время принимались меры для призрения военных инвалидов, которые вместе с семейством содержались за счет государства. Солону (640/635-559 гг. до н. э.) приписывается закон, согласно которому все граждане, изувеченные на войне, содержались за счет государства. Позднее это постановление было распространено на всех неспособных к труду неимущих. Размер пособия (1-2 обола в день) назначался народным собранием, а права “пенсионеров” определялись советом собрания. Периодически они были обязаны являться в совет для освидетельствования, под угрозой лишения пенсии. Сыновья воинов, убитых на войне, также воспитывались на государственный счет до своего совершеннолетия, а затем получали от государства полное вооружение. Иногда в неурожайные годы голодающим оказывалась помощь в виде даровой раздачи или дешевой продажи хлеба, закупленного казной.

        Проблема организации социальной помощи стояла и перед правителями древнего Рима. Пытаясь обеспечить порядок в государстве филантропическим путем Август учредил специальные должности чиновников, отвечавших за организацию общественных работ, за распределение хлеба среди народа; при Клавдии появляются чиновники, отвечавшие за опеку сирот. Тем самым государственная филантропия впервые приобретала социально организованный характер с системой управления, подчинения и контроля. Формы взаимопомощи возникали и без участия государства. Известно, например, о существовании так называемых “похоронных товариществ”, главной целью которых было предоставление своим членам приличного погребения. В общественном сознании также возникали идеи необходимости организации системы государственной помощи нуждающимся. Так, например, римский писатель и ученый Плиний Старший считал, что “нужно разыскивать и поддерживать тех, кто находится в нужде, окружая их как бы товарищеским союзом”. Политический деятель и писатель Цицерон считал, что "нет ничего согласного более с природой человека, чем благотворительность. Так в сознании людей укреплялась мысль, что богатство и расточительность являются своеобразной общественной повинностью, направленной на пользу сограждан и государства. Однако идея милосердия, помощи бедным отнюдь не встречала однозначной поддержки. Например, Гораций подвергает осмеянию "грязную бедность".

         Одновременно с государственной благотворительностью существовала муниципальная. С увеличением имущественного неравенства, пауперизации свободных ремесленников и

землевладельцев только бедные граждане имели право жить за счет казны. Тит Ливии сообщает,

что бедные граждане Рима имели право жить за счет казны, причем их нельзя было использовать

на "грязных низких работах и ремеслах". Римляне военным инвалидам давали земельные участки

и назначали в их пользу часть добычи, а впоследствии денежное содержание.

Во период с II в. до н. э. по II в. н. э. оформилась правовая система древнего Рима — так

называемое римское право. В нем существовал и ряд статей, прямо или косвенно касавшихся проблем призрения:

Общины сестер милосердия.

Проявлением высокой нравственности и духовности явилось движение общинных сестер милосердия, возникшее в середине XIX столетия. Начало ему было положено великой княгиней Александрой Николаевной и принцессой Терезией Ольденбургской, которые в 1844 г. В Петербурге основали первую в России общину сестер милосердия, названную Свято-Троицкой. В Москве подобная община возникла в 1848 г. во время эпидемии холеры. Ее организовали два выдающихся человека, посвятивших свои жизни служению человеколюбивому делу помощи самым бедным и обездоленным членам общества. Это были княгиня Софья Степановна Щербатова и доктор Федор Петрович Гааз. Появление общины попечения о раненых было весьма кстати, поскольку в 1853 году потянулись вереницей по дорогам повозки, заполненные ранеными воинами. Возникла необходимость оказания медицинской помощи на попе боя. Во время Крымской войны 1853— 1856 гг. особенно остро был ощутим недостаток медицинского персонала. Великая княгиня Елена Павловна в 1854 г. учредила в Петербурге первую в России и Европе общину сестер милосердия, названную Крестовоздвиженской, специально предназначенную для работы в действующей армии. Организация и деятельность общины проходила под руководством великого русского хирурга Н. И. Пирогова. Новое начинание в высших кругах было встречено скептически.    Великосветские моралисты высказывали опасение, что посылка женщин на фронт может привести к разложению армии. Однако женщины самоотверженным трудом и безупречным поведением заслужили всеобщее уважение и признательность. Н.И. Пирогов дал высокую оценку трудолюбию, самоотверженности и большому нравственному влиянию, которое оказывали сестры милосердия на воинов. Он писал: «Поведение сестер с медиками и их помощниками было примерное и достойное уважения; обращение их со страждущими было самое задушевное, а вообще все действия сестер при уходе за больными, сравнительно с поведением госпитальной администрации, должны быть названы не иначе как благородными... Трудно решить, чему должно более удивляться: хладнокровию ли этих сестер, или их самоотвержению в исполнении обязанностей...» Под неумолкаемой канонадой, в солдатских сапогах, утопая в грязи, обходили они одну за другой намокшие палатки, и, стоя на коленях, перевязывали, поили и кормили раненых. Л. Н. Толстой, участник обороны Севастополя, в рассказе «Севастополь в мае» так писал о сестрах милосердия на поле брани: «Сестры с спокойными лицами и с выражением не того пустого женского болезненно-слезного сострадания, а деятельного практического участия, то там то сям шагая через раненных, с лекарствами, с водой, бинтами, корпией, мелькали между окровавленными шинелями и рубахами».

      В Москве, вслед за Никольской общиной сестер милосердия, вскоре образовали Александровскую, затем Покровскую, Иверскую, Павловскую и Марфо-Мариннскую. Создательницами их, в основном, были состоятельные подвижницы, исповедующие евангельские

заветы милосердия. Особая роль в этом благочестии принадлежит великой княгине Елизавете Федоровне, организовавшей общество призрения обездоленных детей и стариков, возглавившей московское отделение РОКК, сформировавшей лазаретные отряды и санитарные поезда для раненых и больных воинов, покровительствовавшей почти всем общинам милосердия Москвы.

Что же представляли собой эти общины сестер милосердия? Общины сестер милосердия являлись своеобразными женскими монастырями в миру, где не требовали пострига в инокини. Цели и задачи всех общин были одинаковыми, варьировались лишь форма одежды, продолжительность испытательного срока, стоимость услуг, оказываемых общиной в собственных учреждениях, в городских больницах и на дому. Но неизменным условием была аскетическая строгость поведения, бескорыстие, трудолюбие, самоотверженность дисциплинированность и беспрекословное повиновение начальству.

      Уставы общин хотя и были строгими, но в отличие от монастырских оставляли за членами

некоторые элементы свободы. Сестры сохраняли право владеть собственным имуществом, они могли вступить в брак или вернуться к родителям, требующим за собой ухода. В общины милосердия принимались вдовы и девицы всех сословий по удостоверению о хорошей нравственности в возрасте от 20 до 40 лет. Желающие поступить в общину предварительно проходили испытание сроком до двух лет, оставаясь в звании испытуемых по достижении 21 года.

Жизнь и труд их определялись Уставом, в большинстве случаев подобным монастырскому. При

аттестации они давали обет безупречного поведения, аскетического образа жизни и отречения во

имя страждущих от мирских соблазнов. И надо отдать им должное — они честно соблюдали данную клятву.

       В мирное время сестры ухаживали за больными в военных госпиталях и гражданских больницах, а также в квартирах частных лиц. В военное время они откомандировывались советом

общины в распоряжение главноуполномоченного Российского Общества Красного Креста и распределялись по госпиталям. Хорошо воспитанные, аккуратно одетые, корректные, чуткие и внимательные, сестры милосердия вносили в больничный быт особый морально-психологический

климат, вселяя в души раненых спокойствие и уверенность.

       Трудовой день сестер начинался ранним утром и заканчивался в полночь молитвами. Каждая из них выполняла определенное послушание (работу) в больнице, приюте или в хозяйстве

общины. Работали все с усердием и на равных, освобождались только больные. Руководство общиной, как правила. оставалось в руках ее основательницы, делавшей основной взнос в казну, пополнявшуюся затем вкладами членов попечительского совета, щедрыми дарами благотворителей и платой за лечение в общинной больнице и амбулатории.

    В своих стенах общины открывали специализированные или многопрофильные больницы, где для бедных выделялись 10—15 процентов мест, оплачиваемых благотворителями. Кроме того,

бесплатная медицинская помощь оказывалась епархиальными общинами при регулярных посещениях сестрами страждущих в ночлежных домах и различных трущобах. Сестры милосердия московских общин самоотверженно работали во время эпидемий холеры, тифа и других болезней в Поволжье, на Урале и даже в Якутии, а во время русско-японской войны 1904—

1905 годов и мировой войны 1914—1915 годов — в полевых лазаретах, санпоездах и госпиталях.

При каждой епархиальной общине создавались чадолюбивые приюты для сирот и детей обнищавших и духовно искалеченных семей. Несомненно, из-за не многочисленности приютов и

ограниченности их возможностей они не решали проблемы всех несчастных детей, и тем не менее

существование их было благом. В общинах находили тепло малютки от 2 до 9 лет, которые пребывали в них до 16—18 лет. За это время они получали не только духовное воспитание, общее

или среднее образование, но и навыки в каком-либо ремесле. В основном же воспитанницы приобщались к нелегкому труду сестер милосердия.

        Атмосфера жертвенности и гражданского долга в общинах породила добрую традицию среди преподавателей школ и приютов, врачей и фармацевтов больниц и амбулаторий — работать

на добровольных началах и безвозмездно. Нельзя обойти стороной и заботу общин о своих сотоварках, проработавших более 20 лет или утративших работоспособность. Для них при общинах устраивали благоустроенные богадельни с полным пансионом. Нередко из сострадания сюда помещали и беспризорных престарелых людей, особо нуждающихся в помощи, которые тоже пользовались бесплатным питанием, одеждой и лечением. С женских общин сестер милосердия начинается процесс становления социальной работы как профессиональной деятельности. Ведь все члены организации не просто являлись добровольцами, а проходили курс обучения по специально разработанной программе и только после получения соответствующего аттестата приступали к работе. В период формирования основ профессионального обучения и деятельности в области социальной работы государством в лице Министерства внутренних дел была предпринята попытка ввести в штатное расписание каждой уездной больницы Приказа общественного призрения по одной сестре милосердия. В циркуляре МВД по этому поводу говорилось, что «знания сестер милосердия, подготовленных по специальной программе и получивших опыт практической деятельности в лазаретах в ходе русско-турецкой войны, в случае

невостребованности могут быть потеряны для общества, затратившего на их обучение большие усилия».

Российской империи.

В России сложились три основные категории детских учреждений, занимавшихся призрением детей: воспитательные дома; детские приюты и колонии; профессиональные школы и мастерские (с полным призрением и без него); общежития для учащихся; ясли и колыбельни; лечебные детские учреждения; заведения для содержания психически и физически нездоровых детей; дневные приюты; ночлежные дома; заведения для бесплатного и дешевого обучения детей;бесплатные столовые; заведения, дающие помощь детям деньгами и вещами вне учреждения.

 Интересный тип благотворительных заведений для детей представляли собой разнообразные ремесленные мастерские, где занимались дети как живущие при них (своеобразный интернат), так и приходящие на день, обучаясь основам различных ремесел, а также грамоте и математике. Помимо этого, Попечительством о трудовой помощи содержались многочисленные трудовые пункты, которые давали детям работу на дом и занимались затем ее сбытом.

Н. Стрекаловой на посту директрисы Дамского тюремного комитета было создание приюта для арестантских детей, то есть детей, родители которых отбывали срок тюремного заключения. В 1866 г. Дамское попечительство о бедных создало совершенно новое для России учреждение — приют во имя св. Марии Магдалины для женщин, девушек и малолетних девочек, занимавшихся проституцией и пожелавших встать на праведный жизненный путь.

7.1.4. Деятельность советской власти по решению проблем детства.

С насущной проблемой массового сиротства и беспризорничества, острейшей необходимостью государственного устройства, содержания и воспитания детей-сирот и детей, лишившихся попечения родителей, послереволюционная Россия столкнулась уже в первые годы советской власти. Декретом СНК

В 1959—1965 гг. с учетом местных условий и возможностей в стране осуществлялось преобразование детских домов школьного типа в школы-интернаты, К сожалению, такая практика

преобразования учреждений не оправдала себя. Сейчас происходит обратный процесс преобразования школ-интернатов в детские дома. Детский дом, как и в 30-е годы, вновь становится одним из оптимальных типов государственных учреждений для детей-сирот. Однако меняется его режим работы: детский дом из казарменного учреждения все более становится семейным, теплым домом.

Общественные работы

            Поводом к организации общественных работ в России всегда служили неурожаи, отнимающий у широких масс населения главный ресурс продовольствия и делавшие, таким образом, особенно жгучей потребность в заработках, без которых при обычных условиях население могло обходиться. Русские неурожаи превращали дурную и недостаточную занятость нашего населения в острую безработицу. Этим и объясняется то обстоятельство, что, в противоположность Западу, призванные бороться с этой безработицей, наши общественные работы являлись почти исключительно работами чрезвычайными. Хотя первые известия о неурожае и голоде в России относятся к 1024 году, общественные работы начались у нас сравнительно поздно. Первые попытки их устройства относится лишь к началу 17 столетия, а именно, к царствованию Бориса Годунова. Очень долго они носили совершенно случайный характер, как, например, работы, устраивавшиеся при Пере I, Анне Иоанновне и Екатерине II. Этот характер наши работы стали терять только в царствование Николая I. Однако и в этот период времени отношение к ним было не всегда одинаково. В начале царствования на них смотрели как на «единственную, самую надежную и удовлетворяющую всем видам правительства меру»; но потом, под влиянием неудовлетворительной внутренней организации работ им стали отводить уже более подчиненное место, как мероприятию частному и дополнительному.

         В «голодные» 1891 и 1892 годы правительство израсходовало на народное продовольствие свыше 170 миллионов рублей, в том числе около 15 миллионов на общественные работы. Но эти работы не были поручены земствам, а общее руководство ими было поручено генерал-лейтенанту  работы. Но скоро был обнаружен перерасход на этих работах, а проведенные работы вскрыли множество промахов и злоупотреблений. Бесславное окончание анненковских работ почти на целое десятилетие задержало развитие общественных работ и создало немало их принципиальных противников.

На рубеже двадцатого столетия снова начинается оживляться деятельность в области общественных работ. Так общественные работы устраивали в продовольственные компании 1898 -

1899, 1908 -1909 гг. Наконец, в 1911 - 1912 годах общественные работы достигли небывалых ранее

размеров, так как неурожай охватил 20 губерний. Наши общественные работы, в противоположность западноевропейским, носили исключительно сельскохозяйственный характер

и отличаются значительным разнообразием. Главнейшими видами их являются следующие работы: работы по водоснабжению и вообще гидротехнические, такие как: устройство плотин, водохранилищ (каменных колодцев, котлованов, водосборных бассейнов и т.п.), работ по накоплению снега на крестьянских пашнях, снегосборных щитов и т.п.;работы по укреплению оврагов, песков, берегов рек, работы по спрямлению, расчистке и углублению рек и озер; дорожные работы по проведению проселков и лесных просек; лесорубные и распилочные работы;

строительные работы, как, например: постройка хелбозапасных магазинов, школьных зданий, учебных мастерских и т.п.; работы по заготовке материалов для весенних работ (камня, дерева и т.д.);

Владимирская аптека принадлежала затем Андрею Китцу, а 28 марта 1793 г. ее купил Николай Роте. В 1795 – 1800 гг. и 1802 – 1804 гг. аптекой управлял гезель Яким Гахт. В сентябре 1804 г. провизор Карл Вессель, взяв в жены вдову аптекаря Роте, и «выдержав экзамен», был утвержден в звании заведующего аптекой. Владимирская частная аптека просуществовала всего 20 лет, поскольку качество ее работы не удовлетворяло нужды населения.

Владимирский губерна­тор и писатель Иван Михайлович И. М. Долгору­кий вспоминал: «Аптека была в городе и прежде, но содержатель ее умер, вдова худо стала дейст­вовать. Публика начала жа­ловаться на негодность и доро­говизну лекарств. Посоветовав­шись с управой медицинской, решил я устроить аптеку от Приказа общественного призре­ния».

П одведомственную приказу «казенную» а птеку сначала планировалось разместить во флигеле нового инвалидного дома, но затем по решению  губернатора Долгорукого д ля нее был отведен двухэтажный флигель близ церкви Св. Георгия. Флигель примыкал к дому,который «был выстроен на время для жительства губернатора, нынче по положению своему на дворе и по недостатку служб никакому употреблению не способен». Согласно проекту назначенный для аптеки флигель требовалось отделить от основного здания специальной перегородкой и построить лабораторию. Губернскому архитектору было предписано представить Владимирскому приказу смету «во что именно перегородка, а равно и постройка лаборатории, и приведение внутреннего состояния дома в справный стоить будет».  

Оборудование помещения для аптеки и необходимой для нее лаборатории началось в мае 1805 года (сейчас это здание напротив Георгиевской церкви, где и по сей день располагается так называемая старая аптека – аптека № 1). Для покрытия крыши флигеля было использовано железо, пожертвованное Иваном Баташевым с Гусевского завода. С целью оснащения лаборатории было приобретено оборудование для проведения опытов и аптекарская посуда на сумму 12 758 рублей. Кроме того, Николаем Мальцовым была пожертвована посуда из зеленого стекла стоимостью 750 руб. 50 коп.

15 (27) сентября 1805 г. состоялось торжественное открытие аптеки. Управление аптекой было поручено провизору Христофору Калкау, «имевшему свидетельство от медицинской конторы».Персонал аптеки состоял из четырех человек (провизор или главный аптекарь, аптекарь и два помощника), жалование которым в размере 1498 рублей в год выплачивал Владимирский приказ общественного призрения.

  При аптеке был оборудован хирургический кабинет, приведен в порядок ботанический сад для выращивания лекарственных растений, находившейся позади Золотых ворот. Владимирский приказ общественного призрения закупил лекарственные препараты в Московской медицинской конторе на сумму 2000 рублей. Но реализация медикаментов не приносила приказу ожидаемую прибыль: «аптека продавала свои лекарства не очень хорошего качества и по высокой цене». 1 сентября 1809 г. приказ заключил контракт, согласно которому аптека «с имеющимися в ней материалами, медикаментами и посудой» была сдана в четырехлетнюю аренду «вольному» аптекарю провизору Штрейтеру.

Иван Иванович Штрейтер был родом из Швеции. Находился «в вечном российском подданстве». 1 мая 1790 г. поступил на работу в качестве ученика в Московскую «партикулярную» (частную) аптеку к аптекарю Тененбегу. 3 апреля 1796 г. Московской медицинской конторой был произведен в звание гезеля. Затем в течение семи лет работал помощником в московской аптеке у аптекаря Рихтера. 16 июня 1802 г. получил звание провизора. С разрешения Московской медицинской конторы в течение 3-х лет содержал в Москве собственную аптеку, после чего открыл «партикулярную» аптеку в городе Вязьме Смоленской губернии.

Из архивных документов узнаем о том, что с 1810 г. в аптеке провизора Штрейтера работал Христиан Иванов, купеческий сын также «родом из Германии». В 1805 г. он поступил в московскую вольную аптеку «к содержателю оной – провизору», где находился до 7 марта 1810 г. По представлению Владимирской врачебной управы Х. Иванов, выдержав экзамен 5 февраля 1811 г. в Императорской медико-хирургической Академии, был произведен в звание гезеля.

За аренду Владимирской аптеки Штрейтер обязывался «из желания и усердия своего» взносить по 7 % с 16000 рублей, затраченных на организацию аптеки и «тех 380 рублей, которые он добровольно доставлял после заключения с ним условия». В течение 4-х летней аренды Владимирский приказ общественного призрения получил от аптекаря Штрейтера 5240 рублей «от чего выгоды приказа очевидны». Кроме того, для содержавшихся в подведомственных заведениях Приказа – инвалидном доме, больнице и отделении душевнобольных – медикаменты предоставлялись бесплатно.

Содержание аптеки приносило Штрейтеру значительную прибыль, поэтому по истечении срока аренды в 1813 г. он «изъявил желание иметь содержание аптеки и на будущее время [vi] ». Приказ общественного призрения решил сначала продлить срок аренды на основании прежних условий, но к тому времени помещение аптеки нуждалось в капитальном ремонте, на что требовалась значительная сумма. Не имея необходимых средств, Приказ решил продать аптеку. В 1820 г. Правительствующий Сенат утвердил продажу, результатом которой стала передача государственной аптеки в частную собственность. Иван Штрейтер содержал аптеку до 1827 г. После его смерти аптеку приобрел провизор Андрей Понке.

В 1840-е гг. владельцем аптеки стал Самуил Бренейзен. Как свидетельствуют его рапорты годовой оборот Владимирской аптеки постоянно увеличивался и в 1842 г. составил из 4425 руб. и 43 коп. серебром. В 1845 г. Бренейзен получил «высочайшую благодарность» за «неусыпную заботливость о благоустройстве аптеки и постоянное старание об улучшении оной». Бренейзен занимался благотворительностью. Кроме бесплатного отпуска лекарств бедным, он сделал пожертвование в пользу моряков, сражавшихся за Севастополь в Крымской войне в 1855 г.

В своем ответе на просьбу Вернера об открытии второй аптеки владимирский губернатор дал отрицательный ответ, поскольку в этом не было необходимости. К тому же с учреждением новой аптеки «нельзя было бы ожидать такого же исправного содержания обеих владимирских аптек, в котором пребывала первая аптека». Так, согласно освидетельствованию 1845 г., она находилась в отличном порядке, и Врачебная управа ходатайствовала о награждении владельца аптеки провизора Бренейзена.

В 1861 г. после смерти Бренейзена аптека перешла в руки провизора Яман. Известно, что он содержал аптеку и после введения земской реформы. На одном из губернских земских собраний 1866 г. при решении вопроса о приобретения необходимых медикаментов для Владимирской губернии говорилось, что «аптекарь г. Яман вызывается отпускать лекарства с уступкою 30% с рубля, а за некоторые с большею».

В 1850 – 1852 гг. был создан целый комплекс заведений. В главном корпусе инвалидного дома находились больничные палаты, приемные покои, церковь и аптека. К основному зданию были пристроены два каменных одноэтажных флигеля. В первом размещался дом для душевнобольных женского пола, во втором – отделение для душевнобольных мужского пола. Затем следовало каменное здание лаборатории, которая предназначалась «для проведения медицинских исследований». Две деревянных и одна каменная одноэтажные пристройки были отданы соответственно под женскую богадельню, смирительное отделение и мужскую богадельню. Отдельный флигель занимали старший врач и смотритель заведений. Кроме того, на территории комплекса благотворительных заведений размещалось большое число служебных помещений*.

8.3 Следующей задачей, которую решал Владимирский приказ общественного призрения, была организация воспитательных домов для детей-подкидышей и сирот. Обычно «подброшенных неизвестными младенцев» отдавали в полицию города Владимира, а затем направляли в приказ общественного призрения. Содержались они сначала в помещении работного дома, а с 1803 г. – в новом корпусе инвалидного дома, где также было открыто родовспомогательное отделение для бедных. В 1807 г. для призрения «несчастнорожденных младенцев» правительство распорядилось организовывать воспитательные дома.

Дети призревались до 11 – 12 летнего возраста, после чего мальчиков из купеческого и мещанского сословий распределяли в местные гимназии и уездные училища, фельдшерские школы, школы садоводства, в типографии, а также отдавали в обучение к частным лицам: купцам, фабрикантам, ремесленникам. Обучение одного ученика в губернской гимназии или уездном училище стоило 66 рублей в год. Кроме того, приказы содержали за свой счет воспитанников в высших учебных заведениях. Мальчики-сироты, успешно окончившие курс в гимназиях, по усмотрению общего присутствия приказа и директора гимназии, могли «поступать в университеты в число штатных студентов за счет приказов, на гражданскую службу или поступить в сословие купеческое или мещанское». Девочек-сирот распределяли в училища общества благородных девиц, Мариинские институты, повивальные школы или отдавали на содержание к благотворителям. Приказы общественного призрения оказывали материальную помощь женским институтам Ведомства учреждений императрицы Марии, в свою очередь, пользуясь правом содержания в них воспитанниц на бесплатной основе. Как правило, это были девицы из обедневших дворянских семей или сироты. Владимирский приказ общественного призрения оказывал материальную помощь Казанскому институту благородных девиц. В 1861 г. приказ выплатил учебному заведению 1 071 рублей 43 копеек серебром. В 1862 г. эта сумма возросла до 25 500 рублей. О том, что эти средства были значительны, свидетельствует следующий пример: на содержание всех 174 воспитанниц института требовалось 41 238 рублей (т.е. 237 рублей на одну воспитанницу). Известно, что в 1862 г. Владимирский приказ содержал в Казанском институте двух пансионерок на бесплатной основе, при чем воспитанницы назначались по предложению предводителей дворянства губернии, затем их кандидатуры утверждались общим присутствием приказа.

Как и другие приказы, Владимирский приказ из своих сумм имел право выдавать пособия на содержание крайне бедных семей, но сумма не должна была превышать 5 рублей в месяц на одно лицо. Но получение пособия сопровождалось составлением подробной ведомости о просящем, где указывались данные о состоянии здоровья, семейном положении, составе семьи, занятиях, промыслах, доходах, наличии движимого и недвижимого имущества, причинах бедственного положения, необходимой помощи (медицинской, материальной или содействии в обучении детей). Общее присутствие заседателей приказа принимало решения о выдаче пособий нуждающимся, подходя сугубо индивидуально. Например, во Владимирский приказ поступила просьба вдовы секретаря Прасковьи Красносельской, оставшейся после смерти мужа с двумя дочерьми. В своем прошении вдова сообщила том, что ей недостаточно денег, выплачиваемых приказом. Но Владимирский приказ отказался повысить размер материальной   помощи, аргументировав ответ тем, что «она и ее дети могут зарабатывать себе на жизнь рукоделием». Сохранилось другое прошение – вдовы регистратора Акулины Егорьевской, оставшейся после смерти мужа с пятью детьми. Владимирский приказ регулярно выплачивал ей пособие в размере 18 рублей в год. Но после того как городской полицией было установлено, что «Егорьевская сверх законных детей прижила незаконного одного младенца, за ее такое неблагопристойное житие в производстве жалования было отказано». 

Таким образом, Владимирский приказ общественного призрения в первую очередь занимался организацией социальной помощи в рамках заведений закрытого призрения. Развитие форм открытого призрения играло второстепенную роль в его деятельности. Данные отчета Владимирского приказа общественного призрения «о состоянии богоугодных заведений за 1852 г.» свидетельствуют о том, что в течение года в медицинских заведениях приказа – в больнице и отделении для душевнобольных города Владимира содержалось 1195 человек (содержание одного в пациента в больнице составляло 1 рубль в месяц, в отделении для душевнобольных – 1,49 руб.) Таким образом, в губернском городе медицинскую помощь получало 8 – 9 % населения. Во всех благотворительных заведениях приказа (городской больнице, доме душевнобольных, богадельне, смирительном и работном доме) в течение 1852 г. призрение получило 1 390 человек, что составляет почти 10 % всего населения губернского города Владимира. В 1862 г. этот показатель увеличился более чем в два раза и составил 3 263 человека или 25 % жителей города.

В первой половине XIX в. во Владимире происходило становление государственно-общественных «на особых основаниях» организаций социального призрения. Частные благотворительные заведения в указанный период были основаны в уездных городах крупными предпринимателями – представителями купечества. В губернском городе частная благотворительность получила развитие только в пореформенное время в связи с развитием промышленности.

В дореформенный период XIX в. главную роль в социальном призрении в стране играли полуправительственные благотворительные организации «на особых основаниях» – Императорское человеколюбивое общество, Ведомство учреждений императрицы Марии, Императорское женское патриотическое общество, Комитет о раненых. Представители царской семьи не только жертвовали средства, но и выступали инициаторами создания этих крупнейших благотворительных обществ, являясь в дальнейшем их председателями. Основными источниками финансирования ведомств «на особых основаниях» являлись средства благотворительных фондов, создаваемых членами императорского дома, куда входили суммы, ассигнуемые из государственной казны и поступающие от особ императорской фамилии, а также частные взносы и пожертвования.

Схема управления детскими приютами, находившимися в Ведомстве учреждений императрицы Марии в 1828 – 1869 гг.

 

IV Отделение Собственной Е.И.В. Канцелярии по

Учреждениям императрицы Марии                                                                                                                                                                                                                                           

                                    Комитет главного попечительства

                                     о детских приютах (1838-1869 гг.)

 

                                     

                                Советы приютов

                             В Санкт-Петербурге