Глава 6. Между судьбой и свободой. Кто-то звал её, голос был знакомый и вроде бы неприятный

— Джи! Джиад!

Кто-то звал её, голос был знакомый и вроде бы неприятный, но, главное, он не был зовом, и Джиад ухватилась за него тоже, упрямо выныривая, выкарабкиваясь, добавляя к осязанию слух, а затем и зрение.

— Джиад!

Алестар смотрел на неё сверху и сбоку, его лицо плыло перед глазами, и выражения было не разобрать, но в голосе звенел испуг, и Джиад, как пьяная, протянула руку, нащупала пальцами плечо принца, белое посреди отступающего серого марева, сжала тонкую ткань…

— Джиад! Да что здесь происходит, Тиаран?!

— О, боюсь, это моя невольная вина, — отозвался другой голос, мягкий, сочувствующий, обволакивающий…

— А-ле-стар… — выдохнула Джиад, впервые радуясь появлению рыжей заразы рядом.

— У тебя кровь на руке, — отозвался принц, держа ее за плечи. — Тиаран, позовите целителей. И я хочу знать, что случилось.

Голос у него был скорее злой, чем испуганный, но дрожали в нем нотки страха, еще как дрожали, и Джиад различала их даже сквозь навалившееся оцепенение.

— Не надо… целителей… — попросила она, поднимая к глазам и вправду раненую ладонь. — Все хорошо… Просто укус…

Жи, тихонько попискивая, лез в руки, виновато тыкался носом, и Джиад вяло подумала, что надо бы убрать рыбеныша — нечего ему чуять запах крови, да еще той, которую он сам пустил. А потом вспомнила боль…

— Не трогай, — сказала, едва шевеля губами, хмурящемуся Алестару. — Он не виноват…

Язык не слушался, в глазах все еще темнело, но уже было понятно, почему она так странно видит рыжего — принц склонился над Джиад, придерживая её за плечи. И было почти спокойно…

— Мне так жаль, — голос вползал в уши змеей, тек медом, плыл легкой струйкой дыма — нет, воды… — Это моя вина, тир-на Алестар… Я не подумал, что госпоже избранной вспомнится зов. Мы разговаривали втроем: амо-на Герлас, каи-на Джиад и ваш покорный служитель. Когда амо-на Герлас покинул нас, госпоже избранной стало… нехорошо…

— И при чем тут зов? — хмуро поинтересовался Алестар, подставляя Джиад плечо, на которое ей пришлось опереться, чтобы сесть.

— Наша память, мой принц, хранит гораздо больше, чем мы думаем, — сказал Тиаран с таким искренним сожалением, что Джиад едва не стошнило. — Память госпожи избранной скрыла от неё зов, чтобы дать душе залечить раны, но мой вид, голос… Они послужили камнем, который упал в омут памяти и взбаламутил ее. Мне так жаль…

Он все говорил верно, Джиад понимала это. И, кажется, искренне переживал… Действительно, просто воспоминание о зове, едва не убившем её. И жрец, пожалуй, не виноват, они ведь просто разговаривали…

Джиад снова глянула на ладонь, так и сочащуюся кровью. Она искала рукоять клинка и схватилась за… Жи. Сделала больно, и рыбеныш тяпнул за руку. Память возвращалась медленно, Джиад вытаскивала ее осторожно и терпеливо. Боль… она дала ей несколько мгновений передышки, вернула в сознание. Если бы не эта боль…

Она вспомнила. Она уже дышала по чужой воле. И пальцем шевельнуть не могла. И думать. И если бы не Жи и так вовремя появившийся Алестар…

Джиад глубоко вздохнула, сбрасывая с мыслей остатки почти ощутимой сети. Подняла голову и посмотрела поверх плеча Алестара в полные сочувствия глаза жреца. Улыбнулась.

— Ничего страшного, амо-на Тиаран. Вы правы, память хранит многое. Но это верно, я думаю. Ваше высочество, мне уже… лучше…

— С вашего позволения, тир-на Алестар, я вас оставлю. Госпожа избранная, мои самые искренние извинения.

— Не стоит, — откликнулась Джиад, глубоко дыша. — Благодарю вас, амо-на Тиаран.

— За что?

В голосе жреца слышался лишь легкий вежливый интерес, и Джиад усмехнулась:

— За встречу, знакомство и урок.

Она окончательно высвободилась из объятий принца — к явному неудовольствию последнего — села на плитку дворика, глядя вслед удаляющемуся хвосту жреца. Протянув руку, погладила Жи, трущегося носом о её колено.

— И почему у меня чувство, что я опять знаю меньше всех? — хмуро спросил Алестар, расстилая рядом по плитам роскошный хвостовой плавник. — Джиад, что случилось?

 

— Ничего, — бесстрастно ответила она. — Вы же слышали. Мне просто стало… нехорошо. Ничего удивительного, я и правда едва не умерла от зова.

— Тиаран выполнял приказ отца, — помолчав, тихо сказал Алестар. — Я даже не вправе винить его за это. Прости…

— Не просите прощения за то, в чем не виноваты, — посоветовала Джиад. — Зов — это уж точно не ваша вина.

— Значит, только зов, да? — прищурился Алестар. — А этот паршивец тебя случайно укусил?

Паршивец крутился вокруг, работая хвостом, как мельница — крыльями. Джиад снова протянула руку, почесала немедленно ткнувшийся в нее нос. Наверное, надо было рассказать Алестару. Но что? А если она ошибается и все действительно так, как говорит Тиаран? Память иногда играет жестокие шутки, особенно, если это память о боли и страхе.

— Я пришла в себя от укуса, — с неохотой выговорила она. — Если бы не Жи, все было бы… сквернее.

«Гораздо сквернее, — подсказывал гаденький тошнотворный страх, лишь теперь поднимающий внутри голову. — Потому что нет ничего хуже, чем потерять себя».

— Тогда не буду отрывать ему хвост, — вымученно пошутил Алестар, тоже почесывая малька, радостно извивающегося от такого двойного счастья. — Ты… точно в порядке? Я чувствовал…

— Что? — осторожно поинтересовалась Джиад, незаметно убирая пальцы со спины Жи, чтобы не встретиться с рукой Алестара.

— Что тебе плохо, — просто ответил принц. — Так… не больно, а просто очень плохо… Может, все-таки позвать Невиса? И что ты там говорила Тиарану про урок?

Внимательный… Джиад снова подумала, не поделиться ли подозрениями. Ведь про урок она сказала единственно затем, чтобы увидеть, как отзовется жрец Троих. Никак не отозвался — просто вежливо поклонился и уплыл. А урок и вправду вышел хорошим, но за него стоит поблагодарить обоих, и жреца Троих, и служителя Глубинных. Да, она должна по-прежнему верить в Малкависа, но нельзя забывать, что это совсем чужая земля. То есть вода… Со своей силой, своими секретами и магией. А она, дура самоуверенная, расхвасталась и получила по носу, как… рыбеныш. Без которого все и вправду могло бы обернуться куда хуже.

— Мы беседовали о богах, — бесстрастно отозвалась Джиад, отталкиваясь от плиток и всплывая выше. — Это было очень интересно. Если позволите, я бы отвела Жи домой. Хватит с нас прогулок.

— Все время забываю, что ты жрица.

В дворцовом коридоре, благо тот был достаточно широк, Алестар плыл рядом, время от времени поглядывая на нее задумчиво и как-то осторожно. Потом, наконец, решился:

— Злишься за вчерашнее?

Джиад пожала плечами.

— Нет, ваше высочество. А вы?

— Нет, — буркнул Алестар, и, немного помолчав, добавил:

— Немного злюсь. Вот знаю, что ты права, а все равно… Ладно, забудь. Хочешь посмотреть город? Не сверху, а по-настоящему…

Лицо его застыло от внутреннего напряжения, и Джиад невольно оценила, каких усилий принцу стоило и признание, и предложение. Алестар изо всех сил делал вид, что занят только Жи, который гонялся за его хвостом, и Джиад решилась.

— Хочу, — призналась она, подплывая к их покоям. — Только… без этого зверя, ладно?

— Само собой, — выдохнул принц, хватая в охапку не ожидающего такого коварства рыбеныша. — Подожди, я мигом!

Скрывшись за дверью с возмущенно вопящим Жи, он и вправду вернулся почти сразу. Перебросил на спину косу, наспех перехваченную золотым кольцом-заколкой, поправил простую темную тунику.

— Салту бы оставить, — протянул задумчиво. — Но как ты поплывешь тогда?

Про салту Джиад вскоре поняла. Оказалось, в городе иреназе плавают без своих верховых зверей или оставляют их наверху, спускаясь к лавкам, открытым галереям и просто домам. Джиад во все глаза глядела на маленькие площади, окруженные жилищами иреназе. Что это жилища, она поняла только по круглым окнам, врезанным прямо в плоские или слегка выпуклые крыши. Окна были то ли стеклянные, то ли слюдяные, за многими светилась туарра.

— А во дворце стекол нет, — сказала она немного растерянно, приглядевшись к странным постройкам.

— Во дворце вода теплее, — объяснил Алестар. — Он построен на горячих источниках. Часть воды идет по трубам, но часть проточная, так что через окна она меняется. А в городе нужно беречь тепло. На каждые несколько домов — труба с горячей водой, она и жилища греет, и еду. Ну что, в сады или на рынок? А хочешь — храмы посмотрим.

— Нет, — слишком быстро, пожалуй, отозвалась Джиад. — Храмы… не сегодня. Можно на рынок?

Алестар глянул на нее внимательно и кивнул, разворачивая салту. Джиад с опозданием и некоторым смущением вспомнила, что на рынке придется только глазеть, — единственную монету она оставила на Арене, о чем, конечно, нисколько не жалела. Вдруг и правда тезка её рыбеныша окажет милость рыжему конюшонку?

Они уже спускались к огромной площади, исчерченной хорошо видимыми сверху рядами каменных столов. Скамей не было: зачем они там, где никто не сидит? Только столы да короба с товарами — тоже каменные.

Алестар соскользнул с салту, обернулся к охранникам, бросив что-то вполголоса. Кари, молча кивнув, принял повод его зверя, потянулся за поводом салту Джиад и брата. Дару так же молча покинул седло.

— Идем, — нетерпеливо позвал Алестар, подавая ей руку. — И смотри, не отказывайся от подарков — это не принято. Подарить что-то избранной перед свадьбой — к удаче…

А вот этого Джиад не ожидала. И знай о таком — носа бы не сунула на рынок. Она же не настоящая избранная! Нельзя так обманывать! Но было поздно. Алестар потянул её за собой, опускаясь к рядам, и Джиад окунулась в круговерть блестящих хвостов, заплетенных и струящихся в воде волос, ярких туник и вездесущих водорослей, среди которых сновали мелкие рыбешки.

«Как мухи на базаре», — подумала она, отмахиваясь от рыбьей мелюзги. Рыбешки действительно вились над прилавками со снедью, причем торговцы этому вовсе не препятствовали. Напротив, один из них, как заметила Джиад, размашистым жестом сгреб серебристую россыпь над столом соседа, перегнав на свой.

— Зачем ему эта мелочь? — не утерпела Джиад, украдкой кивая на прилавок, мимо которого они как раз плыли.

— Это симсарель, — отозвался рыжий. — Она ест только самую свежую еду. Если над столом полно симсарели, значит, рыба поймана сегодня утром. О, а вот и курапаро…

Он протянул руку к очередному лотку, бесцеремонно прихватив с него плоскую толстую лепешку величиной с тарелку. Торговец — коротко стриженый пожилой иреназе — только разулыбался, низко кланяясь рыжему.

— А что, платить здесь не принято? — сдержанно поинтересовалась Джиад.

— Да кто же у меня возьмет? — хмыкнул принц. — Думаешь, мне жалко? Подержи-ка.

Он сунул ей в руки сочную лепешку, сочащуюся зеленой слизью из надлома, повернулся к прилавку, выудил из кошелька на поясе монетку…

И Джиад сама смогла убедиться, как акалантцы относятся к своему принцу. Торговец оскорбился! Он воздел руки к небесам, то есть туда, где они должны были находиться, совсем как купец на родном арубском базаре. Он призвал Троих в свидетели, что никогда ничем даже в мыслях не оскорбил благословенную богами королевскую семью, так за что же тир-на Алестар так обижает его! И видят Трое, и даже глубинные увидели бы, но пусть лучше спят, что у него свежайший товар во всем городе, так что если благородный тир-на и его прекрасная избранная не отведают хоть чего-нибудь еще, ему только на скалы броситься от позора…

— Видишь? — мрачно спросил Алестар, когда они отплыли от прилавка с полными руками всякой снеди. — И так всегда… Дару, забери. Нет, это оставь, пожалуй. Попробуй, Джи.

Он протянул тонкий длинный прутик с уже знакомыми прозрачными кусочками маару вперемешку с ломтиками синеватого мяса и такими же зелеными лепешками, только маленькими.

Джиад осторожно надкусила. Мякоть курапаро оказалась сочной, приятно-кисловатой и тугой, напоминая виноград…

— Вкусно, — сказала она, обдирая с прутика лепешечки. — Во дворце такого не подавали.

— Это не дворцовая еда, — хмыкнул Алестар сожалеюще. — Курапаро… он для тех, кто победнее. А мне нравится.

Про себя Джиад подумала, что лучше бы там не кормили изысканными лакомствами вроде чьих-то глаз, а рыжий уже тащил её дальше, к рядам с гарпунами и сетями, одеждой, посудой и оружием. Джиад рассматривала длинные низки жемчуга, кожаные и тонкие туники, богато украшенные и совсем простые пояса. У очередного прилавка её поймали за край рубахи, кланяясь и умоляюще протягивая красивую шкатулку, выложенную перламутром.

— Бери, — уголком рта прошипел рыжий, милостиво кивая торговцу. — И не вздумай деньги…

— Благодарю, — поклонилась Джиад, обеими руками принимая подарок. — Да благословят вас боги.

Благословение, в отличие от денег, торговец принял с радостью. И пока они плыли по рынку, только немалый опыт принца помог не оказаться нагруженными, как пара караванных верблюдов. Алестар как-то определял на глаз тех, кто готов был всучить им полприлавка, умело уклоняясь и лавируя между рядами. И все-таки Джиад достался набор фигурных бутылочек в коробке из толстой кожи, бусы из красивых ракушек, вышитый жемчугом широкий пояс и книга. Ничем иным тонкие жестяные таблички с выбитыми значками быть вроде не могли.

А еще им улыбались, кланялись, желали счастья, здоровья и многочисленного потомства — как яиц у маару. От последнего пожелания Джиад едва не поперхнулась вкусным, несмотря на подозрительный цвет, мясом с прутика, а любезная улыбка Алестара на пару мгновений стала больше похожа на оскал.

— Ну, посмотрела? — выдохнул рыжий, помогая ей выбраться из водоворота счастливых лицезрением наследника подданных.

Джиад прижимала к себе подарки, не представляя, куда их можно сунуть, если сейчас придется снова править салту.

— У седла сумка есть. Давай…

Алестар махнул рукой, подзывая плывущего поверху Кари, и подал пример, сунув свои дары в кожаный мешок на боку зверя.

— Раз в храм ты не хочешь…

— Ваше высочество, — сказал Кари, отдавая ей повод салту и помогая сгрузить подарки. — Только что приплывал гонец. Каи-на Ираталь просит о встрече, как только вам будет угодно.

* * *

Увидеть Алестара вместе с Джиад Ираталь явно не рассчитывал. Почти ничем не выказав неудовольствия, разве что губы на мгновение сжались в узкую линию, начальник охраны поклонился жрице так же почтительно, как и самому принцу, осведомился о здоровье и делах и лишь затем очень вежливо поинтересовался, не уделит ли ему тир-на Алестар время для личной беседы?

Алестар и сам уже понял, что зря привел Джиад с собой, но теперь просить её уплыть было неловко. Однако жрица, нисколько не обидевшись, кивнула:

— Разумеется, господин Ираталь. Позвольте вас оставить. Только мне бы тоже хотелось как-нибудь побеседовать с вами.

— Так, — решительно сказал Алестар. — Не знаю, что это за тайны, но не собираюсь опять узнавать о них последним. Джиад, рассказывай при мне.

Ох, как не понравился ему быстрый обмен взглядами между жрицей и Ираталем. Но Джиад тут же пожала плечами, снова опускаясь на кушетку у стены.

— Собственно, я лишь хотела спросить у каи-на Ираталя, — сказала она ровно, — кто такие спящие до конца мира?

— Это… — Ираталь на мгновение осекся. — Мне, в свою очередь, хотелось бы узнать, где вы слышали эти слова. И от кого.

— Конечно, — кивнула Джиад. — Я слышала их от сирен. Они были не слишком-то разговорчивы, да и говорили очень странно, но между собой парой слов обменялись. А я тянула время и спросила, зачем им принц. Один из них сказал…

Джиад прикрыла глаза и старательно, как ученица наставнику, повторила:

— Он сказал: «Иреназе должен умереть. Это приказ спящих. Спящих до конца мира».

— Вот как… — задумчиво протянул Ираталь. — Что ж, мы подозревали, что это не простая случайность, но не были уверены. Почему вы не рассказали сразу, госпожа моя?

И снова Алестару не понравился его тон, вроде бы вежливый, но очень уж мягкий, прямо как хорошая рыболовная сеть.

— Сначала я забыла, — просто сказала Джиад. — Да и не было желания с кем-либо здесь откровенничать. А потом не представилось случая. Это важно, господин Ираталь? И не соблаговолите ли ответить и на мой вопрос?

Что ж, у нее голос был не менее любезным и мягким, так что Алестар решил в кои-то веки попридержать язык и не кидаться с непрошеной защитой. А подумать лучше о том, что многовато вокруг странностей, взять хоть утреннюю, где были два жреца. И один из них как раз…

— Так иногда называют глубинных богов, — суховато, но вежливо ответил Ираталь прямо-таки на его мысли. — Сирены поклоняются им, но есть и иреназе, которые считают глубинных… своими покровителями.

— Что за бред? — вырвалось у Джиад.

— Еще какой, — кивнул Ираталь. — Весьма опасный бред, который никак не удается искоренить. Служители спящих — так они себя зовут. И не гнушаются ничем: от клятвопреступления до убийства. Госпожа избранная, вы очень разумная… девушка. И достаточно опытны в определенных делах как страж. Не вам объяснять, что тайные вероучения — это… серьезно. Так что если вы когда-нибудь от кого-нибудь услышите упоминание спящих, я надеюсь на ваше благоразумие и осторожность.

— Я поняла, — спокойно отозвалась Джиад, чуть подаваясь вперед и сцепляя пальцы на колене. — Но если я не смогу обратиться к вам сразу, кому еще можно довериться?

Начальник охраны задумался. И это уже говорило о том, что в королевстве творится неладное. Нет, Алестар знал о ненормальных, всерьез считающих себя избранниками глубинных богов, но даже предположить, что они перешли от просто глупостей к опасным глупостям? А ведь Ираталь именно так и думает!

— Охрана принца, — уронил Ираталь. — Полагаю, они достаточно надежны.

— Охрана принца, — очень тихо и почти бесцветно сказала Джиад, — вывела его на сирен. И готова была погибнуть рядом с ним, я помню, но как раз это ничего не доказывает. Если уж мы говорим о поклонниках темных богов.

— Ты с ума сошла!

Алестар взвился под потолок, неверяще уставившись на жрицу.

— Ты… Ты же была там! Ты приняла от Дару нож! Ела и пила с ними потом! Как ты… можешь?

Ираталь, на которого он перевел возмущенный взгляд, будто призывая в свидетели, молчал. И так смотрел на Джиад… Да если бы Алестар увидел такой взгляд у кого другого и по иному поводу, он бы с ума сошел от ревности.

— Я доверю им собственную жизнь, — так же бесстрастно сказала жрица. — И прошу прощения у Малкависа и у них за свои мысли и слова. Но жизнь охраняемого страж не доверяет никому. В этом деле нет ни друзей, ни родни, ни любви. Вы просто не знаете, ваше высочество, на что способны те, кто искренне служит своим богам. И неважно, что это глубинные боги. То есть важно, от этого все только гораздо хуже.

— Я понял, госпожа моя, — так же тяжело уронил Ираталь. — Если что… пошлите за мной кого угодно. Весь Акаланте, от Совета Двенадцати до уличных мусорщиков знает, что любые известия для меня следует передавать немедленно и точно.

Джиад молча кивнула, поднимаясь.

— Ты куда? — спросил Алестар угрюмо. — Нет уж, сиди. Ираталь, говорите при ней. Если оказалось, что я не могу верить собственной охране, то чем она хуже них?

— При охране я бы тоже ничего не обсуждал, — хмыкнул Ираталь, устало растирая виски пальцами. — Но… вы правы, ваше высочество. Как ни странно, я и вправду сейчас скорее доверюсь человеку. Тем более, что госпожа Джиад уже достаточно доказала свою… непричастность.

— И увязла во всем этом по уши, — бросил Алестар. — А по-вашему, Ираталь, я и вам доверять не должен. Или уж точно меньше, чем ей. От сирен-то меня спасла она. Если считать еще и запечатление, от которого я едва не умер, то я дважды должен Джиад свою жизнь.

— Тогда уж трижды, — вздохнул Ираталь. — Если еще и Дыхание Бездны добавить. Не смотрите на меня так, ваше высочество. Или вы… не знали?

— Не знал — что? — выдохнул Алестар, стремительно оборачиваясь на скромно сидящую на кушетке жрицу, ответившую ему очередным пожатием плеч.

— Что это ваша избранная отогнала его своей жреческой магией. Точнее, перетянула на себя, — раздался из-за спины спокойный, почти скучающий голос Ираталя. — Вижу, не знали. Мои извинения…

— Да я вообще хоть что-нибудь знал? — рявкнул Алестар. — Карианд, гарната, жрецы эти, сирены… Ираталь!

Задыхаясь от возмущения и почему-то нестерпимого стыда, он повернулся к Ираталю, замершему у стены. Вода в комнате будто сгустилась, и Алестар задрожал, как от холода. Сглотнув комок в горле, он выдавил, едва слыша свой голос и пытаясь удержаться на краю раскаленной бездны ярости, которая не грела, но жгла изнутри:

— Не смейте от меня больше ничего скрывать. Ничего, слышите? Да, я натворил глупостей. Да, я не лучший наследник своего отца. Но уж какой есть. И случись что — это мне придется принимать Сердце Моря. А если это что-то случится из-за вашего молчания…

Ираталь молча и глубоко поклонился, на несколько тягучих мгновений застыв в поклоне, потом осторожно выпрямился.

— О чем вы хотели поговорить? — спросил Алестар, усмиряя бушующий внутри шторм.

— О многом, — бесстрастно отозвался начальник охраны. — Но теперь это приобретает несколько… иной смысл, и я прошу у вашего высочества отсрочки с докладом.

— Ираталь…

— Больше не будет секретов, тир-на Алестар. Но мне и в самом деле нужно многое… пересмотреть. Именно потому, что вы хотите все знать.

Как будто раньше он не хотел. Но Ираталь снова сжал губы, показывая, что не уступит, и Алестар кивнул. Пусть так. Он устал, будто скалу сдвинул. И, кивнув, — даже сил не было на этикетные прощания — поплыл к выходу.

* * *

От Ираталя они выплывали в полном молчании. Рыжий хмурился так, что брови едва не сошлись на переносице, а на скулах играли желваки. Сейчас он казался гораздо старше, чем при их первой встрече, да и вообще изменился за время болезни. Лицо похудело, осунулось, в глазах появилась и не исчезала настороженность. Он даже двигался иначе, более резко и неуверенно. И постоянно бросал короткие взгляды на Джиад, когда думал, что она не видит.

Сейчас, впрочем, взглядов не было. Принц размышлял о чем-то своем и наверняка неприятном. Оно и понятно: услышанного от начальника охраны вполне хватало для тяжелых мыслей. Джиад, конечно, с разговорами лезть не собиралась. Не её это дело — интриги подводных королей. Вот если бы еще короли с этим согласились и не впутывали её…

Послушно следуя за принцем, она выплыла во двор, где в хвост Алестару немедленно пристроились близнецы. Джиад они приветливо кивнули, и подумалось, что вот кого еще можно расспросить. Охрана всегда много знает, и подумать у нее время есть.

А рыжий свернул не во дворец, как ожидала Джиад, но к выходу из него. Вот же неугомонный. Правда, уже седлая салту, соизволил обернуться и хмуро поинтересоваться:

— Ты как, сильно устала? Хочешь — вернемся…

— Не очень, — откликнулась Джиад. — Если ваше высочество желает еще погулять, я — с удовольствием.

Не рассказывать же, что она могла бы бежать несколько часов с утяжеляющими браслетами на руках и ногах. Или тащить взрослого человека… А уж поплавать по городу в седле огромного рыбозверя и посидеть на диванчике во время разговора — невелик труд. Но это бы, конечно, прозвучало хвастовством.

Принц решительно и так же хмуро кивнул. Сам поправил её седло, подтянув ремешок, дождался, пока Джиад возьмет в руки лоур, и лишь тогда обернулся к охране.

— Выплывем из города — отстаньте немного. Никуда не денусь, обещаю. Но чтобы нас не слушали.

Близнецы так же слаженно склонили головы. И действительно отстали, стоило миновать красивую каменную арку, покрытую сложной резьбой. Странно, кстати, зачем арка под водой? Ладно — на суше, там все ходят и ездят по дорогам, но ведь в море дорог нет, ту же арку можно миновать хоть сбоку, хоть сверху. Может, дело просто в красоте? И в том, что глазу надо за что-то цепляться, чтоб город и на морском дне выглядел городом, а не скопищем жилищ? В традициях дело, в упорядоченности, к которой стремятся все разумные существа.

За размышлениями Джиад не особо замечала, куда они плывут. Вода везде одинакова, и скалы кажутся похожими. Да, поднялись выше, потому что стало заметно светлее и даже теплее вроде бы. Раньше она не улавливала таких тонких, еле заметных изменений света и тепла, но после дворцовых коридоров, темных и прохладных, чувства обострились, жадно ловя каждую маленькую поблажку. И потому она не заметила… А поняв, где оказались, невольно хлопнула салту лоуром, как натянула бы повод коня.

Алестар остановил своего зверя рядом, обернулся на замершую немного позади охрану, убедившись, что те ничего не слышат. На Джиад он не смотрел, зато уперся взглядом в темный каменный столб-скалу. Вокруг, на песочном дне, все так же росли кустики водорослей и валялись камни, метались стайки рыбок, солнечные лучи просвечивали воду, и зеленый мох казался бархатно-мягким, да и был таким… Все было тихо, спокойно, красиво…

У Джиад перехватило дыхание. Если присмотреться, можно даже найти взглядом ту ветку, за которую зацепился перстень Аусдрангов. Если присмотреться…

— Поговорить надо, — уронил рыжий, цепляя лоур на крючок у седла.

— Здесь? — выдохнула она, не понимая, что это: полная дурость, изощренное издевательство или все-таки расчет.

— Здесь, — подтвердил Алестар, чуть разворачивая зверя и пуская его вперед, чтобы оказаться к Джиад лицом и совсем близко.

Салту терлись носами и боками, покачивались в воде, будто ловя растворенное в ней солнце спинами. И до поверхности было совсем недалеко, а там и берег… Что он опять задумал, хвостатое отродье?

— У тебя такое лицо, будто ты мне еще раз хочешь врезать, — невесело усмехнулся Алестар. — Если нужно — давай. Уклоняться не буду. И охрана поймет, я думаю.

— Обойдусь, — процедила она, едва разжимая зубы.

Дать придурку по морде и правда хотелось нестерпимо, но не такой уж он и придурок, если все понимает, но зачем-то притащил сюда.

— Сейчас уплывем, — пообещал Алестар с неожиданной серьезностью. — Прости. Но раз уж здесь все началось, то здесь я и сказать должен. Во дворце ты прячешься. Уходишь в себя, как в раковину. Всегда вежливая, всегда спокойная, всегда рассудительная… Лучше бы ты кричала. Или еще раз — по челюсти. Да что угодно, только не смотрела бы на меня так. Будто у тебя гарпун в руке, а ударить нельзя. И до того жалко, что нельзя…

Джиад, не выдержав, фыркнула. Нет, не совсем придурок. Но зачем тогда?

— Бить не будешь? — снова усмехнулся Алестар одними губами. — Значит, слушай. У нас осталось всего-то недели две. Потом приплывет эта… чудо кариандское. И мне придется быть с ней. Знакомиться, знакомить её со двором, узнавать… ближе… Нет, не в постели… Она ведь ожидает запечатления, вот я и буду разыгрывать галантного жениха, пока жрецы не разорвут… И знаешь, я ведь это сделаю. Мне её заранее возненавидеть хочется — а придется улыбаться. И так, чтоб поверила, если не дура. Особенно, если не дура…

— Мне вас пожалеть, ваше высочество? — зло поинтересовалась Джиад, и вправду раздумывая, кинется ли охрана их разнимать в случае чего.

— Не надо. Тоже… обойдусь. А вот её, наверное, стоит. Она ведь все узнает: и про Кассию, и про тебя. И тоже будет… улыбаться. Знать, что её выбрали, как племенного салту, за кровь и выучку. Ну, и мордашку миленькую… И ждать запечатления, ага. Вместе будем ждать. А потом жить долго и счастливо. Как в сказке.

Он уже не говорил — выплевывал слова, задрав голову и смотря не на Джиад, а наверх, туда, откуда лился бирюзовый солнечный свет. И непонятно было, что сказать ему сейчас, вот такому. Выдернутому из тепла всеобщей любви, в первый раз осознавшему, что родиться принцем недостаточно. Что это не удача, а совсем даже наоборот…

— Я сегодня плыл по рынку, — помолчав, снова заговорил Алестар, — и смотрел на них на всех. Слухи плавают… Слухи всегда плавают, это понятно. Из-за меня погибла Кас. Из-за моего желания быть первым, взять этот проклятый приз, еще раз всем доказать, что я лучший… А все говорят, что это боги меня уберегли. И сохранили. Для Акаланте, понимаешь? И тебя, кстати, тоже боги привели в море. Ты не знала? Ну да, чтобы спасти меня от сирен. Боги любят Акаланте. И мою семью тоже… А если с этой… Маритэль… что-то случится… Мне и это простят? Что угодно, лишь бы я остался жив? Да кому я нужен — ты правильно тогда сказала! Нужен наследник, а потом и король. Который сделает еще одного наследника, а лучше двух-трех. И Акаланте будет жить! И…

Он задохнулся, еще сильнее запрокинув голову вверх, всхлипнул, поднял ладонь ко рту. Всхлип перешел в смешок. Убрав руку, Алестар опустил голову, глянул на Джиад тоскливо.

— И это правильно, понимаешь? Они правы. Город должен жить, а я не могу подвести всех еще раз. Для этого я родился, поэтому меня и любят. И так уже однажды взбрыкнул, как дурной салту, — до сих пор за мной воду чистят.

Джиад молчала. Что тут можно было сказать-то? Что Алестар прав, как правы и все акалантцы? Что это судьба правителя — жить так, как положено? Не худшая судьба, кстати. Всем приходится чем-то жертвовать, боги не дают даром ни власти, ни счастья. И выбирать между ними приходится почти всегда.

— Молчишь, — устало сказало Алестар. — Ну и правильно. Сам все знаю. Просто хотел сказать… Я уже просил прощения — толку-то. И за две недели уж точно ничего не исправить. Да и зачем? Ты уплывешь… к нему. Нет, пожалуйста, помолчи еще. Пока ты молчишь, я хоть на что-то могу надеяться. Не простишь — это понятно. А я не знаю, как объяснить… Я бы что угодно отдал за твое прощение, да только мне и отдавать-то нечего. Без отцовской короны и Акаланте — что я такое? Но у нас еще две недели, слышишь? Я не прошу любви, я ничего не прошу, но позволь мне хоть попробовать… что-то сделать? Чтобы ты… забыла эту проклятую скалу! И все остальное… тоже…

— И что… вы хотите… попробовать? — услышала Джиад свой бесстрастный голос будто со стороны.

— Любить тебя, — просто сказал принц. — Быть рядом, исполнять желания, ласкать… Я ничего не сделаю без разрешения, но разреши мне хоть что-нибудь. Я… узнать тебя хочу. Что тебе нравится, как ты жила, о чем мечтаешь… Джиад, я не о постели прошу. Хотя… Если позволишь, я смогу все исправить…

— Исправить? — выдохнула Джиад, резко откидываясь назад и соскальзывая с салту. — Хорошо, идите сюда!

Она в несколько взмахов руками подплыла к скале, повиснув над тем самым местом. Оглянулась на подплывшего Алестара.

— Исправить, значит… — повторила очень мягко. — Ладно, я согласна. Раздевайтесь.

— Что?

Алестар смотрел недоуменно, он действительно не понимал, даже подумать не мог о таком, и Джиад стало почти весело, только нехорошее это веселье было.

— Раздевайтесь, — снова повторила она, окидывая рыжего внимательным взглядом от наконец-то загоревшихся щек до кончика хвоста. — Правда, нужного органа у меня нет, но что-нибудь придумаю. О, а вот!

Она отцепила от пояса нож Дару с гладкой, отполированной многочисленными прикосновениями рукоятью достаточно подходящей формы. Многозначительно взвесила на ладони, в упор глянула на Алестара. И снова порадовалась, что охрана осталась вдалеке. Пожалуй, при ком-то постороннем на подобную выходку ей бы не хватило бы шальной злости. А вот так, наедине…

Толстые кожаные ножны удобно легли в ладонь, и рукоять торчала вверх нагло и вызывающе.

— Ты…

— Ага, я, — с той же злой, туманящей рассудок веселостью подтвердила Джиад. — А что тут такого? Хотите все исправить — попробуйте, примерьте сами хоть что-нибудь из того, что сделали со мной. Раздевайтесь, ложитесь… Скала та же самая, песок — тоже, и даже зрители не изменились. Говорить легко, ваше высочество. И ласкать — тоже. А вот так — сможете? Вам ведь проще будет, охрана присмотрит, чтобы я ничего лишнего не вытворила. И вас-то им точно никто не отдаст, как вы грозились сделать со мной…

— Джиад…

Покрасневшие было щеки принца теперь заливала смертельная бледность. Его было бы жалко, ведь и вправду хотел все исправить, загладить вину, но Джиад устала жалеть. Слишком близко был этот проклятый песок и бархатный мох на камнях.

— Джиад, я…

Пальцы его легли на поясную пряжку, но тут же отдернулись, будто обожглись, а по скулам снова поползли красные пятна.

— Джи… — повторил Алестар беспомощно.

Оглянулся на охрану, снова глянул на неё… Джиад устало вздохнула. Пора было прекращать эту дурость. А то вдруг и вправду ляжет? Ничего подобного она делать, конечно, не собирается, но такого позора ей рыжий точно не простит. Да и просто — довольно уже. Самой противно.

— Ладно, хватит, — сказала она, отводя взгляд. — Я знаю, вы хотели, как лучше. Я верю, правда. И мне жаль, что у вас так сложилось с браком. Но это ваша судьба — беречь и защищать свой народ. Жениться ради этого — еще далеко не самое худшее. И лучше вам забыть про меня, как только можно будет. И постараться, чтоб никто вашей будущей супругу и вправду не напел в уши лишнего — вам с ней жить еще. Королевством править и детей растить.

— Джиад, — повторил Алестар уже почти беззвучно, не отрывая от неё отчаянного, сумасшедшего какого-то взгляда.

— Что Джиад? Нет уж, теперь вы помолчите! — все-таки сорвалась она, радуясь предусмотрительности принца, оставившего охрану вдали. — Я слушала, теперь послушайте вы. Кого вам жалко, принц, себя, меня или Маритэль? Вы уж решите, самое время. Да, я верю, что вы все поняли. И что больше такого не сотворите — тоже верю. И про то, как отпустили меня — помню. Потому и вернулась. Но остальное забыть не могу. Каково было вам даже не почувствовать — представить? А я с этой памятью живу. И с вами разговариваю. И в одной постели сплю. В той самой, между прочим, где…

Она остановилась, сжавшись от накатившей боли и стыда, с усилием разжала стиснувшиеся в кулаки пальцы. Отвела взгляд от полупрозрачного, алеющего скулами лица Алестара. Заговорила снова из чистого упрямства да еще желания покончить с этим раз и навсегда.

— Две недели, говорите? Вот и думайте о том, что будет через две недели. О тех, кто вас убить хочет. О своем отце, которому ваша помощь нужна. О стране, в конце концов. А я… Если вам мое прощение нужно, считайте, что получили. Нельзя всю жизнь наказывать за то, за что вы уже сами себя наказали. Но опять с вами лечь? Да это все равно, что в открытую рану ткнуть…

Она задохнулась, в последний момент проглотив на язык просившееся, злое, что не всякому целителю такое позволишь, а уж самому палачу? Этого Алестар все-таки не заслужил. Уже не заслужил.

— Давайте вернемся, — попросила она тихо, снова смотря на Алестара, опустившего под этим взглядом голову. — И не надо жалеть, поверьте. Из меня все равно плохая возлюбленная. Неудобная. А вас ждет совсем другая жизнь, и теперь вы можете поступать правильно.

— Правильно… — эхом откликнулся Алестар, подаваясь к ней и вдруг отшатываясь назад. — Конечно, так и будет.

Хотел сказать еще что-то, даже рот скривил, но, махнув рукой, отвернулся и вильнул хвостом, оплывая Джиад.

Сверху все так же лился свет, такой близкий и недосягаемо далекий. На душе было удивительно тошно, Джиад даже поежилась. Подплывший салту за спиной шевелил хвостом и плавниками, упругая вода передавала это движение невидимыми волнами, мягко толкая в спину. И все действительно было правильно. Она вернется на землю, увидится с Лилайном, может, даже проведет с ним еще немного времени, потом отправится в храм. Это её судьба, которую надо принять с благодарностью. Свобода — это ведь не тогда, когда делаешь, что хочешь.

А рыжий принц освободится от ненужной обоим связи, женится, успокоится… Если выживет, конечно, и переживет своих врагов. Но это дела подводные, людей они не касаются. Джиад — уж точно. Только почему так тошно и мерзко?

 

ГЛАВА 7. Свадьба Эрувейн

На четвертый день Джиад начала беспокоиться всерьез. Известно ведь: открытый котел кипит шумно, но вреда от этого никакого, зато закрой крышку плотнее, и рано или поздно ее сорвет. Принц был в точности как тот котел, в котором кипело и бурлило непонятно что. Каждый день с раннего утра и до обеда Алестар, как рассказа<