Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Летняя школа. Инна плотникова. Как быть математиком.
Мы с Викой медленно бредём по аллее… Молчим сперва, мы же давно договорились поговорить. Значит, и помолчать сперва можно. Вдруг понимаю, с чего нужно начать. Конечно, не с математики, с математикой у нас и так всё ясно. — Вика, вот ты меня спрашивала, как это быть женщиной и математиком? А может быть, тебе сперва попробовать быть девушкой и математиком? — Ой, Инна, а так можно? — Вика, ты мне скажи, когда ты последний раз танцевала? — Не помню, давно, наверно. — Нет, я не имею в виду — на дискотеке там, с парнем, всё прочее такое, а просто так, из удовольствия — вот включаешь музыку и двигаешься? — Ой, Инна, ни разу. В школе, конечно, нужно ходить на дискотеки, и что-то такое двигать, мне это всегда было странно. Особенно парные танцы. Я старалась сбежать. — Наверно, музыка не та была. Или мальчики сильно потели… Вообще, конечно, дискотеки, на которые нужно ходить — это так же удивительно, как наша вот комиссия… А, да, мы же вам не говорили, что это за напасть вчера была? — Напасть? Кто-то хотел на нас напасть? — Напали. У Лены спроси, она больше всех перепугалась, что её запретят. — Спрошу. Давай всё-таки сейчас… — Давай. В самом деле, а танцевать, это? — Знаешь, музыка — это та же математика, только другим способом. Хочешь, покажу? Вот прямо сейчас! Мы стояли на аллее, безлюдно и тенисто. Самое время и место для упражнений стеснительной девочки. Хорошо бы вечер был, но и днём нормально. Если нужно будет, и вечером продолжим. — Давай. Прямо сейчас. Я, правда, ничего не понимаю, при чём тут математика? Я начинаю. Сперва начинаю напевать. Что-то совершенно бредовое, типа — Пуделька, чучелка, три два раз ум цаца… Главное, в ритме квадрата. Потом беру Вику за руки. — Рисуешь мысленно квадрат. Рисуешь? — Рисую. — Вот и хорошо. Вот представь себе, что ты против меня. Я левой ногой отступаю, ты правой наступаешь. И наоборот. Пуделька, чучелка, три два раз ум цаца… А теперь давай быстрее, давай, не квадрат, а круг! Вряд ли то, что у нас получилось, можно было назвать вальсом, но — думаю, если бы Штраус глядел на нас, он был бы доволен. — Ух! — сказала Вика. — Не перестаём кружиться! Девушка обязана прежде всего уметь чувствовать себя! Может, музыку включить, чтобы было легче? — Инна, а мне уже в голове музыка звучит… Давай, включи, пока в голове звучит, говорить трудно.
Я нашариваю в смартфоне первый попавшийся вальс. И сама уже в экстазе от того, что когда-то играли в Вене, хватаю Вику и кричу — кружимся! Кружимся. Не знаю, как Вика, а меня вальс всегда в экстаз приводит. — Девушка, ты должна чувствовать человека, который рядом с тобой! Пара кругов, Вика иногда сопротивляется, я её веду. — Это мужчины, не женщины временами идут в бой! И так минут десять. Потом музыка заканчивается, я отпускаю запыхавшуюся Вику. Вика садится на лавочку… А у меня только-только ноги расходились, кто бы видел со стороны, как я пританцовываю и подпрыгиваю. Спрашиваю: — Что-то поняла? Отвечает: — Ничего. Кроме ритма. Танец — это математика. Да? — Да. И имей в виду. Завтра будут, музыка, живой звук, танцы-шманцы-обжиманцы… Тебе не обязательно там быть, ты можешь спокойно сидеть в это время в компьютерке… Только имей в виду, мы все так устали сидеть, что я буду танцевать с Ильёй и Валькой по очереди, а Сергей Владимирович как обнимется с Натальей Игоревной в самом начале, так и не отпустят друг друга до конца. Так что не жди, что кто-нибудь из педсостава в это время в компьютерке будет. — А Вадик? — Откуда я знаю, я же не телепат! Расхохотались. Вот как раз к компьютерке и подошли. Вика уже прямо снова в бой рвётся, пальцы шевелятся так, как будто она уже набирает код. Но я плавно поворачиваю её за плечи — как нас учила Наташа — и говорю: — Теперь ещё один круг. А потом твори код хоть до покоса. Сегодня за распорядок знаешь кто отвечает? — Кто? — Света. То есть после вечерних обсуждений вы сможете снова работать, Света сама первая туда прибежит, я знаю, ей Егор сегодня звонил, у него есть новая идея. — Ой! Я, кажется, начинаю догадываться, где ответ на мой вопрос. — Пока ещё только тепло. Не думай, что у Светы с Егором всё вот так идиллически, да, они любят друг друга и у них хорошо получается вместе заниматься математикой, но одно из другого не вытекает, мы же с тобой в логике разбираемся? — Разбираемся. Значит, у них есть что-то ещё, дополнительная посылка? — Верно, верно, горячее… Музыка. Вот ты Свету без гитары можешь себе представить?
— С трудом. Она действительно классно поёт, я в этом ничего не понимаю, так же как в танцах, но когда она поёт — у меня мурашки по коже… А правда, что она сама тоже песни пишет? — Действительно так. Она же их пела, в первый день! — Ой, это были её песни… Я не знала, я же в самом деле в этом не разбираюсь. — Её и ещё одного человека… Придёшь в компьютерку — поищи в моих записях группу «Сибирские Соболи». Там была сложная история… В общем, когда-то Егор помог Свете вернуть буквально с того света эти записи. Буквально! Свету про это лучше не спрашивать, если будет любопытно, спросишь Егора, он тоже завтра должен приехать, вместе с музыкантами. А пока просто послушай. Вика остановилась. К чему-то в себе прислушалась. — Слушай, Инна… Ты хочешь сказать, что математика, музыка, танец — это про одно, да? — Именно что! — А как это, мне же с пятого класса объясняли — я математический талант, надо задачки решать, книжки читать, не отвлекаться на всякую ерунду… — Математический талант у тебя в самом деле есть. Я тебе честно завидую. Я-то так, середнячок… Если бы не Сергей Владимирович, я бы и не знала, что что-то умею. Но не отвлекаться… Понимаешь, если бы я не ходила на занятия к Наташе, я бы ничего о себе не понимала. А как ты думаешь, что важнее, понимать о себе или знать алгоритм двоичной сортировки? Вика так и стояла, и вдруг начала жужжать и кружиться. Начала махать руками, потом как-то резко остановилась, потянулась, хрустнула суставами. И сказала жалобно: — Инна, а я ведь ничего о себе не знаю… Ну ничегошеньки! А про алгоритм сортировки — с закрытыми глазами, в три часа ночи! Как так? Меня всю жизнь учили не тому? Я вздохнула. — Знаешь, нас всех всю жизнь учили не тому. Ты даже представить себе не можешь, какому не тому меня учили… Я до этого лета толком о себе ничего не знала. Отличницей была, меня даже заучкой считали. И сейчас отличница, только это уже как-то по-другому. Ну, ты сама сформулируешь ответ на свой вопрос или подсказать? Наташа бы, наверно, по-другому повернула. Но что поделать, так уж нас, математиков, воспитали — формулировки, аргументация! Но в целом, кажется, неплохо получается. По крайней мере, я, книжная девочка, долго избавлявшаяся от своей книжности, могу найти общий язык с этим юным математическим дарованием. Именно потому что формулировки и аргументация. — Ага! Вот, кажется, формулируется! Быть девушкой, быть женщиной — значит знать себя, уметь ловить ритм, всё вот про это. Да, Наталья Игоревна про это говорила же, только я подумала, что это совсем про другое… А быть математиком — это чётко формулировать, что ты поймал, это же в самом деле ритм, все эти правильные тела, пифагоровы звёзды, периодические функции — это вообще чистый ритм… Ага!!! Вот тут в серьёзной-серьёзной Вике просыпается когда-то давно заснувшая девочка, которая начинает скакать и кричать: — Поняла, поняла! Потом Вика немного успокаивается. Но говорит волнуясь и даже чуть задыхаясь: — Ну это же вещи… Перпендикулярные! У тебя может быть нуль по одной координате и много по другой, а может быть немного по той и по другой, а может быть и по той, и по другой много! Здорово, всё ясно! Меня же заставляли эту координату обнулять, и я поверила! Круто! Спасибо, Инна!
Она резко кинулась меня обнимать, даже чмокнула в щёку, от избытка чувств, видимо, а потом куда-то помчалась. Точно не в сторону компьютерки. * * * Оставалось разобраться с ещё одним несчастным существом, путающим личную жизнь и математику. Если только Вика не успела раньше… Нет, не успела бы, ей сейчас нужно всё, что она поняла, переварить в себе, наверно, ей даже стоило бы сегодня вечером пойти к Роме писать хокку или заниматься каллиграфией… И, наверно, стоит разрешить ей участие в нашем русалочьем заплыве, теперь уж точно ей будет о чём с Наташей поговорить. Точно, не успела. И хорошо. Сейчас бы она сказала бы какой-нибудь свой вывод, и опять бы начали ругаться. Вадик сидел в беседке около корпуса. Доска показывала, что кто-то здесь занимался выводом свойств умножения из аксиоматики Пеано. Кажется, Вадик и занимался, руки у него были измазаны мелом. Но сейчас он просто смотрел в окно и что-то такое мурлыкал. Задумался. Я молча исправила одну ошибку в его выкладках. Как обычно, тряпка сухая, поэтому сама слегка мелом вымазалась. — Знаешь, Инна, как трудно доказывать то, про что тебе с детства внушали, что это так и есть, и никак не может быть по-другому? Я уже привыкла к этой манере Вадика — начинать разговор как бы с продолжения. Тем более что здесь-то всё очевидно. — Знаю, конечно, сама через это проходила. Ты думаешь, почему я вас заставляла доказывать, что дважды два — четыре? — Да я понимаю… Тут штука такая, у меня есть вопрос не про математику, а про жизнь. И я никак его сформулировать не могу. Кстати, да, спасибо, в выводе единицы я ошибся, то-то всё не сходилось… Но я сейчас не про это. Как известно, вожатый в летней школе, должен не только не есть, не пить, не спать, но и не унывать. И по мере сил не быть занудой. Поэтому я говорю: — У меня есть полчаса времени, и мне дико хочется чаю. Я из-за этой вчерашней комиссии два дня уже толком не высыпаюсь. Пойдём, может быть, в чайной поговорим? — Давай. А то этот столовский борщ здорово усыпляет. Да, конечно, если три тарелки наваристого борща с тушёнкой навернуть… А Вадику меньше трёх мало. И куда всё уходит, ведь жердь жердью! Наверно, потому что такой нервный и быстрый. В чайной никого не было, кроме, конечно, Ромы. Оно понятно. Время спецкурсов и проектов. А кто из педсостава ничего не ведёт, дрыхнут, скорее всего. Вадик — молодец, внял моему вчерашнему совету и вместо того, чтобы тупо пытаться прогонять код, про который уже понятно, что он не работает, сел думать на доске.
Рома медитировал, рисовал иероглиф, какой-то из классических, всё стыжусь, что это пробел в моём образовании, особенно, когда с Ромой общаюсь. Нервничал, раз за разом комкал бумажку и кидал в корзину, потом доставал новый лист… — Расстроили меня эти доктора педнаук — пояснил он — да и наши все со вчерашнего дня нервные. Никакой концентрации. Чай заварен. Мы налили по чашке зелёного чая, сели в углу, даже, чтобы не мешать Роме вернуть концентрацию, старались говорить тихо. После первой чашки Вадик заметно проснулся, налил себе ещё, сел и посмотрел на меня… Я видела в фильмах про буддистов (Рома говорит, что попсовых): так смотрят юные монахи на наставника в ожидании, что сейчас он что-то такое скажет, что враз изменит всю жизнь. Но я беру инициативу в свои руки. — Давно тебя хотела спросить: вальс танцевать умеешь? — Умею, конечно! У нас в школе э-ге-гей какая танцевальная студия, а какой учитель! Вадик прямо глаза закатил. — У меня к тебе рабочее задание. Я сегодня Вике показала основы, мне кажется, теперь ты должен с ней станцевать. — Где, как? — Сегодня не обязательно. Хотя если ты ей скажешь, что я просила тебя продолжить её учить и поставишь… Не обязательно Штрауса, это всё-таки не для новеньких. Вот «Аквариум», например, «Танцуем на склоне холма». Вадик вспомнил, наверно, что-то важное в своей жизни, связанное с этой песней, даже начал мурлыкать её в своём обыкновении. Потом остановился. — А что, это так важно? А как же наш проект? — Знаешь, я вот сама недавно поняла: чем точнее и лучше чувствуешь себя и чувствуешь партнёра, тем быстрее всё понимается, тем быстрее обо всём договариваешься. Можешь ещё у Светы спросить, или вот Егор завтра приедет. Они скажут ещё — тем быстрее всё сходится! — Странно, Инна, ты никогда ничего такого не говорила. И никто не говорил. Я всегда думал, танцы — это я для собственного удовольствия… Математика, конечно, тоже удовольствие, но это будущая профессия, карьера. — Видимо, рано было. А вот теперь говорю. То ли это чай делает своё дело, то ли я от Вадика заражаюсь его темпом и интонациями, начинаю говорить быстро и короткими фразами. И продолжаю: — Её завтра важно расшевелить. Сидит сиднем, ничего у неё не стыкуется, она встать и подумать не может, упёрлась в код. Так же нельзя! Это пусть «Майкрософт» так работает, у них индусов много! — Вот, точно! Мы с ней про это вчера и спорили. Что надо паузу сделать и подумать. — Вот и сделайте паузу. Потанцуйте. В курсе же, кто завтра приезжает? — Знаю, какие-то музыканты, старые друзья Сергея Владимировича. — Группа «Ветер перемен». И если повезёт, с ними в компании солист группы «Голос», все они не смогли выбраться. — «Ветер Перемен»! Это же… — Вот именно. И под их «Песню о крыльях», или под «Мистраль», ты должен будешь пригласить Вику на танец. Рисунок лёгкий, я думаю, сам понимаешь…
Вадик задумывается. Чашку в руке держит. И вдруг в нём прорывается окраинное ёрничество правильных пацанов из Каменной Рощи: — Должен? А что мне за это будет? Я смеюсь, чуть остатки чая не расплёскиваю. — Будет? Смысл жизни тебе будет, вот что! Побудь пока джентльменом, принеси ещё чай, я что-то в самом деле очень устала. И в самом деле, устала. Сейчас, ещё чай, мой спецкурс начинается ещё через час, надо зайти к себе переодеться, жарко, а я с утра в джинсах и кроссовках… В душ, наверно, уже не успею, но хотя бы влажным полотенцем обтереться. Вадик приносит чай. И задумчиво, очень неспешно, не в своей манере: — Смысл жизни… Я, может быть, про то и хотел спросить, не знал, как. Инна, вот нам говорят — работа, карьера, успех. Шанс вырваться из нашей Каменной Рощи, где половина — алкаши, наркоманы, зэки. Хорошее образование, солидная фирма, возможность умотать в Новосибирск, в Москву, устроиться в Майкрософт или Гугл, хотя бы сперва в российские подразделения. Это круто, мне в самом деле… Ну противно, когда пацаны, с которыми я играл в детстве, сидят на лавочках со стеклянными глазами, и все их фразы — «Э? Кого? Ты чё?». Я понимаю, что я их вытащить не могу. Но сам — могу, вот у нас здесь здорово, все нормальные, и тренеры, и вожатые, и ребята. С Викой вот познакомился — где бы я с дочкой профессора познакомился? А всё равно что-то не цепляется, что-то не то… У моих родителей были эти — работа, карьера, успех. Лаются, как собаки, пять лет договориться о том, как развестись, не могут. У их друзей тоже. У кого завод обанкротился, кто спился, кто таксует… Я тут же думаю про отца. Сейчас-то его завод работает, таксует он иногда по старой памяти, но когда я была маленькой, я не очень понимала, но теперь понимаю — для нашей семьи это был вопрос выживания. Я Вадика хорошо понимаю. И хорошо понимаю, что в самом деле не то. И сказать сама не могу. Был бы здесь Ян… Нет, сейчас Ян — запретное воспоминание. Дисциплинированная девочка Инна умеет о некоторых вещах не думать. Ну, разревусь в подушку ночью, с кем не бывает? А сейчас день и надо работать. — Понимаешь… Мне самой пока сложно. Я же по сути тоже ещё маленькая. Ну что такое — второй курс закончила? Что-то попробовала, ни к одному окончательному выводу ещё не пришла. Вадик, ты задал честный вопрос, я тебе честно отвечаю. Понимаешь? — Понимаю. До него наконец-то начало доходить. Мы можем сколько угодно повторять — вожатый в летней школе — не гуру, вожатый — это человек, который несколько больше прошёл по тому пути, на который только вступают наши подопечные. — Есть вещи… Я сама только начинаю догадываться. Сергей Владимирович и Наталья Игоревна про это регулярно намекают, но это же ещё нужно уметь понимать. Есть вещи, которые не кладутся ни в формулировки, ни в определения, ни в аргументацию. Или кладутся, но это получается как бы не от себя, как бы со стороны. Как если бы к вам в школу пришёл психолог, исследовал вас, а потом вас собрали бы на классный час и начали рассказывать, какие вы исследованные… Вот, у Вадима Серова устойчивая мотивация к занятиям математикой и к классическому танцу, а у какого-нибудь Василия Пупкина устойчивая мотивация к курению препаратов конопли, и почему они, интересно, такие, а никакие другие? Меня понесло. — И поэтому у Вадима Серова очень сложные отношения с Викторией Пуховой, а вот Василию Пупкину нет отбоя от девочек, имеющих устойчивую мотивацию к курению сигарет и употреблению слабоалкогольных напитков… Понимаешь же, что ерунда. Вадика вдруг пробило. — Ты угадала! Васька Пупкин — самая одиозная в нашей школе личность, его всегда ставят в пример, как не надо, а у него всегда всё в порядке, и девчонки на него в самом деле вешаются! И травой от него в самом деле несёт, бр-р-р… Но это всё к тому же. — Нет, я к тому, что такое описание не имеет смысла. Оно не про жизнь. Вот меня описывали в школе — что толку? Я холерик, жаворонок, с выраженной склонностью к точным наукам — а что, я сама о себе этого не знала? А вот что я пойду работать в мультстудию и что мне однажды понравится один музыкант… Нет, всё-таки Ян — не запрещённая тема. Хорошо, Вадик эту тему пропустил. — И что мне с этим всем делать? — Потанцуй с Викой. Ты же знаешь, как это в вальсе бывает, почувствуй её, поведи… А уже потом расскажешь, что понял. Или, наоборот, не расскажешь, стесняться будешь. Я, кажется, перебарщиваю. Или нет? Во всяком случае: — Инна, а мы сможем сейчас потанцевать? У меня стенка, вот здесь танцы, а здесь — про математику? — Почему нет? Вряд ли, конечно, в чайной… Рома поднимает глаза от своих иероглифов, говорит: — А почему нет? Никого же нет! Вот и у меня сейчас иероглиф «Жизнь» первый раз за два дня получился. Вам «Аквариум» включить? Или сразу классику? Пока я думаю, а Вадик на самом деле ещё решается, Рома вешает лист с иероглифом рядом с другими листами, а потом говорит — вот лично я, как оголтелый буддист, всё-таки за «Аквариум». Сперва Вадик всё-таки стеснялся. Как-никак, я на несколько лет его старше, к тому же вожатая, нормальные комплексы, но в вальсе нельзя изображать касание! Решился. Повёл. Он действительно умеет! Я позавидовала Вике. По нашей просьбе, Рома прокрутил песню трижды. Мы бы и к Штраусу подошли, я в самом деле не помню уже, сколько не танцевала так, наверно, со школьного выпускного, но тут лагерное радио объявило окончание занятия, в чайную, скорее всего, сейчас набегут… Мне всё-таки к себе в комнату и переодеться. Жму руку Вадику. — Спасибо! Может быть, на закрытие постановочный танец сделаем? — Давай, только музыку нужно какую-нибудь особенную подобрать! Я подумаю! Вот, учим людей потихоньку думать о том, о чём в школе учат не думать… Пока иду до своей комнаты, ещё думаю: странно всё как-то, я сейчас делала то, чему меня никто не учил, и вроде что-то получилось. Что — посмотрим. * * * Всё. Хватит до вечера правильной Инны. Я себе ещё запрещаю — а может быть, хватит вообще правильной Инны? Может быть, Инна настоящая? Если бы я знала, какая я настоящая. Я знаю, какая я правильная, и знаю, в какие нарушения правил я могу поиграть. Но хотя бы это! Долой кроссовки, в которых в эту жару ноги просто преют. Долой джинсы. Пусть повисят до вечера, вечером будет опять прохладно. Эх, «Степной», сейчас бы в душ, обхожусь пока мокрым полотенцем. Правильная Инна пошла погулять? Ага! В одной футболке ходить — это, конечно, уж сильно выламывается за дресс-код, но вот старенькие шорты — я их зачем-то взяла с собой, а тут в самом деле. Наташе хорошо, ей идут юбки любой длины. Девчонки кто как развлекается. Парни из команды тоже, они предпочитают спортивное. А я не спортивная, и юбки почему-то не люблю. Вот, старые шорты. И — наконец-то решилась — босиком. Наташа давно всех уговаривала, и на тренингах мы босиком ходили, и по траве, и по асфальту, так что как бы не непривычно, а неприлично. Ну и что, что неприлично? У меня сегодня по плану совершенно неприличная тема. Не хватает ещё какой-то детали… А, футболку не заправлять, а навыпуск поверх шорт. Вот, самое то. Можно идти на занятие, развивать неприличную тему. Только ещё минералку захватить, из холодильника в штабе, реально, уже совсем жарко… * * * — Тема сегодняшнего занятия — анализ ошибок аргументации. Аккуратно, максимально аккуратно записываю на доске. Вообще-то у ребят лёгкий когнитивный диссонанс, меня настолько раздетой они ещё не видели, а интонации строгие, правильного преподавателя. И правильно, тема такая. — Для начала я докажу вам теорему, которую вы можете не конспектировать. Ваша задача — найти ошибку в доказательстве. Сразу скажу, правильный ответ есть, и его можно прочитать у Аристотеля. Эта так называемая теорема — классический софизм. Но софизм достаточно запутанный, посложнее тех софизмов, что мы раньше обсуждали, тут одной подменой термина не обойдёшься. Дети все — внимание. А я ловлю себя на том, что копирую… Нет, даже не Сергея Владимировича, а его друга, которого он всегда называет Сказочником. Хожу туда-сюда вдоль доски. — Итак, теорема. Ну, тут уже интонация школьной учительницы математики. И где я такого набралась? — Крокодил более широкий, чем длинный. Дети ещё не успевают опомниться, а я сразу: — Лемма первая. Крокодил более зелёный, чем длинный. Кто-то шёпотом: — это как? Я делаю вид, что не отвлекаюсь, играть в училку, так играть, в следующий раз для такого случая надо будет попросить у Вальки очки без стёкол: — Доказательство. Длинный крокодил только в длину, а зелёный он и в длину, и в ширину. Оторопь, так и надо. — Лемма вторая. Крокодил более широкий, чем зелёный. Кто-то из отличников, кажется, Ярик, что-то судорожно мычит. Наверно, пытается возразить. Но где же отличнику возражать софистам! Софистам могут возразить только правильные троечники. — Доказательство. Широкий крокодил и сверху, и снизу, а зелёный он, по преимуществу, сверху. И, уже не делая паузы, пишу на доске неравенства: зелёный больше, чем длинный, широкий больше, чем зелёный. И говорю: — А теперь пользуемся законом транзитивности сравнения, и приходим к утверждению теоремы. Крокодил более широкий, чем длинный. Минуты две до ребят доходит, что это такой анекдот. Первым Вадик начинает смеяться. Пытается сдерживаться. Но есть у нас Игорь, самбист, на которого сдержанный смех Вадика действует примерно как щекотка. Ребята рассказывали, когда им ночью не спится и они травят анекдоты — а с ними по соседству в вожатской Валька обитает, у него, если ему не дают спать, расправа суровая — Вадик вот так пытается сдержать смех, а Игорь тревожно шепчет — Вадик, не смейся, Вадик, не смейся, Вадик, пожалуйста, не смейся — а потом взрывается так, что корпус ходуном ходит, и им везёт, если Валька в это время ещё на планёрке или на ночной обход отправился. Вот и сейчас. Вся беседка ходуном ходит. Но потом как раз Игорь говорит: — Я правильно понимаю, что мы качества с количествами путаем? Длинный как качество — да, длинный только в длину, а длинный — сколько? Тут длину и надо мерить. Молодец! Дальше великолепно пошло, мы разобрали ещё несколько классических математических софизмов, а потом, на закуску, софизм о способностях. Как раз когда софизм о способностях добивали (а это классический пример логического круга) в беседку заглянула Наташа. Сильно обрадовалась, как у нас тут весело, и когда с софизмом разобрались, сказала: — А у нас в медицине и веселее бывает. Инна, можно, я твоим как домашнее задание подкину? Ну что я могу сказать? Я улыбнулась и вообще всей невербалкой показала — да, конечно, можно. — Инна, а можно я сейчас как бы тебя в пример приведу? — Давай, интересно. — Ну вот смотрите. Инна целую неделю ходила в джинсах, кроссовках, вся такая упакованная… Если бы она простыла, любой участковый терапевт сказал бы — ну что же, не закалённый, изнеженный организм, где ему тут в условиях лагеря? И лагерный врач так бы сказал, я с ней сколько раз общалась, да и вообще эту породу знаю. Видимо, меловая пыль в нос попала, я чихнула. — Вот-вот. А теперь они посмотрели бы на неё и сказали — вот она вся раздетая, конечно же, она просто обязана замёрзнуть и простыть! Инна, а от чего ты чихаешь? Только не говори, что от того, что разулась! Я снова чихнула. Очень качественно. — От мела. У нас на матфаке все регулярно от мела чихают. — О! — сказала Наташа. — Я сама не до конца понимаю, где здесь софизм, нутром чую… И вот тут Игорь. Со своим опытом самбиста, своим густым басом, ему и смеяться не надо, чтобы беседка ходуном ходила. — А это как у нас. Если я мало тренировался и проиграл, тренер говорит — ну всё понятно, мало тренировался. А если много тренировался и проиграл, тоже всё понятно, утомился на тренировках, сил на поединок не хватило. Только я не понимаю, Наталья Игоревна, где же здесь софизм? Наташа смеётся. — Софизм в том, что чтобы ни произошло, это всегда можно объяснить… Сергей Владимирович мне несколько раз объяснял эту штуку, но я же не математик. Инна, как это у вас, в логических схемах? — А всё просто. Закон ложного основания. Нет же точного научного понимания, отчего одни люди простывают, а другие — нет? Так, Наташа? — Нет, всё что у нас в учебниках написано — это из серии «либо дождик, либо снег, либо будет, либо нет». Иначе говоря, возможны атмосферные осадки. — Да, а вот есть какой-то способ предсказать… Игорь, вот ты выходишь бороться, и ты знаешь, кто кого поборет? — Ну как, иногда я вижу, что этот точно слабее, и стараюсь с ним как можно мягче, чтобы без травм, потому что точно побеждаю. Иногда вижу, что этот точно сильнее, и стараюсь как-то сам, чтобы нечаянно не травмироваться, когда он будет меня через плечо кидать. А иногда вижу, что мы на равных, и тут уж кто кого. — Замечательно! Дело же не в объяснении, дело в желании подвести объяснение… Все поняли? Есть то, про что мы точно знаем или можем выяснить, а есть то, про что мы знаем гадательно, приблизительно… Вот откуда я знаю, что я чихнула от того, что мел, а не от того, что особая чихательная сущность просочилась в мой нос? Вот откуда Игорь знает, что вот сейчас точно победит, сейчас точно нет, а сейчас надо побороться? Тема следующего занятия — знание о незнании и логические модальности. А на досуге… Ха-ха, у кого в летней школе бывает досуг, и когда, в туалете разве что. Но всё равно, раз уж случилась такая риторическая фигура: — А на досуге подумайте, как часто в вашей собственной жизни случается такое подведение ложного основания? Вовремя радио объявляет конец занятия. * * * Всё, можно с полчаса поваляться или до душа уже дойти, потом ужин, потом я вообще-то сама хочу потанцевать или порисовать иероглифы, мы вечером имеем на это право… Игорь ещё перед убеганием говорит: — А точно! Я же, когда меня кидают, думаю — а что он так подло приём провёл? А когда сам такой приём провожу и кидаю, думаю — ну всё правильно, меня научили, вот приём. Это как-то неправильно, да, завтра же сможем обсудить? И убегает. А Наташа здесь. — Вижу, что ты подустала, но есть одна тема… Как насчёт на полянку куда-нибудь? Наташа тоже устала, видно. Я не против, «на полянку» в исполнении Наташи. У неё к тому же карематы с собой. Мы вдоволь похрустели, помахали крыльями, шлёпнулись на карематы, посмотрели в небо… — Как-то даже нехорошо тебя этим грузить — начала Наташа слегка виновато. — Я понимаю, что у тебя своего невпроворот. Но нормальных девчонок-математиков здесь двое, ты и Света. Парням это поручить нельзя, не то. Остальные наши… Ну они с половиной справятся, но тему не вытянут. — А что случилось? — Лена. Я удивилась. — Она же вчера великолепно держалась! Они со Светой такую отчебуцу устроили, любо-дорого, да и потом, вечером… — А потом у неё крышу рвануло… Пришла ночью, хорошо, я ещё не спала, мы же потом после планёрки с Серёжей ещё по лагерю круги нарезали, и непонятно, кто кому моральное здоровье восстанавливал, после этой комиссии… Прямо вломилась, я понимаю, откуда в самбисте Игоре столько грохота, а откуда в хрупкой, в сущности, и привыкшей двигаться крайне аккуратно девочке столько грохота? Хорошо, Серёжу не разбудила, он после таких встрясок обычно очень нервно спит. — Всё то же? Про то, что запретят? — Нет, слава Богу, на тему своей инвалидности Лена забила так давно, что нам бы её уверенность в себе! К тому же я хорошо знаю её родителей, если что, в обиду не дадут. Но и не жалеют, это же они её быть такой самостоятельной научили. Ну, резанули ей слух вчера эти шишок и кикимора… Тут другое. Тут, знаешь… Смысл жизни. — Ой! Понимаешь, тут и у Вики, и у Вадика случился смысл жизни! — Вот я и прошу прощения, что тебя этим гружу. Мне что-то с ходу трудно сообразить, вдруг ты что-нибудь сообразишь? Да уж… Это как в «Алисе в Стране чудес» — всё страньше и страньше… Или вообще — вот когда читаешь сказку, это одно, а как влезешь внутрь, по самые чудеса! Я ничего не соображаю. Я просто лежу на спине, запах горячей травы, шум ветра в соснах, на реке теплоход прогудел, на небе редкие облака. Наташа рядом лежит… Кажется, договорила и срубилась, глаза закрыла и сопит так сонно… Не знаю, хорошо будить или нет. Просто смотрю на небо. И вдруг что-то до меня начинает доходить. И я тоже закрываю глаза, и начинаю представлять, как это — всё это слышать, чувствовать, ушами, пальцами, кожей, мышцами, уметь вообразить сложную поверхность или график сложной зависимости, в голове проделывать сложные алгебраические преобразования. А я ведь никогда не спрашивала, как она это делает! И — ни разу в жизни не видеть ни облака, ни рассвет, только в книжках про это читать или слышать. Мне стало страшновато. Девочке вчера просто напомнили. Вот есть вещи, которые эти кикимора и шишок могут, да любой алкаш или нарк из Каменной Рощи могут, а она, такая талантливая, не может. Или я придумываю, и всё совсем по-другому? В самом деле, нехорошо будить Наташу, уж если мы так устали, то как она должна была устать. А спросить надо. Хотя бы, с чем к ней Лена вчера прибежала и о чём они разговаривали. И чем я помочь могу. * * * К тому же у Наташи звонит телефон. Мне прямо жалко смотреть, как меняется её лицо, как она резко вскакивает, озираясь по сторонам, ещё не очень понимая, где она и что здесь делает, телефон нашаривает, ещё минуту со сна не может понять, кто звонит… Вот это тренировка! Быстро включается в реальность. — Да, Лена? Извини, может быть вечером? Я реально очень устала, срубилась тут прямо на полянке. Подходи, если что, просто поваляемся. До ужина времени, кажется, полно ещё. И тут же переключает внимание на меня. — Не спишь, Инна? Я то вот что-то… — Не сплю, как раз про Лену думаю, каково ей. Я хотела спросить, о чём вы ночью говорили, но увидела, что ты вырубилась. Наташа, может, тебе в постельку и баиньки, и телефон отключить, хотя бы до планёрки, а? Я справлюсь. Если Лену надо похрустеть, во мне тонус есть, я сегодня первый раз за два года нормально вальс танцевала. — Ой, здорово! — У Наташи прямо зависть изображена. Добрая такая. — А я за всей вот этой медициной и тренингами именно такому и не научилась. В самом деле, я пойду, нехорошо что-то, устала, жара… Карематы оставлю, ты же занесёшь7 — Конечно. Только если что… Я, наверно, после планёрки буду хотеть с тобой посоветоваться. — Ты же знаешь, я не против. Когда Наташа ушла, я снова плюхнулась на каремат и стала смотреть в небо. Не думалось ни о чём, смотрелось, слушалось, к тому же трава приятно щекотала пятки. * * * Лена обычно двигается очень осторожно, даже если быстро. Практически прощупывая ногами то пространство, по которому идёт, и прислушиваясь. Или, если не уверена в себе, держит кого-то за руку и полностью тогда доверяет, как вот вчера, во время забега. А сейчас… Она не просто споткнулась об меня, а ещё и потеряла равновесие и плюхнулась сверху. В самом деле, хорошо, что хрупкая девушка, а не самбист Игорь, тот бы, наверно, просто в лепёшку раздавил. А так — я только ойкнула от неожиданности. — Инна? Ой, извини, я сегодня такая… Неаккуратная. Скатилась с меня на траву, с минуту молча полежала. — А Наташа здесь? Что-то я её не слышу. — Наташа спать пошла. Считай, что я за неё. Вот, перелезай на каремат, поговорим. Я подвинула каремат, Лену даже маленько перекатила. Даже я, с моей почти нулевой интуицией на такие вещи, чувствовала, насколько девочка напряжена. К тому же при падении с неё свалились очки, хорошо, что не сломались, и теперь её глаза смотрели в никуда беспомощно. Ах, да, ей же больно от света! Я ещё раз убедилась, что очки целы, дала Лене. Лена улыбнулась. Надела. — Странный сегодня день… И ночь вчера была какая-то странная, Наташа тебе говорила? — Чуть-чуть. Что ты к ней пришла среди ночи. О чём вы говорили, не успела рассказать. — Я ещё потом до утра, кажется, заснуть не могла. А утром — девочки говорили — стонала во сне, они меня даже на завтрак не стали будить, не хотели даже будить на занятия, я сама проснулась. — Что-то случилось? Эти, вчерашние? — Нет, тут другое. Инна, ты же меня можешь похрустеть? — Сперва поколбасить. — Давай, а то в самом деле что-то. Лена примерно одного со мной роста, но в самом деле гораздо легче. Идеальный вариант, я просто радуюсь, как уходит металл из плечевого пояса, как начинает гнуться спина, как она начинает махать руками. Вот, а теперь и похрустеть… Немного приподнимаю, резко, до хруста, свожу лопатки, аккуратно опускаю на каремат. — Легче теперь? — Спасибо! А то я в самом деле с утра — будто деревяшка. Лежит, теперь очень расслабленно, улыбается. Наверно, тоже слушает птиц, ветер в соснах, вдыхает запах тёплой травы… Мне потом говорили, что это такая особенная интуиция. Когда вовремя нужно сказать. — Рассказывай! Интуиция не подвела, у Лены к этому моменту всё собрано… — Знаешь… Извини, я тебя буду грузить своими проблемами, а ты и так… Я же чувствую, как ты устала. Спасибо, что мена проколбасила и похрустела. Можно, я тебе тоже помогу? Я умею. — Лена, давай потом. Ты же пока всё не скажешь, будешь головой рукам запрещать. А мне сейчас хорошенький массаж плечевого пояса нужен, умаялась я. — Давай. Потом… Я не знаю, разгружусь или нет, что-то своры тараканов у меня в башке бегают. Даже щекотно. У тебя бывало щекотно в башке, изнутри? — Ну конечно! Тебе это ещё, наверно, предстоит. Экзамен по математическому анализу. Сперва тупишь, и в самом деле, башка пустая-пустая, только чувствуешь, как тараканы изнутри бегают. А потом раз, и мозги на месте, и решение сразу нарисовывается. Или вытанцовывается. В общем-то одно и то же. — Нарисовывается и вытанцовывается — одно и то же? Инна, я всё думала, как спросить… Я про то же ночью Наташу пыталась спросить, но она же не математик, она всё хорошо — как бы это, в языке нет таких слов, а, вот — представила мне! Но маленько не то. Конечно, кроме вопроса, с чем вчера Лена пришла к Наташе, появился вопрос про глагол. «Представила мне». Наверно, Лена умеет каким-то странным, непонятным нам, зрячим, способом работать с визуальными конструкциями. Но как-то и спрашивать некорректно, что ли. Вот нарисовывается и вытанцовывается… Я понимаю, что сейчас нужно сделать. И даже снимаю с Лены её кеды — у нас на полянке босым ногам комфортно, пусть сама почувствует — обнимаю и поднимаю с каремата. Потом беру за руку. — Вот, сейчас пойдём. А ты мне расскажешь, как мы идём. Звезда. Пройти по звезде, наметив точки шишками, это элементарно. Вот как Лена? Сперва у неё конечно, восторг.
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-05-27; просмотров: 50; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.116.21.109 (0.162 с.) |