Комментарий Игоря Ткаченко: «Трипы» - это путешествие

 

Поэтому мне либо повезло, либо моё подсознание было просто хорошо структурировано, лучше, чем у других. Сама я уверена, что дело в везении!

 

Комментарий Игоря Ткаченко: Карлу пронесло от тех ужасов и тех невзгод, которые несут за собой наркотики. Это не реклама и повторять такое нельзя! Ей повезло, а кто-то может втянуться. Просто прокрутите это в голове и оставьте эту мысль.

 

Спустя какое-то время мы выяснили, что характер замечаний Ра по так называемому «выравниванию» предметов напрямую зависит от наших вопросов. Резонно заметить, что всё преходящее в нашем мире также легко измерить, и наоборот. Человеческий дух, сила созидательной любви, суть создания – вот эти вещи являются неопределимыми, неизмеримыми, ноуменальными, всегда дающиеся нам в ощущениях и никогда не могущие быть раскрытыми до конца фактообрабатывающим интеллектом. Мы ощущаем их, лишь живя с открытым сердцем, и лишь говоря о них с такими источниками, как Ра или К'уо или любыми другими «вселенскими» или «внешними» энергиями и созданиями. Персональные наставники и учителя внутренних планов нашей планеты обладают гораздо большими возможностями для предоставления личной информации, каким бы ни было их последнее воплощение. По поводу здоровья и другой подобной информации – лучше обращаться к ним. Если же вас интересует информация о пространстве и времени, то обращайтесь к таким источникам, как Конфедерация. Если что-то не имеет значения в диапазоне от нынешнего времени и 10 000 лет вперёд, то вероятнее всего этот вопрос преходящей ценности, никак уж не вселенской важности!

 

Не стоит и говорить, что меня покоробило, что Ра совершенно невозмутимо «сдал» мой секрет Дону. Я очень ценила мнение Дона, оно для меня было главнее всего, а он, разумеется, был очень недоволен по этому поводу. Но я не испытывала и не испытываю чувства вины или стыда за содеянное, я удовлетворила своё любопытство в условиях максимально близких к тому, что можно представить, как наибезопаснейшие. Я также пробовала курить сигареты и пить алкоголь, а все знают, что к ним легко привыкнуть, но и поныне, если и выпиваю, то очень редко, и совсем не курю. (В готовке пищи, однако, я иногда использую алкоголь, причина проста: этот ингредиент придаёт некоторым блюдам непередаваемо гармоничный аромат, колорит и вкус.) В общем, моё любопытство было удовлетворено, и мы продвигались дальше. Свобода от испытания этого, а также чувство осознания, что ты попробовала и знаешь, что это такое – есть ценное чувство, но, разумеется, в меру. Всё дело в мере, это – ключ.

 

У меня сохранились очень тёплые воспоминания о том, как я читала автобиографию Алистера Кроули Дону. Сам он читать не любил, поэтому я часто читала ему вслух. Попав на эту замечательную, сумасшедшую книгу – мы были потрясены и взволнованы. Кроули – замечательный писатель, независимо от того, в какую полярность его там периодически заносило. Наше самое любимое стихотворение Кроули – совершенно обалденная (с намёками на потусторонний мир) колыбельная, которую он написал, будучи на удивление рано развитым отроком. Вот послушайте: «Она лежала на своей кровати, в больнице, и гнила, гнила заживо, гнила ночью, гнила днём, гнила, гнила заживо.» После таких строк (напомню, написанных почти ребёнком), вряд ли кого удивит, что из Кроули вырос… очень эксцентричный пассажир! Но его всегда интересно читать.

 

Работая с Доном, принимая его желание как можно более гармоничного сотрудничества, я стала использовать «относительную» этику, если так можно выразиться, или – если сказать другими словами, то практику поведения, приведшую в конце концов к нарастанию напряжённости, которая должна была как-то разрядиться. Дон придерживался целибата (не вступал в отношения с женщинами), что стало для меня очевидным спустя шесть месяцев после того, как мы с ним сошлись в 1968 году. Я всегда говорила, что его неспособность сопротивляться мне в первые несколько месяцев, которые мы прожили вместе, было самым моим большим достижением всех времён! Я тоже пробовала целибат, после того, как мы обговорили эту проблему, примерно в течение двух лет, но затем окончательно решила, что воздержание – не для меня. Дон также решил, что нам не следует жениться. Для меня это звучало так, что мы соединяем наши души скорее в метафизическом плане, нежели в бренном житие. Будучи всегда логичной, я предложила Дону заключить соглашение: я буду сообщать ему, что если у меня появится любовник, то я буду покидать Дона на какое-то время. В промежутках у нас не было причин обсуждать эту тему. Такое соглашение исключало возможность для Дона узнать о моих «похождениях» на стороне из третьих уст. Поскольку Дон работал пилотом, то часто летал, отсутствуя днями, а у меня было достаточно свободного времени, чтобы без проблем решать свои любовные дела. Моим любовником в то время, когда я и Дон работали вместе на протяжении 16 лет, был мой старый знакомый, ещё со времён высшей школы, ему я безусловно доверяла и любила его как товарища. Когда-то мы даже планировали пожениться, но затем перерешали, остались просто друзьями. Близкими. Он обычно встречался со мной примерно раз в месяц. Я прекратила общаться с ним, когда он начал двигать дело к более плотному общению и жизни вместе, поэтому я снова вступила в полосу воздержания, и она была ещё четыре года, до появления в моей жизни Джима. Когда Джим появился в нашей группе, то спустя какое-то время мы с ним сошлись, стали любовниками. Всё произошло на глазах Дона и он верил мне, а я верила ему. Он был очень рад за меня, понимая мои нужды, и на наших взаимоотношениях этот факт никак не отразился, гармония нашей группы не была нарушена.

 

Однако сразу после смерти Дона мне стало ясно, что мои отношения с Джимом, особенно их интимная часть, сексуальная, очень травмировала Дона на каком-то очень глубоком уровне сознания, сознания и его, и моего. Ни разу не было так, чтобы он высказывал обеспокоенность или раздражение, или как-то эмоционально реагировал на нас с Джимом, я никогда не видела ни следа подобного, хотя я очень чувствительный человек, способный воспринимать нюансы. Но он всё же, видимо, ощущал глубоко внутри себя какую-то «потерю» или «предательство», и это привело его в конце концов к полной утере веры в мою верность ему.

 

Это сомнение, которое так повлияло на него, оказалось трещиной в его вооружении света, поэтому он и умер.

 

Я много размышляла на эту тему. С одной стороны, если бы я была абсолютно верна ему во всём, особенно в сексуальном смысле, не вступая при этом и с ним в сексуальные взаимоотношения, то он бы никогда во мне не сомневался. Он просто бы жил дальше. Жил вместе со мной. Но у нас бы не было контакта с Ра, не записали бы мы и материал книги «Закон Одного», потому что только наша общая гармония, нас трёх человек, дала этому возможность случиться. Я выступала как канал ченнелинга, но два других мужчины, даже наша компания «Л/Л Ризёрч», выступали в контакте с Ра как цельность. Это ясно из дат: Джим пришёл в «Л/Л Ризёрч» на постоянной основе 23 декабря 1980 года, а наш первый контакт с Ра начался 15 января 1981 года, спустя три недели после прихода Джима. Сам Дональд, с самых первых сеансов с Ра, чувствовал, что эта работа является кульминацией того, что он проделал до этого, начиная ещё с 50-х гг., и что эта работа – дар Дона миру. Логика в таком случае не работает. Человек может строго и однозначно придерживаться взятого на себя обязательства, но всё же ошибаться. Если кто-то может заглянуть дальше, за пределы мистической гибели Дона, и поверить мне, то спустя лет десять или более, можно понять вложенный в ситуацию юмор: как человек, решивший почему-то, что он может контролировать свою судьбу, делая то, что он считаем правильным – может так ошибиться. Человек, разумеется, может пробовать избегать ошибок, либо греха. Моя собственная гордость, что я тоже поддерживала мой мир своими усилиями, закрыла от меня понимание того, что у Дона есть подозрения, которые никогда не выходили наружу. Ему не хватало веры в любое мнение, кроме его собственного, даже при ясном уме, видимо, это и было началом того, что можно назвать умственной болезнью, подточившей его, ввергнувшей его в паранойю. Его смерть – это совершенство трагедии. Дон всегда хотел только одного: моего присутствия рядом с ним. Он не просил большего, только быть рядом, вместе работать. По этому поводу он мог даже ворчать, когда его работа позволяла ему работать в нашем проекте дома. Я подготовила все книги, что мы вместе написали, к печати, пока он летал. Когда он бывал дома, моя работа заключалась в том, чтобы быть в той же комнате, что и он. Мне нравилось это. Он никогда не выражал напрямую такое желание, но я знала, как он всего себя отдавал работе, требуя того же и от меня – а я не возражала. В этом плане у нас было мало выбора на что-то другое; мы оба чувствовали, что нам надлежит быть вместе, что мы – половинки. Любить его для меня значило дышать, и если его желания не совсем совпадали с моими, то это ничего не значило. На самом деле, мой духовный наставник не раз говорил мне, что я виновата в поддержке культа идеализирования его. Но мне было всё равно, что я там теряла – лишь бы ему было комфортно. К примеру, я знала, что свадьбы у нас не будет, как не будет общего дома и детей, т. е. того, что я очень ценила и что надеялась когда-нибудь иметь. Но мы уже были «домом» друг для друга… в каком-то таком смысле, который не поддаётся чёткому определению. Он покоился во мне, а я – в нём. За всю нашу совместную жизнь я удостоилась от него всего лишь двух комплиментов. Ещё бы – он так не хотел испортить меня похвалой! А уроки, которые мы извлекли из общего дома, семьи и совместного проживания были той самой почвой, которую мы делили сообща, было и общее чувство сопричастности. И этого хватало. Он стоил того, что стоил, несмотря на любую цену. Сейчас я оглядываюсь назад и думаю, что ничего бы не изменила в прошлом. Всё, что мы выбрали для себя – было правильным. Такова была наша жизнь, пазл, состоящий из множества других пазлов: драма жизни, мыльная опера и единство каждого дня нашей жизни. Карла и Дон работали сообща, как один человек. Точно, как и Джим и Карла, а также Дон и Джим. Мы все любили друг друга, с первой нашей встречи, будто мы и были семьёй. Эта любовь была серьёзна и прочна. Никакая кошка не могла бы пробежать между нами, за исключением каких-нибудь сомнений по тому или иному поводу. Мне никогда не приходило в голову, что Дональд может ошибаться, принимая моё тёплое отношение к Джиму за какую-то другую, изменённую версию нашей с ним так и не-женитьбы, но мы и были женаты, лишь в духе. Можете представить себе, что я почувствовала, когда спустя уже долгое время после похорон Дона, один из его друзей сказал мне, что Дон думал, что я разлюбила его. Я была в шоке, никогда не подозревала его в таких мыслях, поэтому-то мне и в голову не приходило, как-то сообщить ему об этом. Как же я жалела, что не говорила ему, как я его люблю! Но было уже поздно, человек умер, а его место занял другой человек, которому тоже нужна была помощь. А я сердилась, потому что Дон не обращался ни к кому ни за какой помощью, не обращался и к врачам. Он был моим миром, а без него я почувствовала, что перестаю существовать. Думаю, большинство моих тяжёлых и горестных мыслей появились ещё до его смерти, в те самые сюрреалистические месяцы, когда он тяжело болел, а я… а я так ничем ему и не помогла. Мне потребовалось много лет после его смерти, чтобы снова найти себя. То, что это случилось, я воспринимаю никак иначе, кроме как получения дара от Творца, мне помог Джим, который все эти годы терпеливо заботился обо мне, когда я искала себя и страдала от своего вечного артрита и других болезней, страдала целую вечность, почти десяток лет после смерти Дона, пока, наконец, окончательно не выздоровела в 1992 году. Шесть лет после гибели Дона я находилась на грани самоубийства, ведь это я была причиной его смерти, по невнимательности и недосмотру, но ведь я же. Это был мой самый долгий путь по пустыне до сегодняшнего дня. Я была уверена, что буду нести этот груз до конца дней своих, и не знала, что время начнёт свою излечивающую работу, когда я вдруг наткнулась на некоторые свои строки, написанные ранее, но забытые. Я прочитала их заново и подумала про себя: «Тот, кто их написал – мне нравится». Шесть лет в пустыне! Много раз я порывалась закончить со всем этим, но не смогла, так и не смогла. И вот я выжила, и дождалась дара. Смысл урока в том, что надо лишь подождать, и всё будет нормально. Терпением нельзя пренебрегать в путешествии развития духа. Мир до сих пор остаётся для меня океаном беспорядка. Зная то, сколько раз я ошибалась, что я сделала и чего не сделала, зная, как мало я понимаю вообще, я просто уверена в том, что мне следует полагаться на свою судьбу, на то, как жизнь просто течёт. Одним из моих желаний опубликовать эти данные интимного характера является обнажение того истинного и тотального отсутствия в жизни нас трёх какого бы то ни было страха перед чем бы то ни было.