О славянском народе, откуда он вышел и когда в европу и сарматию пришел, и о его войнах, и как Александр македонский грамоту ему дал

 

 

Родословья Ноя разобрав, перейдем к более известным указаниям о нашем славянском народе, от кого и когда и на каком месте начал быть и когда к Европии и Сарматии[11] пришел.

Во-первых, пусть будет известно всем, что Афет сын Ноев, отец есть всех христиан, что в Европии и Азии Младшей[12] живут. Об этом потому летописцы почти все, старые и новые, созвучно пишут. И что в сих двух частях света множество царств, народов и языков является, которые от Афетових семи сыновей благословением Божиим расплодились и размножились. О них я выше рек. Среди них есть такие, что генеалогию свою без перерыва, начав от Ноя, доныне ведут. О некоторых же народах еще недоумения и несогласие есть между хронографами. Наибольшие – о нашем славянском народе, о котором не могут уверенно проследить, откуда пророс и начался этот славный и храбрый народ. Ибо сами они, поначалу письма не имея, ничего про свою древность не написали. А потому сами о себе ничего не могут сказать[13]. Географы же разные разно о них говорят.

Наитруднейше дознаться о нашем славянском народе, откуда он. Потому что поначалу ни один из числа хронографов ни славянами, ни русскими их именовал, а имена сии по прошествии множества лет уже к ним приложены были. И, однако, рассматривая в хронографе времена, и народы, и места, где какой народ в какие времена сидел, и когда в которые стороны переходил, хотя и с трудом, находим и нашего славянского народа такое начало.

Начало славян. Говорит кое-кто, что от Мосоха, шестого сына Афетового, наш народ славянский пошел и мосхинами, есть москвой, именовался, и от сей москвы все сарматы – русь, ляхи, чехи, болгары, славяне – пошли. Поминает же и Ксенофонт, давний хронограф, о сих мосхинах, странным и ядовитых их народом называя.

Другие же знатоки говорят, что славяне от Рифата, сына Гомеровского, а внучка Афетового, пошли, и не такие злые были, как мосхины.

Другие же говорят, что народы, которые пошли от сих обоих, в одно смешались и славянами нареклись.

Те, что от Рифата, сына Гомеровского, пошли, сидели сначала в той стороне, которая Пафлагония называется, и нареклись энеты. Через некоторое время, расплодившись, разошлись по Азии и Европии и разными именами нареклись. И об этом будет ниже. О сих энетах поминают Гомер-поэт, а также хронографы Иосиф[14], Птолемей, Геродот, Апполлионий[15] и Сабелликус[16], называя их энетами, или генетами.

Энеты с пафлагонами. Птолемей, давний географ, так о них говорит: «энеты, или генети, из Азии Меньшей вышли и, придя к Сарматии, сарматами нареклись. Жили они сначала над морем Черным вместе с пафлагонами, и были с ними одного рода и одного языка». Так же и Апполлионий, и Страбон говорят.

Мосхины с пафлагонами. Мосхины от Мосоха. Сибеллиус Нерудолюс. Мартин Бельский. Гвагнин [17]  о сарматах. А потому думает кое-кто, что и мосхины с энетами одним народом были, потому что того же с ними языка были и с ними смежно жили, начав от Каппадокии[18] и до Черного моря. Веросий же говорит, что мосхины пошли от Мосоха, сына Афетового, и осели в Азии и Европе в 13 г. после потопа.

Энеты от Рифа. Иосиф. Энеты же Иосиф выводит от Рифата, брата Асканового[19], с Пафлагонии. По нему и горы Рифейськие в Сарматии именовались.

Однако, насколько это нам известно, все народы славянские единого суть отца сыновья, потому что единоголосье языков их показывает, что они являются единым народом.

Об энетах, что они с Пафлагонии пришли, поминает Гомер, славный поэт. Писав о Троянской войне, он так говорит: «Пришли пафлагоны троянам на помощь с князем своим Филименесом, т. е. Филимоном, который от тех энетов происходил, у которых бывают добрые кони».

Энеты в Иллирике осели. Бельский об этом, 73. [Плиний], кн. 6, г. П. Венеция-город. А как пленена была Троя (что произошло в год от сотворения мира 4556-й, а перед Рождеством Христовым 551-й), тогда энеты, в битве князя своего под Троей потеряв, ушли с Антенором, князем троянским, на запад, где одни в Иллирике осели, другие же с Антенором в Италию пошли, как Плиний говорит, и, придя к морю Венединскому[20], осели там, и построили город великий на холме, и нарекли его от своего имени Енециею. Затем, в год от Рождества Христова 458-й, энеты, боясь Атиллы, прозванного Бичом Божьим, который пленил тогда западные страны, перенесли свой город на море, где и по сей день является славный город Венеция. О сих энетах все старые и новые хронографы говорят.

Энеты в Сарматию пришли. О том, как энеты в Сарматию пришли, говорит Страбон. Дважды энеты с мест своих переходили. Впервые, как уже говорил я, с Антенором[21] из-под Трои, вторицею через Черное морю. Причиной перюхода их были цимбры, или киммерийцы, [которые] черюз морю от них тогда жили в тесном месте, напротив Таврики (т. е. Крыма), над озером, прозванием Меотийским болотом[22], известные как киммерийцы Босфорские. Когда ушли оттуда цимбры, начали там на их местах жить энеты.

Энеты сарматами назвались. Черкасы. Пятигорцы. Но впоследствии, расплодившись, энеты вышли оттуда и наполнили всю ту сторюну, т. е. Сарматию. От нее же и сами нареклись сарматами. А на их местах, над озерюм Меотийским, ныне живут черкасы и пятигорцы[23], люди сильные и храбрые на войне, и нашим же языком говорят.

Наши же летописцы говорят немного иначе – сарматы сюда пришли с Аланом Вторым, воеводой своим. Думаю, от сего аланы и аланами нареклись.

Диодор Сикуль[24] свидетельствует, что пафлагонские народы (т. е. энеты) в северных странах широко распространились и сарматами нареклись. Согласен с ним и Д. Тетиман Стелла, описывая генеалогию, где о начале народов так говорит: «И разошлись энеты от Черного моря, и наполнили Европии многие страны северные. И сейчас там живут русь и другие…» Тот же и в другом месте энетами называет всех, кто славянский язык употребляет. Поминают и Страбон и Птолемей в «Географиях» своих, описывая всю поднебесную, о сих энетах, или славянах, что в Сарматии и при Черном море живут около озера Меотийского, называя их роксоланами. Как будто бы они и русь и аланы.

Славяне имели войну со шведами, с Митридатом. Грамматик же и Войцех Краний и Ян Готус Магнус рассказывают, что сии роксоланы еще за много лет до Рождества Христова войну имели с свеонами, т. е. шведами, с ними же и границу имели, которая и ныне есть. Имели также войну и с Митридатом, царем Понтским и Партским[25], что был по ту сторону держав, которые ныне царь турецкий держит. О том же говорит и Трогус Помпей[26], когда их оружие и броню поминает: «Роксоланы – храбрые воины; делают они себе броню из суровых шкур воловьих, теми же шкурами и щиты свои обтягивают, на войну же конно или пеше выбираются. Оружие же их – сабля, лук и дреколье». Такое оружие до сих пор у руси. С данским царем воевала русь. Нечто подобное и Павсаний[27] о сарматах говорит. То же находится и в летописях данских и шведских – и у Яна Магнуса Готуса, и в Грамматика, и в Войцеха Кранеуса: что Эрик, воевода короля данского (а потом был королем шведским), войну имел со славянами и разбил их на море, где и Струмийку, князя их, убил. Сей Эрик был во время Рождества Христова.

Энеты иллирийские македонян одолели. Те же энеты, или славяне, в Иллирике осели, когда умножились, тогда Истрию, Далмацию, Мизию, по обе стороны Дуная, племенем своим наполнили, и одни иллирийцами, другие истрами, третьи далматами нареклись, т. е. тех сторон именами, и, распространившись, до Македонии и Албании пришли.

Македоняне Филиппа [28]  в залог славянам дали. О том, что славяне силу имели над македонянами, говорит, что те давали дань им, а Филипп, отец Александра, еще ребенком был дан им в залог, где и языку их научился, и потому чтил их.

Также и Александр Великий, Македонский, чтил их. Потому и грамоту свободную на держание земли северной дал им, которая и по сей день у летописцев честных приводится, такое в себе имея:

Грамота Александра Македонского. «Мы, Александр, Йовиша[29], самого бога, сын, на земле же Филиппа, царя македонского преемник, хозяин и царь всей поднебесной, от востока до запада, от юга до севера, победитель мидийских и персидских, вавилонских и греческих царств, вам, великому и храброму енетинского, т. е. славянского, рода людям, благодать и мир и дружбу от нас и от наших наместников и будущих обладателей и хозяев земли дарим, потому что вы нам всегда привержены были, верны и в слове тверды, в войнах доблестны и храбры и верны. И за это даем вам на вечные времена, из рода в род, державу во все стороны от северного океанского ледовитого моря, и пусть никто, кроме вашего рода, не дерзнет в сих сторонах селиться. А если бы нашелся там кто-нибудь другого рода и другого языка, то да будет вам раб, и потомки его пусть будут вам рабы вовеки. Дана эта грамота из Александрии, города, сооружения нашего, над рекой Нилом, за соизволением великих наших богов Йовиша и Марса, и Дея, и Арея, и Минервы».

Те же энеты, то есть славяне, которые в Иллирике жили, потом часто и подолгу с римлянами войны имели, как о том греческие и римские летописцы пространно пишут, больше же всех Апиной Александриец[30], пока не были одолены и изгнаны. Тогда-то и царя их Генозия римляне взяли и в Рим с победными знамениями повели, а их страны сами заняли и насилия им творили.

Славяне по Русской земле разошлись и по-разному нареклись. От сего времени наш русский летописец Нестор, монах Печерский, о славянском на Русь пришествии начинает, говоря:

Когда волохи, т. е. римляне[31], напали на славян и стали насиловать их, тогда славяне, снявшись с подунайской стороны, пошли на север, то есть в Сарматию, к своим, где ныне Русская земля есть. Расходясь, прозвались именами разными, от того, где и на каком месте оседали. Одни осели на реке Мораве и нареклись моравы, другие нареклись чехи, третьи – хорваты белые, те же, что по Висле-реке осели, нареклись ляхи, потом – поляне, другие – лутичи и мазов- шане; те, что осели по Днепру, где ныне Киев, нареклись поляне, другие – древляне, потому что осели в лесах; те, что осели между Припятью и Двиной, нареклись дреговичи; другие, что на Полоти- реке, которая течет в Двину, нареклись полочане; осевшие же по Десне, по Сейму и Пслу, нареклись сивера; а те, что возле озера Ильмер[32] – нареклись словене, своим собственным именем. Они потом построили город великий Новгород, и был у них старейшина, именем Гостомысл, о котором будет ниже.

Так в Сарматии, в Европии, разошелся народ славянский. И с тех пор доныне недвижимо пребывает.

Когда ж укрепились, то опять через Дунай перешли и на протяжении многих лет царству Римскому, а позже и Греческому пакости творили. Так Тацит и Прокопий Кесариец пишут.

Русы Рим взяли. Длугош[33], наш летописец, пишет, что в год 476-й, в дни Первого Леона[34], пришел Одонацер, князь роксоланский, то есть славянский, на Рим, и взял его, и держал его 14 лет, пока готами не был побежден и не бежал в Равенну и там убит не был. Остатки же тех роксолан вернулись к готам и осели там, где ныне Поморская земля есть, и там город великий Ругию[35] построили.

Снова славяне первоначальные свои государства заняли.  А другие славяне, день ото дня крепнув, непрестанно Греческом царству и Греческой державе пакости творили (как Тацит и Прокопий Кесариец, летописец Юстиниана, пишут), начав от года 548-го и далее, пока в год […] (пропуск в источнике. – А.В.)[36] когда со своим храбрым воеводой Хрунном вконец не поразили греков, воевод их перебив, и не осели в первоначальных своих державах. Тогда и славянский язык, во время их отсутствия немного поврежденный, поправили. Там же и поныне они живут, называясь славянами, болгарами, сербами, далматами и другими именами.

Говорят еще, что сии славяне, смешавшись с тевтонами, немцами, нареклись вандалами[37], то ли от реки Вандал, т. е. Вислы (которая в те времена так называлась), то ли от вождя своего храброго Вандала, и множество зла западной стороне сотворили, а затем Африку заняли, где от года 429-го до года 438-го царствовали, пока Велизарий, Юстиниана воевода, Гилимера[38], царя их, победив, не взял и не привел в Царь-град, а тех вандалов в Африке не искоренил.

Привел бы я здесь и больше свидетелей, которые о нашем славянском народе поминают, да думаю, что веру имеющему и сего довольно.

Было ведь и другого множество памяти достойного с нашим славянским народом, о чем не знаем. Ибо, как выше говорил я, поначалу, простыми будучи, славяне письма не имели. А потому ничего о себе, что с ними раньше было, сказать не могут, то есть откуда их начало, и какие дела они творили, и на каком месте жилье сначала имели. Только окружающих царств летописцы, а больше от тех земель, которые славяне, силой приходя, пленили, кое-что о них написали, и нам сообщили, и страшными нарекли».

 

 

«СКАЗАНИЯ О МОСКОВИИ»

 

Чешский историк-славист Любор Нидерле писал о взглядах Гизеля и его предшественников: «Эта теория была принята сначала всей славянской историографией, и в частности старой польской школой (Кадлубек, Богухвал, Мержва, Chronica Polonorum, Chronica principum Poloniae, Длугош и т. д.) и чешской (Далимил, Ян Маригнола, Пшибик Пулкава, Гаек из Либочан, Б. Папроцкий)… Затем появилась новая теория. Мы не знаем, где именно она возникла. Следует полагать, что она возникла вне упомянутых школ, ибо впервые мы встречаемся с этой теорией в Баварской хронике ХIII века и позднее у немецких и итальянских ученых (Flav. Blondus, A. Coccius Sabellicus, F. Irenicus, В. Rhenanus, A. Krantz и т. д.). От них эту теорию приняли славянские историки Б. Вапповский, М. Кромер, С. Дубравиус, Т. Пешина из Чехорода, Я. Бековский, Я. Матиаш из Судет и многие другие. Согласно второй теории, славяне якобы продвинулись вдоль побережья Черного моря на север и первоначально поселились в Южной России, где истории известны были вначале древние скифы и сарматы, а позднее аланы, роксоланы и т. д. Отсюда и возникла мысль о родстве этих племен со славянами, а также представление о балканских сарматах как о предках всех славян. Продвигаясь дальше на запад, славяне якобы разделились на две основные ветви: южные славяне (на юг от Карпат) и северные (на север от Карпат)».

Помимо упомянутых Нидерле историков и хронистов ХIII-XVI вв., к которым надо добавить еще итальянца Г. Постелло, шведа Я. Магнуса, поляков М. Вельского, С. Сарницкого, М. Стрыйковского, А. Гвагнина и немцев И. Кариона, Ф. Мелан- хтона, Г. Моземана-Фаброниуса, «мосохскую» теорию развивал также в своей книге «История о великом княжестве Московском» (1617) шведский военный агент П. Петрей, неоднократно бывавший в России. Он дал откровенно прошведскую трактовку событий русской истории и особенно эпохи Смуты, а, выводя московитов от Мосоха, подчеркивал, что они переняли жестокие черты библейского прародителя: «Мосох, очень гнусный и жестокий нравами и привычками, а также и своими грубыми и отвратительными делами поселился, где еще и ныне живут его потомки».

И, наконец, уроженец Курляндии Яков Рейтенфельс развернул в написанной на латыни книге «Сказания о Московии» (1676) наиболее содержательную и последовательную историю эволюции легендарных мосхов в московитов. Рейтенфельс даже по нынешним параметрам был высокообразованным человеком. Свои выводы он подкрепляет выдержками из сочинений 24 античных, византийских и средневековых авторов, среди которых Геродот, Плиний, Иордан, Герберштейн, Поссевино, Буссов. Не названы, но были использованы Рейтенфельсом польские историки – Я. Длугош, М. Меховский, М. Стрыйковский. Знаком он был и с сочинением А. Олеария «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно». Таким образом, Рейтенфельс подошел к своему труду чрезвычайно ответственно, изучив труды о Московии практически всех своих предшественников, а это в ту пору было не так просто ввиду закрытости большинства книжных собраний. В списке главных источников Рейтенфельсом указана и некая «Московская летопись» (вероятно, Московский Летописный свод конца XV века). Неизвестно, читал ли он русские летописи лично (Рейтенфельс знал польский язык, а следовательно, за три года пребывания в России вполне мог изучить и русский), но не вызывает сомнений, что каким-то образом он был с ними знаком. Так, в «Сказании о Московии» Рейтенфельс пишет: «…летописи мосхов… утверждают, что мосхи – славянское племя из колена Иафетова» (книга 1, глава 2). В данном случае речь может идти о «Повести временных лет» Нестора-летописца, Густынской летописи и «Синопсисе» архимандрита Иннокентия. Но Рейтенфельс был знаком и с такими летописями, которые до нас явно не дошли: «В 552 г. руссы вспоминают в своих летописях, что они выступили против императора Юстиниана в качестве союзников царя Тотилы вместе с соседями-готами из Скандинавии, что подтверждает и Димитрий, посол московский в письме к папе Клименту VII…»[39] (книга 1, глава 5). В этой же главе у Рейтенфельса сказано: «…будет уместно привести рассказ из новгородских летописей, излагающий событие, совершенно сходное с этим (имеется в виду восстание сарматских рабов в IV в. — A.B.), ибо – говорит летопись – в то время в Угличе, одном из княжеств России, часть рабов возмутилась, и немедленно выстроился Хлопий-град, т. е. город рабов…». Новгородская летопись с таким рассказом нам неизвестна, зато сам рассказ известен по другому источнику – книге Сигизмунда Герберштейна «Записки о Московии» (1549), что, на мой взгляд, косвенно свидетельствует в пользу того, что упомянутая летопись всё же существовала.

Итак, какая же историческая картина вырисовывается из сочинения Рейтенфельса и трудов его предшественников, которые он широко использовал?

После того как Господь разрушил Вавилонскую башню и смешал языки ее строителей, потомки сына библейского патриарха Ноя Иафета спустились с Араратских гор, куда в свое время причалил Ноев ковчег, и отправились, как пишет Рейтенфельс, «на запад и север, в Натолию или Малую Азию, а отсюда, быть может, по наущению Ноя, одни переплыли морским зыбким путем через Пропонтиду и Босфор на населенные острова в архипелаге и в Европу, главным образом, в Западную; другие же, с другой стороны, распространились вдоль Черного моря через Каппадокию, Колхиду, Грузию, Черкасию и вдоль Каспийского моря через Мидию, Албанию, Скифию и до самого севера и даже чрез Норвегию и Гренландию или иным самым путем в Америку, как это ясно доказывают исландские летописи».

Так, по мнению Рейтенфельса, не противоречащему современным представлениям о некоторых миграциях арийских племен, зародилась семья индоевропейских народов. Потомки Мосоха получили наименование мосхов, а страна их – Мосхи, по имени основателя.«…Мозоху, сыну Иафета, принадлежали в качестве первых поселений (колоний) в мире Каппадокия и вся область Трапезунтская и Колхида…» – продолжает Рейтенфельс. Не исключено, что он имеет в виду завоевание в начале XX века до Рождества Христова индоевропейскими племенами, пришедшими с северо-востока (то есть с территории будущей Российской империи), малоазиатского государства Хатти и преобразовании его в Хеттское царство, у которого Византия, а потом и мы позаимствовали герб в виде двуглавого орла. В своей лекции на телеканале «Культура» в октябре 2010 года известный лингвист В. В. Иванов говорил о связи древнеславянского языка с хеттским: в частности, что хеттское выражение «недеси» соответствует славянскому «на небеси». А советский историк В. В. Шеворошкин еще в 1975 г. писал в статье «Древние хетты»: «Понять хеттские клинописные тексты удалось лишь в 1915–1916 гг. чешскому филологу Бедржиху Грозному, который составил и первую грамматику хеттского языка. Грозный обратил внимание на совпадение множества хеттских слов и грамматических форм со словами и формами индоевропейских языков: латинского, немецкого, английского, славянских и др. (Все эти языки восходят к одному языку-предку, названному учеными индоевропейским)».

Но, поскольку в многочисленных найденных хеттских источниках XX–XII вв. до Р. X. (глиняные таблички и надписи на камнях) не упоминается ни Мосха, ни мосхи, то речь, скорее всего, идет о завоевании самих хеттов балканским (фракийским) племенем мушки в XII в. до Р. X. Это о них говорит Гомер в 5-й главе «Илиады»: «Там находится воинственное племя фракийцев, любящие войну месы …» Ассирийские же хроники называют завоевателей Хеттского царства так же, как и мы теперь – мосхами.

Далее в рейтенфельсовой истории мосхов следует пробел вплоть до времен персидского царя Дария I, что вполне объяснимо, учитывая, что хеттской истории Рейтенфельс не знал и знать не мог – ведь эта цивилизация в основном была открыта только в прошлом веке. Согласно Рейтенфельсу, на рубеже VI и V вв. до Рождества Христова обосновавшееся в Каппадокии племя мосхов-мушков, а также родственные им мосхины и мосинокки были завоеваны Дарием I. При Ксерксе (486–465 до Р. Х.) они вошли в состав персидского войска, «имея в руках короткие дротики с длинными наконечниками и деревянные шлемы на голове». Уже в ту пору начался процесс слияния мосхов с другими племенами, в частности, с капподокийцами (то есть с лидийцами и индийцами, потомками хеттов). Мы знаем также племя масса- гетов – произошедшее, вероятно, от смешения мосхов и хеттов. Затем все они, теснимые могущественными ассирийцами, начали в поисках пригодных для жизни земель двигаться на север, к Черноморскому побережью Кавказа, к устьям рек Танаис (Дон) и Борисфен (Днепр).

Обратите внимание, что местные, негреческие названия крупных рек в Приазовье и Причерноморье – Дон, Донец, Днепр, Десна, Днестр, Дунай – однокоренные и имеют в своем основании авестийское слово «дану», означающее «поток». От слова «дану» происходит также древнерусское слово «дно» в первоначальном значении «глубокий» (сравните с общеславянским «дъвно», употребляющимся также в значении «давний»).

Древние арии точно так же, как славяне, включали в название реки ее свойства – и довольно точно. Например, Дне пр – это поток брыкливый, бурный, непослушный (сравните корень –пр с древнеиндийским sphurati – брыкаться, и древнерусским «пьрети» – спорить). Перед глазами так и встают несуществующие уже Днепровские пороги. Дне стр – струящийся, стремительный поток, так как –стр – распространенный индоевропейский корень в значении «струится», «течь», которому родственно общеславянское «струя».

Но вернемся к мосхам. От побережья Азовского и Черного морей, пишет Рейтенфельс, они, «двигаясь преимущественно по следам гомеритов» (то есть потомков Гомера или Гомара, сына Иафета), постепенно расселились по всей территории, которую впоследствии занимала Древняя Русь. Они завоевали обширнейшее Сарматское государство, образованное потомками библейских Магога и Фувала и частью гомеритов. С этих пор, считает Рейтенфельс, «имя мосхов, сохранившееся в названии одного древнейшего божества (Мокоши. – A.B.) и реки Москвы в небольшом уголке Европы, начало в позднейшие века после долгого забвения всё шире и шире распространяться, ибо мокса- ми (мокшами. – A.B.) стали уже назваться народы за Казанью, а поэт Лукан, равно и Плиний и Страбон называют мосхов соседями сарматов; а ранее сего преобладали сарматы».

Слово «мокша», которое Рейтенфельс считает произошедшим от «имени мосхов», является одним из древнейших человеческих слов. Это не только название мордовского субэтноса. На санскрите – это одно из понятий древнеиндийской философии, высшая цель человеческих стремлений, состояние «освобождения» от бедствий эмпирического существования с его бесконечными перевоплощениями.

Упомянутая же историком богиня Мокошь в славянском языческом пантеоне – жена или женское соответствие громовержца Перуна. Деревянное изваяние Мокоши, как и идол Перуна, воздвигалось на вершине холма. Вероятно, стояло оно и на вершине Боровицкого холма (поскольку первые деревянные кремлевские укрепления археологи датируют X веком), а после 988 года, подобно киевским идолам, было сброшено в реку. По данным северорусской этнографии, Мокошь представлялась женщиной с большой головой и длинными руками, прядущей по ночам в избе. Поверья запрещают оставлять кудель, а «то Мокошь опрядет». Возможно, Мокоши, как-то связанной с прядением (ср. с индоевропейским *mokos – «прядение»), своим происхождением обязан позднейший русский мифологический персонаж Середа: считалась, что она помогала ткать и белить холсты, наказывала тех, кто работал в среду. На распространение культа и общеславянский характер Мокоши указывает словенская сказка о колдунье Mokoška, западно-славянские топонимы типа Mokošin vrch («Мокошин верх»), полабского Mukus, Mukeš, старолужицкого Mococize и др. Мокошью называется один из притоков реки Оки.

Отмеченная Рейтенфельсом лингвистическая близость слов мокша, Мокошь, Москва, а также западнославянских Mokoška, Mukeš, Mococize словам Мосох (Мешех), Мосха, мосх, мосхин, мосинокк, массагет несомненна. О том, насколько значительным было влияние мосхов на жизнь Европы уже во II в. до Рождества Христова, говорит, например, тот факт, что одного из известных древнегреческих поэтов и грамматиков звали Мосхом. У A. C. Пушкина есть вольный перевод из Мосха – стихотворение «Земля и море» (1821). Поэт родился приблизительно в 150 г. до Р. Х. в Сиракузах на Сицилии, где подобных имен не водилось: видимо, был назван, как это часто в ту пору случалось, «по признаку национальности». История Церкви знает блаженного Иоанна Мосха (VI век), автора «Луга духовного», борца с ересью монофизитов. Выдающийся историк древности Геродот (ок. 484–425 до Р. Х.) тоже был близок к мосхам, потому что в его жилах текла кровь карийцев, потомков хеттов.

А вообще сопредельным народам мосхи становились известны под разными именами, в том числе называли их сарматами и скифами, когда они перемешались с этими индоевропейскими народами. Рейтенфельс полагает, опираясь на утверждения Плиния, Тацита и Страбона, что благодаря сарматам мосхи приобрели еще два самых известных сегодня их названия – русские и славяне. Имя «русский» созвучно имени сарматских племен рутен, россов, роксан и роксолан, а «славянин» происходит от общеславянского slava, которому по индоевропейскому корню родственны авестийское sravah – изречение, слово; литовское slove – хвала, честь, slavinti – почитать, славить; латышское slave – молва, слава.

О родстве скифо-сармат и восточных славян писали и до Рейтенфельса, и после него. Известно, что скифы и сарматы жили в тех местах, где впоследствии жили восточные славяне, справляли, как и мы, «сороковины» по умершим и в названиях их племен присутствовал видоизменяющийся корень «рос». Но о родстве можно было говорить лишь предположительно, пока в XX в. не были произведены масштабные раскопки в древних скифских курганах Северного Причерноморья. Тамара Тэлбот Райс, урождённая Абельсон (1904–1993), эмигрировавшая из России в 1917 г., писала в книге «Скифы: строители степных пирамид»: «И хотя сами они (скифы. – A.B.) исчезли, они всколыхнули воды истории. Волны разошлись почти по всей Европе, и едва ли удивительно то, что наибольшее влияние они оказали на Россию, где их плавные и подвижные линии заметны даже в наше время…»

Возьмем человеческие изображения на скифских сосудах (например, на серебряной чаше IV века до Рождества Христова, найденной в кургане «Гайманова могила»). Мы видим круглолицых курносых людей с бородами «лопатой», стриженных «в кружок», как русские крестьяне до революции, носивших круглые шапки, похожие на те, что мы встретим и на рисунках в древнерусских летописях, и одетых в верхнюю распашную одежду с поясом вроде кушака, напоминающую русские армяки. Сама чаша из Гаймановой могилы очень похожа на древнерусскую братину.

 

Рейтенфельс в XVII в. не мог видеть большинства изображений на древних скифских сосудах и ювелирных изделиях, что лишь повышает ценность его выводов о родстве скифов и славян.

Продвигаясь всё дальше на север и запад, потомки мосхов, сармат и скифов под именем тавров (таврисков) вступили в столкновение с другими северными выходцами «из колена Иафетова» – нориками-венедами, кимврами (позднее союзниками нориков в войнах с Римом) и готами (восточными германцами). Поскольку именно в эту эпоху, по Рейтенфельсу, к многочисленным названиям мосхов добавилось «славяне», то оно, надо полагать, заимствовано ими от родственных нориков-словенетов, «которые и есть славяне» («Повесть временных лет»). Шаг за шагом оттесняя врагов, славяне покорили Восточную и Центральную Европу вплоть до реки Эльба и положили начало полякам и чехам. Кровопролитные войны с готами, как и в случае с сарматами и скифами, закончились племенным союзом мосхов и готов, что не могло не привести к новым этническим и геополитическим комбинациям.

Скифские готы, или скифоготы, поселились, например, на территории современной Швеции, где, ведя постоянные войны с германцами, кимврами, датчанами, постепенно смешались и с ними. Из Скандинавии они переплыли под предводительством царя Бериха через Балтийское море и покорили ливонцев, курляндцев, пруссов и вандалов. Когда же у готов при царе Балте (или Галте) вспыхнули междоусобицы, часть из них, называемая гепидами, ушла далеко на юг, в Валахию, а оттуда проникла во Фракию и даже в Грецию. Во времена Овидия скифоготы распространились до самого левого берега реки Истр (Дуная), то есть завоевали те места, которыми прежде скифы и владели.

«Наконец, — говорит Рейтенфельс, — особо выделяются между теми племенами, коих имена и доныне еще сохранились, московские племена болгар, славян и русских. Кому не ясно, что болгаре или, вернее, волгаре получили свое имя от реки Волги, откуда они появились и распространили свое владычество и свой язык до Греции включительно. (…) Кроме того, из этого же племени, как бы из колчана, явились, по свидетельству Свиды и других, славяне, отличающиеся, как уже одно название их указывает, доблестью, и которые впоследствии, под именем также булгар и венедов, заняли на громадном пространстве все свободные земли вандалов».

Итак, по Рейтенфельсу, «называемое Московией государство заключает в себе, и до сей поры (XVII век. —А.В.), народы, ведущие свое начало от потомков Мозоха и Магога, т. е. мосхов, готов и скифов, как бы сросшихся в одно целое, тем не менее они, то все в совокупности, то лишь некоторые из них, были в разное время известны остальному миру под различными именами» – гиперборейцев, хеттов, месов, мушков, массагетов, тавров, киммерийцев, сармат, рутен, россов, роксан, роксолан, скифоготов, сколотов, антов, спориев, венедов, нориков, булгар, склавинов и, наконец, славян. Русских же Рейтенфельс считает не ветвью славян, как поляков и чехов, а напротив, протославянами, поскольку русские, или россы, существовали уже тогда, когда никаких славян и в помине не было: «В древние времена рутенами, россами, роксанами и роксоланами у Плиния, Тацита и Страбона, в разных местах их сочинений, назывались народы, занимавшие большую часть Европейской Сарматии и которым нанес ужасное поражение Митридат Седьмой.

Другие производили это название от греческого слова «рус», обозначающего «течение», или от слова «риссейя», что на арамейском наречии значит «рассеяние»… Каковым бы истинное значение этого слова ни оказалось, но (…) так как речка Араке по-арабски называется Рос, (…) Иосиф Бенгорион отводит место россам у реки Кир, которая сливается с Араксом еще до впадения его в Грузинское, или Каспийское, море… Перейдя отсюда через Араке, россы заняли Таврику, которая тоже стала называться по их имени. Это вполне подтверждает и Цецес в своих исторических летописях, говоря, что тавры были племя, называемое россами». Занятно, что и грузин Рейтенфельс считает родственниками россов, поскольку древнее грузинское племя месхов произошло от мосхов (так считает и Советский энциклопедический словарь 1983 г.).

Грубо можно обозначить, если исходить из логики Рейтен- фельса и авторитетов, на которые он ссылается, такую последовательность: сначала были мосхи, потом русские, потом славяне. «Наследство» же мосхов, по мнению Рейтенфельса, по праву принадлежит не славянам вообще, а русским: «Для того же, чтобы еще яснее стало, что все вышеперечисленные разнообразные, дошедшие до нас из глубокой древности имена народов действительно принадлежат стране русских, достаточно взглянуть на теперешние ее границы, ибо она широко захватила собою большую часть европейских Сарматии и Скифии, всю азиатскую Сарматию и немалую часть азиатской Скифии».

Получается, по Рейтенфельсу, что, поскольку русские на законном основании обладают «большей частью европейских Сарматии и Скифии» и «немалой частью азиатской Скифии», своими древними землями, то они вправе претендовать и на остальные части. Причем в обоснование такой политики нет никакой необходимости искать на землях, принадлежавших мосхам, но еще не входящих в состав Московского государства, этнических русских или даже славян, поскольку мосхи были древнее и тех, и других, а идентифицировать современные Рейтенфельсу народы с мосхами, скифами, сарматами и готами не представлялось никакой возможности. Россия времен царя Алексея Михайловича наследовала в этом смысле Мосхе и Россу, по мнению Рейтенфельса: «В настоящее время все племена, подчиненные московскому царю, носят без различия одно общее название русских или московитов, отличаясь одно от другого разве лишь языком, верою и нравами».

Допустим, здесь Рейтенфельс не совсем прав, потому что иностранные авторы других книг о Московской Руси подчеркивали государствообразующий характер русского народа, русского языка и православной веры. Но вот что характерно: в XVII в. русских считали первым и древнейшим народом среди славян не какие-нибудь шовинисты-московиты, а весьма отрицательно относившиеся к внешней и внутренней политике России иностранцы П. Петрей, А. Мейерберг, С. Коллинс, Я. Рейтенфельс! Они и никто другой обосновали право России на славянскую империю в Евразии, и лишь два века спустя Пушкин написал бессмертные слова: «Славянские ль ручьи сольются в русском море? Оно ль иссякнет – вот вопрос».

В связи с этим вот что хотелось бы заметить: иногда в спорах с украинскими националистами, которые говорят нам, что мы, дескать, не русские и в Московском государстве русскими не назывались, а назывались московитами, сиречь москалями, мы начинаем отстаивать точку зрения, что всегда были именно русскими. Что ж, мы имеем на это все основания. Так, например, упомянутый австрийский посол А. Мейерберг писал в 1662 г.: «… много уже лет эта страна называется обыкновенно Московией, а жители ее общим для них в свете именем «москвитян»; но, не зная этого нового названия или пренебрегая им, они сами всегда зовут себя древним именем «русских»…». Однако, независимо от того, правильна ли теория Петрея и Рейтенфельса о происхождении москвитян от легендарных мосхов, существование последних (и россов, кстати, тоже) зафиксировано в самых разных исторических источниках древности. Мосхи, скорее всего, действительно владели землями, ставшими впоследствии российскими (что подтверждается названием реки и города Москва, города Моршанск, мордовской народности мокша, языческого божества и реки Мокошь и т. д.), и я не вижу причин, почему надо отказываться от древнего и славного имени московитов. Москва породила Московскую Русь, а Московская Русь – великую Россию. Украинцы XVII века (а еще раньше – поляки) почитали за честь кровное родство с «москалями». (Правда, Ян Длугош настаивал на своем «первородстве», заявляя, что легендарный Рус, праотец русских, был сыном Леха, праотца поляков, «а не братом, как утверждают некоторые»). Вслед за Блоком, написавшим: «Да, скифы мы!», мы можем без всякой оглядки говорить: «Да, московиты мы!» Москали! Независимо от того, придерживаемся мы «мосохской теории» или нет. Точнее, нам следует отвечать, когда нас спрашивают, русские мы или московиты, что мы и русские, и московиты. И, чем больше русские, тем больше московиты.

Не буду сейчас подвергать детальному разбору теорию «русских древностей», восходящую к Льву Диакону и «Повести временных лет» и развитую баварскими хронистами, Сабелликусом, Вапповским, Магнусом, Постелло, Длугошем, Стрыйковским, Моземаном-Фаброниусом, Петреем, Густынскым летописцем, Иннокентием (Гизелем) и Рейтенфельсом. И не потому, что в нее не верю, а потому, что считаю, что в этом случае необходим не только исторический анализ, но и сравнительный анализ языко