Германская империя во второй половине XIX В.

В последние десятилетия XIX в. главными странами Европы вместо Франции и Англии становятся Германия и США. С одной стороны, Германская империя – законченная станица немецкой истории, никогда немецкое государство не было столь всеобъемлющим и обширным, ни до, ни после. В то же время сейчас многие считаются Второй рейх Бисмарка своеобразной ошибкой немецкой истории, разрывом с предыдущей демократическими традициями, который был чреват сохранением у власти консервативных элит и трагическими войнами XX в. В существовании Германской империи есть период Бисмарка до 1890 г. и эпоха императора Вильгельма от 1980 до 1914 г. В лице Франции было уничтожено основное внешнее препятствие, в общественном мнении царила эйфория, оно целиком поддерживало германскую власть. Консерватор же и монархист Бисмарк сделал свое детище – Германскую империю, подчеркнуто монархическим государством. В то же время многовековые традиции партикуляризма нельзя было разом вычеркнуть из реальности, коронация императора состоялась 18 января – в день коронации прусских королей, сам Вильгельм I плакал, говоря, что это худший день в его жизни, что его любимая Пруссия растворится в империи. Больше всего объединению сопротивлялась Бавария и ее король Людвиг II, его же Бисмарк хотел заставить предложить Вильгельму императорскую корону, чтобы тем самым символизировать национальное единство (католическая Бавария и протестантская Пруссия), Бисмарк купил баварского короля, который поиздержался на строительстве замка Нойшвайштайн и других замков, а оплатил это все, давая огромную взятку, Бисмарк. Создание германской империи современники назвали «революцией сверху» - само государство совершило крутой насильственный переворот. Пруссия выполнила обе главные задачи революции 1848 г. – свобода и единство, - единое конституционное государство. Впрочем, обе задачи не были выполнены до конца, хотя современники надеялись на логическое завершение начатого, тем не менее, своеобразная незавершенность нового государства заранее и осознанно планировалась Бисмарком. Германская империя была незавершенной в национальном плане – не все немецкие государства в нее вошли, и в конституционном плане – конституция 1871 г. была далеко не полной, общеимперское правительство обладало ограниченными правами, при формальном существовании федерации, огромные полномочия все еще имела Пруссия, созданный общий парламент был очень слабым. Пруссия, Бавария, Саксония и Вюртемберг, 18 государств и три свободных города плюс «имперская земля» Вюртемберг составили Германскую империю. Южногерманские государства вплоть до первой мировой войны сохраняла право на некоторую внешнюю политику и собственную армию, так Бисмарк «подсластил пилюлю». Созданный парламент практически никак не мог контролировать ни правительство, ни премьер-министра, ни короля, в конституции не были закреплены самые базовые права, решения парламента должен был утверждать кайзер (Моммзен – «псевдоконституционный абсолютизм» Ласкер «Девица уродлива, но жениться придется»). В то же время Бисмарк сознательно ввел всеобщее избирательное право. Делал он это, не опасаясь за власть императора: он считал, что можно легко манипулировать необразованными, монархически настроенными массами, притом общественность жестко контролировала проведение выборов и скрупулезно следила за подсчетом голосов; выборы эти были в рейхстаг, который имел очень мало прав; наконец в руках Бисмарка оставался такой «стопкран» как Пруссия, она преобладала даже по конституции, в бундесрате она обладает наибольшим количеством голосов, у нее самая мощная армия, только ее король может быть императором. Таким образом, ключ к любым изменениям ситуации лежал только в Пруссии. Пруссия - невероятно дисциплинированная страна, в которой невероятный, просто исключительный для всей Европы авторитет имели военные (Мирабо «Если прочие государства обладают армиями, то Пруссия – армия, обладающая государством» Наполеон «Пруссия вылупилась из пушечного ядра») Лютеранство с его идеологией подчинения любой власти и три победоносные войны за объединение создали армии и властям невероятный престиж. «Пруссия – суровое царство разума, грубо выструганное, … государство без особенностей». Пруссия поразительно хорошо умела отвечать на вызовы времени – на Французскую революцию она ответила широкими реформами «оборонительной модернизации», здесь всегда очень велика роль преобразований сверху, идущих от самого государства, каждый раз, когда государство чувствовало себе угрозу, оно выхватывало это оружие из рук угрожавших ему и использовало его само (сначала так было с Просвещением, потом с Французской революцией и революцией 1848 года). Таким образом, образование огромного национального государства Германии было нормальной государственной практикой Пруссии. Ее особенности и ее внутренняя структура оказывали определяющее влияние на дальнейшее развитие Германской империи. Пруссия –аграрная страна, где общество делилось на господ, крестьян и работников. Главное значение для развития Пруссии и всей Германской империи имел класс господ – «юнкеров», господ по рождению и по обладанию земельными владениями еще с рыцарских времен, к концу века их сохранилось около 12 тыс., эта была помесь феодального и нового буржуазного землевладения. Юнкерское землевладение все еще давало права на социальное господство, юнкеры патронировали школы и церкви, распоряжались местной полицией, могли разрешать и запрещать собрания и праздники, но главное, - эти владения давали им право на получение звания офицера резерва (даже университетские профессоры завидовали армейским капитанам) (Салтыков-Щедрин «становится положительно тесно, когда по улице идет прусский офицер). Отсюда юнкерские поместья стремилась заполучить и городская буржуазия, к 1890-м годам она смогла получить больше половины этих владений – это был общий для Европы процесс обуржуазивания дворянства. Но в Пруссии юнкерство впускало в свою среду буржуазию и «переваривало» ее, обедневшие дети дворян шли в армию, а не шли торговать или заниматься производством. Легендарным уже у современников был прусский генеральный штаб – выдающееся достижение европейской цивилизации (Европу от наступления варварства охраняют французская Сорбонна, английский парламент, римская курия и прусский генеральный штаб»). С 1850 г. выборы в Пруссии происходили по трехклассной системе, где юнкерам было отдано 2/3 мест в ландтаге (эту систему заимствовали для Городового положения 1870 г. в России). Пруссия представляла из себя настоящий бастион консерватизма, именно она оказывала определяющее воздействие на Германскую империю.

Вместе с тем Германская империя не была только монархическим государством, государством прусской гегемонии и милитаризма. Формально она была федеративным, конституционным и национальным государством. Иначе говоря, Германская империя – это компромисс прусской монархии с национальным и либеральным движениями, а также с глубочайшими традициями исторического и политического федерализма. В очередной раз в германской истории государство вместо того, чтобы обрушиться на врагов, заимствовало их инструментарий. Бисмарк бил политическую модернизацию ее собственным оружием, рано введя всеобщее избирательное право, именно поэтому он был уверен в своей политике. Но насколько долго могло существовать такое здание консервативной империи, построенное с помощью демократических методов.

До 1878 г. Бисмарк проводил либеральный курс. В первые годы после создания империи у него были две основные задачи: 1) множество объединившихся государств превратить в настоящее единое с единым правительством, единой финансовой системой, общей валютой. Для этого ему необходимо было взаимодействовать с рейхстагом. 2) бороться со всем, что могло провоцировать разобщенность и мешать объединению, и здесь ему тоже нужно было сотрудничать с парламентом и иметь дело с партиями. Германские партии были созданы по конфессиональному и территориальному принципу – Германская католическая партия центра и Германская консервативная партия в Восточной Пруссии, плюс еще три партии, всего пять. В целом такая партийная структура сохранялась даже в Веймарской республике. Особенностью немецких партий, как и рядовых избирателей, был постоянный поиск политической глубины, постоянная апелляция к идеологии (на собрании об использовании велосипедов выступающего спросили, каково его «велосипедное мировоззрение»). Партии заседали в рейхстаге, концентрировали и выражали там интерес сторонников или противников единства, с которым был вынужден взаимодействовать Бисмарк. Несмотря на все политическое искусство Бисмарка, ему на деле оказалось трудно участвовать в долговременной парламентской борьбе, юнкер по рождению, он по-настоящему честно и серьезно не умел и не хотел сотрудничать с партиями, себя считал в первую очередь министром своего короля и легко прибегал к насилию. Всеобщее избирательное право и существование парламента в Германской империи все же привело к тому, что полного всевластия прусских юнкеров и исполнительной власти не случилось. Это хорошо видно на примере «культуркампф» и «борьбы с социалистами». «Культуркампфом» называли политическую борьбу Бисмарка в 1870-е годы против второй по численности консервативной католической партии, в которой он опирался на Национально-либеральную партию (это притом, что вообще либералы на дух не принимали Бисмарка), они поддержали его в обмен на известный демократизм нового государства, а также в рамках всеобщей и модной борьбы с клерикализмом (как раз в это время папа в своей энциклике назвал либеральную идеологию ошибкой, а Ватиканский собор принял догмат о непогрешимости папы). Политический католицизм был особенно сильно распространен в оплоте партикуляризма – Южной Германии, у жителей аннексированных Пруссией германских государств, у французов Эльзаса и Лотарингии, у аннексированных поляков. Бисмарка опасался, что католицизм объединит противников единства. Отсюда начались гонения на католицизм, были изгнаны иезуиты, школа переведена под государственный контроль, введен обязательный гражданский брак, на Бисмарка один католик-фанатик совершил покушение. Эта политика вызвала неожиданные последствия – преследования только укрепили Партию центра, к их недовольству в итоге присоединились даже протестанты и либералы, которые увидели в этом покушение на свободу совести и права личности. В итоге Бисмарка отказался с 1880 г. от этой политики, оставив только кафедральный параграф – запрет священникам с кафедры критиковать государство, гражданский брак и изгнание иезуитов. Рабочих и социалистов Бисмарка считал врагами и преступниками того строя и общества, с которым он себя отождествлял, в 1878 г. был издан «исключительный закон о социалистах», прошел он в парламенте не с первого раза из-за противодействия либералов. Но тут случилось покушение на императора, которое осуществил бывший социалист, потом бывший психический больной ранил императора из ружья для охоты на уток, его спаси пикельхауб. После этого парламент был распущен, и тут закон против социалистов был принят, он запрещал социал-демократов как партию, запрещал их прессу, в городах вводилось «малое осадное положение», на социалистов обрушились репрессии, хотя их фракция сохранилась в рейхстаге. Но в итоге партия социалистов только стала значительно популярнее к 1890 г., когда Бисмарк потерпел поражение и был вынужден отменить закон. Эти два поражения очень показательны: монархист Бисмарк потерпел поражение от введенного им же всеобщего избирательного права, поскольку католики и социалисты были самыми массовыми партиями (использование против врага его же оружия чревато обоюдоострыми последствиями). В 1880-е годы параллельно с преследованиями социалистов он решил выбить у них почву из-под ног и активно занялся проведением нового феномена – социальной политики. Было введено страхование по болезни, страхование от несчастного случая, потом по старости и инвалидности, это была первая такая практика во всей Европе. Но притом, в отличие, например, от Англии, Бисмарк никак не пытался интегрировать рабочих в политику, уступая им лишь в социальной сфере. Одновременно на рубеже 1870-1880-х годов Бисмарк вновь начал практиковать политику протекционизма, вызванную первым мировым кризисом капитализма. Эта политика была направлена на защиту юнкерства, она была средством укрепления консервативного характера Германской империи, исполнительная власть, получая большие ввозные пошлины, становилась более независимой от парламента с его бюджетными правами. От рейхстага Бисмарк требовал «вечного военного бюджета», в итоге он получила сепценат – военный бюджет на шесть лет, который был на два года длиннее, чем одна легислатура, бюджетные права парламента были еще раз очень сильно ограничены, а роль армии в очередной раз выросла. Большой проблемой германской внутренней политики была «одновременность неодновременного» - потребность нагонять ускоренными темпами модернизации, в результате множество проблем ставились на повестку дня одновременно: формирование нации, формирование единого государства, решение рабочего вопроса, появление социальной политики, формирование парламентской системы. В результате этой особенности особенно прочной была позиция государства, которое в этом хаосе казалось островом спокойствия и стабильности. В Германии не сложилась традиция парламентского решения конфликтов с определенными, всем известными правилами игры, поэтому некоторые историки именно с эпохи Бисмарка отсчитывают «особый путь» Германии, который означал отход от парламентских практик, недоверие парламентаризму. Большой проблемой Германской империи был ее кайзер Вильгельм II (Макс Конер «Вильгельм II»). Он страдал манией величия в прямом медицинском смысле этого слова, в детстве он испытал продолжительную асфиксию, у него от рождения была сухая левая рука и кривая шея, отсюда феноменальная самовлюбленность и стремление везде играть первую роль. Он публично называл Бисмарка и Мольтке «пигмеями», хотя сам был невероятно глуп, агрессивен, жесток и неумерен. Он очень любил морские путешествия, во время которых любил заставлять своих генералов заниматься физическими упражнениями, подбадривая их пинками и подрезанием подтяжек. Отправляя свои войска на подавления Боксерского восстания (см. полный вариант) он призывал их быть настолько жестоким, как таковыми были гунны, чтобы китайцы еще сотни лет не осмелились косо взглянуть на немца. Он ненавидел французов, англичан, славян, китайцев и японцев, евреев, прессу и комаров. Глубоким стариком он писал трогательные письма Гитлеру, хваля и подбадривая его. Он обладал талантом из ничего создать международный кризис: его интервью Дели Телеграф об англо-бурской войне он чуть не вызвал войну с Англией. В начале XX в. в Германии полностью утвердился «личный режим» Вильгельма и его ближайшей клики, итак слабейший парламент был полностью забит. За исключением отдельных голосов, никто в Германии его политикой не возмущался, т.е. он осуществляли свои позицию в согласии с большинством избирателей и парламентом, его политика соответствовал духовному климату Германской империи. Он и его рейх производили впечатление parvenu, который, распираемый силой, хотел все больше – абсолютное лидерство в науке, страна университетов, самая мощная армия и самая мощная промышленность в мире, но Вильгельму хотелось еще большего величия.

Еще в эпоху гуманизма возникла германская национальная идея, т.н. «германский миф». Ульрих фон Гуттен, опираясь на «Германию» Тацита, противопоставляли чистых, близких природе немцев «выродившимся» римлянам и их потомкам городской цивилизации – французам и итальянцам. Эти идеи в наполеоновскую эпоху был переработаны и обобщены множеством мыслителей, в частности Фихте. Он заявил, что немцы – изначальный народ, который говорит на самом древнем и самом чистом языке, превосходством немецкого языка таково, что немец понимает все другие народы лучше, чем они себя сами. Т.е. немецкая нация с самого начала понималась не как нация политическая, а как языковое, культурное и историческое сообщество (это диктовалось историческими особенностями развития Германии). Немцы воспринимали свою национальную миссию хотя как общечеловеческую, но не как абсолютную – они не собирались осчастливить все человечество с помощью открытых ими ценностей, как французы и англичане. Они самих себя считали драгоценным вкладом в человечество, древнейший и лучший народ в мире оказывает миру услугу самими своим существованием и заботой о себе. Притом, распространить эти качества неправильно и невозможно, отсюда в Первую мировую войну немцы оказались в невыгодном положении нации-эгоиста. После создания единого германского государства нужно было поставить новую общегерманскую цель. В 1879 г. именно в Германии возникло понятие и феномен антисемитизма, хотя немецкие евреи как никто другой хотели стать немцами. Немецкий антисемитизм был официальный и организованным, существовала особая Антисемитская партия, евреи не могли быть офицерами армии, не могли быть профессорами немецкого языка и культуры, не могли быть судьями, хозяева курортов давали объявления о том, что в их гостинице нет евреев. Немецкий национализм в самом конце века был усилен ощущением того, что они опоздали к дележу мира, немцы начали требовать себе (по слова канцлера Бюлова) «места под солнцем», раздавались голоса, что Германия «окружена со всех сторон как зверь в лесу». Притом немецкая нация не может погибнуть, «гибель не позволяется», потому что тогда, еще по мысли Фихте, будет нанесен тяжелейший удар всему человечеству. К началу XX в. национализм, социал-дарвинизм, антисемитизм и ксенофобия пронизывали германское общество сверху донизу. Это стало более важным фактором начала войны, чем экономические и социальные причины.

 

Лекция X