Рождение персидской литературы

Рождением персидской литературы, какой мы ее знаем, считается период, когда у власти была династия Саффаридов. На самом деле самым первым известным поэтом был Рудаки, который процветал при Насре II – монархе из династии Саманидов, правившем в Центральной Азии с 914 по 943 г. Самое известное стихотворение Рудаки – это его импровизация, сочиненная по просьбе придворных, с целью убедить Насра вернуться из Герата в Бухару. Вот оно:

 

Ручей Мулийан на память все приходит, и мы стремимся к дорогим друзьям, оставленным давно.

Песок [реки] Окс, хоть и труден путь, шелком под ноги мне стелется.

Радуясь возвращению друга, глубокая Окс нам до подпруг веселую волну вздымает.

О Бухара, приветствую тебя: радостный эмир наш спешит к тебе!

[Ведь] он – луна, а Бухара – небесный свод: луне всегда сиять на небосводе!

Он – кипарис, а Бухара – луг: прими, о луг, свой кипарис.

 

Говорят, что Наср был настолько растроган этим прекрасным стихотворением, что сошел с трона, вскочил на коня, стоявшего на посту часового, и поскакал в Бухару в такой спешке, что даже не остановился, чтобы надеть сапоги для верховой езды.

 

Абу Али ибн‑Сина, Авиценна

Великий ученый родился неподалеку от Бухары в 980 г. и в семнадцать лет снискал расположение Саманида – принца Нуха II, излечив его от болезни. Благодаря этому он получил доступ к библиотеке принца, в которой, по воспоминаниям самого Абу Али, было «много книг, сами заглавия которых были неизвестны для многих людей, а другие книги мне никогда не встречались ни ранее, ни после».

Благодаря своему таланту Авиценна, который сам был учеником Аристотеля, быстро обрел энциклопедические знания, которые дали ему возможность систематизировать все знания своего поколения. Он известен в равной степени и как великий философ, и как великий врачеватель, «Канон врачебной науки» которого сохранял свое влияние в далекой Европе до XVII в. Достопочтенный Беда – английский монах, который, безусловно, знал греческий язык и, возможно, немножко иврит, а научные, исторические и богословские труды которого суммируют все знания VII и начала VIII в., наверное, занимал в Европе положение, сходное с тем, которое занимал Авиценна в Азии.

Авиценна был еще и поэтом, и я приведу одно из его четверостиший, которое по ошибке приписывалось Омару Хайяму. Вот оно:

 

Велик от Земли до Сатурна предел,

Невежество в нем я осилить хотел.

Я тайн разгадал в этом мире немало,

А смерти загадку – увы! – не сумел.

 

Фирдоуси

Величайшим из поэтов, которые толпились при дворе Махмуда Газневи, был Абул‑Касим, прославившийся в веках как Фирдоуси. Он был мелким землевладельцем в деревне Баж, в 12 милях к северу от города Мешхеда – нынешней столицы провинции Хорасан. После того как Фирдоуси стал придворным поэтом Махмуда Газневи, монарх доверил ему выполнение важного задания – написать эпическую поэму «Шахнаме», пользуясь всецело доисламскими источниками; ему была обещана плата в размере одного золотого динара за каждое рифмованное двустишие. В 999 г., завершив свое бессмертное творение после двадцати пяти лет работы, Фирдоуси приехал из Туса, чтобы представить его Махмуду. К несчастью, поэта обвинили в ереси, и из‑за интриг его врагов вместо обещанной суммы золотом, составлявшей приблизительно 25 тысяч дунтов, он получил лишь сумму, соответствовшую 400 фунтам серебром. Фирдоуси, в ту пору уже восьмидесятилетний старик, был горько разочарован. Он пошел в баню и, дав волю своим чувствам, разделил серебро между банщиком и продавцом щербета. Затем он написал язвительную сатиру на Махмуда – она дошла до нас – и бежал от мести разгневанного султана.

Несколько лет спустя Махмуд возвращался в Газни из одного из своих военных походов в Индию и разбил лагерь неподалеку от крепости одного мятежного вождя, которому он послал повеление предстать перед собой. Своему министру он сказал: «Интересно, какой ответ даст мне вождь». Министр ответил:

 

А если его ответ не понравится мне,

Тогда будет ему поле боя Афрасиаба, и палица, и меч.

 

«Чьи это стихи? – спросил Махмуд. – Ведь у него должно быть сердце храбреца». Услышав, что стихи написал Фирдоуси, Махмуд глубоко пожалел о своем дурном обращении с поэтом и послал ему индиго стоимостью шестьдесят тысяч динаров, но, когда верблюды вошли в Тус через Рудбарские ворота, тело умершего Фирдоуси выносили через Разанские ворота города, чтобы похоронить.

 

Омар Хайям

И вот мы дошли до барда из Нишапура, у могилы которого я побывал. Знаменитые четверостишия в некоторых случаях многим обязаны – иногда даже слишком – Фитцджеральду, но те, которые я цитирую, собственные катрены Омара Хайяма:

 

Стряхнув одежду праха, о дух свободный мой,

Ты в небо вознесешься, сверкая наготой.

Но как же неприкрытый воссядешь там на трон,

Здесь не покинув мерки пристойности земной?

 

Твое тело, Хайям, лишь палатка в пути:

Вечный дух себе места не может найти.

Знак подаст повелитель отправиться дальше,

И торопятся слуги палатку снести.

 

Персы считают Омара Хайяма скорее философом и ученым, нежели поэтом. Как бы то ни было, его рубаи в интерпретации гения Фитцджеральда, безусловно, затронули некую струну в нашей прозаической натуре и тем самым помогли перекинуть мост между материальным Западом и мечтательным Востоком.

 

«Кабус‑Наме»

Если бы меня попросили назвать какое‑нибудь персидское литературное произведение, которое с наибольшей вероятностью заинтересует английского читателя, я порекомендовал бы книгу о нравственных устоях и правилах жизни, написанную в 1082 г. принцем из династии Зияридов Кей‑Кабусом. В ней говорится о долге по отношению к родителям, об охоте, браке, образовании и медицине. Его совет по игре в поло достоин быть процитированным: «Если ты играешь в поло изредка, то в этом нет вреда, но не играй слишком часто, чтобы избежать опасности и риска. Когда мяч у тебя, отправляй его назад на поле и делай вид, что тяжело скачешь, но не вступай в рукопашную и избегай опасности и риска, сохраняя дистанцию и соблюдая меры безопасности».

Кабус – дед самого первого автора «Правил этикета и игры в поло» – был далеко не плохим поэтом, что доказывает следующее изящное четверостишие:

 

Царица веселья – роза, что добавляет радости от вина;

В них я ищу удовольствий.

Знаешь ли ты, о луноликая, причину этого?

Вкус вина напоминают твои губы, а роза – твои щеки!

 

Кабус, хоть и известен своими многочисленными достоинствами, был убит вельможами, которых возмущала его жестокость. Он был похоронен в гробнице в стране туркменов к востоку от Астра‑бада. Здание, которое я посетил много лет назад, представляет собой высокий десятигранник с конической крышей и занимает почетное место среди построек Северо‑Восточной Персии. На нем есть надпись, сделанная в куфическом стиле, на которой стоит дата – 997 г.

В заключение этого очень краткого обзора по очень важной теме стоит отметить, что в домонгольский период почти все выдающиеся поэты и писатели были жителями Центральной Азии и Хорасана. Через поколения мы увидим возрождение персидских искусства и поэзии под властью монгольских властителей Герата, которое вызывает у нас глубокое восхищение.

 

Глава 13