В писателе уживаются не Две личности, а три

Итак, почти незаметно мы приходим к пониманию того, что природа писателя не двойственная, а тройственная. Третий член товарищества - слабый он или сильный, постоянно присутствующий или лишь иногда показывающийся - это индивидуальный талант гения.

 

Вспышки проницательности, всепроникающая интуиция, воображение, которое объединяет и трансформирует обычный опыт в «иллюзию высшей реальности» - все эти настоятельные потребности в создании произведений искусства или, на более скромном уровне, все эти потребности любой интерпретации жизни, приходят из тех пределов, которые мы изучали и которые учились контролировать.

Для большинства практических целей достаточно лишь разделить наш разум на сознательное и бессознательное; вполне возможно прожить всю жизнь (даже жизнь творческую) и не представляя себе всю сложность ума. Тем не менее, осознав третью составляющую своей природы, поняв её важность для писательского мастерства, научившись высвобождать ее, убирать препятствия на её пути, так чтобы она могла легко проникать в ваши работы, вы окажите себе, как писателю, самую важную услугу в жизни.

Таинственный дар

 

Теперь вы начинаете понимать основы истинного и такого обескураживающего завяления: «Гениальности нельзя научить». В некотором смысле, это чистая правда; но толкования этого утверждения почти всегда вводят в заблуждение. Вы не сможете добавить ничего к этой способности, приложив все свои сознательные усилия, хотя нет причин, по которым вам не следует к этому стремиться. Творческие ресурсы этого дара являются самыми малозаметными, но при этом настолько обширными, что вы вряд ли сможете их когда-либо исчерпать. Нам не нужно ничего добавлять к этому природному богатству, нам лишь нужно научиться его использовать.

Все великие люди каждой эпохи и расы были настолько грандиозны, что мы, ради простоты, называем их, именем одной только способности, так как будто в них, она существовала без примеси, «гении» - это те, кто смог высвободить чуть больше этого дара для использования в своей жизни и в своих произведениях искусства, чем всё остальное человечество. Но ни один индивид не является столь обделённым, что в нём нельзя обнаружить следы гениальности; и никто не может быть настолько всемогущим, что будет способен использовать обретённый им дар гениальности в полной мере.

Обычный человек боится, не доверяет, игнорирует или ничего не знает об этом элементе своей природы. В моменты переживания сильных эмоций, в опасности, в радости, когда длительная болезнь успокаивает тело и ум, иногда в отдаленном, тусклом предчувствии, в миг, когда мы возвращаем из сна или выходим из под наркоза, мы можем ощутить намёки этого дара.

Следы гениальности можно безошибочно увидеть в загадочной жизни вундеркиндов от музыки.* Каким-то таинственным и непостижимым образом это явление есть, и оно существует; и это вовсе не «бесконечная способность выносить боль», поскольку это уже устаревшее определение гения и не «вдохновение – это кровь и пот» - являющееся чисто американским заблуждением. Да, процесс передачи полученного интуитивного знания, может быть бесконечно тяжёлым. Годы могут быть потрачены на то, чтобы найти нужные слова и изложить блестящую суть какого-то момента. Но не нужно путать труд с той вспышкой гениальности, которая вызвала желание трудиться. Когда кто-то учится высвобождать эту способность, пусть даже неидеально, или когда ее освобождают случайно, можно обнаружить, что для этого вовсе не нужно тяжело напрягаться, напротив, это чудо появляется в свободном творческом потоке.

 

Высвобождение гения

 

Часто высвобождение происходит случайно. Творческий человек может рассчитывать на энергию поступающую из высших пределов, которая может помочь ему с написанием книги, истории, картины и при этом он никогда так и не поймёт что именно это было. Он даже может дойти до того, что будет полностью отрицать существование такого феномена как «гений». Он заверит вас, что, из своего опыта знает, что всё дело в том, что нужно просто «втянуться в ритм», но что именно вводит его в этот «ритм», он, возможно, так никогда и не узнает, хотя находясь в таком счастливом состоянии, он пишет прекрасные тексты, страницу за страницей, а их идеальность находится далеко за пределами всего того, на что он был способен в обычное время.

Другой автор, может, разоткровенничаться и сказать вам, что после своих размышлений над идеей, размышлений, от которых у него от боли начинала раскалываться голова, он оказывался в тупике; он больше не мог думать о своей истории или даже понять, почему он вообще когда-то решил взяться за неё. Но много позже, когда он меньше всего этого ожидал, идея возвращалась, загадочным образом уже сформированная, которую оставалось лишь записать. И так далее.

 

Большинство успешных авторов находят собственной метод высвобождения этой сущности путём проб и ошибок, поэтому понятно, что они редко могут помочь новичкам в поисках тайны и предложить им какой-то действительно практический способ. Их рассказы о своих писательских привычках так сильно расходятся друг с другом, что нет ничего удивительного в том, что молодые писатели иногда чувствуют, что все опытные авторы вовлечены в какой-то заговор, направленный на то, чтобы обманывать и вводить их в заблуждение относительно фактического процесса создания художественных произведений.

 

Ритм, монотонность молчания

 

Нет никакого заговора; но нужно сказать, что между писателями существует удивительно мелкая зависть, личная зависть. Они расскажут вам всё что могут, но чем более они инстинктивны как личности творческие, тем менее они могут анализировать свои способы работы. То, что, наконец, мы узнаём после долгих перекрестных допросов, после перелопачивания отчетов, не являются объяснениями, а оказываются простыми заявлениями о личном опыте. Все они одинаково заявляют, что идея книги или истории появлялась у них внезапно, словно вспышка. В этот момент многие персонажи, ситуации, развязка истории, всё то, что представлялось им лишь смутно – обретало ясность. Затем наступает период интенсивных размышлений и работы над идеями. Для некоторых авторов это период больших волнений; они кажутся опьяненными возможностями, которые они не могут осознать. Позже начинается спокойный период; и поскольку почти каждый писатель, в момент этой интерлюдии, живёт в каком-то своём идиосинкразическом стиле, авторы редко замечают, что всё их времяпрепровождение в данный период имеет своего рода общий знаменатель.

Верховая езда; вязание; перетасовка и раздача карт; долгие прогулки; строгание ножичком; вы видите, что у них есть общий знаменатель - можно сказать, все три знаменателя. Все эти занятия ритмичны, однообразны и бессловесны. И это наш ключ.

Другими словами, каждый автор, каким-то образом, который он нашёл в результате удачи или длительного поиска, вводит себя в очень легкое состояние гипноза. Внимание удерживается, но только удерживается и не более; ему не ставятся серьёзные задачи. Далеко позади поверхности ума, настолько глубоко, что сам автор редко это осознает (конечно, только если он не научился наблюдать за собой) идёт внутренняя работа, его история сплавляется и трансформируется, превращаясь в единое целое.

Пол, который нужно вымыть

 

Не буду давать больше намёков на то, что и вы могли бы найти такое занятие для себя; или, возможно, вы можете понять, что какая-то привычка, которая у вас уже есть, может быть полезной для вас. Единственным недостатком большинства из этих случайно обнаруженных времяпрепровождений является то, что они примитивны. Когда их находят, от них потом редко отказываются. Да, действительно, многие писатели очень суеверны в отношении того метода, который сработал для них.

«У меня всё будет в порядке, если я найду пол, который мне нужно вымыть», - сказала мне одна из моих учениц, жена профессора, обычно пишущая в перерывах выпадающих ей в процессе повседневных забот о её большой семье и которая обнаружила, что ее рассказы получаются лучше всего, когда она моет полы на кухне. Небольшой успех привел её в город, на курсы писателей; она полностью убедила себя, что не сможет писать снова, до тех пор пока не вернется к ритмическому однообразию мытья полов.

Это крайний случай; но есть много известных авторов, чьи суеверия такие же непоколебимые, хотя и менее откровенные, как и у моей домохозяйки со среднего запада. Действительно, большинство методов, которые были обнаружены случайно, являются такими же произвольными, расточительными и беспорядочными, как и мытьё полов.

Существует способ сократить авторский «период инкубации» и создать лучший порядок работы. И это и есть та писательская магия, которую я вам обещала.

17
Писательская магия