Повседневная жизнь псковичей в XVI – XVII веках

К началу XVI века определяющую роль в культуре и быте псковичей по-прежнему играло православие. Оно сыграло положительную роль в преодолении суровых нравов и диких обычаев древнерусского общества. В частности, нормы христианской морали оказывали огромное влияние на семейную жизнь, брак, воспитание детей. Правда богословие придерживалось тогда дуалистического воззрения на разделение полов на два противоположных начала: «доброе» и «злое». Последнее олицетворялось в женщине, определяя ее неполноправное положение в обществе и семье. На протяжении всего Средневековья существовала большая патриархальная семья, объединявшая родственников по прямой и боковым линиям. Отличительными чертами большой крестьянской семьи являлось коллективное хозяйство и потребление, общее владение имуществом двумя и более самостоятельными брачными парами. У городского (посадского) населения семьи были меньше и состояли, обычно, из двух поколений родителей и детей. Однако незыблемым правилом в этих семьях являлось полное подчинение воли младшего поколения старшим, жены – мужу. С Х века браки оформлялись через обряд церковного венчания. Но традиционный христианский свадебный обряд («веселие») сохранялся на Руси еще примерно в течение шести-семи веков. Таким образом, можно говорить о бытовых проявлениях тесного переплетения языческих и христианских обрядах в повседневной жизни псковичей. Церковные правила не оговаривали препятствий для вступления в брак, кроме одного: «бесноватость» жениха или невесты. Но в реальной жизни ограничения были довольно жесткими, прежде всего в социальном отношении, которые регулировались традициями и нормами обычного права. Например, закон формально не запрещал боярину или купцу жениться на крестьянке, но фактически это случалось крайне редко. Наиболее часто браки заключались с представителями из одной социальной среды.

Расторжение брака было весьма затруднительным. Уже в раннем средневековье развод («распуст») разрешался лишь в исключительных случаях. При этом права супругов были неравны. Муж мог развестись с женой в случае её измены, причем к измене приравнивалось общение с чужими людьми вне дома без разрешения супруга. В позднем средневековье (с XVI века) развод разрешался с условием пострижения в монахи одного из супругов. Православная церковь разрешала одному лицу вступать в брак не более трех раз. Торжественный обряд венчания совершался, обычно, лишь при первом браке. Четвертый брак категорически запрещался. Новорожденного ребенка надлежало крестить в церкви на восьмой день после рождения именем святого этого дня. Обряд крещения считался церковью основным, жизненно важным обрядом. Некрещеный человек фактически не имел никаких прав в обществе.

Чрезвычайно велика была роль главы семейства. Он представлял семью в целом во всех ее внешних функциях. Только он имел право голоса на городском вече, позже – в собраниях кончанских и слободских организаций. Внутри семьи власть главы была практически неограниченной. Он распоряжался имущества и судьбами каждого из его членов. Это касалось даже личной жизни детей, которых он мог выдать замуж или женить против воли. Церковь порицала его только в том случае, если он доводил их при этом до самоубийства. Распоряжения главы семьи должны были выполняться беспрекословно. Он мог применять любые наказания, вплоть до физических. В «Домострое», своеобразной энциклопедии русского быта XVI века прямо указывал, что хозяину следует бить в воспитательных целях жену и детей. За неповиновение родителям церковь грозила отлучением.

Внутрисемейный быт был долгое время сравнительно замкнутым. Однако простые женщины, особенно крестьянки, и жительницы городских посадсков вовсе не вели затворнический образ жизни. Свидетельства иностранцев о теремном затворничестве русских женщин относится, как правило, к быту боярства и именитого купечества. Их редко выпускали даже в церковь^[39].

Определенный прогресс наблюдался в области технических и естественно-научных знаний. Русские мастера научились производить довольно сложные математические расчеты при строительстве зданий, были знакомы со свойствами основных строительных материалов. При постройке зданий использовались блоки и другие строительные механизмы. В военном деле было освоено литье медных пушек, получили распространение стенобитные и метательные орудия. Как и в Новгороде, в Пскове было много грамотных людей. Основным материалом при обучении служила береста, на которой писали при помощи «писала». Обучение начиналось в 7 – 8-летнем возрасте. С раннего возраста начиналось обучение городских детей ремеслу. Сыновья мастеров и ремесленников с малолетства приглядывались к работе отцов, а позже наследовали их дело и торговые лавки[40]. Не редкость для этого времени и грамотный крестьянин. О уровне культуры и грамотности псковичей, их литературных пристрастиях могут свидетельствовать рукописные книги, состав монастырских и частных библиотек. Для состоятельных людей средневекового Пскова были не редки случаи, когда они заказывали изготовление той или иной книги для себя. Многими книгами поочередно владели несколько человек. Об этом говорят надписи на книгах. В монастырские и церковные библиотеки книги достаточно часть поступали от посадских людей в качестве дарения.

Размеренную жизнь города оживлял приезд иноземных послов, в честь которых устраивалась торжественная встреча. Так, один из них писал, что при въезде в город он увидел вышедших навстречу посольству 300 человек с 50 знаменами. Но гостеприимные псковичи все же помнили об оборонном значении Пскова, поэтому любоваться городом иностранцы всегда могли лишь со стороны. Об этом подробнее было рассказано в предыдущих темах. Иностранных купцов, приезжающих в Псков, воеводы размещали «за Великою рекою в посаде по дворам». Для встречи с воеводой и его администрацией они могли входить в город только в сопровождении пристава и провожатого, «а без дела в город не пускать». Зарубежным купцам не разрешалось делать мелкие покупки на рынке: «им в город до рядов ходить для покупки товаров повольности нет».

Когда иностранный купец достигал Пскова, то псковичи не всегда спешили осмотреть привезенный товар, отговариваясь недосугом. Первый осмотр товара зачастую решал его судьбу: «к доброму товару люди трутся, прилипают, а от худого бегут люди прочь». Практичные псковичи долго рассматривали сукна, с лица и изнанки, отмечая его недостатки, просили развернуть кусок, чтобы перемерить и рассмотреть его в середине. Продавец же, как мог, отговаривался и запрещал трогать сукна: «не щупай моего сукна, да не черни их». Строго следили псковичи за условиями хранения продовольствия, предназначенного для продажи: «почему ты сельдь в россоли не держишь – товар не может долго без соли терпеть». Чужестранцы также внимательно присматривались к товару, продаваемому псковичами. «Твои белки схитрованы», – говорил заморский гость», «я свои белки перебирал свои руку, не на твою руку», – ответствует пскович, – «схувай руки в них да посмотри, да понюхай, товар тебе по обычаю». Он не соглашается продать товар на выбор: «я их по один верх продам, добры плохим пособят». Но иногда при этом снижал цену: «купи товар от меня без выбора, я меньше от тебя за товар возьму»[41].

В XVII веке, выплата налогов была главной проблемой и головной болью псковичей. Порядок сборов налогов оставался архаичным: горожане самостоятельно раскладывали налоги между собой, исходя из объема капитала, вложенного каждым в собственную торгово-промышленную деятельность. Раскладкой налогов в Пскове ведали выборные окладчики, сменявшиеся ежегодно. Окладчиками выбирались наиболее состоятельные и уважаемые в городской среде люди, как например купцы Сырников, Русинов и другие. Величина оклада выражалась не в реальной денежной сумме, а в относительной доле общегородского оклада[42].

Сведений о распорядке дня людей в средневековье осталось немного. Трудовой день в семье начинался рано. Обязательных трапез у простых людей было две – обед и ужин. В полдень производственная деятельность прерывалась. После обеда по старой русской привычке следовал длительный отдых, сон (что весьма поражало иностранцев). Затем вновь начиналась работа до ужина. Вместе с окончанием светового дня все отходили ко сну. С принятием христианства официальными праздниками стали особо чтимые дни церковного календаря: Рождество, Пасха, Благовещение, Троица и другие, а также седьмой день недели – воскресенье. По церковным правилам праздничные дни следовало посвящать благочестивым делам и религиозным обрядам, работать в праздничные дни считалось грехом. Однако беднота работала и по праздникам.

Относительная замкнутость домашнего быта разнообразилась приемами гостей, а также праздничными церемониями, которые устраивались преимущественно во время церковных праздников. Один из главных крестных ходов устраивался на Крещение. В этот день священники освящали воду реки Великой, а население города совершало обряд Иордани (омовения святой водой). Праздники, как правило, сопровождались общественными пирами – братчинами. Иногда размах этого веселья в дни церковных праздников вызывал протест со стороны духовенства, так как напоминал о дохристианских языческих обрядах и обычаях. В праздник Купала во многих местах народ бессознательно праздновал языческую ночь, проводя ее в забавах. Известно любопытное описание такого народного праздника в Пскове в 1505 году. Когда наступал вечер 23 июня, весь город поднимался: мужчины, женщины, молодые и старые наряжались и собирались на игрище. Тут являлись неизбежные скоморохи и гудцы с бубнами, сопелями, дудками и струнными гудками: начиналось, по выражению современника, «ногам скакание, хребтам вихляние». Женщины и девицы плясали, прихлопывая в ладоши, и пели песни, принадлежащие этому празднику. По известию монаха, который считал эти забавы угождением бесам, в эту ночь происходило много соблазнительного по поводу сближения молодых людей обоих полов. Однако несмотря на все протесты духовенства, можно с полной уверенностью сказать, что эти народные гуляния неплохо уживались с церковными празднествами, духовенство следило лишь за тем, чтобы они начинались после церковной службы.

Гостеприимство исторически являлось одной из отличительных черт русского человека. Желанного гостя сажали на почетное место, в красный угол рядом с хозяином. Но если пришли несколько человек, то хозяину иногда стоило немало усилий, чтобы их рассадить в соответствии с происхождением и положением в обществе. Когда домовитый хозяин учреждал пир и приглашал гостей, то звать одних посылал слуг, а к другим ездил сам, различая тех, кому он делает честь приглашеньем, от тех, у которых он должен искать чести приезда в его дом. При семейных и приятельских пиршествах приглашались и жены гостей, но не к мужскому столу, а к особенному женскому, который жена хозяина учреждала в то же время гостям своего пола. Для пира избиралась обыкновенно столовая, а иногда назначали для него сени, которые были просторнее всех покоев. Столы устанавливались вдоль стены перед лавками. После того как гости усаживались за столом, хозяин разрезал хлеб на кусочки и из собственных рук подавал гостям, одному за другим, вместе с солью. Этот обряд символически означал радушие и гостеприимство. Существовало поверье, что хлеб-соль прогоняет вредное влияние злых духов. За обедом получить хлеб-соль от хозяина – значило пользоваться его дружелюбием; есть вместе хлеб-соль – вообще означало согласие и любовь. После раздачи хлеба-соли носили кушанье обычным порядком.

Отличительная черта русского пиршества была –чрезвычайное множество еды и обилие в напитках. Хозяин старался напоить гостей, если возможно, до того, чтоб их отвезти без памяти восвояси; а кто мало пил, тот огорчал хозяина. «Он не пьет, не ест, – говорили о таких, – он не хочет нас одолжать!». Пить следовало полным горлом, а не прихлебывать, как делают куры. Кто пил с охотою, тот показывал, что, любит хозяина. Женщины, в то же время пировавшие с хозяйкой, также должны были уступать угощениям хозяйки до того, что их отвозили домой без сознания. На другой день хозяйка посылала узнать о здоровье гостьи. «Благодарю за угощение, – отвечала в таком случае гостья, – мне вчера было так весело, что я не знаю, как и домой добрела!» Но с другой стороны, считалось постыдным сделаться скоро пьяным. Пир был в некотором роде война хозяина с гостями. Хозяин хотел во что бы то ни стало напоить гостя допьяна; гости не поддавались и только из вежливости должны были признать себя побежденными после упорной защиты. Некоторые, не желая пить, из угождения хозяину притворялись пьяными к концу обеда, чтоб их более не принуждали, дабы, таким образом, в самом деле не опьянеть. Иногда же случалось на разгульных пирах, что заставляли пить насильно. Пиршества были длинны и тянулись с полудня до вечера и позже. По окончании стола еще продолжалась попойка. Все сидели на прежних местах. Хозяин наливал в чашу вина, становился посредине с открытой головою и, подняв вверх чашу, говорил напыщенное предисловие, а потом пил за чье-нибудь здоровье: начинали с царя, а потом пили за членов царского семейства, за бояр, властей и за разных лиц, смотря по цели, с которою давали пир. Выпив, хозяин оборачивал чашу вверх дном над головой, чтоб все видели, что в ней нет ни капли и как он усердно желает добра и здоровья тому, за кого пьет. После того хозяин возвращался на свое место и подавал каждому из гостей, по очереди, чашу с вином; каждый гость должен был выходить из-за стола, становиться посредине, пить за здоровье того, за кого предлагалось пить; потом все садились на свои места. При этих заздравных тостах пели «Многая лета» тому, за чье здоровье пили. Можно представить, как долго тянулась эта церемония. Не исключением в деле разгульных пиров было и духовенство, которое также не отличалось трезвостию, да еще и могло перещеголять другие сословия в расположении к вину. Иногда бывали случаи, когда на свадьбах священнослужители до того напивались, что надобно было их поддерживать.

Во время пиров кормили и слуг, приехавших с гостями, и один доверенный слуга должен был наблюдать, чтоб эти низшего достоинства гости не передрались между собою и не наделали чего-нибудь вредного хозяину. В обычае было после пира подносить хозяину подарки. Нередко русский делал пир и щедро поил и кормил гостей для того, чтоб потом получить от них подарков гораздо на большую сумму, чем какой стоило ему угощение. Так поступали в городах воеводы: они учреждали пиры и зазывали к себе гостей для того, чтоб выманить подарки[43].

Однако расхожие представления о якобы беспробудном пьянстве русских явно преувеличены. Только во время 5 – 6 наиболее крупных церковных праздников населению разрешалось варить пиво, а кабаки являлись государственной монополией. Содержание частных кабаков строго преследовалось. Чтоб положить границы неистовому пьянству в кабаках, правительство вместо их завело кружечные дворы, где продавали вино пропорциями не менее кружек Центром алкогольной индустрии древнего Пскова был Кружечный двор, который принадлежал казне. Но государство не располагало квалифицированными кадрами для управления своим хозяйством, поэтому производством и продажей алкоголя занимались в порядке повинности рядовые горожане. Посадские люди поочередно заступали на службу в «царевом кабаке» на год. В 1662 году на службу кабацким головой на Кружечном дворе заступил Андрей Ларионов с товарищами. Для заведения дела, или, как говорили, «на завод» из казны кабацкие головы получили 5 тысяч рублей, на которые были куплены вино, пиво и мед для воеводы Репнина. Эти напитки шли на угощение послов иностранных государств, часто проезжавших через Псков.

Историк XIX века Н.И. Костомаров говоря о русском быте писал, что при малейшей ссоре возникали самые грубые ругательства. Обыкновенно первое проявление ссор состояло в неприличной брани, эта брань до того была обыкновенна, что позволяли ее себе даже священники и монахи, и притом в самой церкви. «Женщины и девицы следовали общему обыкновению, и даже дети, рассердившись на родителей, повторяли слышанное ими от взрослых, а родители не только не останавливали их, а еще и сами бранили их так же». При царе Алексее Михайловиче ходили в толпах народа переодетые стрельцы и, замечая, кто бранился позорною бранью, тотчас того наказывали. Разумеется, эти средства были недействительны, потому что сами стрельцы в свою очередь не могли удержаться от крепкого словца. Впрочем, очень часто вспыхнувшая ссора тем и ограничивалась, что обе стороны оскорбляли друг друга, но дело так и не доходило до драки. «Красна брань дракою», – говорит пословица. Если же доходило до драки, то тут русские люди старались прежде всего вцепиться один другому в бороду, а женщины хватать одна другую за волосы. Другие бились палками и часто друг друга убивали до смерти; но самая обыкновенная русская драка была кулачная: противники старались всегда нанести один другому удары или прямо в лицо, или в детородные части. Смертные случаи были нередки, но уменьшались с тех пор, как прекратились судебные поединки на палках и дубинах. Зато в XVII веке развилось другого рода мщение – доносы, средство часто очень удачное. Стоило подать на недруга ябеду, чтобы втянуть его в разорительную судебную тяжбу. Иногда из злобы подкладывали к недругу вещь, потом подавали челобитную о пропаже этой вещи и изъявляли подозрение, что она у конкретного человека. Производился обыск, и вещь находилась: тут начинался длинный процесс тяжбы, иногда сопровождаемый пытками. Хотя за ложные доносы, клеветников преследовали и клеймили позором, но правительство вместе с тем покровительствовало само доносам, когда они касались его интересов. Таким образом, служилый человек, помещик или вотчинник, если открывал за своим товарищем какие-нибудь уклонения от обязанностей службы, влекущие потерю поместья, то вознаграждался именно тем самым поместьем, которое отнималось у того, кого он уличал. Оттого между служилыми людьми не было товарищества, все друг другу старались повредить, чтоб выиграть самим.

     

Тема 14