Пракситель. Эрот. IV в. до н. э. Римская копия.

ИСКУССТВО ДРЕВНЕЙ ЭЛЛАДЫ

Искусство Древней Греции — одно из самых значительных явлений миро­вой художественной культуры. Погребённые Средневековьем древнегрече­ские руины открыли мастера эпохи Возрождения и дали высочайшую оцен­ку произведениям классической древности. Античность провозгласили непревзойдённой и совершенной. Она вдохновляла едва ли не всех великих художников — от Рафаэля и Микеланджело до Пикассо. В Древней Греции было создано совершенное по форме искус­ство. В то время как творения Египта, Шумера, Китая или Ассирии глубже выражали умонастроения и идеалы только этих конкрет­ных стран и народов, Эллада (Древняя Греция) вышла далеко за пределы национальных границ, создав искусство, понятное не только одним эллинам, но и всем другим народам. Как и поче­му им удалось этого достичь, навсегда останется тайной. Одна­ко красота и глубокий смысл эллинских творений продолжают пленять человечество на протяжении двух тысячелетий.

Искусство Древней Греции не явилось неизвестно откуда, оно выросло из крито-микенских корней (см. статью «Крито-микенское искусство»), создав на их основе новую художественную тра­дицию. Культурные достижения греческих городов во II тысячеле­тии до н. э. были переосмыслены в I тысячелетии до н. э. После так называемой эпохи «тёмных веков», которая длилась от заката Микенско­го мира вплоть до VIII в. до н. э., началось стремительное, мощное возро­ждение культуры. Это было время «греческого Возрождения», создавшее поч­ву для дальнейшего расцвета искусства. На пути своего развития это искусство миновало несколько основных фаз (стилей): геометрику (IX-VIII вв. до н. э.), архаику (VII—VI вв. до н. а), классику, которая делится на

раннюю (490—450 гг. до н. э), высо­кую (450—400 гг. до н. э.) и позднюю (400—323 гг. до н. э.). III—I вв. дон. э. заняты эпохой эллинизма — вре­менем после смерти Александра Ма­кедонского (323 г. до н. а), когда благодаря завоевательным походам великого полководца был впервые объединён пёстрый и разнородный мир — от Греции через Персию и Среднюю Азию до Индии. Тогда эл­линский стиль, в разных местностях принимая различные облики, рас­пространился на огромном про­странстве. Во II в. до н. э. Греция под­пала под владычество Римской республики и стала провинцией под названием Ахайя, но эллинское ис­кусство продолжило своё существо­вание уже на почве Рима, став самой блестящей составляющей в очень сложном и многонациональном ху­дожественном мире империи.

Юноша, черпающий вино из крате'ра. Краснофигурный кили'к. V в. до н. э. Лувр, Париж.

104

 

Кратер. VII в. до н. э.

Амфоры. VII в. до н. э.

105

ГЕОМЕТРИКА

Эпоха геометрики (IX—VIII вв. до н. э.) долгое время недооценива­лась учёными; её считали небогатой типами вещей, которые были одно­образно украшены. Действительно, основой геометрического искусства стали схематичные бронзовые ста­туэтки и большие расписные сосу­ды. В росписях преобладал геомет­рический стиль, названный так по чётким, логическим формам основ­ных декоративных приёмов: ромб, квадрат, прямоугольник, круг, зигзаг, линия. Изделия самых разных цен­тров — от острова Феры (ныне Санторин), пелопонесского города Ар­госа и до Афин — были выполнены в едином духе.

Однако однообразными эти изде­лия назвать нельзя: большие и строй­ные, они напоминают фигуру боги­ни — владычицы подземного мира. Отдельные части сосудов строго от­делены друг от друга: тулово (основ­ная часть), горло, шейка, венчик, руч­ки и ножки. В каждом таком сосуде заключена большая информация о мире, закодированная не только в его внешней форме, но и в росписи. Ка­ждый символ росписи сосуда являл­ся деталью условного изображения устройства мира.

Вероятно, язык геометрических символов — это некое универсаль­ное явление, которое всплывало в истории культуры разных стран и народов в особенные моменты, когда возникали новые художест­венные системы.

Такая роль была отведена грече­ской геометрике. Позади неё нахо­дилось отделённое несколькими ве­ками великое крито-микенское прошлое. Впереди — новое, ещё не­известное будущее. Связующим зве­ном для передачи традиции стала керамика — производство сосудов, окрашенных очень скромно, бегло и часто небрежно. Конец Микенско­го мира дал жизнь субмикенскому вазописному стилю (XII—X вв. до н. э.), который сменился протогеометрическим (X—IX вв. до н. э.), а затем и геометрическим (IX—VIII вв. до н. э.). Форма ваз и характер их росписей становятся всё монумен­тальнее и строже, а их декор от схе­матической волнистой горизонтали, передающей образ первостихии — воды, переходит ко всё более проду­манным, сложным и строго выстро­енным образам. Мастера геометри­ческой эпохи опирались на две главные традиции — минойскую силу чувств и микенскую логику. Однако в геометрике явно преобла­дало второе.

Стиль эпохи великолепно пере­даёт амфора VIII в. до и. э. из Афин, некогда служившая надгробием. Впервые у греков громадный сосуд оказался связанным с захоронением, но оставался на земле как памятник человеку. Возможно, усиленное стремление сделать форму сосуда человекоподобной (его высота со­ставляет полтора метра) связано с необходимостью видеть в нём уве­ковеченный образ, хотя и услов­ный. Любопытно, что у такой вазы есть скромный двойник в виде другой амфоры, хранящей пепел усопшего и зарытой в землю. Эти со­суды стояли на одной оси и сообща­лись: по особым памятным дням в такую амфору могли наливать жер­твенную жидкость (скорее всего, разбавленный водой мёд), которая просачивалась в могилу; для этого перед установкой у большого сосу­да-памятника отбивали ножку и ча­стично дно. Значит, большая амфо­ра имела ритуальный смысл -служила алтарём. Впервые загроб­ный мир был чётко отделён от зем­ного — ничего подобного в крито-микенскую эпоху не было. Такая разделительная грань другими наро­дами (например, древними египтя­нами, этрусками) так никогда и не была проведена, и их искусство до конца оставалось «загробным». Боль­шая амфора всецело связана с риту­алом перехода. В сплошном поле геометрических узоров-знаков осо­бенно выделяется ленточный орна­мент, образованный изломанной под прямым углом линией, — ме­андр. Обращает на себя внимание

Национальный музей, Афины.

106

фигурная сцена, исполненная очень схематично. Это оплакивание лежа­щего на ложе человека. Оплакива­ние — один из важнейших ритуалов, исполнявшихся после смерти че­ловека, чтобы снова вернуть его к жизни. Идея «вечного возвращения», свойственная древности вообще, на­шла здесь особое признание. Она выразилась в двух основных темах для украшения геометрических ваз: оплакивание или траурный выезд к некрополю. Появление фигурных композиций в сложной системе гео­метрических сосудов — среди них наиболее популярны амфоры и кра­теры — было признаком нового стиля. На геометрический сосуд воз­лагалась универсальная духовная нагрузка. Он был одновременно и архитектурным созданием, и произ­ведением пластики.

В VIII в. до н. э. в Греции ещё не было ни развитых архитектурных стилей, ни монументальной скульп­туры, ни картин. Поэтому язык па­мятников был знаковым, родствен­ным идеографическому письму, использующему условные письмен­ные знаки, фигуры. Отдельные зна­ки символизировали определённые «космические» состояния: лежащая фигура — смерть, стоящая — жизнь, со склонённой вниз головой — го­товность к жертвоприношению. Силуэты знаков-фигур не нарушали поверхности памятника, органично взаимосуществуя с фоном. Главное в геометрических сосудах — их не­обычайная устойчивость (статуарность), т. с. чувство внутренней ве­сомости, подчёркнутой опоры, то, что называют тектоникой.

Именно это качество стало неотъ­емлемым свойством архитектуры, которая зародилась в VIII в. до н. э., но начала бурно развиваться лишь в эпоху архаики (VII—VI вв. до н. э.).

АРХАИКА

Типы архитектурных сооружений в то время представлены преимущест­венно храмами. Все они являются

107

 

которые населяли Центральные Бал­каны, в том числе Афины, а затем пе­реселились на Малоазийское побе­режье и частично на острова. Дорика традиционно связывалась с мужест­венным, суровым стилем, ионика — с женственным, мягким и изнежен­ным. Так и в ордере: дорические по­стройки были низкие, тяжеловес­ные и приземистые, ионические -лёгкие, стройные и изящные. Одна­ко ионический ордер распространился лишь в V в. до н. э., а дориче­ский использовался очень широко уже в VII—VI вв. до н. э. До сих пор уцелели фундаменты и семь стоящих колонн храма Аполлона в Коринфе. Они свидетельствуют о том, что в до­рическом ордере колонны ставили прямо на стереобат без подставок, эти колонны резко сужались кверху и обычно имели утолщение в цент­ре — энтазис (чтобы подчеркнуть неимоверную тяжесть, которую при-

108

ОРДЕРНАЯ СИСТЕМА

Ордер (от лат. ordo — «поря­док», «строй») предполагал при строительстве зданий использо­вать единый модуль (мерку) — пяль, локоть или ступню. Это придавало постройкам особую законченность. Благодаря ор­дерной системе в архитектур­ном сооружении уравновешива­лись противодействующие силы роста вверх и давления вниз. Несущими частями были осно­вания (стереобат) и его верхняя платформа (стилобат), а также стоящие на нём опоры (колон­ны). Несомые части — вся верх­няя часть здания, кровля с ан­таблементом — перекрытием, лежащим непосредственно на колоннах. Антаблемент состоял из трёх соподчинённых частей: архитрава, фриза и карниза. Колонна в свою очередь имела основание (базу), которым опи­ралась на стереобат — ствол, состоявший из нескольких по­ставленных друг на друга бара­банов, и завершалась «гла­вой» — капителью, в которой выделялись «подушка» — эхи'н и лежащая на нём сверху квадрат­ная плита — абак.

ходится нести опорам здания); ко­лонны также имели обычно двадцать желобков — каннелю'р. Зрительно каннелюры облегчали вес массив­ных опор и подчёркивали устрем­лённость их кверху.

В Южной Италии, куда с VIII в. до н. э. выселялись греческие коло­нисты, чтобы основывать новые го­рода, сохранилось несколько дори­ческих храмов. Они находятся в Пестуме (греческое название — Посейдония). У них сохранились не только обходные колонны — птеромы, но частично и стены храмов, а также огромные, тяжелейшие пе­рекрытия, готовые, кажется, разру­шить опоры.

Греческие мастера с удивитель­ным мастерством вписывали храмы, посвящённые разным богам, в при­родный ландшафт в соответствии с их функциями и образами: одни строили на равнинах, другие — на

109

Пестум.

110

Дельфы были основаны критянами. Французские археологи, начавшие раскопки в 1907 г., нашли террако­товые ритуальные предметы, посвящённые богине Афине. Там был от­строен храм Аполлону, победителю чудовищного змея Пифона, который являлся воплощением хаотических вод. Святилище было ограждено и ориентировано таким образом, что в него входили с востока, а к храму поворачивали с запада. По пред­ставлениям архаики, запад был ме­стом смерти, и потому храм Аполло­на рассматривался как гробница божества (Пифона). В ней он и воз­рождался благодаря творившей ри­туал богине-птице. В дельфийских мифах это Коронида, супруга Апол­лона и мать бога-врачевателя Асклепия. Однако в религии древних гре­ков богини-женщины уступают место богам-мужчинам. Так и Коронида (Ворона) была убита в мифах Аполлоном.

Зигзагообразный, трудный подъ­ём в святилище воспроизводил ночной путь бога Солнца, его драма­тическую борьбу с силами преис­подней и выход из тьмы на восток. Это был не просто путь с востока на запад и вновь на восток, но одновре­менно и подъём вверх по высокой, крутой скале; буквально — восхож­дение к свету. Мрачные Дельфы, где, по свидетельствам древних, сели­лись лишь коршуны и звучало мно­гократное, жуткое эхо, были святи­лищем борьбы смерти и жизни, тьмы и света — и победой вторых.

В Дельфах кроме храма Апол­лона, от которого до наших дней дошли только руины, было ещё не­сколько зданий: небольшие сокро­вищницы разных городов, в кото­рых под опекой бога хранилась их казна (они стояли перед храмом вдоль священной дороги), стадион, театр и знаменитая Лесха (здание для собраний) книдян, которую в V в. до н. э. расписал величайший греческий художник Полигнот с острова Фасоса. Его прославленные фрески «Разрушение Илиона» и «Преисподняя» не сохранились, как и всё его творчество, но их деталь-

но описал прекрасный знаток грече­ских древностей Павсаний. Его кни­га «Описание Эллады» (II в. н. э.) до сих пор остаётся непревзойдённым трудом по истории эллинской ста­рины.

Скульптура эпохи архаики вхо­дила в силу так же стремительно, как и архитектура. Она тесно связана с ней, поскольку обычно была предна­значена для религиозных комплек­сов и украшала фронтоны зданий. Живопись по традиции тоже была очень близка и к архитектуре, и к скульптуре, потому что скульптуру раскрашивали, иногда в невероятно яркие, фантастические цвета.

Композиции архаических хра­мов, которые помещались на фрон­тонах (в частности, замечательные фрагменты афинского Акрополя), также связывались с идеей проис­хождения мира, и потому их глав­ной героиней часто выступала Гор­гона Медуза.

В древнегреческой мифологии герой Персей обезглавил её, что

111

Статуя коры. VI в. до н. э.

Музей афинского Акрополя.

означало сотворение мира. В скульп­туре того времени этот подвиг вы­глядит наивно, празднично: фигуры обращают головы к зрителю, а пре­вышающая их размерами Медуза кажется сказочным монстром. Ста­туи уменьшались соответственно склонам фронтона, и если Горгону изображали в центре, то в углах по­мещали каких-либо зверей или кро­шечных человечков-героев. Архаи­ческий мир был насквозь мифичен, но он уже лишён «страха и ужаса», которым наполнен мир Древнего Востока. Он драматичен по содержанию, но ярок и светел по духу. От­дельные статуи вначале слишком напоминают колонны: руки тесно прижаты к телу, ступни ног стоят на одном уровне. Фигуры будто только вышли из каменного блока, из кото­рого поочерёдно обрабатывались четыре фасада здания. У мужских и женских фигур сходные пропор­ции: тонкие талии и широкие плечи, с той лишь разницей, что мужские статуи очень часто предстают обнажёнными, а женские — в одеяниях. Вместе с тем фигуры ранней поры удивительно органичны; они словно живут внутри камня и сохраняют в нём свою божественную душу. Тако­вы, например, знаменитые статуи Ге­ры Самосской или Артемиды с ост­рова Делос.

Однако со временем фигуры ста­ли отделяться от каменного блока и «выходить» в реальное пространст­во. К концу VI — началу V в. до н. э. пропорции женских фигур, называ­емых статуями кор (от греч. «кора» — «девушка»), и мужских фигур, назы­ваемых статуями куросов (от греч. «курос» — «юноша»), становятся бо­лее естественными, а их движения более свободными. Выходя из состо­яния неподвижности, они радостно ступали навстречу зрителю. Куросы оставались обнажёнными, коры бы­ли одеты в богатые сложные одея­ния, как показывают удивительные памятники, найденные археолога­ми на афинском Акрополе.

Девушки кокетливо поддержи­вают сбоку свои пышные тонкие гофрированные хитоны. На их ли­цах сияет радостная архаическая улыбка. Сложные одеяния, принад­лежностью которых был короткий косой хитончик, наброшенный на грудь, скрывают пластику тела, но уже в 30-х гг. VI в. до н. э. у кор поя­вились строгие дорийские уборы — пе'плосы, которые станут основным одеянием классической эпохи. Фор­мы тела становятся более крепкими, реальными, а к началу греко-пер­сидских войн улыбка сбегает с ар­хаических лиц. Позднее статуи куросов, например Аристодика, слу­жившего надгробным памятником,

112

приобретают свободный пластиче­ский объём.

Архаическая скованность значи­тельно дольше сохранялась в рель­ефе. Мемориальная стела воина Аристиона, выполненная скульпто­ром Аристоклом (как начертано на памятнике), создана около 510 г. до н. э. Его образ ещё очень условен, лишён индивидуальных черт. Изоб­ражённая в профиль фигура скован­на, силуэтна и по-архаически бога­то раскрашена. Однако появилось новшество, которое состоит в том, что рельеф не представляет жесто­кую сцену охоты или войны, как на стелах Микен. Он просто изобража­ет человека в его торжественном во­инском обличии. Фигура является частью узкой высокой стелы (такие стелы иногда оставались без фигур, и на них могло быть высечено толь­ко имя). В дальнейшем фигура будет стремиться «выйти» из каменного блока. Так низкий (по высоте изо­бражения над плоскостью каменно­го блока) рельеф — барельеф — по­степенно становился высоким — горельефом.

В эпоху архаики одной из самых высокоразвитых областей искусства стала вазопись. Были созданы тыся­чи мастерских для формовки и рос­писи разнообразных сосудов: ам­фор для масла или вина, кратеров для смешивания вина с водой (как было принято на греческих пирах), скифосов и киников для вина, пиксид для женских украшений.

В первой половине VI в. до н. э. вазопись процветала в Коринфе, в котором были популярны росписи в восточном стиле. Этот стиль казал­ся похожим на восточную манеру украшать изделия рядами фризов животных или фантастических существ. Вазы этого стиля сменили геометрические, и символы-знаки уступили место образам. Для ко­ринфской керамики, изготовленной из красивой глины кремоватого цве­та, характерны фризы животных — львов, леопардов и пантер. На свет­лом фоне глины чёрные фигуры не выделяются слишком резко: их кон­туры процарапаны, силуэты под-

цвечены пурпуром (природным кра­сящим веществом красно-фиолето­вого цвета), а по фону разбросаны многочисленные пятна-розетки.

Во второй половине VI в. до н. э. Коринф уступил место Афинам, ко­торые с этого времени постепенно становятся своеобразной столицей эллинского мира. В Аттике — обла­сти, в которую входили Афины, — приобрели особую популярность сосуды, исполненные в так называ­емом чернофигурном стиле:чёр­ные фигуры располагались на свет­лом фоне. Однако в них появился ряд новшеств, таких, как удивитель­ный, блистающий, словно зеркало, лак, новые типы сосудов (среди ко­торых особо ценились большие ам­форы) и украшения росписью —

*Хито'н — мужская и женская одежда древних греков. Льняной или шерстяной покров без швов; подпоясывалась с напуском. Пе'плос — греческая женская верхняя одежда, в основном из шерсти, заколотая на плечах, с поясом; его могли носить и без пояса.

113

Евфроний.

РАННЯЯ КЛАССИКА

Особого расцвета вазопись достиг­ла в период строгого стиля, как именуют сейчас всю раннюю классику (490—450 гг. до н. э.). Эта эпо­ха, связанная с борьбой Греции против могучей Персидской держа­вы, была периодом становления демократии в греческих городах-государствах (полисах). Эпоха ар­хаики, отмеченная правлением тиранов, уходила в прошлое. На историческую сцену выходил неза­висимый гражданин, человек. Для строгого стиля характерен драма­тический накал борьбы: большин­ство тем связано с битвами, напря­жёнными динамичными действами, строгостью наказания, выносимого врагам.

Среди мастеров того времени особо отличались Онесим, Дурис, вазописец Клеофрада, вазописец Брига и др. Одному из них, вазописцу Клеофрада, принадлежит зна­менитая гидрия (сосуд для воды) из Нолы со сценой «Гибель Трои». Кру­говое изображение в верхней части сосуда насыщено настоящим тра­гизмом: в центре изображена святы­ня троянцев — священный палла­дий (деревянная статуя Афины Паллады, хранительницы города Трои), — к которой припала дочь царя Приама, пророчица Кассандра. Греческий вождь Аякс, попирая те­ло павшего врага, с силой оторвал от палладия спасающуюся около него Кассандру. Это было неслыхан­ным доселе святотатством, за кото­рое на народ Аякса будет наложена особая кара на целую тысячу лет. Крутом смерть и насилие, и даже пальма печально склоняет свои вет­ви, а за ней, прямо на алтаре, уби­вают самого старца Приама, обаг­рённого кровью своего маленького внука Астианакта.

Тема искоренения произвола, неуправляемости и воцарения здра­вомыслия проходит сквозь все па­мятники той эпохи. В 60-е гг. V в. до н. э. был заново отстроен храм Зев­са в Олимпии — важнейшее обще­эллинское святилище, где раз в че­тыре года справлялись всемирно известные Олимпийские игры. Оба фронтона в храме, выстроенном архитектором Либоном из известня­ка, имели мраморные скульптурные

*Чаще Кербера (Цербера) изображали с тремя голова­ми и змеиным хвостом.

**Геракл — мифологиче­ский герой, сын бога Зевса и смертной женщины Алкме­ны. Совершил двенадцать великих подвигов.

114

группы (ныне хранятся в музее Олимпии). Композиция на западном фронтоне здания представляла страстную, патетическую сцену: кен­тавры нападали на женщин и маль­чиков во время брачного пира царя Пирифоя. Динамичные и напряжён­ные фигуры словно сливаются в группы, которые постепенно пони­жаются к углам, и вместе с тем дей­ствие становится всё более напря­жённым. Всё изображение оказалось связанным и по форме, и по сюже­ту. Оно исполнено духовной силы: стоящий в центре бог Аполлон под­нимает правую руку, предвещая по­беду людям.

На другом, восточном, фронтоне представлена статическая компози­ция, на которой Эномай и Пело'пс готовятся к состязаниям. Миф о первом беге колесниц был положен в основу Олимпийских игр. Пелопс некогда прибыл из Малой Азии про­сить в жёны Гипподамию — дочь Эномая. Тот, предчувствуя смерть от руки жениха, всё же вызвал его, как и прежних претендентов, на состя­зания. Пелопс хитростью погубил старого царя, подговорив на преда­тельство возничего.

Спокойствие героев иллюзорно, они все напряжены в ожидании ис­хода. Эномай подбоченился, Пелопс как победитель одет в золотой панцирь. Женщины стоят рядом с ни­ми, а далее — загадочные статуи жрецов, мальчиков и возлежащие мужские фигуры, символизирую­щие реки Алфей и Кладей, в долине которых проходили состязания.

Образы строгого стиля действи­тельно строгие. Статуя возничего из Дельф глубоко отражает идеалы эпо­хи. Она была посвящена Аполлону одним из правителей Южной Ита­лии. Фигура до половины закрыта колесницей, но все видимые детали отработаны с величайшей тщатель­ностью: и пальцы ног, и вздувшиеся вены, и каннелюры — вертикальные желобки, покрывающие одеяния. Один исследователь удачно сказал, что фигуры строгого стиля стоят по­добно трубам органа. Выражение их так же сурово. Обращает на себя внимание новый тип лица с гладкой, низко закрывающей лоб причёс­кой, правильными чертами и силь­ным, тяжёлым подбородком.

115

Мирон.

Мирон.

118

но, однако голова расположена в сильном наклоне, и в результате всех этих оптических эффектов у зрителя создаётся удивительно цель­ное восприятие лица. Такой же не­обычностью замысла отмечена его бронзовая скульптурная группа «Афина и Марсий», стоявшая на афинском Акрополе. Она была тоже в духе времени: богиня наказывала лесного бога Марсия, осмелившего­ся, нарушив запрет, найти и поднять сё тростниковую флейту. Инстру­мент этот изобрела сама Афина, но заметив, что игра на нём искажает прекрасные черты её лица, выброси­ла флейту, прокляв её и запретив к ней прикасаться.

ВЫСОКАЯ КЛАССИКА

К середине V в. до н. э. острота раннеклассического стиля постепенно изжила себя. Искусство Греции вступило в полосу расцвета. Повсю­ду после персидских разрушений отстраивали города, возводили хра­мы, общественные здания и святи­лища. В Афинах с 449 г. до н. э. пра­вил Перикл, высокообразованный человек, объединивший вокруг се­бя все лучшие умы Эллады: его друзьями были философ Анаксагор, художник Поликлет и скульптор Фидий. Заново отстроить афин­ский Акрополь, ансамбль которого сейчас считается красивейшим, вы­пало именно Фидию.

Афинский Акрополь стоял на вы­сокой отвесной скале, вздымающей­ся над городом. Акрополь был сре­доточием всех высших святынь афинян. При Перикле он был пе­реосознан как уникальный архи­тектурный комплекс. По замыслу архитектора Мнеси'кла возвели вели­колепный входной портик в святи­лище, оформив его ионическими колоннами. Слева к Пропилеям (парадным воротам) примыкало здание пинакотеки — картинной галереи, в которой находились изо­бражения главнейших героев Атти­ки, а при входе стояли статуи богов-

Мнеси'кл.

119

Иктин и Калликрат.

120

Иктин и Калликрат.

Фидий и его ученики.

121

Кресилай.

122

они исполнены сверхчеловеческой красоты. Прекрасен лежащий в уг­лу Тезей, но не менее выразительна голова коня Селены. Многие ком­позиции Фидия были обрамлены фигурами Гелиоса, восходившего из вод Океана на своей колеснице, и Селены, погружавшейся в них. Это на языке мифа означало рас­свет. Так передать в искусстве вре­мя и пространство космоса мог только Фидий. Тела сидящих, полу­лежащих, откинувшихся назад бо­гинь с их прекрасными формами и невероятной элегантностью не име­ют равных. В их одеждах трепещет каждая складочка.

Внутри Парфенона стояла ко­лоссальная статуя Афины Парфенос работы Фидия. Она была из слоно­вой кости и золота на деревянном каркасе (такая техника называлась акролитной), причём золото со­ставляло неприкосновенный запас афинской казны. Статуя сохрани­лась лишь в римских копиях, среди которых наиболее достоверна мра­морная статуэтка из Варвакиона. Богиня представлена как средото­чие всех духовных сил Парфенона; она воплощает идеи и образы хра­ма. На пьедестале статуи изображе­на сцена рождения первой женщи­ны — Пандоры, перекликавшаяся с рождением Афины. На рёбрах её сандалий — битва греков с кентав­рами (которая изображена на юж­ном фризе храма), на гребне шле­ма — сфинкс и пегасы, на внешней стороне огромного щита — битва греков с амазонками (западная сте­на), на внутренней поверхности щита, полузакрытой свернувшейся фигурой змея, брат Фидия Панен написал сцену битвы богов с гиган­тами, вышитую на панафинейском пеплосе богини (восточный фриз). В руке Афина держала подпираемую массивной колонной двухметровую статую богини победы Ники.

Так удивительно сплавил Фидий весь образный смысл грандиозного святилища в единой фигуре. В тём­ном пространстве Парфенона ста­туя Афины, ограждённая двухъ­ярусной колоннадой, излучала

ПОЛИКЛЕТ

Младший современник Фидия, аргосский скульптор Поликле'т, прославился статуями атлетов. Учёные нашли в массе римских ко­пий веши, известные в описаниях древних авторов под названи­ями «Дорифор» и «Диадумен». Обе статуи, замечательные сво­ей совершенной пластической красотой, были отлиты из бронзы. Дорифор, представлявший, возможно, героя Троянской вой­ны Ахилла, показан спокойно стоящим. В то же время он кажет­ся шагающим: правая нога выдвинута вперёд, левая отставлена. На плече его копьё. Фигура героя не только могуча, но и отме­чена печатью особой, почти математической логики. При постро­ении её, как и при создании ордерных храмов, принимался во вни­мание модуль (т. е. мерка). Благодаря сложным расчётам все части тела и даже каждая деталь подчинялись единому принципу. Поликлету среди классических скульпторов в этом не было равных. Итог своим теоретическим изысканиям он подвёл в трактате «Ка­нон». В последние годы, уже после смерти Фидия, погибшего, оче­видно, по навету в конце 30-х гг. V в. до н. э., Поликлет стал вно­сить в свои образы ноту лиризма. Его Диадумен широко раскинул руки в пространстве, ритм движений более лёгкий, стремительный, текучий. Завязывая диадему вокруг головы, этот юноша — воз­можно, это был сам бог Аполлон — весь ушёл в своё занятие, замкнувшись в сфере самосозерцания.

123

магический свет, который гасился нежной синевой храмовых штор, служивших фоном для этой блиста­тельной статуи.

Воинственный образ Афины Фи­дий представил в другом материа­ле — бронзе. Эта огромная статуя стояла на акропольской площади. Речь идёт о знаменитой Афине Промахос (Путеводительницы в битвах), золочёный кончик копья которой был виден морякам, под­плывавшим к Аттике.

Эрехтейон был достроен позд­нее, уже около 410 г. до н. э. Он не­однократно перекладывался в XX в. н. э. На фоне грандиозного Парфе­нона изящный Эрехтейон с тремя различными портиками и статуями кариатид (девушек, несущих пере­крытие) кажется волшебной игруш­кой. Великое и малое, архаичное и современное, грандиозное и ин­тимное гармонично слилось в Акро­поле Афин. Он и сегодня остаётся эталоном естественности, красоты и благородного вкуса.

ПОЗДНЯЯ КЛАССИКА

В 30-х гг. Эллада переживала поли­тический кризис: завязалась война Афин со Спартой, в которой Спар­та одержала верх; в конце десятиле­тия, во время мора, погиб Перикл. Всё это не могло не отразиться на искусстве, которое в поздней клас­сической фазе (400—323 гг. до н. э.) стало следовать двум основным на­правлениям. Традиция Фидия со­хранялась до гибели античного ми­ра под ударами варварских племён (IV в. н. э.). На её фоне наметился, с одной стороны, уход в патетическую героику, с другой — в индивидуаль­ный, возвышенно-лирический мир. Выразителями двух направлений были великие мастера IV в. до н. э. — паросец Ско'пас и афинянин Пракси'тель.

Скопас родился на острове Па­рос, прославленном месторожде­нием самого прекрасного, снежно-белого кристаллического мрамора. Духовно он тяготел к миру бурь и страстей — к «пафосу». Работал Скопас по заказам в разных уголках ми­ра, в том числе и в Малой Азии, где трудился над фризом со сценой битвы амазонок — амазономахии, предназначенном для Галикарнасского мавзолея. Мавзолей в Галикарнасе воздвигал при жизни для себя и жены Артемисии правитель Карии Мавсол. Это чудо света не сохрани­лось, но по предположениям, гроб­ница представляла собой много­ярусное прямоугольное сооружение с захоронением внизу, героически­ми фигурами в центральном объё­ме-храме и статуями Мавсола и Артемисии, стоящих на колеснице. Рельеф Скопаса изображал поедин­ки греков с амазонками, фигуры ко­торых были насыщены особым дра­матизмом.

Голова раненого воина из храма Афины Алеи в Тегее показывает Скопаса глубинным реформатором концепции Фидия. Под его резцом прежде прекрасная форма искажа­ется: страдание делает человека не­красивым, обезображивает его лицо.

124

125

вырывается стон. Пропорции лица искажены: голова становится почти кубической и сплюснутой. Такой выразительности образ скорби ещё не достигал.

Знаменитая «Вакханка» — не­большая статуэтка служительницы культа Диониса — представляет Скопаса мастером новых пластических решений. Полуобнажённая, в дикой пляске, фигура уже не стоит, не по­ворачивается, а вращается вокруг оси в стремительном, бурном движе­нии. Вакханка охвачена страстью — разрывает на части животное, в ко­тором видит воплощение бога. На глазах зрителя совершается крова­вый ритуал, который никогда преж­де в греческой скульптуре таким образом не изображался.

Тогда же товарищ Скопаса по работе над Галикарнасским мавзо­леем Леоха'р работал над статуей возносимого на небеса Ганимеда. Юноша, увлекаемый орлом в подне­бесную высь, в целом был предста­влен обычно, но у него под ногами отсутствовала опора, фигура была лишена собственной тектоники, и применительно к ней становился бессмысленным стиль Поликлета — равновесие сил в человеческом те­ле, при котором противоположные части (правая рука — левая нога, и наоборот) взаимно связаны.

Ему приписывают знаменитую статую «Аполлон Бельведерский». Воспетый выдающимся немецким историком искусства И. Винкельманом, бог идёт, рассыпая вокруг — направо и налево, вперёд и назад, вверх и вниз — ослепительные лучи своей божественной славы. Несом­ненно, этот памятник, ставший хре­стоматийным, принадлежит к луч­шим творениям эллинов.

Пракситель был мастером лири­ческих божественных образов. Со­хранилось много римских копий его работ: «Сатир, наливающий ви­но», «Отдыхающий сатир», «Апол­лон Сауроктон» (или «Аполлон, уби­вающий ящерицу»), «Эрот» и др. Наиболее известна его скульптура обнажённой Афродиты, сделанная по заказу острова Коса, но переку­пленная жителями острова Книд, которая получила название «Аф­родита Книдская». Пракситель впер­вые обнажил Афродиту: только ей одной позволялось демонстриро­вать свою красоту без одежд. Она будто только что вышла из воды, прикрываясь руками. Сохранивши­еся копии не передают красоту статуи богини, которая была изуми­тельна, судя по элегантности работ этого мастера. Пракситель свои фи­гуры, высеченные обычно в тёплом, нежно светящемся мраморе, отда­вал для подцветки Никию. Когда его спросили, какие статуи из своей ма­стерской он вынес бы первыми в случае пожара, Пракситель ответил: «Конечно, те, которые расписал Никий». Фигуры были мягко тони-

Скопас.

Вакханка. IV в. до н. э.

126

Леохар.

Пракситель.

127

творений поздней классики и, в ча­стности, от работ Поликлета. Поза атлета свободна и даже несколько развинчена, пропорции совсем иные — голова составляет не одну шестую часть от всей фигуры, как в «квадратном» каноне аргосца, а одну седьмую. Фигуры Лисиппа более стройные, естественные, подвиж­ные и независимые. Однако в них исчезает нечто очень важное: атлет уже не воспринимается героем, об­раз становится более принижен­ным, в то время как в высокой клас­сике он был восходящим: людей героизировали, героев обожествля­ли, а богов ставили на уровень вы­сшей духовной и природной силы.

Словно предчувствуя такой ко­нец, греческое искусство поздней классики создало особый жанр ме­мориальных стел. Искусство над­гробного рельефа, пресечённое гре­ко-персидскими войнами, ожило в Аттике лишь после Фидия. Чем даль­ше, тем больше оно набирало силу и в IV в. до н. э. создало целый ряд первоклассных творений. В погре­бения клали изумительные по тон­кости исполнения и выразитель­ности средств белофонные леки'фы, на которых были изображены встречи живых с умершими в риту­альные дни. А над захоронениями ставили мраморные надгробия со всё более высоким рельефом, при­близившиеся вплотную к скульптур­ным телам, помещаемым в эди'кулы (от лат. aedicula — «маленький храм») — ниши, обрамлённые дву­мя небольшими колоннами или пи­лястрами с антамблементом и фронтончиком над ними. Такое оформление делало их похожими на храм, в котором происходит во­ображаемая встреча живых и умер­ших. Их союз подчёркивают руко­пожатие и в