Нью-йорк. Бруклин. Спортзал «кид келли».

Холод натянул в раздевалке маску на глаза и, скрипнув дверью, вошел в спортзал. Тусклый свет лампочек едва освещал спокойные суровые лица бойцов, ожидающих своего противника в полной тишине. Один крепкий невысокий негр в углу гонял свою тень, пытаясь ее нокаутировать. Другой хмурым взглядом смерил Холода и продолжил невозмутимо наматывать на разбитые костяшки эластичные бинты. Третий, небритый мексиканец, закрыв глаза, что-то шептал, сжав рукой висевший на груди медальон. Еще один просто прижался к стене и безразлично крутил на пальцах телефон. Последний, в потертой выцветшей армейской куртке просто сидел и пил пиво на низенькой деревянной скамейке. В зале нестерпимо пахло дешевым бухлом и безумно дорогими духами. Сквозь густой сигаретный дым на ринге виднелись тени бойцов, которые под резко зажегшийся свет и крики словно обезумевшей толпы стали обмениваться мощными ударами. Тот, кто покрепче, наносил удары один за другим. Удар. Еще удар. И капли крови полились на холодный пол. Третий удар. Противник растягивается на полу. Толпа ревет. Победитель, не обращая внимания на овации и крики, молча забирает свои бабки и уходит через черный ход.

В голове Холода словно отпечатался звук ударов и капли крови, брызнувшие на холодный пол. Стало понятно – сюда не пускают посторонних людей с улицы, а смятые купюры, сжатые окровавленной рукой победителя – это плата за кровь и сломанные кости. Здесь рискуют не выбитой челюстью, а жизнью. Никаких «порхай, как бабочка»… Только «Бей в голову!» Один удар решает все! Здесь нет слюнтяев с парочкой поставленных ударов в арсенале. Здесь не важно продержаться подольше. Сюда приходят прошедшие уличный ринг, где запросто могут полоснуть ножом и вышибить мозги бейсбольной битой. Выносливость, сила и тактика – ничто против массы и опыта уличных драк. Море пота и боли. Несколько таких боев – и ты инвалид. Но каждый, кто приходит сюда, знает за чем идет. Нет, не испытать себя. Не стать известным. А просто заработать бабки. И за эти бабки он готов убить. Или умереть.

Здоровяк в армейской куртке вышел в центр зала. Толпа расступилась. Он хлопнул кулаком по ладони и пальцем поманил Холода. Холод поправил маску и шагнул вперед.

Они сошлись в клинче. Холод почувствовал запах давно немытого грязного тела. Противник норовил схватить его руками за шею и бросить на пол. Холод почувствовал его маневр, слегка отклонился назад и воткнул кулак в его пивной живот. Тот отпустил на мгновение руки на шее Холода, и этого хватило, чтобы нанести армейцу в лицо свирепую «двойку» с левой. Он пошатнулся, и, уставившись в толпу, поставивших на него бабки болельщиков, рухнул прямо на них. Зал недовольно заревел.

Оставшись один на ринге, Холод ткнул пальцем в бойца, до этого молившегося на свой медальон. Тот встряхнул кулаками, вышел в центр импровизированного ринга и с ходу ударил Холода ногой под коленку. Поморщившись, Холод сумел увернуться от удара второй ногой. Когда тот снова попытался ударить Холода, он схватил его за ногу и за пояс, и со всего размаха швырнул на пол. Хрустнула плечевая кость. Противник взвыл, но его крик растворился в уже одобрительном реве толпы.

Третьим вышел безразличный амбал с телефоном. Но в бою он вел себя не так, как в жизни, и для начала проверил пресс Холода на прочность несколькими ударами, а потом словно в подкате дернул Холода за ноги и свалил на пол, усевшись сверху. Холод еле уворачивался от несильных, но достаточно чувствительных ударов, посыпавшихся на него градом сверху. Подождав, пока противник немного собьет дыхание, Холод правой рукой прихватил его за шею и несколько раз левой ударил в ухо. Брызнула кровь. Голова дернулась, как у тряпичной куклы, и он обмяк. Холод стряхнул его с себя и, поднявшись, ударил прямо в лоб. Оппонент с размаху уткнулся лицом в пол. Озверевшая толпа взвыла, как стадо мамонтов.

Следующим на ринге появился боец с обмотанными бинтами руками и сразу навязал Холоду тактику борьбы, блокируя все его удары на расстоянии. Он пыхтел, как раскаленная печка, но не давал Холоду работать руками. Холод несколько раз пробовал пробить его ногой, но каждый раз оказывался на полу, словно натыкаясь на каменную стену. Казалось, противник не чувствовал боли и усталости. Холод сменил тактику и стал подзадоривать его ударами по корпусу на расстоянии, довольно резкими и чувствительными, провоцируя оппонента уйти от обороны и начать атаку. Наконец, тот не выдержал и попытался схватить Холода за плечо и потянуть к себе, чтобы подмять. Квадратный подбородок открылся, и Холод несколько раз ударил в него. Нападавший затряс головой и, забыв о защите и безопасности, бросился навстречу мощному апперкоту, который свалил его на спину.

Толпа уже не ревела, а истерично визжала. Богатые старички, жирные негритянки, увешанные золотом, их красные, разгоряченные от алкоголя и азарта лица… Он только сейчас заметил их.

Лицо под маской было мокрым от пота. Тяжело дыша, Холод показал на негра, который до этого гонял свою тень, и поманил его к себе жестом руки.

Последний противник оказался самым неудобным. Мало того, что он был боксером, он был еще и левшой. Для начала он осыпал Холода ударами, а потом гонял, чтобы вымотать, не подпуская к себе. Потом начал наносить резкие, довольно болезненные удары по корпусу. Холод ушел в защиту, и тогда негр решил проверить на прочность его голову, нанеся несколько хороших ударов, которые Холоду хоть и с трудом, но удалось блокировать. Сменив тактику, Холод загнал его в ближний бой, не давая наносить удары. Прижатый к нему противник, шептал ему на ухо какие-то ругательства, но ударить так, чтобы нанести Холоду хоть какой-то вред, не мог. Несколько раз он даже попытался ударить Холода головой, но тот уворачивался так, что удары приходились только по шее и по плечу. Негр взбесился и оттолкнул Холода. Этого момента Холоду хватило, чтобы обнять его и швырнуть на пол. Пока тот пытался скинуть Холода с себя, Холод зажал его руку в болевой прием и начал гнуть. Оппонент злился, но правая рука его словно не слушалась. Когда тело стало обмякать, Холод слегка ослабил хватку и начал, сидя сверху, пробивать его корпус, пока тот не вырубился…

Холод поднялся и оглядел зал – драться было больше не с кем. Толпа окружила его, и каждый что-то говорил, протягивал деньги, норовил сфотографироваться, предлагал выпить… И все вместе они что-то восторженно говорили, пытаясь похлопать по плечу или просто потрогать. Им помешали Хосе, Вова и Марио.

- А он даже более чем просто хорош, - Марио покачал головой и тут же повернулся к толпе, - ну что, дамы и господа, вы хотите бой с… - он замялся и повернулся к Хосе, - кстати, как его зовут?

Хосе повернулся к Холоду…

- Спящий Пёс, - ответил он, а Марио продолжил:

- …Спящего Пса с королем подпольного ринга Машиной?

- Да! – заревела толпа.

- Вы готовы отдать им свои деньги?

- Да!

- Тогда… Машина! Знай! Тебе бросает вызов Спящий Пес! Да! И пусть случится настоящая большая драка двух сильнейших бойцов! Вы готовы это увидеть?

- Да!!!

- Тогда приведите сюда Машину, и пусть это состоится! – Марио поднял окровавленную руку Холода и взметнул вверх.

 

* * *

 

- Ну что, Машина, - менеджер Том выключил запись, - по-моему, это интересный вариант. И по деньгам, кстати, тоже. Евреи на Брайтоне говорят, что ставка будет один к восьми, правда они еще, как всегда, не решили, в чью пользу, - засмеялся Том.

- А тренер что? – парень посмотрел на менеджера, уютно расположившегося в огромном кожаном кресле.

- А что тренер? Его дело тренировать. Твое – побеждать. Мое – зарабатывать для нас всех бабки. Или ты в ком-то из нас сомневаешься? – Том выудил из дубовой коробки толстенную кубинскую сигару, щелкнул гильотинкой, подкурил от золотой зажигалки, после чего выпустил облачко ароматного дыма и подмигнул Машине.

- Я про то, что тренер на это скажет, - парень присел рядом на венский антикварный стул, обтянутый золотистым шелком, - он же сказал: «Больше никаких боев». Сказал, забыть, что было в начале и вперед, на профессиональный уровень. Чтобы уже не подвалы, а «Мэдиссон Сквер Гарден», или казино в Вегасе.

- Слушай ты его больше, - ухмыльнулся Том, - я не знаю, чем конкретно он там тебя пичкает, но у профи есть такое понятие, как «допинг-проба». Ты до большого ринга даже не дойдешь. А если такие, как этот Спящий Пес, еще и в наших боях тебя подвинут, будешь на Брайтоне за двадцатку и стакан морды бездомным бить в какой-нибудь индусской харчевне. Твоему тренеру не надо беспокоиться, на что ему жить. У него деньги есть. Это тебе надо думать, как за машину, за квартиру, за баб платить. У него все есть. А ты, как начнешь бои сливать – он нового найдет и назовет каким-нибудь «Убийцей», приведет его ко мне, и мы оба с ним снова будем зарабатывать, - Том поднялся с кресла и подошел к шкафу, вытащил бутылку хорошего бурбона, два стакана и плеснул себе и ему, а вот где ты тогда, Коля, будешь? Там же, где был, В Квинсе? Вышибалой, охраняющим польских шлюх? Кажется, это твое последнее место работы? А может тебе больше нравится мойщик посуды в китайской забегаловке? А! Совсем забыл! Плюшевый человек-телефон! Это же была вершина твоей карьеры! Еще бы три месяца, и ты бы шагнул по карьерной лестнице в уборщики, а еще через год тебе бы доверили место продавца-консультанта с окладом «чтобы не сдох с голоду». А чтобы где-то жить, по ночам ты бы работал таксистом, вот в машине бы и спал, поджидая клиентов.

- Вообще-то я не за этим в Америку приехал, - Коля отодвинул стакан с бурбоном.

- А, ну да, конечно! – Том отхлебнул обжигающий напиток, - сюда ты приехал за американской мечтой! И тренер помог тебе ее осуществить, - он резко опустил стакан на стол и взглянул парню прямо в глаза, - это не так, Коля! Сидя у себя в этом… как его? В Ростове? Ты даже не догадывался, что американская мечта проста донельзя. Она называется бабки. И у нас с тобой мечта одна на двоих. А вот твой тренер, о чем хочет, о том пускай и мечтает. Знаешь, я как-то был в Гарлеме по делам. Бойцов подбирал. Зашел в ломбард, и там в ряд стоят кубки, целая стена – золотые, серебряные, бронзовые… по бейсболу, футболу, баскетболу, и, конечно же боксу. И стОят они все одинаково – двадцатку. И принесли их не грабители, а те, кто слушал своего тренера, который им пророчил великое будущее и исполнение американской мечты. Нет никакой мечты, Коля, есть бабки! А без бабок никакого будущего в Америке нет. Так вот слушай. Этот Пес кладет сто тысяч в виде взноса за бой. Букмекеры говорят, что по ставкам соберут около полутора миллионов. Плюс билеты, видеотрансляторы и, естественно, электронные тотализаторы. Я не знаю, нормальный этот Пес или сумасшедший, но знаю точно одно – он решил потратить свои бабки. А ведь ты умеешь побеждать. Мы унесем половину всего! Это миллион, Коля. А имея у себя на счете миллион, ты можешь быть хоть профессионалом, хоть вообще никем. Главное, что американская мечта будет лежать в твоем бумажнике. Ну что, Николай, я договариваюсь с людьми?

Парень кивнул и вышел из комнаты, спустился вниз и сел за руль убитого «Понтиака». Воспоминания понесли его в не такое уж и далекое прошлое. Он быстро проскочил через грязную и пыльную коммуналку в Ростове с пьющими отцом, матерью, а заодно и всеми соседями, пробуксовал сквозь ПТУ и армию, ненадолго задержался на заводе, мартеновские печи в цехах которого давно погасли, но работать почему-то было надо, и резко ворвался в Нью-Йорк, вспомнив, как заплатил за билет последние деньги, оставшиеся от продажи бабкиной дачи на южном берегу Дона. Медленно поехал вдоль Нью-Йоркских костелов, а потом бесплатных ночлежек. Притормозил в очереди за «Грин-картой» и еще раз вспомнил негров, арабов, индусов, мексиканцев, и то, как получал из рук регистраторши-афроамериканки талончик с цифрами «666» на конце.

Потом поехал по разовым работам, ночевкам под мостами, бесплатным обедам и по всем прочим «прелестям» жизни эмигранта, о которых вспоминать не хотелось. Тогда американская мечта, пахнувшая когда-то огромным свежим американским «Биг-Маком», стала вонять обоссанными стенами в подворотнях. Там его и подобрал тренер, где он отбивался от трех черных, которые не хотели платить за заказанную проститутку. Он даже не подобрал его, а просто дал визитку с адресом. Так появилось жилье, за которое он по ночам отмывал от пота, крови и слюней спортзал.

С утра долбил грушу, а после обеда шел искать работу. Ведь тренеру было не интересно ни как он живет, ни на что он ест. Его интересовало одно – удары, удары, удары. Он часто повторял: «Сделай их, малыш, иначе они сделают тебя». И Коля делал! За ночлег. А потом появился Том, и «машина» понеслась слегка быстрее. Вначале она привезла его в дешевую, грязненькую, но уютную квартиру в Бруклине, расположенную где-то в доках, но с видом на статую Свободы. Потом он оказался в постели вдовы какого-то латиноамериканского бандита, которая первым делом выкинула все Колины вещи и одела заново.

Дальше он поехал по недорогим ресторанчикам, где ему уже начали улыбаться узнающие его люди. Но все равно каждое утро он приезжал в тот самый спортзал и бил сначала грушу, а потом спарринг-партнеров. Том договаривался о следующем бое, а тренер повторял: «Бей первым!»… А потом его старенькая «машина» вдруг заглохла…

Шесть боев за один день. Окровавленного, его притащили в больницу Святого Луки для бездомных. Том швырнул санитарке несколько сотенных купюр со словами: «Полиции говорить ничего не надо». Тогда снова появился тренер и дал ему «ЭТО». Через неделю он восстановился. И снова появился Том. А вместе с ним деньги.

С того момента он больше никогда не проигрывал. Он уходил с ринга, оставив своего противника лежать в глубоком нокауте. И так было каждый бой: «ЭТО» - нокаут – бабки…

Вдову сменила симпатичная богатенькая итальянка, на Бруклин он теперь смотрел из окон небоскреба на Манхеттене, а тренер продолжал твердить: «Сделай их всех!» и «Бей первым!», а Коля бил и делал. Но однажды тренер сказал: «Хватит» и принес какую-то афишку об отборе в профессиональном турнире. Теперь бить надо было еще сильнее и делать всех еще больше. Том этим всем был недоволен, но он как всегда молчал, наблюдая, как они тренируются в спортзале через приоткрытую дверь.

Удары становились все сильней, но денег они никому больше не приносили. Тогда Том отвез его в Детройт. Тренер долго не соглашался, но потом отдал им сумку с «ЭТИМ». Ну как согласился… Конечно, не просто согласился и отдал, а обменял на стопку зеленых кирпичиков с портретом Бенджамина Франклина, и предупредил, что это последний раз. Объяснил, как «ЭТО» надо принимать, и снова посыпались удары. А с ними и деньги. Чем больше «ЭТОГО» становилось внутри него, тем сильнее становились удары. Потом они вернулись в Нью-Йорк, и Коля понял, что без «ЭТОГО» он просто не может драться. Бить не хотелось. Была какая-то апатия. Побеждал он скорее на автопилоте. А организм сначала просил, а потом начал требовать. Тем более у Тома «ЭТО» закончилось и истек договор с тренером. Организм вопил: «Дай еще!»…

Тренер выслушал его и не прогнал, поставив условие – больше никаких подпольных боев. Теперь только профессиональные. Ему стало легче. Организм больше не вопил, прося очередную дозу. Иногда во время боя что-то щелкало, но быстро отпускало, потому что тренер уже кричал из-за канатов: «Бей первым!» и «Сделай их!»

Том иногда заезжал, но, обменявшись с тренером взглядами, быстро исчезал. Но деньги почему-то не кончались. Небольшим ручейком они лились в Колин карман. И чем больше побед он одерживал, тем шире этот ручеек становился. Его противниками были уже не опустившиеся уличные бойцы, а настоящие профессионалы. И вот как только впереди замаячили огни Лас-Вегаса, в его жизни снова появился Том, поселив в душу сомнения и предложив кучу денег… И он, давно уже разучившись о чем-то мечтать, согласился, еще не зная, чем все это закончится.

 

* * *