В несчастье нежными остались.

Вы крепче стали и брони!

Я преклоняюсь перед Вами!

 

 

Судьба вторая

 

Небеса, перелески и рощи...

Детство, юность, мечты-миражи...

Только всё прозаически проще –

Есть такая субстанция - жизнь!

У которой свои пересуды

И закон выживанья простой...

Где ломаются многие судьбы

От молвы беспощадной людской..

Насмехаясь, с заносчивым видом

Назовут пацана сиротой...

И от горькой ребячьей обиды

К маме милой прижмёшься щекой.

Мать, затихнув, погладит малышку

Доброй, тёплой и нежной рукой...

Он уткнется ноздрями в подмышку

И найдёт тишину и покой...

Я давно не беспечный мальчишка

И спокойно по жизни иду...

Жаль, что спрятаться маме в подмышку

Я сегодня уже не могу!

 

Вторая наша героиня - Князева (в деви­честве Завалишина) Клавдия Ивановна проживала до войны со своим мужем Князевым Николаем Васильевичем в Новошешминске. Работала Клавдия в колхозе, муж был водителем. Семья была крепкая, работящая: сами своими силами построили добротный дом, было приличное хозяйство, держали коро­ву, овец, кур, - всё, как положено в кре­стьянской семье. При доме был большой огород, 17 соток, который, в основном, и помог выжить в голодные военные годы. В семье царили мир и согласие. Как гри­бы, друг за дружкой, родились три сына: в 1932 году - Иван, в 1935 - Александр, в 1937 - Валентин. Глава семейства, Нико­лай Иванович, был известным человеком в Новошешминске: во-первых, шофёр (тогда ещё не употреблялось слово во­дитель), почётная профессия, во-вторых, гармонист.

Известие о начале войны бьгло как гром среди ясного неба. Через два дня по­сле объявления войны всех мужиков из Новошешминска и близлежащих дере­вень погрузили в грузовики. В течение нескольких часов в деревне стоял такой стон, он стал ещё громче после того, ког­да машины тронулись на военный пункт, За рулём одной из машин сидел Нико­лай Васильевич. Клавдия осталась одна с тремя сыновьями на седьмом месяце беременности. В августе 1941 года в семье Князевых родился «последышек», его на­звали, как отца, Николаем, тем более это совпало по святцам с Николой. Семьи Завалишиньгх и Князевых были рели­гиозными, поэтому, давая сыну такое имя, Клавдия, наверное, рассчитывала, что имя святого Николая угодника, по­кровителя воинов, принесёт ему счастье. С фронта до осени 1944 года регулярно приходили письма от мужа. Во многих соседних домах уже принесли страшные «чёрные метки», письма, и здесь моло­дые женщины ходили в чёрных платках. Вдов в деревне стало больше, чем замуж­них баб. Клавдия, как и все молодые женщины, с утра до вечера работала в поле. Её пацаны, под предводительством бабушки, Завалишиной Анастасии Ива­новны, помогали по дому: носили воду, пололи грядки, огребали, мотыжили, ухаживали за скотиной. Вечером, когда все дела были «приделаны», вся босоно­гая ватага садилась на завалинку ждать маму с работы.

 

Сидеть приходилось дол­го, и полуголодные мальчишки быстро засыпали прямо на завалинке, свернув­шись калачиком, а маленький Коля - на руках у бабушки. Когда усталая Клавдия приходила с работы, она переносила на руках своих «четырех богатырей» в избу, накрывала одеялом, садилась ужинать с бабушкой, ложилась спать. Но прежде, чем уснуть, вновь перечитывала письма мужа с фронта, и когда письма станови­лись влажными от слез, засыпала. А рано утром - опять в поле. В доме у Клавдии всегда был образцовый порядок, мальчишки драили не­крашеный деревянный пол еже­дневно, старший, Иван научился доить корову, Валентину бабушка доверяла взбивать масло, Алексан­дра с Иваном не допускала, - могли «ополовинить».

В ноябре 1944 года в Новошешминске одной вдовой стало больше. В госпитале в Межекайском районе от ран скончался Николай Васи­льевич Князев, оставив молодую жену с четырьмя сыновьями. Труд­но себе представить, как жилось им без кормильца.

Незабываем вкус лепёшки,

Муки, в которой десять грамм,

Да перемёрзлая картошка

С трухой мякины пополам!..

Слюной исходишь, ожидая,

Пока печётся «каравай»,