Лейтенант Железнов , адъютант Корнилова

под начальством Аббаза-паши. На противоположной, турецкой стороне р. Чолока стояло в укрепленном лагере Лимана до 4000 человек, большей частью регулярных войск с 6 орудиями и против Чолокского поста на урочище Легва — до 2000 при 6 орудиях.

Сам Селим-паша, командовавший всеми войсками в Лазистане, находился в Кобулетах.

Занятие турками Николаевска служило, по мнению князя Гагарина, им не на пользу, а во вред, так как разделяло их силы и ставило их в невыгодное положение при одновременном нашем наступлении с суши и моря.

Начальник Гурийского отряда со своей стороны предполагал более выгодным направить часть сил на Чурук-Су, за Чолок, что дало бы возможность стать твердой ногой в Кобулетах и повлиять на местное население, не особенно тяготевшее к туркам. Но для продолжительного пребывания отряда на Чурук-Су необходимо было обеспечить доставку к нему продовольствия, что являлось бы возможным только при условии оставления на всю зиму парохода с азовскими баркасами в Николаевске⁷⁴.

Но так как, несмотря на свершившееся уже открытое нападение турок на наши пределы, война официально еще не была объявлена, то на переход границы требовалось разрешение князя Воронцова. Взятие нами одного Николаевска не принесло бы, по мнению князя Гагарина, тех результатов, какие можно было ожидать при одновременном наступлении к Чурук-Су.

Мы вынуждены были бы при овладении только постом Св. Николая отделить половину сил (не менее 2 батальонов и 4 орудий) для удержания его в наших руках; кроме того, его необходимо было бы сильно укрепить, устроить в нем зимние помещения для войск и обеспечить 4-месячным запасом продовольствия.

При этом турки не только не покинули бы своих позиций близ Николаевска, но постарались бы их усилить и вооружить крепостными орудиями, имеющимися у них в Батуме, Цихиндзирах и Чурук-Су. Наш отряд был бы в таком случае все время под выстрелами крепостных орудий противника, не имея возможности наносить ему вреда огнем своей полевой артиллерии⁷⁵.

243

Но занятие Кобулет вызывало при всей своей выгоде и неудобства, а именно необходимость дальнейшего движения к Батуму для овладения им, чего без содействия флота нельзя было достигнуть.

Между тем флот не мог ввиду необходимости охраны побережья, бурного осеннего времени и недостатка угля для пароходов удаляться на долгое время от мест стоянки⁷⁶.

Мысль об овладении Батумом была, как известно, сообщена государем князю Воронцову еще до начала кампании в июне, но наместник признавал эту операцию неисполнимой, пока не будет известно то положение, которое примут в отношении нас Англия и Франция.

В случае разрыва с ними охрана Батума потребовала бы присутствия всего Черноморского флота, а это для него являлось задачей узкой и трудно исполнимой⁷⁷.

К приведению в жизнь планов адмирала Серебрякова и князя Гагарина встретились еще другие затруднения. Накануне 1 ноября стояла столь бурная погода, что флот не мог в намеченный срок принять участия в этой операции, да и князь Воронцов признавал необходимым приостановить всякие наступательные действия со стороны Гурии, ожидая вторжения турок в Ахалцыхский уезд и опасаясь движения неприятеля в Боржомское ущелье и через Сурам к Тифлису.

Наместник потребовал даже для отвращения этой опасности высылки в Сурам трех сотен Имеретинской милиции.

Тем не менее князь Воронцов просил адмирала Серебрякова держать свою эскадру ближе к Поти и Редут-Кале для угрозы турецкому флоту и для обеспечения перевозки из этих пунктов в Марань запасов продовольствия⁷⁸.

Так как барометр предвещал скорое изменение благоприятной погоды, то Серебряков не мог дожидаться прибытия отправленных к нему фрегатов «Флора» и «Мидия» и двинулся к посту Св. Николая⁷⁹ с отрядом имевшихся у него под рукой судов: фрегатов «Мессемврия» и «Сизополь», корветов «Андромаха» и «Пилад», брига «Птоломей», пароходо-фрегата «Херсонес» и трех слабых пароходов Кавказского ведомства «Могучий», «Боец» и «Молодец»⁸⁰.

В ночь с 6 на 7 ноября этот отряд судов вышел под флагом вицеадмирала Серебрякова из Редут-Кале, имея парусные суда на буксирах пароходов и, на случай десанта, на судах один батальон пехоты и восемь азовских казачьих лодок. В 11 часов утра суда при почти полном штиле были поставлены пароходами на указанные им по диспозиции места на расстоянии около 450 саженей от укрепления⁸¹, кроме брига «Птоломей», который по маловетрию не мог подойти на необходимую дистанцию. Турки, сохранив на Николаевском посту все наши строения, возвели новые земляные укрепления и открыли частый огонь из батарей А и Б, вооруженных каждая

244

четырьмя орудиями. Наши суда отвечали им сильным огнем, нанося вред гарнизону, но не имея успеха в действии против орудий, стоявших за земляными насыпями. Через два часа безрезультатной перестрелки наши суда были взяты вновь на буксиры и ушли в море. Мы потеряли убитыми 2 нижних чинов и ранеными 1 обер-офицера и 5 нижних чинов. Суда потерпели различные повреждения, не помешавшие им, однако, продолжать дальнейшую службу⁸².

После этого вице-адмирал Серебряков совершил крейсерство вдоль ближайших турецких берегов, результатом которого было известие о проходе из Трепизонда в Батум и далее к Сухуму четырех неприятельских пароходо-фрегатов⁸³. Эти сведения вынудили адмирала Серебрякова повернуть обратно, и на рассвете 9 ноября он прибыл в Сухум.

Почти в то же время у восточных берегов Черного моря произошел беспримерный и весьма лестный для русского флота факт успешного боя нашего парусного фрегата с тремя турецкими пароходо-фрегатами. Фрегат «Флора» следовал из Севастополя в СухумКале и в ночь с 5 на 6 ноября неожиданно встретился на высоте укрепления Пицунда с тремя двухбатарейными турецкими пароходами, имевшими по 16 портов и вооруженными бомбическими орудиями; из них один был под вице-адмиральским флагом⁸⁴. Но все это объяснилось позднее, на рассвете. Ночью же на опознавательные сигналы «Флоры» пароходы, скрыв свои огни, выстроились в линию и пошли против нашего фрегата. Сойдясь на дальность выстрела, пароходы открыли огонь, на который не замедлила ответом и «Флора». Бой с перерывами продолжался четыре часа, причем турецкие пароходы старались стать против носа нашего фрегата, чтобы безнаказанно бить его, а этот последний удачными маневрами становился к ним боком и действовал батальным огнем.

Вся цель маневров «Флоры» заключалась в том, чтобы держать пароходы против своего борта и не дать им возможности окружить ее с разных сторон. Благодаря искусству командира «Флоры», капитан-лейтенанта Скоробогатова и молодечеству команды цель эта была достигнута блестящим образом, и пароходы, получив повреждения в корпусах, принуждены были выйти из сферы выстрелов нашего фрегата.

Когда рассвело, на горизонте показалась наша шхуна «Дротик», шедшая на веслах по направлению к берегу. Два из турецких пароходов тотчас же бросились в погоню за этим дешевым призом, а третий продолжал держаться за кормой фрегата. Скоробогатов, чтобы спасти шхуну, стал бортом к пароходу и открыл по нему огонь. Тогда два других парохода бросили свою погоню и присоединились к обстреливаемому. Огонь фрегата был так силен, что пароходы более не решались разъединяться, а держались вместе, благодаря чему «Флора» могла им наносить громадный вред.

245

В девять часов утра пароходы не могли более выдерживать артиллерийского огня нашего фрегата и отступили в беспорядке к западу, имея на буксире пароход под вице-адмиральским флагом. Это судно, с которого распоряжались всем ходом дела и которое действовало лучше других, имело, по свидетельству Скоробогатова, наверху всех людей, одетых не в турецкую форму⁸⁵.

По мнению контр-адмирала Вукотича, корвет «Флора» своим блестящим делом спас Сухум-Кале, куда направлялись турецкие пароходы и где, кроме тендера «Скорый», не было никаких судов⁸⁶.

Появление в наших водах турецких военных судов вынудило адмирала Серебрякова снять с крейсерства мелкие суда и ограничиться для этой цели лишь четырьмя фрегатами⁸⁷.

Наше положение могло еще ухудшиться в случае появления в Черном море англо-французской эскадры, когда гибель не защищенных флотом береговых укреплений становилась неизбежной. Адмирал Серебряков опасался также, чтобы не оправдались слухи о намерении турецкой эскадры сделать поползновение к овладению Гаграми. Турки входили бы тогда в непосредственную связь с горцами и Магомет-Амином, после чего нельзя было поручиться за верность даже мирного населения Абхазии.

Поэтому адмирал Серебряков ходатайствовал об усилении Сухумского гарнизона из 1-го отделения береговой линии двумя линейными батальонами, которые предполагалось сменить батальонами Черноморского казачьего войска.

Хотя к концу октября манифест о войне не был еще получен в Севастополе, но враждебные операции, открытые уже турками против нас на европейском и азиатском театрах военных действий, заставили князя Меншикова немедленно по получении известия о выходе из Босфора турецкой эскадры принять ряд мер для усиления крейсировавшего у восточных берегов Черного моря отряда судов контр-адмирала Синицына для извещения Нахимова и для поисков турецкой эскадры, если она направится вдоль европейского берега.

С этой целью фрегаты «Флора» и «Мидия» и пароходо-фрегат «Херсонес» должны были отправиться под флагом контр-адмирала Вукотича к Сухум-Кале для подкрепления отряда контр-адмирала Синицына⁸⁸; фрегаты «Коварна» и «Кагул» — к вице-адмиралу Нахимову; эскадра контр-адмирала Вульфа с присоединенным к ней корветом «Калипсо» и пароходом «Грозный» — оставаться на Севастопольском рейде и находиться в совершенной готовности к выходу в море, а эскадра контр-адмирала Новосильского с присоединенным к ней пароходами «Владимир» и «Одесса» и бригом «Эней» должна была немедленно выйти в море

246

под флагом В. А. Корнилова для исполнения особого возложенного на нее поручения⁸⁹.

Князь Меншиков, посылая, под влиянием ли писем императора Николая или же под влиянием рвавшегося в бой полного энергии Корнилова, в море большую часть флота, в душе не рассчитывал на возможность встречи в такое позднее время года с турецкой эскадрой в открытом море, а атаковать турецкие крепости ему не было дано право; вот почему, надо полагать, он изменил своему намерению лично стать во главе эскадры⁹⁰. «Ваша задача, — писал он по этому поводу князю Горчакову 2 ноября⁹¹, — как мне кажется, строго оборонительная, моя же — атаковать неприятеля всюду, где его встретят в море, не касаясь крепостей. Для этой цели я имею в море две эскадры, которые, по всей вероятности, встретят только несколько транспортов или пароходов, которые укроются в портах»⁹².

Отправляя 28 октября, до получения манифеста о войне, Корнилова в море, князь Меншиков поставил ему задачу отыскать виденный пароходом «Херсонес» турецкий флот, если он расположится в одном из трех портов — Сизополе, Варне или Балчике⁹³.

Эскадра, врученная Корнилову, состояла из 120-пушечных кораблей «Великий князь Константин» под флагом Корнилова, «Три Святителя» под флагом Новосильского, «Париж», «Двенадцать Апостолов» под флагом Панфилова; 84-пушечных кораблей «Ростислав» и «Святослав», брига «Эней» и двух пароходов «Владимир» и «Одесса», которые должны были присоединиться вслед за выходом эскадры.

В 19 часов вечера 28-го числа Корнилов отдал по эскадре следующий приказ:

«Получив приказание господина начальника главного морского штаба вступить в командование эскадрой, бывшей под флагом контр-адмирала Новосильского, с присоединением пароходов «Владимир», «Одесса» и брига «Эней», и следовать немедленно для открытия и истребления турецкого флота, вышедшего из Босфора, буде он перешел параллель Инады⁹⁴, я объявляю об этом для сведения, кому следует, причем присовокупляю, что флаг мой будет поднят на корабле «Великий князь Константин» и что сего числа ночью или с рассветом я намерен сняться, надеясь, что если бы счастье нам благоприятствовало и мы встретили неприятеля, то с помощью Божьей офицеры и команды судов, со мной отплывающих, вполне воспользуются случаем увеличить наш флот новыми кораблями. Так как манифеста о войне нет, то судам нашим разрешено брать и истреблять одни только турецкие военные суда; купеческие же осматривать и в таком только случае не отпускать, если они будут иметь войска или груз, турецкому правительству принадлежащий, а что касается до судов военных или купеческих

247