Мы двое, как долго мы были обмануты

 

 

Мы двое, как долго мы были обмануты,

Мы Природа, и долго нас не было дома, теперь

мы вернулись,

Мы стали кустами, стволами, листвою, корнями, корою,

Мы всажены в землю, мы скалы,

Мы два дуба, мы растём рядом на лесной луговине,

Мы на пастбище, мы в диком стаде, мы, вольные, щиплем

траву,

Мы две рыбы, плывущие рядом,

Мы уголь, землистый уголь, мы перегной растений и

зверей,

Мы хищные ястребы, мы парим в небесах и смотрим оттуда

вниз,

Мы два яркие солнца, мы в равновесия со звёздами, мы две

кометы,

Мы клыкастые четвероногие в чаще лесной, мы бросаемся

одним прыжком на добычу,

Мы два облака, мы целыми днями несёмся один за другим,

Мы два моря, смешавшие воды, мы весёлые волны —

налетаем одна на другую,

Мы, как воздух, всеприемлющи, прозрачны, проницаемы,

непроницаемы,

Мы снег, мы дождь, мы мороз, мы тьма, мы всё, что

только создано землёю,

Мы кружились и кружились в просторах, и вот, наконец, мы

дома,

Мы исчерпали всё, нам осталась лишь воля да радость.

 

 

Страшное сомненье в обличьях

 

 

Страшное сомненье в обличьях,

Тревога, а что если нас надувают?

Что если наша вера и наши надежды напрасны

И загробная жизнь есть лишь красивая сказка?

И, может быть, то, что я вижу: животные, растения,

холмы, люди, бегущие, блистающие воды,

Ночное, дневное небо, краски и формы, может быть, это

(и даже наверное) только одни привидения, а

настоящее нечто ещё не открылось для нас.

(Как часто они встают предо мной без покрова, будто

затем, чтобы посмеяться надо мною, подразнить

меня,

Как часто я думаю, что ни я, ни другие не знаем о них

ничего.)

Может быть, мне лишь кажется, что они таковы

(о, несомненно, лишь кажется) с моей нынешней

точки зрения, и может оказаться (о, несомненно

может), что они совсем другое или просто ничто

с других, совершенно изменившихся, точек;

Но эти сомнения исчезают так странно перед лицом моих

милых, моих друзей,

Если тот, кого я люблю, пойдёт побродить со мною или

сядет рядом со мною, держа мою руку в своей,

Что-то неуловимо-неясное, какое-то знание без слов и

мыслей охватит нас и проникнет в нас,

Неизъяснимой, неизъясняемой мудростью тогда я исполнен,

тихо сижу и молчу, ни о чём уже больше не

спрашиваю,

Я всё же не в силах ответить на свои вопросы о смерти и

о будущей жизни за гробом,

Но что мне за дело тогда, сижу или хожу, я спокоен,

Кто держит меня за руку, тот утолил мои тревоги вполне.

 

 

Запружены реки мои

 

 

Запружены реки мои, и это причиняет мне боль,

Нечто есть у меня, без чего я был бы ничто,

Это хочу я прославить, хотя бы я стоял меж людей одиноко,

Голосом зычным моим я воспеваю фаллос,

Я пою песню зачатий,

Я пою, что нужны нам великолепные дети и в них

великолепные люди,

Я пою возбуждение мышц и слияние тел,

Я пою песню тех, кто спит на одной кровати (о, неодолимая

похоть!

О, взаимное притяжение тел! для каждого тела своё

манящее тело!

И для вашего тела — своё, о, оно доставляет вам счастье

больше всего остального!)

Ради того, что ночью и днём, голодное, гложет меня,

Ради мгновений зачатия, ради этих застенчивых болей, я

воспеваю и их,

В них я надеюсь найти, чего я не нашел нигде, хотя

ревностно искал много лет,

Я пою чистую песню души, то вспыхивающей, то

потухающей,

Я возрождаюсь с животными или с грубейшей Природой.

Этим я песни мои насыщаю, а также тем, что сопутствует

этому,

Запахом лимонов и яблок, весенней влюблённостью птиц,

Лесною росою, набеганием волн,

Диким набеганием волн на сушу, я воспеваю и их,

Увертюрой, что звучит еле слышно, как предвкушение

мелодии,

Желанною близостью, видом прекрасного тела,

Пловец обнажённый, плывущий в воде или на волне

неподвижно лежащий,

Близится женское тело, я потупляюсь, любовная плоть

у меня и дрожит, и болит,

Создаётся дивный инвентарь для меня, для вас, и для

всякого,

Лицо, руки и ноги, перечень с головы и до пят и те

чувства, которые он возбуждает,

Загадочный бред, сумасшествие страсти, о, отдаться тебе до

конца!

(Близко прижмись и слушай, что я теперь шепчу тебе,

Я люблю тебя, о, я принадлежу тебе весь,

О, только бы нам ускользнуть от всех, убежать

беззаконными, вольными,

Два ястреба в небе, две рыбы в волнах не так беззаконны,

как мы;)

О, дикая буря, сквозь меня проходящая, и я, от страсти

дрожащий,

О, клятва о том, что мы слиты навеки, я и женщина,

которая любит меня и которую я люблю

больше, чем жизнь мою.

(О, я охотно отдал бы всё за тебя,

И если нужно, пускай пропаду!

Только бы ты и я! И что нам до того, что делают и

думают другие?

Что нам до всего остального? только бы нам насладиться

друг другом и замучить друг друга совсем, до

конца, если иначе нельзя;)

Ради того капитана, которому я уступаю всё судно,

Ради того полководца, который командует мною, командует

всеми,

 

Ради нашего пола, основы всего,

Ради того, что в тиши я так часто томился один,

когда множество близких вокруг, а та, кого

хочешь, не близко,

Ради долгого, задержанного поцелуя в грудь или в губы,

Ради тесных объятий, которые делают пьяным меня и

всякого другого мужчину,

Ради того, что знает хороший супруг, ради этой работы

отцовства,

Ради восторга, победы и отдыха (податливое одеяло

отброшено прочь!),

Ради того, что она так не хочет, чтобы я от неё оторвался,

и я не хочу оторваться

(Но, нежная, помедли мгновение, я опять возвращусь

к тебе!)

Ради этого часа, когда звёзды сияют и падают росы,

Я славлю тебя, о священное дело, и вас, о дети, готовые

к нему,

И вас, могучие чресла.