Плач о «букере» по поводу романа Е. Колядиной «Цветочный крест».  

Поймите меня правильно – я вовсе не призываю запретить роман, при всех его сомнительных достоинствах. Кто хочет – пущай читает.

 

О премии.

 

Премия "Русский Букер" основана в 1991 г. как первая негосударственная премия в России после 1917 г. Присуждается ежегодно за лучший роман года на русском языке.

 

Если этот роман – ЛУЧШИЙ, то бедная наша литература, и бедный наш читатель...

А теперь о самом романе -

 

Инда взопрели озимые, рассупонилось красно солнышко, расталдыкнуло лучи свои по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился."

Эта пародия – из «Золотого телёнка» Ильфа и Петрова, ещё в 30-е годы прошлого, XX века.

Именно в такой, псевдо-русской манере, кондовым искусственным языком написано сие дамское рукоделье в начале века XXI.

 

Ровно 100 лет назад Аркадий Аверченко писал: «Боярышня Лидия, сидя в своем тереме старинной архитектуры, решила ложиться спать. Сняв с высокой волнующейся груди кокошник, она стала стягивать с красивой полной ноги сарафан». В 1910 году это была пародия…

В 2010 году это стало лучшим романом года…

 

 

Называется это - роман Елены Колядиной «Цветочный крест».

Я бы сделал подзаголовок – «Приключения феминистки в 17 веке».

И ещё – в публикациях автора именуют вологжанкой. Упаси Господи от эдакой чести! Пусть за неё краснеют жители Череповца, где и проживала Елена.

Скромность автора безмерна - Мне кажется, «Цветочный крест» - тот самоцвет, который пополнит шкатулку русской словесности.

 

«…это была моя духовная жизнь на протяжении полутора лет» - говорит Елена Калядина о написании романа.

Какая, уж там, к хренам, духовная жизнь? "Об чем бы баба ни говорила, кончится мандой". И за оскорбление меня хрен привлечёшь, поскольку это – цитата из самой Колядиной.

Так и видится мне, как вожделенно капая слюной, сексуально озабоченная, неудовлетворённая феминистка собирает в фольклорных источниках всё, связанное с половой жизнью, названиями половых органов, и впихивает это в роман.

 

- Я человек православный, верующий… - говорит о себе Елена.

А вот что сказал священнослужитель, отец Николай (Толстиков).

«Большего богохульства, особенно в первой главе сего "романа", не встречал еще нигде. Ни в занимательной "библии" Е.Ярославского-Губельмана, председателя союза воинствующих безбожников в 30-е годы, нигде еще, даже у Льва Толстого. Неужели наши предки только и жили "энтим самым", без всяких других интересов? Что бы ни происходило, все у автора сворачивается на грубые "физиологии". Неужели наш "великий и могучий" на такое только и способен? Так сейчас в московской да в интернетовской литературе такая помойка, что лишнее ведро помоев вряд ли уже чего туда добавит.

И действительно – в первой главе молодой священник на исповеди спрашивает девочку нецелованную о таких вещах…

Ничего удивительно - о реалиях Православной Церкви Елена имеет весьма приблизительное представление.

Цитирую:

«…некоторые духовные особы, к сожалению, ориентируются на ошибочную и гнусную западную дату – 1674 год…» конец цитаты.

Сама то хоть поняла, чего сморозила? Эта «ошибочная и гнусная западная дата» - летоисчисление от Рождества Христова, которое существовало параллельно с летоисчислением от сотворения мира.

Если путаешь миро – «освященное масло» с миррой - смолой африканских деревьев, то не лезь с клешнёй туда, куда конь с копытом.

Цитирую «… поп, лишившийся жены, становится распоп, что могло помешать карьерному росту батюшки». Конец цитаты.

Подняться в иерархии православной церкви мог только неженатый священник, монах, принявший чин ангельский!

 

 

Русский языка мал-мало знай надо…

 

Берешься имитировать разговорную речь прошлых веков – так уж изволь хоть на элементарном уровне знать русский язык того времени, и не путай пряжение - то есть обжаривание в масле и прядение – скручивание волокон в нити. (Феодосья с веретеном в руках заявляет матери, что пока не закончит пряжение, с места не сойдёт).

 

Вот, строгий пастырь на исповеди вопрошает: Хватала ли чужого мужа за лоно?

 

Лоно - это может означать грудь, утроба, колени, но никак не то, о чём так трепетно мечтает ночами феминистка, перекушавшая кофе с коньяком.

 

Пишешь о Тотьме 17 века - так хоть немного ориентируйся в реалиях того времени.

«...изучать историю по роману я бы не посоветовала». Говорит сама Елена, и кокетливо жалуется, что литературы по истории Тотьмы очень мало – несколько тоненьких брошюр.

Передо мной три увесистых тома - историко-краеведческие сборники Тотьма, где для вовсе уж ленивых собраны исторические материалы, достаточные для написания нескольких романов.

И это – не считая всего гигантского массива информации о городе, жители которого, вместе с вологжанами и устюжанами присоединили к России Сибирь, вышли к Тихому океану, и основали колонии в Америке. В том числе - форт Росс в нынешней Калифорнии основал тотьмич Кусков.

Время и место действия – вологодский город Тотьма, 1674 год.

 

В Тотьму приходит ватага скоморохов – человек 50, а то и поболе, и устраивают представление в центре города, на торжище!

Если бы в Тотьме 1674 года, «…прямо напротив приказной избы и пошлинной мытницы…» устроили представление 50 скоморохов, то согласно указу 1649 года скоморохи и зрители подлежали наказанию батогами и ссылке. А если бы воевода этого не сделал, то Тотьма вскоре увидела бы нового воеводу.

И ещё - Политэкомика мал-мало знай надо!

Экономические реалии таковы, что не мог русский город того времени прокормить полсотни комедиантов, и потому труппа насчитывала 5-7 человек. Да, скоморохи объединялись в ватаги по 70-100 человек, но это не была одна труппа по образцу бродячего цирка шапито, а скорее «сухаревская конвенция» из «Золотого телёнка».

И ещё – мыто – это и есть пошлина, то есть пошлинная мытница, упоминаемая Еленой Колядиной - это масло масляное.

Куна - денежная единица, постоянно упоминаемая в тексте, в реальной жизни вышла из обращения за 200 лет до времени действия романа.

 

Премия, которую я не получу.

За прочтение этого романа, безусловно, следует давать премию, но, сразу признаюсь, что я этой премии недостоин. Я внимательно прочитал первые 6 глав, заглянул в середину романа, просмотрел две последних главы...

Необязательно съесть всю рыбу, чтобы понять, что она тухлая.

Время от времени я вздрагивал, натыкаясь то на «медные ножницы», то на «суконную шубу».

Ясен пень, что таковые ножницы могут существовать только в воспалённом воображении малограмотной дамы, которая нахально именует себя инженером, (настоящие ножницы делают из высокоуглеродистой стали), а загадочная суконная шуба – на самом деле беличья, крытая сукном.

А вот ещё шедевр: «Матрена подтянула обсыпанную зажаристой манной крупой ржаную рогульку с картофелем».

Ну, вот руку даю на отсечение, что не было тогда рогулек с картофелем в Тотьме, да и в Вологде тоже.

По простой причине – картошки здесь ещё не было!

Какие колёса могут стучать в обозе, пришедшем с северной реки Колы? Гужевые обозы тогда ходили зимой, по замёрзшим рекам!

Тотемский священник в XVII веке держит в руках деревянную скульптуру Христа, и пребывает на теологическом распутье - «...вырезанная из дерева фигура – суть идол, и переломить бы его об колено. Однако, идолище сие – сиречь образ Христа, и об колено его ломать, возможно, и неуместно».

В веке XIX православная церковь неодобрительно относилась к скульптурам, и повсеместно изымала их из церковного обихода, но в XVII веке почти в каждой церкви была деревянная скульптура, изображавшая Христа, Николая угодника или ангела. Их и посейчас можно увидеть в музеях, в том числе и Тотьмы. (Их в этом древнем городе аж пять!)

А как вам понравится такой пассаж? В беседе со священником взрослая девка рассказывает про чёрное молоко, что таится в чёрных грудях африканских женщин.