Архитектура как степень наибольшего освобождения человека от веса

Цель жизни освобождение от веса тяжести

Что такое архитектура? Отвечая на этот вопрос, ду- маю, <что> жизнь человека состоит из двух состояний, труда и отдыха, которые в свою очередь распадаются на множество различий. Жизнь человека заключается в труде над распределением веса, в утилитарном плане себе выгодном и удобном. Таковой утилитарный план распался на несколько категорий, и каждая категория получила свое название. Жизнь человеческая состоит из множества этих категорий, которые исходят из одно- го плана труда. Одна категория утилитарных построек, обслуживающих практическую жизнь (охраняет тело, механизм человека), назвалась гражданским сооруже- нием, домом, гаражом, банком, фабрикой, заводом. Другая – архитектурным <сооружением>, т. е. Искус- ством; третья – живописью; четвертая – скульптурой, ваянием (охраной духовной стороны). Три последних, архитектура, ваяние и живопись, охранение духовной стороны, соединились вместе и образовали Академию художеств, духовный храм эстетики. А четвертая дея- тельность человека осталась обособленной, граждан- ские сооружения не нашли себе места под крышей Академии художеств, они не изящное искусство. То же самое, как другая деятельность человека, религия не нашла себе места под крышей гражданского сооруже- ния, как только в архитектозированном здании, храме

<духа>. Жизнь развалилась на три категории. Граж- данскую, духовно-религиозную и художественную, эс- тетическую.

Религиозная и художественная были выше по кате- гории, нежели гражданская жизнь, гражданская жизнь

всегда обличалась религиозной стороною, <которая> накладывала разные наказания гражданам гражданских жилищ, т. е. людям, которые не находятся частично под духовной крышей и делают греховные вещи, под- чиняясь материальным влияниям – они заботятся больше о теле, нежели духе. Материя греховна, не гре- ховен только дух религиозный и художественный, в ней живущий, свободный от материи. Это <то> состо- яние, куда хочет проникнуть человек, отринув и мате- рию. Художество обвиняет тех же граждан в том, что они не знают красоты, живут грубо, некрасиво, поведе- ние их <погрязло> в низменных желаниях материаль- ных, что делает жизнь их <на> жизнь хаоса похожей, что они предают себя, всю свою жизнь материальному разврату и не обращают жизнь свою в гармонию, ста- вят тело выше красоты духа, не знают жизни художе- ственной, возвышенной над всеми материальными благами, которые есть прах и низменное. Отсюда вся- кое утилитарное здание, как и <всякая> вещь, не что иное, как продукт все тех же низменных желаний, забо- та о технической стороне тела и его потребностей.

Отсюда возникает и другое желание, духовное или художественное: в человеке появляется новая категория нового отношения к жизни и материальным граждан- ским запросам. Это категория художественная, смысл которой и заключается в том, чтобы материю облаго- родить, возвысить до красоты, чтобы жизнь материаль- ную, гражданскую поднять из низменного животного состояния до духа красоты, обратить всю гражданскую жизнь в художественную, эстетическую¹.

1 Для этого художник строит Академии изящных искусств, художе- ственные театры, пишет картины, высекает скульптуру, все время указуя гражданину, что материю можно обратить в художествен- ную красоту, реализм ее низменный возвышается в реализм худо- жественный.

Над другой стороной жизни работает Религия, ко- торая тоже пытается вывести граждан в высшее духов- но-религиозное начало. Поэтому живопись, скульптура и зодчество – три различия с одной целью охудо- жествления гражданской жизни (как и вторая <катего- рия>, религиозная, обожествляющая гражданскую жизнь, стремящаяся возвести <ее> до Бога, до со- вершенства, – в этом ее мечта). Религия стремится гражданскую жизнь человека сделать святой, художе- ство – художественной. Всякое потому материальное явление или материальная потребность оформляют- ся художеством. В этом причина того, что граждан- ское сооружение стремится о-архитекторизироваться – о-художествиться. Равно о-святиться, о-божествиться, поэтому священник и освящает здание, чтобы в нем жил дух святой, поэтому же художник о-художествляет предмет или сооружение, чтобы в нем жила красота – обращает его в реализм художественный. Каждый гражданский инженер – человек, который не приоб- щился архитектуре, т. е. духовной эстетике, но хочет придать своему сооружению художественную или ар- хитектурную внешность. Вот почему у некоторых гражданских инженеров является желание после окон- чания института гражданских сооружений поступить в Академию художеств для того, чтобы гражданское со- оружение стало выше по красоте, т. е. свое тело офор- мило в нечто большее, нежели простая утилитарность.

Гражданин, который воспитан на художестве, зака- зывает постройку дома архитектору и говорит ему по- строить дом в стиле том или другом. Он хочет оставить свои материальные практические запросы, перенести себя в область высшую, художественную; <он также скорее> оказывает предпочтение художественному жи- вописному произведению, нежели фотографии. По-

этому в институт гражданских инженеров введены ху- дожники, художественное рисование.

Художник оформляет жизнь вообще, в частности и все трудовое производство. Трудовое производство это тело утилитарное, тело гражданское – в сущности, не- зачем ему призывать художника, так как с экономиче- ской стороны это не оправдывается: зачем художественная обработка, когда обработка должна вы- текать только из практического реализма! Крыша кра- сится для того, чтобы противопоставить больше сопротивления ржавчине. Все формосоотношения диктуются самой силой, распределение форм зависит от этого, но вовсе не от эстетического соображения. При коммунистическом строе, когда продукты будут вырабатываться в количестве их потребности, тогда и художественная сторона может иметь и другое значе- ние – или положительное, или отрицательное. Это бу- дет зависеть от успешного завершения материального организма.

Будем рассматривать природу как материальную массу, разделенную на множество категорий родов, ви- дов, систем материальных организмов, создающих при своем соединении множество обстоятельств, и будем рассматривать один из видов, как <один> из организ- мов – находящегося в ней человека (как высшую орга- низацию сознания), обладающего умом, разумом. Этот человек, с моей точки зрения, является продуктом – как комплекс всех его отношений и действий на все обсто- ятельства, входящие в соприкосновение с ним; отсюда как он, <так> и обстоятельства видоизменяются, они влияют друг на друга. Эти влияния и взаимные воздей- ствия можем назвать борьбою, преодолением, которые и создают множество видов новых организмов как тех- нических средств этой борьбы. Все средства техниче- ского производства результат этой борьбы.

Сама борьба выражается в труде, а труд рационали- стичен, много труда не может быть – все то, что не ра- ционалистично, можно отнести к вдохновению, наитию, к эстетике, художеству как таковому… если же оно возводится в потребу, оно тоже рационалистично. То же самое <сюда> можем отнести и глупость, без- дельность, бессмысленность – все последние и являют- ся относительными терминами рационалистического измерения проявления.

С точки зрения рационального измерения проявле- ния можно было бы сказать, что и художество, эстетика есть глупость, ибо оно не имеет рационального непо- средственного необходимого соприкосновения с об- стоятельствами, борьбы или преодоления, ставящих на карту мое существование. Второе <т. е. художество> не имеет точного доказательства объективного, оно инди- видуально понятно, дело его выражают под термином

«красота» – то, что не имеет объективного понятия (на вкус и цвет товарища нет), тогда как вопрос о хлебе становится объективным и борьба за это обстоятель- ство тоже. Можно ли считать красивой обстановкой больницу, где выражается гигиенический рационали- стический реализм, где все построено и покрашено по чисто рациональным соотношениям гигиены? Оче- видно, что нет.

Но все же у нас установилось утверждение по от- ношению <к> художеству, что оно не глупость, – наоборот, <оно> признается высшим обстоятельством над всеми рационалистическими обоснованиями чело- веческой деятельности. Художество – это высшее ду- ховное творческое начало, которое является результатом наития, вдохновения, настроения; художе- ство является только при условии <наличия> этих трех элементов, без наития не может быть вдохновения, без вдохновения не может быть настроения. Произведение

художественное состоит из этих трех начал. Что же та- кое наитие, из каких материальных атомов оно состо- ит – науке неизвестно, но очевидно, что существует в природе материальных атомов нечто, что производит определенное воздействие, которое называется наитием. Действие его сильно, человек, попавший под его воздействие, начинает творить произведения высшего порядка, находясь в подсознании. Становится не обык- новенным гражданином, а художником, который имеет большие преимущества перед гражданами вообще. Он гений, он талант. Художниками могут быть не все, только те счастливцы, которые попали под лучи наития, у них и вдохновение, и настроение, эти люди сильны и могут делать чудеса – превращать, например, хаотическую природу в высшую духовную художе- ственную категорию. Они бесформенное состояние природы приводят в художественную форму, оформ- ляют ее. Их деятельность распространяется не только

<на> простое воспроизведение природы на холсте, пейзажах, жанрах, но и всю человеческую жизнь оду- хотворяет художественным наитием. Человеческий ха- ос разных его низменных материальных отношений оформляется художником, без его наития ничто не со- вершенно, это мы видим из того, что ни религия, ни гражданская жизнь материального производства не об- ходятся без художественного вмешательства – только после благословения художника все предметы получа- ют ценность высшую; таким порядком, художество становится очистительной силою, гигиеной. Природа только через него получает гигиену красоты. Отсюда его действия хотя и пришли <из> иррационального источника наития, интуиции, <они> все же имеют ра- циональное назначение гигиены претворения хаоса в гармонию красоты. Правда, эта художественная рацио-

нальность другая, эстетическая, она освобождает хаос в гармонию, а вещи утилитарные – в эстетические.

Религия, как и художество, занята одинаково гигие- ной, чистотой и находит, что человек, освободившись от материи как грязи, похоти, низменности, может по- лучить эту высшую гигиену только в духе, в наитии, в религии. Религия и художество борются вечно с мате- рией как низменным состоянием и стремятся ее офор- мить в свою идею представления и необходимости.

Поэтому человек как материальный комплекс – все- гда оболочка, сохраняющая ценность. Самая ценность находится в духе и душе.

«Душу передайте» – вот вопль всего общества, не только дореволюционного, но <и> сегодняшнего

<общества> материалистического рационализма.

Отсюда вижу, что <это> требование удостоверяет, что в материальном любом комплексе общество видит ценности души, но не материальные: то, что трудно, а может быть, невозможно увидеть ту ценность – душу, которую требует передать; но <общество> признает еще существование в материи высшего начала, именно душу комплекса. Поэтому же религия спасает только душу, но не тело, отсюда общество насквозь религиоз- но. Религия подвергает тело строгой дисциплине. Она оберегает футляр, в котором существует душа, творче- ский дух наития. В другом случае оберегается меха- низм, в котором живет сознание (материя и сознание).

Отсюда природа как бы разделяется на две катего- рии духа и материи, которые подразделяются в свою очередь на два первенствующих явления – душу и со- знание. Душу отнести можно к религиозной категории, а сознание – к материальной категории больше. (Они разделяются) на наитие, вдохновение, настроение, ин- туицию, на объяснимое и необъяснимое. И материали- стические взаимодействия одного элемента с другим,

которые оправдывают то или иное явление, <подтвер- ждают его> исследованием научным, наукою о матери- алистичных причинах явлений, и то <лишь> ближайших к нам обстоятельств. Что делается за две- рью этих обстоятельств, мы можем предполагать, но утверждать можем только тогда, когда ланцет исследо- вания коснется тела, обстоятельства. Исследование дает возможность выяснить ближайшую причину и дока- зать, что форма явления не является произведением души или является само душой.

Последний термин – душа – как бы изживается обще- ством, оно начинает сомневаться в том, что в каждом из

<его членов> кроме сердца, легких, горла, мозга есть еще душа, дух (можно ожидать в дальнейшем изжития и терминов «знание», «науки»). Но вера в дух еще суще- ствует. «Без Бога ни до порога, без духа не достанешь уха». До сих пор дух, душа являются причиною пове- дения человека. Дух вообще рождает все, с ним можно всюду дойти и всего достать. Но всякое его действие, возбуждение, путь обуславливается причиною мира, покоя.

Как и со знанием всего можно достигнуть и достать, дух, душа оживят все вещи человеческого труда, через что они становятся совершенными; где и в каком месте обитают они, неизвестно, они везде, во всем, но что они существуют это факт. Так утверждает все общество и упрекает новое Искусство в его рационалистическом, бездушном, бездуховном отношении к природе, при- писывая ему холодную механистичность разума.

Из этих отношений и поведений можно сделать за- ключение, что наука, разум, не одушевленные необъяс- нимым, есть механическое состояние суть материальных отношений. Природа как материя со- стоит из одного состояния или категории механиче- ских соотношений между элементами, а организм

<есть> механизм, выработанный обстоятельствами, и ни души, ни духа, ни наития нет в них, как и вдохнове- ния. Если что-либо появляется, то появляется потому, что одна материальная категория вошла в соприкосно- вение с другой, наступила холодная температура. Я противопоставляю ей другую категорию той же мате- рии, находящейся в категории теплой, – это мое техни- ческое средство, сохраняющее мой материальный комплекс. При таком отношении не видно ни наития, ни духа, ни души, только температуру – тепло, холод- но, которые создали от своего взаимного соприкосно- вения новое явление, печку. Она явилась не результатом души, но температуры; ни вдохновения, ни наития в ней нет, только соображения, <относящиеся к> сооб- ражениям научным. Соображение или сопоставление двух категорий одной и той же материи создают вывод. Печка как техническое орудие построена по известной системе распределения тех или иных материальных категорий (это организм), взаимосвязь их происходит на том же соотношении их свойств (они сорганизова- лись). В ней не окажется ни души, ни духа, только кате- гория тепловая. Отсюда происходят все бесчисленные технические орудия, все материальное производство, обоснованное исключительно на соображениях, кото- рые становятся научными. Казалось бы, что так и должно продолжаться, но в действительности проис- ходит иначе – тяга к религиозному обряду и художе- ственному наитию большая. У нас должно быть художество и художник, он должен оформить нас, он должен оформить мою материальную рожу в художе- ственный образ, отразить мой материалистический быт в форме художественного реализма, а мои гражданские сооружения «архитекторизировать». Что же нужно ра- зуметь в этом оформлении?

Разве быт есть нечто бесформенное? Разве утили- тарная вещь тоже бесформенная? Разве гражданские сооружения вне формы? Нет, каждая утилитарная вещь оформляется той или другой потребностью, необхо- димостью своего практического содержания, цели и назначения; оформление эстетическое может быть из- лишним.

Почему религия считает тело греховным, неправди- вым, а художество – природу хаотичной, неэстетиче- ской, а техника природу считает неорганизованной и стремится оформить, организовать тот же хаос, – какая аналогия воззрений! Нужно установить в этих аналоги- ях различия. Есть ли они в отношении религии? Я мог бы считать, что греховность материи должна рассмат- риваться как состояние известной категории, через ко- торую невозможно достигнуть легкости, освободиться от бремени материального веса. Художественный взгляд на природу как на хаос тоже нужно рассматри- вать как стремление <к> превращению материи в гар- монию эстетическую или техническую, утилитарную. Художество полагает организовать материю, т. е. ее вес распределить в такую эстетическую систему, где бы че- ловек стал его ощущать легким, плавным, ритмиче- ским. Искусство музыки меняет вес. Вес армейца разный, когда он лежит, когда он в строю и когда идет под марш играющего оркестра. Вес его как бы распре- деляется по системе расположенных нот звуковых зна- ков. Ему легче идти в музыкальном строе.

Для музыки армейцы или другие явления существу- ют как звуковая масса, которая распределяется в музы- кальной системе звуков (материя как скрытая звуковая веселость, которая и приводится из весового состояния в систему музыкального безвесия). Обезвесить все – цель музыки (сделать материю легкой – аналогия еди-

ной рациональной техники искусства и техники граж- данской).

Для художника-живописца природа тоже масса ма- терии цвета, которая приводится в безвесие цветовое.

Техника основана на том же. Распределить веса, ма- терию сделать легкой.

Из четырех положений остается одно – положение религии, реализм которой отличается от других тем, что все три положения заботятся о распределении веса, материи, видят, и слышат, и осязают вес, тогда когда религиозное состояние отвергает тело, материю как прах, из которого ничего другого получиться не может, только прах. Оно его считает тем, о чем не нужно забо- титься: тело греховное – человеческая неизбежность, проклятие. С чем человек борется – это бытие, которое превратится в тот же хаос, из чего состоял. Поэтому всякая материальная затея с точки зрения религии и художеств низменное, ненужное занятие, мишура, ка- жущаяся твердыня, а в действительности есть прах.

Религия и считалась высшим состоянием над всеми остальными положениями технической деятельности человека, ибо в ней, так сказать, техника дошла до высшего апогея духа. Она выработала новый материал, новую технику, духовную и душевную, вне материи. Тело материи обратилось в душу, абсолютную лег- кость, бессмертие, – вне смерти и изменений находя- щуюся. <Религия> достигает Бога как абсолюта (душа есть Бог). Духовное здание вечное – здание вне зданий, оно неразрушимо, как и прах.

Все же остальные художества – только подсобные ступени. Категории художества стоят первой ступенью после религии, они от наития и вдохновения; души, дух произведения – их образ.

Техника – третья ступень, она выражает рациональ- ную телесную заботу, стремящуюся вес тоже привести к абсолютному безвесью.

Отсюда рассматриваю религию как высшую сте- пень легкости, <как> состояние, вне материи суще- ствующее, где материя исчезает в духе, душе, образе. Это последнее техническое явление перед беспредмет- ностью.

Материя как масса разделяется на три категории; вырабатываются в ней три системы – Религиозная, Ис- кусства, Гражданская. По этим категориям распределя- ются люди, которые и делятся на священников, художников, инженеров и граждан. Занятия граждан – материальные блага, священников – духовно- религиозные, художников – эстетические. Все три силы образуют триединство культуры отношений <и> заня- ты оформлением и приведением материи из ее бес- предметного состояния в жизнь. Каждое вводит свое духовное начало (начало символов – действительный предмет ускользает). Отсюда и происходят разные ка- тегории деятельности человека, которые и разделяются на множество профессий, специальностей своего дела, своего специфического отношения к материи как ма- териалу для осуществления предмета.

Из этих множеств свойств материи создаются пред- ставляемые предметы по трем системам. Например, я возьму область Искусства, архитектуру – ее отношение к природе и явлениям человеческой деятельности оди- наково с живописью и ваянием. Они образовали Ака- демию художеств (как высшую категорию организации материи над другими), специальное учреждение, где оформляется вся материальная деятельность человека, возводится в наивысшую степень художественного ре- ализма. Этот реализм доводится до образа, доказыва- ющего, что высшая деятельность существует только в

проявлении образов, т. е. когда все человеческие про- цессы достигнут идеи осуществления символа предме- тов, его высшей категории, материя делается способной воспринять отражение, собою оформляя идеи как об- раз (идея есть символ, неосуществимый в предмете). Когда материя приняла на себя образ, <она> становит- ся вне утилитарной зависимости – она закована, оформлена образом. Смысл архитектуры <заключает- ся> в обращении гражданского дела в форму художе- ственную или <иначе> архитектура есть высшая ступень развития гражданских сооружений.

У граждан есть свои постройки, вытекающие из по- требностей чисто утилитарной необходимости. Пер- вична необходимость сооружения; пройдя необходимость утилитарную, сооружение принимает архитекторизацию, т. е. эстетизацию. Отсюда все по- стройки чисто утилитарного назначения называются гражданскими сооружениями, они обслуживают граж- данскую потребность первой, или прямой, необходи- мости. Архитектор обличает гражданскую постройку

<в том,> что она лишена художества, лишена красоты. Религия обличает гражданина в его чрезмерной заботе о делах гражданских, т. е. телесных, <в том, что он> уделяет мало времени духу, наитию, Богу.

О-художествить – все равно что о-Божествить, о- красить, о-святить. Вот почему гражданин стремится освятить свой дом и окрасить, охудожествить свое зда- ние, чтобы оно стало <перешло> в высшую катего- рию, и по возможности стремится к внутренней его, худож<ественной> категории. Человек, воспитанный на художестве, эстетизирует свое здание, архитектори- зирует, заботится о высшем и внутреннем соответствии единству красоты. Не знающий ни религии, ни худо- жества не будет делать этого, он будет заботиться о первичной утилитарной стороне.

У некоторых инженеров является желание посту- пить после окончания гражданского института в Ака- демию художеств (частично архитектура введена в гражданский институт, <равно как и> художественное рисование).

Объясню сказанные положения: гражданское со- оружение как бы не <получается> завершенным вне наложения художественного венца.

«Благочестивый» гражданин в доме своем устраива- ет домовую церковь, а дом свой архитекторизирует, совершает обряд эстетический – как бы свою матери- альную похоть хочет спасти освящением и архитекто- ризацией.

Таковой гражданин заказывает архитектору, но не гражданскому инженеру, постройку дома и просит его облечь его практическую утилитарную жизнь в стиль. Как бы взрослый человек просил бы священника окре- стить его в одну из религий. Таков смысл художеств и религии.

Америка, как одна из молодых культур, отрицатель- но относится к художествам, в ней существуют, разви- ваются два начала. Одно начало – начало гражданское, материальное; второе – религиозное – находится в ста- новлении. Художественное в зародыше – оно может развиваться при завершении материального. Техника в ней – первооснова, это заново конструирующий тех- нический образ, символ идеи материального. Возмож- но, и в социалистической России в первую голову должна развиваться техника, т. е. гражданское искусство как символ социалистических материальных идей. Ху- дожество и религия не нужны сейчас, они будущие символы высших категорий тех же идей.

Материальная сторона как гражданское искусство побеждает как в Америке, так и в России – в обоих странах новое начало. И, конечно, оно прежде всего

должно вырастить, организовать тело, создать остов, схему, скелет организма, аппарат, материальную систе- му гражданских отношений. И только после этого, возможно, будут развиваться и последние два направ- ления, художественное и религиозное, новые художе- ства и новые религии.

Гражданские искусства как отношения материаль- ные обосновываются на экономическом базисе и будут объективны для граждан; тоже и религиозный вопрос обосновывается на объективности веры в явление. Ху- дожественная сторона, наоборот, остается узколичной, индивидуальной – на цвет и вкус товарищей нет, кра- сота у каждого разная (анархическая категория); поэто- му все явления, производящиеся от отношений материального гражданского искусства и отношений религиозных, у каждого художника по-разному вос- принимаются и оформляются, декорируются, возво- дятся в ту гармонию субъективной красоты его представлений (тогда как по отношению религиозного фантома не у всех остается одно и то же отношение и вера, которая неприемлема другими).

Здесь нужно обратить внимание, что Искусство имеет в сути своей то, чего не имеют ни религия, ни экономическое политическое учение, которые стремят- ся к тому, чтобы всех людей подчинить единой поли- тической мысли и харчевой системе. Таковые системы враждебны друг другу: как только они мало-мальски в чем-либо расходятся, они переполняются тюрьмами для инакомыслящих. Искусство обратно им, во всех государствах есть свое Искусство, но это Искусство не принадлежит только той нации, которая его сделала, раз оно Искусство, то оно приемлется всеми нациями в почестях, нет между ними вражды. Наступающая враж- да течений вызывается ложностью других убеждений со стороны власть имущих над Искусством лиц.

Началом религии возможно считать материальную деятельность природы или <иначе> причиною рели- гиозных явлений является деятельность материальных отношений. Необъяснимость и загадочность множе- ства явлений деятельности материальных отношений нашли себе единственное разрешение и объяснение в том, что существуют какие-то силы, которые творят эти явления. Силы эти или причины – вне познания, вне разума человека. Конечно, таковые силы гражданину все же пришлось определить тем же разумом и назвать их. Он назвал, что существует такая сила и называется она Богом; сила «Бог» разделяется на множество по числу неизъяснимых явлений или служит причиною всему. Конечно, явления этой силы бывают разные; добрые и злые категории поэтому должны разделиться на Бога и Дьявола и т. д. Отсюда и зависят все комби- нации жизни, которые и назвались религиозными, ху- дожественными и гражданскими.

Возможно, что и наука (как новая форма религии) немного отстает от этого вопроса, пытаясь разъяснить все те же явления материальной деятельности, пытаясь узнать загадочность происхождения явлений <и> от- ношений. И после долгих усилий ей удается раскрыть силу причин явлений, и она определяет, что причина северного сияния заключается в азоте, находящемся в высших слоях атмосферы; следовательно, опровергает- ся предыдущее доказательство – причиной северного сияния является не Бог, который опускает свою бороду, волоса которой испускают свет или зеркальность, ко- торая отражает лучи солнца, а азот, принимающий кристаллообразный вид, <он> при соединении <с> лучами солнца или электричества дает свет, характерно для северного сияния зеленый. И если новая наука найдет, что азот, радий, эфир есть причина всех явле- ний, то найдет в том ту силу, что в старой науке рели-

гии была названа> Богом. Бог <ли>, азот <ли> – нет основания <не> думать, что впоследствии может ока- заться и азот таким же, как и Бог, недоразумением; недоразумность первого и второго, конечно, относи- тельно прогрессивна. Современный ученый доразумел больше, нежели предыдущий ученый, <однако> как в том, так и в другом было одно желание – доразуметь до конца деятельность материальных отношений. И пер- вый, может быть, мудрее поступил, чем второй, тем, что доразумел Бога, т. е. такую силу, которую нельзя познать человеку. Ибо если (хотя и познал, ибо назвал ее, определил Богом) новой науке, сменившей старую науку, религиозную, не удается доразуметь бытие мате- риальной деятельности, а доразумения будут сменяться новыми доразумениями, обвиняющими предыдущие доразумения в недоразумении, то преимуществ <пе- ред> религиозным познанием материальной деятель- ности у новой науки не будет, ибо даже изменить явления возможно в символах (война символов). Если все сегодняшние доразумения завтра окажутся недора- зумениями, то нужно будет отказаться от научного зуда что-либо доразуметь и признать одного Бога как недо- разумение… Сегодня Бог, завтра Азот, послезавтра но- вое имя <из> имени недоразумений.

Наука и религия есть степени научных познаний деятельности материальных отношений, происходят они от разума, стремящегося доразуметь причину сия- ния, маску загадки явления превратить в разумение и сознание. Остается третий пункт, художество, которое обратно двум, оно опровергает разум и признает безра- зумное чувство – наитие, вдохновение, настроение, ко- торое не может быть одинаково для всех, так как все разные между собою, в разных обстоятельствах нахо- дятся. Оно ничего не хочет и не может доразуметь, оно может только чувствовать (иначе, осязать); от того, что

оно почувствовало какое-то касание, получается вдох- новение. Это первый момент состояния после толчка осязания в чувство, которое переходит в состояние вдохновения (новая степень активности, переходящая в настроение). Последнее состояние уже вступает в ак- тивную деятельность творческой фазы.

Художество при этом решении могу считать един- ственным состоянием деятельности человека, его бес- предметного отношения, <оно существует,> не отвечая зачем, почему. Но так как под художеством нужно все же понимать познание явлений, необходимость чего-то познавать и приводить хаос природы в гармонический порядок, то и оно не исключается из разума, целесооб- разности, оно не обосновывается одним беспредмет- ным осязанием, чувством, вдохновением и настроением или не строит свою деятельность на интуиции, бессо- знательно. Оно познает явление, познает природу, их натуру, характер и т. д. в эстетическом мировоззрении. И этого уже достаточно, чтобы создать науку об объяс- нении эстетическим и научным методом явлений хотя

<бы> того же северного сияния, построенного на цве- товой деятельности и их гармонии или дисгармонии,

<где> Азот и Бог только зеркальные призмы, в кото- рых преломляется причина, в которых проявляется цветовой луч. Эти кристаллы рассыпаны всюду, и всю- ду, где они – там цветится цвет, т. е. где Бог (исправле- нье в Азот), там природа явлений, где их нет – там нет ни цвета, ни света. Там нет ни жизни, ни мира, ни яв- лений. Мозг тоже кристаллик зеркальный, в котором преломляется все преломленное ничто, которое хотим обратить в что. Бог, азот, кислород, водород – это все тоже причины сил, творящих явления, которые в древ- ней науке религии называли Перуном, Ярылом и т. д. Целый ряд богов, бог на каждое явление, ибо каждое явление было загадочно, и когда загадка  скрывалась

причиною, то и обнаруживали, что в громе существует сила Перун (Пиорун, Пярун), а в огне Ярыла. Новей- шая <же> наука находит <в явлении грома> гелий, азот, водород, она установила еще больше боженят. Ярыло распался на множество элементов, как и Перун – на электричество. Как в религиозном познании явле- ний разбираются свойства или способности Бога на множественную деятельность, творящую явления, так и в научном, новейшем познании загадочных явлений устанавливаются особенности элементов, способных производить ту или другую форму явления.

Религиозный подход рассматривал мир как Бога, который распылен во всем, что составляет жизнь при- роды; так и в научном познании материя распылена

<на> множество явлений. И как в первом случае нет места, где не было бы Бога, нет явления вне Бога, так и во втором случае нет явления вне материи – здесь сме- на терминологии, и только. Конечно, в материи нет смысла, как и в Боге. Человек осмысливает их в силу своих кажущихся выгод, в нем <проступает> олице- творение торгаша. Если ему не будет выгоден Бог как духовное, внематериальное благо, он сделает его мате- риальным, и наоборот.

Наш смысл должен теряться по-за пределами Зем- ли, однако нас это не удовлетворяет, мы хотим осмыс- лить и распространиться и дальше. Осмысливание идет попеременно то с точки зрения религиозного позна- ния, то гражданского, то художеств; все три не что иное, как полезные представления, а бытия <как> тако- вого нет. Это мысли, но не факты, хотя <эти мысли> и будут выражены в машинах (это не бытие беспредмет- ное, а представление). Бытие направит наше сознание к созданию нового явления (и обязательно почему-то по плану), но почему-то бытие как материальное явление всегда в сознании преломляется в образ. Смерть, т. е.

материальное расстройство формы, в сущности кото- рой нет смерти, символизируется в образ, напомина- ющий и некогда бывшую действительность, физическое бытие.

Бытие направляет мое сознание. Куда? В одном случае понимания бытия к храму, в другом – к фабрике, в третьем – к художеству, т. е. в ту сторону, которой нет в самом бытии. В бытии нет ни храма, ни академии, ни фабрики.

Отсюда отличие мое с бытием в том, что у <него> нет сознания, а у меня «есть» (храм, фабрика, Академия худ<ожеств> есть продукт сознания), у меня есть спо- собность вымысла. Я оформляю бытие в религиозную, гражданскую и художественную форму; бытие как ма- терия распадается по трем формам триединой культу- ры, целью которой как высшим пределом оформления есть архитектура. Художество, которое и должно быть вне разума, ибо оно <то> завершение, где разум пре- кращает свою деятельность.

И это только последняя вершина разумной деятель- ности, после которой вступаем в беспредметность или заумь, [вне относительно] сферу<ы> познания, знания эстетики.

 

Искусство

Что нужно разуметь под словом «Искусство»? Тол- кование этого слова может быть разное. Эта разновид- ность толкования, возможно, происходит оттого, что воспроизведение слова «Искусство» вышло из опреде- ления известного поведения человека. Слово «Искус- ство», таким образом, определяет характер поведения человека, которое отличается <от> поведения другого.

Есть толкование, что Искусство произошло оттого, что в поведение человека входит элемент искушения (искус, пленение красотою этого поведения, искусник, как искушающий своим поведением зрителя. Под сло- вом «Искусник» можно понимать мастерство, т. е. уме- ние построить свое поведение так, что оно искусит другого человека и вовлечет его в свой мир).

Наконец, под словом «Искусство» мы понимаем гармонию явлений, построенную человеком; под Ис- кусством нужно, следовательно, понимать только гар- монические строения элементов, но никак <не> диссонансы, под Искусством мы должны понимать полный покой, т. е. такой момент человеческого состо- яния, в котором прекращается всякая борьба за суще- ствование; следовательно, если эмоциональные функции содействуют поведению, которое называется Искусством, то вся построенная жизнь по линии эмо- циональной есть жизнь вне борьбы за существование. Борются за существование все другие группировки че- ловеческого строения, но только не эмоциональные.

Я сказал, что <посредством> Искусства, или эмо- ционального поведения, мы входим в полный покой, потому что продукция эмоциональная есть продукция гармоническая, или, как определяет общество, красота. С моей точки зрения, красота это есть нечто, что не имеет ни времени, ни пространства, это есть опреде-