Век подростка: от 1880 до 1980

Имеет смысл выделять следующие перспективы в социологии молодежи:

1. «Mainstream» в социологии молодежи используется для описания господствующего направления, которое интерпретирует причины возникновения молодежной культуры (прежде всего подростковой девиантности).

2. Радикальные перспективы — направления, которые сформировались через теоретическую, политическую и методологическую критику господствующей тенденции в социологии молодежи.

В этих перспективах просматривается стремление представить молодых людей как бы в двух ипостасях — и как источник, и как жертву целой серии социальных проблем, через адаптацию термина «жертва-виновник» для поиска причин этого специфического феномена. Радикальные перспективы в набольшей степени апеллируют к структуралистской и постструктуралистской парадигмам.

Десятилетие 80-х — эпоха Тэтчер и Рейгана - продемонстрировало подъем «нового права» по обеим сторонам Атлантики, что повлияло на воскрешение из мертвых принципов биологического детерминизма, который ранее имел большой успех в трактовках «молодежи» и «подростков». Однако сегодня все острее ощущается необходимость преодоления дисциплинарных барьеров в изучении молодежи, и, прежде всего, разрыва между социологией и психологией.

Современные молодежные исследования частично могут быть прочитаны как отражение или отголосок гегемонии (господства) здравого смысла во взглядах на молодежь и подростков, в качестве всех значений и ценностей, которые ученые стремятся брать за основу. Этот подход включает в себя: конструкции некоего возрастного статуса молодежи; разграничение между «нормальными» и «девиантными» формами подросткового поведения; семейные формы культурной практики и т.п. Словом, «молодежь» — это не некая гомогенная категория. Материальные условия жизни разных молодых людей, их жизненный опыт не имеют какого-то общего смысла или значения.

(…)

Открытие «подросткового возраста»

Обычно открытие этого феномена приписывается американскому психологу Стенли Холлу. В его работе синтезированы различные темы западных идеологов девятнадцатого века вокруг проблем образования, сексуальности, семейной жизни и рабочей занятости.

Для Холла и его современников подростковость определялась как психологический период, который актуализируется с началом полового созревания. Холл представлял подростковость как процесс становления и период перехода, обрисованный в категориях духовной перестройки юной личности. Для Холла источники религиозной перестройки связаны с психологическими изменениями полового взросления: пробуждением сексуальных желаний и переходом к нормальной взрослой генитальной гетеросексуальности. Холл пытался сочетать христианскую теологию с его собственным представлением о психологической генетике. В результате его работа была полна противоречий.

Зарождение половой зрелости располагается в неуправляемых биологических импульсах, которые инициируются периодом «шторма и стресса», для которого характерны альтернативные и оппозиционные эмоции. Подростковость была представлена, как период невероятного стресса для всех. Переживаемое в этот период гармональное волнение помещает подростковость по ту сторону «зрелой» взрослости. Холл одновременно отстаивает необходимость использования в отношении подростка двух противоречивых микстур: свободы и контроля. Свобода позволяет подросткам открывать их потенции, а контроль абсолютно необходим для установления порядка и самодисциплины. Холл доказывал, что нормальная сексуальность впервые проявляется в период полового созревания и что она приобретает форму генитальной гетеросексуальности. Он по- своему трактует психоанализ Фрейда.

Холл комбинировал в своей трактовке подростковости противоречивые элементы «расового» анализа и евгеники. Его трактовка социального класса достаточно ясно происходит из его подхода к регуляции «делинквентности». Его исследования фокусируются на подростковых ошибках и недостатках, которые он представляет как врожденные разрешения по отношению к раннему «варварскому» прошлому. Хотя его двухтомный опус сейчас мало кто читает, его имя по прежнему цитируется во многих современных текстах, как имя «первооткрывателя» подросткового возраста.

Молодежь, преступность и «делинквентность»

Научная литература о делинквентной молодежи выросла частично из официальной заботы об активности молодых людей вне взрослого надзора родителей, учителей и работодателей. В течение всего 19 века подобные побуждения особенно ярко отражались в перманентной моральной панике по поводу уличных городских банд молодых людей из рабочего класса. Официальная литература рисовала этих подростков с точки зрения респектабельной буржуазии. Поэтому естественно, что преступность ассоциировалась с молодыми городскими рабочими, особенно с молодыми мужчинами. Последние были представлены как нуждающиеся в протекции от самих себя и от различных взрослых искушений городской жизни.

Молодые женщины конструировались как один из источников подобных искушений, а частично и как некоторая группа риска, которая включается в криминальную активность и поэтому также нуждается в протекции. Делинквентность в основном представлялась как молодежные реакции на «нормальное», цивилизованное поведение, ценности которого конструировались в качестве универсально признанных. Одним из центральных моментов официальной заботы о молодежи была критика семейных практик рабочего класса, методов воспитания детей и культурного опыта, которые также понимались как выражение «цивилизованных» буржуазных норм.

Эти паники об «опасных классах» и делинквентной молодости, находящейся вне взрослого контроля комбинировались с давлением социальных реформаторов на изменение судебной системы западных обществ и особенно порядка судебного надзора над подростками.

(…)

Биологический детерминизм

Психологические исследования «юношеской делинквентности» — в сильном долгу перед биологическим детерминизмом (впрочем, и социологические исследования уходят своими корнями в этот подход), который конструировал»меньшинство» и культуру рабочего класса, как социально испорченный и «ухудшенный» вариант норм, принятых среди европейского среднего класса. Растущее влияние Чикагской школы и увядающая сила генетического определения класса, тем не менее, не смогли всецело устранить роль биологических источников происхождения «делинквентности»: акцент в подобных дебатах делался все -таки навстречу фокусу понятий «расы и преступности».

К примеру, согласно теории Л.Элвиса, криминогенное поведение в своей основе прямо произрастает из генетических факторов, хотя и социальные факторы могут играть партикулярную роль, особенно по отношению к расе и классовому происхождению. Эллис разработал концепцию о семи универсальных демографических корреляциях криминального поведения, которые ассоциировались с серьезным преступно-криминальным поведением (насилием и кражей собственности). Эти корреляции были основаны на его собственном отборе журналистских описаний более чем 500 случаев. Автор допускает, что его теория может быть рассмотрена как расистская, если расизм определять как веру в то, что генетические и неврологические факторы привносят свои коррективы в формирование различной расовой принадлежности и влияют на многие базисные поведенческие модели. Себя он расистом не считает, поскольку по его данным «восточные люди» менее криминально опасны, чем так называемые r-селективные группы (Эллис никогда не придерживался взгляда о превосходстве в этом смысле белой расы). Его идеи могут показаться достаточно анахроничными для тех, кто не знаком с социобиологической литературой, однако его хитрость со статистической корреляцией, «доказавшей» наличие причинной зависимости между демографическими характеристиками и криминальным поведением остается общим местом для всех господствующих тенденций исследования «делинквентной молодежи».

(…)