Вдохнуть в него на фронте силу.

Судьба первая

 

 

 

Смирнова Евдокия За­харовна, в девичестве Демидова, перед вой­ной вышла замуж в село Бурнашево за красивого и стат­ного Смирнова Анатолия Его­ровича. В1939 году в их семье ро­дилась первая дочь, Александра (моя мама). В мае 1941 года мужа Евдокии, Анатолия, забрали в действующую армию. Тогда ни­кто и не мог подумать, что боль­ше молодого новобранца никто никогда не увидит: ни его мать Ксения Васильевна Смирнова, ни брат Владимир, ни молодая жена Евдокия, ни дочь Алексан­дра, ни... младшая дочь Мария, которая родилась в августе 1941 года. Письмо с весточкой о рож­дении дочери было отправлено незамедлительно, а августе 1941 года. Оно не дошло до солдата вовремя. А в октябре 1941 года в село пришло страшное пись­мо, в котором сообщалось, что рядовой Смирнов Анатолий Егорович без вести пропал под Смоленском.

Это горе было второй незажи­вающей раной, т.к. в июне сорок первого на границе с Польшей, рядом с Брестской крепостью, геройски пошб старший сын в семье Смирновых, офицер Григорий Егорович. Описать словами это очень трудно. Беда стучалась в каждый дом... Где сын, где муж, где брат, где лю­бимый. Черные платки носили практически все женщины в селе Бурнашево, Хилиновка, как и по всей стране. Сейчас я пытаюсь вспомнить каждое слово моей бабушки, которая не часто рас­сказывала о том времени. Понят­но, что вспоминать такое даже через сорок, пятьдесят лет было тяжело.

Многое пришлось пережить моей бабушке и всем вдовам в то нелёгкое время. Однажды поздней осенью, когда лед на Прости был еще очень тонким, Евдокия поехала на телеге, за­пряженной быком, за дровами. Когда она наполнила до краёв телегу сухими ветками, тонки­ми деревцами, взмокшая от тя­жёлой мужской работы, но до­вольная, что быстро справилась и засветло приедет домой, бык захотел пить и потащил телегу к берегу Прости. Разве смогла 23- летняя женщина удержать теле­гу?! Конечно же, нет.. Телега на­половину опрокинулась в воду. Что делать? Бежать в деревню? Далеко! И Евдокия, собравшись с силами, неимоверными усили­ями, стоя в валенках по колено в ледяной ноябрьской воде, стала выбрасывать из телеги дрова на берег. Когда телега наполовину стала пустой, ей удалось её как-то вывернуть, и, ударяя до боли быка кнутом, телега, скрипя, с трудом встала на берег. А по­том пришлось обратно грузить эти ветки и дрова обратно в телегу. Сколько часов продол­жалось это мучение - час, два, три, никто не знает. Просто у бедной женщины и часов то в ту пору не было. Естествен­но, что пребывание в холод­ной воде в такое время года не осталось без следа. Долго Евдокия не могла оправиться от бронхита, позднее спрово­цировавшего бронхиальную астму, которая на протяжении всей жизни изводила её смер­тельными приступами.

Во вре­мя войны в деревне остались только женщины, дети да не­мощные старики. Поэтому всю мужскую работу выполняли женщины помоложе. Старшие выполняли работу полегче, со­всем старые сидели с детьми. Многие женщины подорвали тогда своё здоровье. Немного позднее будет ещё одна «производственная трав­ма», едва не стоившая моло­дой вдове жизни. Во время скидывания сена на конюшне она распорола до кости ногу о железный штырь. Хорошо, что осталась жива, могла умереть от большой кровопотери или от заражения.

После войны стало ещё тяже­лее. Изнурительная работа в колхозе «за палочки» (трудод­ни), налоги, которые делали полунищими и без того бедных и обездоленных жителей села. Рано утром с двумя вёдрами молока на коромысле Евдокия и её 15-летняя старшая дочь от­правлялись пешком в город, чтобы продать молоко и купить какой-нибудь одежонки. Маршрут был «полумарафонским»: более 20 км. Поступали так: 10 столбов несла тяжелые вёдра мать, затем передавала «ценный груз» дочери, на вид, вроде бы, крепкой девуш­ки, а, по существу, ещё ребёнку. Александре почти всегда с мамой удавалось в течение дня вернуть­ся после продажи молока домой, пройдя пешком более 40 км. А дома их ждали младшая дочь от­личница Мусенька, так ласково называли в их деревне младшую дочь вдовы Евдокии, очень краси­вую и не по годам умную девочку. Своих дочерей Евдокия и бабушка Захарова Акулина с детства приучали к порядку, вос­питывали трудом, благо, что при­мер брать было с кого. Свекровь, Ксения Васильевна, неплохо шила, поэтому и Александра, и Мусенька были одеты не хуже тех детей, у ко­торых отцы пришли с фронта.

Много обид пришлось пережить бедным женщинам в те годы. Как-то соседка, у которой муж вернулся с фронта, правда покалеченным, в сердцах позавидовала: «Да ведь она каждый месяц 56 рублей получает за своего Анатолия!» Завистливой женщине, видно, было невдомёк, что девчонки растут без отца, они даже его не знают. Фотография, вот что осталось от него. Они в своей жизни не знали ни отцовской ла­ски, ни отцовской защиты, не зна­ли, что такое любовь отца... Так тог­да росли многие.

Уже позже, когда старшая дочь Александра вышла замуж и уеха­ла со своим мужем на Урал, семья Смирновых переехала в город и купила малюсенький домик на два окошка по ул.Урицкого. Евдо­кия работала на обувной фабрике, Мария, успешно закончив школу, работала на часовом заводе и учи­лась заочно в пединституте. Когда Мария вышла замуж за офицера и уехала в Белоруссию, Евдокия по­сле рождения внучек уехала к ним, в г.Малориту. После трагедии в семье старшей дочери, Евдокия на­всегда осталась с дочерью, ставшей вдовой в мирное время в 30 лет. Теперь её жизнь всецело принад­лежала дочери, внучкам, потом - правнучке.

Евдокия умерла в 1996 году. Труд­но сказать, была ли она счастлива. Язык не поворачивается назвать такую жизнь счастливой. В 22 года она стала вдовой с двумя маленькими дочками. Но она была счастливой матерью и бабушкой. Её дочери, Александра, Мария, внучки, Вера, Марина, Татьяна, правнучки Алла, Александра, Екатерина, Анастасия, правнуки Илья, Дмитрий любят и помнят её..  Каждый год в день Победы все они вспоминают  добрым словом не только солдат той страшной вой­ны: Смирнова Анатолия Егорови­ча, Смирнова Георгия Егоровича, Смирнова Владимира Егоровича, Демидова Василия Захаровича, но и простую русскую женщину, которая не видела,  как разрыва­ются мины и снаряды, как падают с неба бомбы, как умирают от ран в госпитале солдаты, но которая вместе со своей страной, со своим народом разделила все тяготы во­енного времени. Ведь война кова­лась и в глубоком тылу.

 

Везде кричим, раздув бока,

Что мы везём телегу жизни!

На женщин смотрим свысока

В стекло мужского эгоизма...

О тех, кто рядом навсегда,

Необоснованно забыли,

С кем вместе юре и беда,

С кем вместе радости делили...

Земля горела от войны...

Мужья ушли «на баррикады»...

В кругу голодной детворы

В тылу остались только бабы...

Детишек нужно накормить!

Любовь и ласку сохранив,

Судьба вторая

 

Небеса, перелески и рощи...

Детство, юность, мечты-миражи...

У которой свои пересуды

И закон выживанья простой...

Где ломаются многие судьбы

И от горькой ребячьей обиды

Незабываем вкус лепёшки,

Да перемёрзлая картошка

С трухой мякины пополам!..

Слюной исходишь, ожидая,

Пока печётся «каравай»,

Мы в волнах Волги забывали

Пустой желудок, боль потерь...

Только в 50-е годы стали есть досыта хлеб в семье Клавдии. Иван стал с 11 лет работать в кузнице, Валентин уехал в Альметьевск, Александр после службы в армии остался на сверхсрочную службу в Мурманске, только Николай, отслужив в Гру­зии, вернулся к матери. В1967 году Клавдия с семьёй Николая перееха­ла в Чистополь, сюда же переехал и Иван с семьёй, он до пенсии про­работал в АТП в кузнице. А вот Ни­колай, унаследовав гены отца, кото­рого никогда не видел, более 40 лет «крутил баранку», вначале в АТП на «Икарусе», потом в ГТГС. В1977 году из Мурманска приехал Александр с семьёй, чуть позже, после выхода на пенсию, из Альетьевска  в Чистополь перебрался и Валентин с супругой. Все «мальчи­ки» вновь вернулись к своей маме.

 

 

До последних дней жизни Клавдия Ивановна Князева была для своих детей, невесток, внуков и правнуков эталоном порядочности и супруже­ской верности.

Две судьбы... Две женщины, которые так и не дождались своих мужей с фронта, одни воспитали своих де­тей, за которых ни одной из них ни­когда не приходилось краснеть. Обе остались верными своим мужьям, солдатам второй ми­ровой. Их судьбы так похожи на судьбы их современниц, перенесших на своих плечах все тяготы военного лихолетья и послевоенной нелёгкой жиз­ни. Земной поклон всем вам, живым женщинам-солдаткам, вечная память тем, кто не до­жил до Великой Победы.

 

 

 

Судьба первая

 

 

 

Смирнова Евдокия За­харовна, в девичестве Демидова, перед вой­ной вышла замуж в село Бурнашево за красивого и стат­ного Смирнова Анатолия Его­ровича. В1939 году в их семье ро­дилась первая дочь, Александра (моя мама). В мае 1941 года мужа Евдокии, Анатолия, забрали в действующую армию. Тогда ни­кто и не мог подумать, что боль­ше молодого новобранца никто никогда не увидит: ни его мать Ксения Васильевна Смирнова, ни брат Владимир, ни молодая жена Евдокия, ни дочь Алексан­дра, ни... младшая дочь Мария, которая родилась в августе 1941 года. Письмо с весточкой о рож­дении дочери было отправлено незамедлительно, а августе 1941 года. Оно не дошло до солдата вовремя. А в октябре 1941 года в село пришло страшное пись­мо, в котором сообщалось, что рядовой Смирнов Анатолий Егорович без вести пропал под Смоленском.

Это горе было второй незажи­вающей раной, т.к. в июне сорок первого на границе с Польшей, рядом с Брестской крепостью, геройски пошб старший сын в семье Смирновых, офицер Григорий Егорович. Описать словами это очень трудно. Беда стучалась в каждый дом... Где сын, где муж, где брат, где лю­бимый. Черные платки носили практически все женщины в селе Бурнашево, Хилиновка, как и по всей стране. Сейчас я пытаюсь вспомнить каждое слово моей бабушки, которая не часто рас­сказывала о том времени. Понят­но, что вспоминать такое даже через сорок, пятьдесят лет было тяжело.

Многое пришлось пережить моей бабушке и всем вдовам в то нелёгкое время. Однажды поздней осенью, когда лед на Прости был еще очень тонким, Евдокия поехала на телеге, за­пряженной быком, за дровами. Когда она наполнила до краёв телегу сухими ветками, тонки­ми деревцами, взмокшая от тя­жёлой мужской работы, но до­вольная, что быстро справилась и засветло приедет домой, бык захотел пить и потащил телегу к берегу Прости. Разве смогла 23- летняя женщина удержать теле­гу?! Конечно же, нет.. Телега на­половину опрокинулась в воду. Что делать? Бежать в деревню? Далеко! И Евдокия, собравшись с силами, неимоверными усили­ями, стоя в валенках по колено в ледяной ноябрьской воде, стала выбрасывать из телеги дрова на берег. Когда телега наполовину стала пустой, ей удалось её как-то вывернуть, и, ударяя до боли быка кнутом, телега, скрипя, с трудом встала на берег. А по­том пришлось обратно грузить эти ветки и дрова обратно в телегу. Сколько часов продол­жалось это мучение - час, два, три, никто не знает. Просто у бедной женщины и часов то в ту пору не было. Естествен­но, что пребывание в холод­ной воде в такое время года не осталось без следа. Долго Евдокия не могла оправиться от бронхита, позднее спрово­цировавшего бронхиальную астму, которая на протяжении всей жизни изводила её смер­тельными приступами.

Во вре­мя войны в деревне остались только женщины, дети да не­мощные старики. Поэтому всю мужскую работу выполняли женщины помоложе. Старшие выполняли работу полегче, со­всем старые сидели с детьми. Многие женщины подорвали тогда своё здоровье. Немного позднее будет ещё одна «производственная трав­ма», едва не стоившая моло­дой вдове жизни. Во время скидывания сена на конюшне она распорола до кости ногу о железный штырь. Хорошо, что осталась жива, могла умереть от большой кровопотери или от заражения.

После войны стало ещё тяже­лее. Изнурительная работа в колхозе «за палочки» (трудод­ни), налоги, которые делали полунищими и без того бедных и обездоленных жителей села. Рано утром с двумя вёдрами молока на коромысле Евдокия и её 15-летняя старшая дочь от­правлялись пешком в город, чтобы продать молоко и купить какой-нибудь одежонки. Маршрут был «полумарафонским»: более 20 км. Поступали так: 10 столбов несла тяжелые вёдра мать, затем передавала «ценный груз» дочери, на вид, вроде бы, крепкой девуш­ки, а, по существу, ещё ребёнку. Александре почти всегда с мамой удавалось в течение дня вернуть­ся после продажи молока домой, пройдя пешком более 40 км. А дома их ждали младшая дочь от­личница Мусенька, так ласково называли в их деревне младшую дочь вдовы Евдокии, очень краси­вую и не по годам умную девочку. Своих дочерей Евдокия и бабушка Захарова Акулина с детства приучали к порядку, вос­питывали трудом, благо, что при­мер брать было с кого. Свекровь, Ксения Васильевна, неплохо шила, поэтому и Александра, и Мусенька были одеты не хуже тех детей, у ко­торых отцы пришли с фронта.

Много обид пришлось пережить бедным женщинам в те годы. Как-то соседка, у которой муж вернулся с фронта, правда покалеченным, в сердцах позавидовала: «Да ведь она каждый месяц 56 рублей получает за своего Анатолия!» Завистливой женщине, видно, было невдомёк, что девчонки растут без отца, они даже его не знают. Фотография, вот что осталось от него. Они в своей жизни не знали ни отцовской ла­ски, ни отцовской защиты, не зна­ли, что такое любовь отца... Так тог­да росли многие.

Уже позже, когда старшая дочь Александра вышла замуж и уеха­ла со своим мужем на Урал, семья Смирновых переехала в город и купила малюсенький домик на два окошка по ул.Урицкого. Евдо­кия работала на обувной фабрике, Мария, успешно закончив школу, работала на часовом заводе и учи­лась заочно в пединституте. Когда Мария вышла замуж за офицера и уехала в Белоруссию, Евдокия по­сле рождения внучек уехала к ним, в г.Малориту. После трагедии в семье старшей дочери, Евдокия на­всегда осталась с дочерью, ставшей вдовой в мирное время в 30 лет. Теперь её жизнь всецело принад­лежала дочери, внучкам, потом - правнучке.

Евдокия умерла в 1996 году. Труд­но сказать, была ли она счастлива. Язык не поворачивается назвать такую жизнь счастливой. В 22 года она стала вдовой с двумя маленькими дочками. Но она была счастливой матерью и бабушкой. Её дочери, Александра, Мария, внучки, Вера, Марина, Татьяна, правнучки Алла, Александра, Екатерина, Анастасия, правнуки Илья, Дмитрий любят и помнят её..  Каждый год в день Победы все они вспоминают  добрым словом не только солдат той страшной вой­ны: Смирнова Анатолия Егорови­ча, Смирнова Георгия Егоровича, Смирнова Владимира Егоровича, Демидова Василия Захаровича, но и простую русскую женщину, которая не видела,  как разрыва­ются мины и снаряды, как падают с неба бомбы, как умирают от ран в госпитале солдаты, но которая вместе со своей страной, со своим народом разделила все тяготы во­енного времени. Ведь война кова­лась и в глубоком тылу.

 

Везде кричим, раздув бока,

Что мы везём телегу жизни!

На женщин смотрим свысока

В стекло мужского эгоизма...

О тех, кто рядом навсегда,

Необоснованно забыли,

С кем вместе юре и беда,

С кем вместе радости делили...

Земля горела от войны...

Мужья ушли «на баррикады»...

В кругу голодной детворы

В тылу остались только бабы...

Детишек нужно накормить!

Вдохнуть в него на фронте силу.

Любовь и ласку сохранив,