Закапывали курицу и зайчатину

Что касается погребального обряда, то еще в середине XIX века в Нижегородской губернии в гробы мордва клала обычный погребальный инвентарь – вещи и украшения, которые по их верованиям обязательны покойному и ранее умершим предкам на «том свете». Мужчине - моток лыка с кочедыком для плетения лаптей, палку – обороняться от загробных собак, а также нож, огниво и трубку с табаком. Женщинам - пеньку, веретено, гребень, нитки и швейные принадлежности. Умершим детям - игрушки, сладости, чашку с ложкой. В гробы некоторых умерших также помещали продукты – лепешки, яйца, вино, деньги. А при раскопках мордовского могильника середины XVIII века в селе Ревезень Перевозского района Нижегородской области была обнаружена деревянная коробочка с остатками скорлупы четырех печеных яиц.

Будучи язычниками по убеждению, хотя уже и крещеная, мордва считала, что их усопшие «на том свете» точно так же нуждаются в еде и питье для поддержания тамошней, загробной жизни, как нуждались в жизни земной. Именно поэтому, по мнению русских православных священников, обычаи «кормления» покойников на практике выливались в освященные традицией коллективные гульбища. Так, например, считал священник С. Троицкий, описывавший в середине XIX века мокшанские обряды в некоем селе юга Нижегородской губернии. Он сообщал о молянах в родительскую субботу, со стороны напоминавшее народный праздник или сельское гулянье. В это время все жители деревень шли навещать умерших родственников, взяв с собою говядину, хлеб, вино и пиво. Курильщики прихватывали с собою табак и трубку. После исправления уставной православной литии на могилах, священников угощали вином и пивом и вежливо выпроваживали их с кладбища – после чего начинался языческий разгул. Как только все без остатка съедено и выпито, пьяная толпа разбредалась – кто мог двигаться – по домам. Далее православный священник писал, что его недавно крещеная паства в своих суевериях доходила до того, что делала в могильных насыпях родственников отверстия, в которые лили пиво и вино, приговаривая при том: «погуляйте, теперь, батюшки вы наши, с нами».

Для сравнения приведем обряд, увиденный у православной мордвы в XIX веке в Инсаре (город в Республике Мордовия). Там после христианского погребения умершего, родственники и близкие покойного делали в могильной насыпи ямку и клали в нее табак, куриную ногу, зайца и другие съестные припасы, обильно поливая все это пивом и вином. Затем один из родственников или знакомых в длинной белой рубахе вступал с покойным в магический диалог: «Каково тебе на том свете?» – спрашивал он мертвого, и через несколько минут передавал присутствовавшим, будто бы покойник отвечал ему, что в загробном мире хорошо и что у него есть и табак, и курица, и заяц, и пиво, и вино.

Во время совершения у мордвы Нижегородской губернии первого поминовения над могилой закалывали для покойного мужчины лошадь, а для женщины – корову. Часть мяса этих жертвенных животных присутствующие съедали прямо на кладбище (в Акузове, Жданове Сергачского района и прочих мордовских селах и по сей день стоят длинные общинно-поминальные столы, в августовское время загруженные горками яблок и стаканчиками с медом). Остальное уносили домой для жертвы домовому духу. А в глубокую старину мордва вешала на надмогильные столбы или на сучья кладбищенских деревьев шкуры убитого жертвенного скота.

Катались с курганов

Говорят, что примерно раз в 50 лет у нижегородской мордвы-эрзи существовал обряд магического восстановления обрушившихся и оплывших могильных курганных насыпей – маров. В этот день мордовское население не занималось сельскохозяйственными работами, а совершало ритуальные языческие моления и резало жертвенный скот.

Собранные экспедицией музея истфака нижегородского госуниверситета им. Лобачевского данные из частично мордовских сел Большой Макателем и Хозино Первомайского района нашей области свидетельствуют еще об одной загадке. Оказывается, вплоть до XX века, нижегородская мордва-эрзя чтила своих столетия назад усопших предков, захороненных под марами (курганами). В Семик женщины в национальной одежде взбирались на вершины этих насыпей, ложились на бок и скатывались вниз. Якобы, это устанавливало контакты между мирами живых и мертвых, а также помогало исцелиться или предохраниться от всевозможных болезней.

Известный нижегородский филолог и этнолог Николай Морохин приводит данные о следующем обряде из той же местности, который проводился до 1930 годов. В середине лета местные эрзянки устраивали праздник "бабан-каша" (бабья каша) в урочище Калмазырь у древних курганов – месте захоронения мордовских воинов. Старые женщины варили кашу, которой кормили своих внуков. После этого мальчики ползали по траве, «чтобы скорее стали мужчинами и быть сильными». Считалось что при контакте со сдобренной плотью предков землей, дети и подростки магическим образом перенимали силу древних воинов. Когда в 1930 годы курганы распахали тракторами, этот обычай пресекся сам собой.

Во время экспедиции все в то же эрзянское село Акузово Сергачского района Нижегородской области, на кладбище, мы обнаружили более десятка различных мет в виде сложных геометрических фигур. Меты эти оказались с угловыми соединениями черт, что свидетельствует о том, что первоначально они предназначались для высечения топором, которым затруднительно производить плавные линии, а значит, эти меты берут свое начало от бортных знамен. Меты на кладбищенских крестах архаичнее, чем на бытовых предметах – они могли быть родовыми, фамильными или семейными идентификационными знаками – нечто вроде доморощенных геральдических фигур. Полностью отсутствуют меты в виде кириллических букв, ведь в глубокую старину мордва была поголовно неграмотной.

В колодах или в срубе

Есть сведения, что могилы у мордвы в глубокую старину делали наподобие погреба со срубом и крышей. Внутрь клали палочку – мерку от гроба – и некоторые хозяйственные принадлежности. Подобные наземные захоронения существовали у старообрядческих начетчиков и отшельников в лесах Заволжья: «могилы эти не подземные, т.е. не врыты в землю, но гроб ставится сверх земли, обкладывается по сторонам четырьмя толстыми кряжами и вместе с ними засыпается землёю». Срубы-домовины (домики мёртвых) наблюдатели позапрошлого века отмечали у костромских и нижегородских старообрядцев. В конце XIX – начале XX века вместо насыпей могилки иногда обустраивали деревянным обрубом из брёвен, сделанным по длине могилы. Такой в виде удлиненного колодца сруб был сверху открытым, изображая из себя ограду могилы. В иных случаях его покрывала плоская или двускатная кровля, на которую также ставили крестик.

Достаточно рано на могилах мордва вместо языческих срубов стала ставить православные кресты. Этнографы 19 века сообщали, что на кресты нередко приколачивали обрубки слег с изображением все той же родовой меты, или снабжали крест развилкой на вершине.

Что же касается гробов, то до XVIII века мордва делала их из двух половинок расколотого древесного ствола, то есть в колодах. Следы их археологи часто прослеживают в виде древесного тлена. В более далекие времена покойников клали на подстилку из луба или заворачивали в бересту. Исследователи отмечали, что хоронить в гробах мордва начала под влиянием православных соседей лишь в начале XIX века. Мордовские гробы повторяли собою форму колод – и делались с окошечком в крышке или же с символическим обозначением окошечка зарубками или надрезами на плоскости гробовой крышки.

В настоящее время в мордовских населенных пунктах могилы копают гораздо глубже, чем у их соседей-русских. А сельское население в Лукояновском, Сергачском и Пильнинском районах с готовностью подтверждает этот тезис, подшучивая, что, дескать «у горожан в городе прикапывают по колено». До сих пор в мордовских селах юга Нижегородской области захоронение осуществляется исключительно заинтересованными лицами – родственниками и близкими усопшего, и никаких штатных могильщиков. Огромные, тяжелые деревянные кресты тоже сооружают своими силами.

 

Фото приложение № 3

Родовое моление

Празднование троицы

Уборка урожая

Уборка хлеба и обмолот

Фотоприложение № 4.