Категория смерти в германо-скандинавском язычестве

Проблема восприятия смерти и понимания потустороннего мира занимает видное место в истории культуры. Отношение к смерти - составная часть проблемы ментальности, социально-психологических установок, способов воприятия мира. По мнению французского историка Ф.Арьеса, отношение к смерти - своего рода эталон, индикатор характера цивилизации.

В восприятии смерти очень отчетливо проявляется сущность этических представлений древних скандинавов. Ведь смерть - это тот момент, когда с наибольшей полнотой раскрывается подлинная ценность человека, и даже его судьба. Мифы о смерти встречаются у всех народов, они весьма разнообразны, но все подчиняются законам мифологического мышления. Во-первых, это "объяснения от противного", люди умирают потому, что раньше не умирали, или умирали, но вновь возрождались, а затем почему-то утратили эту способность. Во-вторых, действует идея "прецедента": некий человек когда-то умер, и с тех пор умирают все люди. Третья идея - это идея наказания: смерть рассматривается как кара за проступок, ошибку или неповиновение. При всем разнообразии мифов о происхождении смерти, в них чаще всего повторяются мотивы: месяц, луна, змея, ложная весть, спор, наказания.

С религиозно-мифологическими представлениями о смерти связано развитие понятий о душе, загробном мире, религиозно-магические обряды: погребальный культ и культ предков. Поэтому, большую информацию об отношении к смерти дает система погребальных обрядов и захоронения эпохи викингов.

В эпосе и в сагах нередко встречается описание погребального обряда. В эпосе - это трупосожжение. Для покойника насыпался курган, складывался костёр. Умерший укладывался в ладью (если это воин викинг), либо повозку. Ладьи и повозка украшались:

"Украсьте костёр коврами, щитами,

рабов положите и яркие ткани"

(Краткая песнь о Сигурде, 66)

Герой в сказаниях - это чаще всего воин, наделенный силой и храбростью в самой высокой мере. Но проявление силы и храбрости это всего лишь внешние атрибуты героизма. Героем в эпическом сказании может быть и женщина. В древнескандинавском эпосе - сущность героизма - в безграничной силе духа, победе человека над самим собой, в совершении им чего-то трагического для него самого, что ведет к гибели. Эпические произведения древних скандинавов и повествуют о смерти героя и его поведении в последние минуты жизни. Эпический герой перед смертью - образец мужества и доблести. Важную для понимания данной категории фразу произносит Хегни: "Смертные муки считаю игрой" (Гренландские речи Атли, 64)

Герои "Старшей Эдды" не пытаются уйти от смерти, избежать или облегчить её. Их действия и поступки кажутся безрассудными, когда они движутся на встречу своей гибели. Они одевают не прочные кольчуги, а золотые (т.е. непрочные), в стан врага едут без дружины (Гренландская песнь об Атли, 16-17).

Гуннар, брошенный в ров со змеями в свой последний час играет на арфе, он умирает: "как должен смелый, кольца дарящий" (Гренландская песнь об Атли, 31).

Воин должен принять свою смерть так как диктуют нормы и традиции родового общества, для того, чтобы о нём осталась посмертная слава. Смерть есть момент перехода воина в мир славы. Посмертная слава - главная ценность героической этики. Смерть в бою (а это очень важно - умереть с оружием в руках) - это не только условие упрочения славы героя в поколениях, но и превращение его из воина на земле в эйнхерия-бойца Одина. Смерть с оружием в руках гарантировала дальнейшую жизнь в Вальхалле и участие в последней битве - Рагнарёке. Однако, такое доблестное принятие смерти могло быть вызвано верой в то, что люди рождаются вновь.

В "Старшей Эдде" существует несколько эпизодов о вторичном рождении людей: Хельги и Свава, Хельги и Сигрун (с.259, 267). Таким образом, мужественное и доблестное поведение перед смертью, спокойное её принятие обусловлено несколькими факторами: во-первых, доля и честь - доблестный воин должен вести себя именно так, а не иначе; во-вторых, жажда славы и стремление попасть в Вальхаллу; в-третьих, вера в скорое возрождение (вероятно связанное с хронической традицией). Но столь мужественное поведение в момент смерти было свойственно не всем героям эпоса. Повар Аттли в последний момент жизни ведет себя очень трусливо:

"Страх охватил котла хранителя,

был он труслив, в бегство пустился,

… Клялся, что станет поле унаваживать

Труд самый грязный готов исполнять"

(Гренландские речи Атли, 62,63).

Описанный эпизод не характерен для героических сказаний, но он показывает страх перед смертью простого человека. Он всеми силами стремится спасти свою жизнь, не помышляя о чести или славе.

"Старшая Эдда" содержит этико-моральные поучения "Речи Высокого", на которые ориентировались люди родового общества. "Речи Высокого" - это собрания житейской мудрости, советы, правила поведения. Здесь отношения к смерти прописано очень ясно:

"Лучше живым быть,

чем мертвым"

(Речи Высокого, 70)

Высокий (Один) учит, что будь человек хоть больным, калекой, бедняком - это намного лучше, чем быть мертвым: "Что толку от трупа?" (Речи Высокого, 70-71) Эти поучения совершенно не отражают героического идеала или доблестного образца поведения.

Разгадка отношения к смерти кроется в следующих словах поучения:

" Гибнут стада,

родня умирает,

и смертен ты сам,

но смерти не ведает

громкая слава

деяний достойных…..

вечно бессмертна

умершего слава"

Вот о чём заботится умирающий: о своём добром имени и посмертной славе. Эпоха родового строя характеризовалась тем, что человеческая индивидуальность не была сконцентрирована на самой себе, она искала оценку своей собственной сути и своего поведения в суждении других людей. Давление общественного мнения было колоссальным и именно оно определяло поступки.

Приговор об умершем - это то, что оставалось навсегда. Тот, кто был способен утвердить собственное достоинство в глазах общества - побеждает смерть и слава о нём сохраняется. Поэтому умереть нужно было красиво и достойно. Примером этого служат и многие персонажи саг об исландцах. Герой родовой саги - чаще всего воин (или бывший воин), умирающий в схватке. И это естественно, ведь основное, о чём рассказывают "саги об исландцах" - это распри. Движущая сила распри - это долг мести, переходящий от родича к родичу. Смерть в распре - всегда смерть насильственная. Но перед её лицом человек беспокоился, будет ли он отомщён, либо будет ли за него уплачена достойная вира. Например, Атли в "Саге о Ньяле" говорит: "Я хочу просить тебя, что если я буду убит, за меня была уплачена вира не как за раба". И только тогда, когда Ньяль убеждает его, что за его смерть будет уплачена достойная цена, и к тому же он будет отомщен, Атли успокаивается.

Уверенность в том, то он будет отомщен, успокаивала человека. Умирая, Скарихедин произносит: "Меня веселит мысль, что если ты спасешься, зять, то отомстишь за нас".

В "Сагах об исландцах" большое внимание уделяется словам, сказанным перед смертью, действиям человека. М.И.Стеблин-Каменский пишет, что такое изображение умирающего человека в наше время может производить комический эффект. Например, получив смертельную рану, Коль Эгильссон спокойно глядя на неё, рассуждает, что он сам виновник своей смерти и надо было бы прикрыться щитом. А теперь у него нет ноги.

Поведением персонажа движет холодный рассудок, а его слова носят деловой характер. Если в эпосе в уста умирающих героев вложены полные трагизма пророчества, то слова участников саг ничем не отличаются от повседневных. Отношение к смерти проявляется и в приготовлении к заведомой гибели. Например, Скарпхедин просит у Кари отмщения. Когда Скарпхедин видит, что для них готовят костер, то начинает шутить, обмениваясь остротами с поджигателями:

«- Разводите огонь, молодцы? Не собираетесь ли вы жарить что-нибудь?»

Ньяль, когда видит пожар, укладывается в постель, накрывается плотной рогожей (для того, чтобы можно было найти трупы), объясняет, где будут лежать его кости. Его слова и поступки прагматичны, они не несут в себе ни сожаления, ни горечи по поводу приближающейся гибели.

У человека древнескандинавского общества хватало мужества вести себя достойно в последний час. На грани жизни и смерти Скарпхедин произносит вису:

"Влагу ресниц не скоро

Осушит осина злата,

Плача о стойком сече,

Клен моста великана"

Перед сожжением Скарпхедин несколько раз повторяет: "В угоду отцу я охотно сгорю с ним, потому, что я не боюсь смерти" Однако, при возможности спастись он пытается сделать это: тушит огонь, старается выбраться из землянки, и когда исчерпаны все шансы, он примиряется с грядущей гибелью. Другой сын Ньяля - Хельги, хочет спастись, одевшись в женскую одежду.

В родовых сагах есть эпизоды, где человек, не смущаясь между жизнью и смертью, выбирает жизнь. В "Саге о Храфнкеле годи Фрейра" рассказывается о том, как человек предпочитает жизнь, хотя заведомо знает, что она будет полна лишений, тяжелой и позорной. Сам предлагает Храфнкелю: "Если хочешь сохранить жизнь, то возьми добра не больше, чем я тебе выделю и это будет самая малость", Храфнкель отвечает: "Многие предпочли смерть такому унижению, но я поступлю подобно многим другим и выберу, если есть такой выбор, жизнь" Сам, проигравший в поединке оказываясь в аналогичной ситуации, так же выбирает жизнь. Он признает, что выбор очень нелегкий для него. Таким образом, и один и второй участник саги признают всю тяжесть своего выбора. Но как сказал Храфнкель, многие люди предпочли бы позорную, полную лишений жизнь героической смерти.

М.И.Стеблин-Каменский полагал, что древним скандинавам был неизвестен страх смерти. Объяснял он это тем, что во-первых, в сагах отсутствует описание страха смерти, а во-вторых, особым отношением ко времени. Поскольку, происходящее было для них коротким шагом, единственно реальным по сравнению с уже существующим прошлым и ещё не наступившим настоящим, но органично связанным м с тем и с другим, и как бы содержащим в себе и прошлое и будущее. А поскольку время обладало прочностью, оно не кончается смертью.

Действительно, саги не описывают страха смерти и даже вскользь не упоминают о нём (Но ведь саги не описывают и самых сильных человеческих эмоций - чувство любви и ненависти; там отсутствует и описание, и даже упоминание боли. Хотя невозможно утверждать, что люди саг не испытывали любви, ненависти или боли). Целью саги не было описание эмоционального состояния человека.

А сознание того, что время не кончается смертью, несколько примиряло древнего скандинава с ней. А.Я. Гуревич, напротив, считал, что любой человек(независимо от эпохи и культуры) страшится смерти, этот страх заложен в его природе. Люди не могли, и вряд ли избавятся от сознания конечности характера своей жизни. Страшатся смерти и древние скандинавы. Французский историк Ф.Арьес храброе и мужественное поведение в момент смерти - вызов брошенный ей в лицо, называл "приручением смерти".

Особое отношение к смерти выражалось еще и в том, что смерть (особенно в эпосе) строго ритуализирована. Именно на идее смерти основывается периодизация языческой истории Скандинавии, которую даёт Снорри Стурлусон:

- век сожжения;

- век погребения.

Особое отношение было и к покойникам: их боялись и одновременно почитали. Умершего выносили из дома через пробитую стену, а не через дверь, чтобы назад ему дороги не было.

Захоронения предпочитали делать подальше от поселений. Однако, наиболее удачливых людей могли хоронить в усадьбе. Считалось, что предки охраняют земли, от них зависело плодородие. В "Саге о Хальвдане Черном" рассказано, что после смерти этого конунга его тело было расчленено, и части его погребены в разных областях. Так, что все жители могли пользоваться благополучием, магически связывая его с собой.

Нужно чётко разграничивать отношение к смерти и поведение перед смертью. Действительно, большинство героев ведут себя доблестно, не показывая страха смерти. Таким образом, можно увидеть дуализм в восприятии смерти у древних скандинавов. Этот дуализм заключался в страхе смерти, но в сохранении присутствия духа перед ней, когда проявлялась высшая доблесть в глазах родового общества. Так как восприятие смерти и в том, какие средства предоставляет человеку культура, чтобы преодолеть этот страх, т.е. регламентирует линию поведения людей перед гибелью. В этом и состоит особое отношение древних скандинавов к столь сложной категории, как смерть.

 

Говоря о смерти, нельзя обойти пристальным вниманием и богиню смерти — Хель.

В скандинавской мифологии Хель – богиня, которая правит в Хельхейме, мире мертвых, название этого мира «Helheim» с древнескандинавского буквально переводится как «Земли Хель». Отметим, что Хельхейм иногда сокращенно называют по имени его правительницы.

В эддических текстах говорится о том, что к богине Хель отправлялись те, кто не пал в славной битве и не был избран Одином в Вальгаллу или Фрейей в Фольквангр. К Хель отправлялись люди, умершие от старости или болезни.

Впервые богиня Хель появляется в «Старшей Эдде», собранной из в большинстве своем утерянных раннесредневековых источников, позже о ней пишет Снорри Стурлуссон в «Младшей Эдде» (сборник XIII века). Также Хель упоминается в «Саге об Эгиле» и «Круге Земном», записанных соответственно в IX и X веках. О богине смерти говорится в «Деяниях данов», фундаментальном труде средневекового хрониста Саксона Грамматика (XII век). Также изображения Хель присутствуют на брактеатах эпохи Великого переселения народов.

Первые упоминания о Хель, отсылки и аналогии

В обеих Эддах, а также в «Круге Земном» говорится о том, что древнескандинавская богиня Хель – дочь Локи, при этом во всех трех текстах встречается оборот «отправиться к Хель» в значении «умереть». Именно поэтому общепринято определение, согласно которому Хель – богиня смерти.

В «Видении Гюльви» (часть «Старшей Эдды») рассказывается о том, что сам Всеотец решил судьбу Хель, даровав ей власть над мрачным царством, расположенным в самом сердце Нифльхейма. Там же говорится, что одна половина тела богини – черно-синего цвета, а другая половина – мертвенно бледная, общий облик Хель характеризуется как «мрачный и жестокий». В «Прозаической Эдде» также упоминается о том, что у богини Хель несчетные мириады подданных и в ее руках сосредоточена великая власть, она играет ключевую роль в эпизоде с воскрешением Бальдра.

Сегодня существует множество теорий относительно происхождения образа древнескандинавской богини Хель. Ряд исследователей, включая М. Белла и Х. Хюльма, проводят параллели между Староанглийским Евангелием от Никодима (XI век) и средневековой скандинавской Повестью о Святом Варфоломее (XIII век). Примечательно, что в повести Хель также является богиней, но не Хельхейма, а христианской Преисподней в ее ортодоксальном представлении.

Существуют версии, согласно которым богиня Хель восходит к образу некоего индоевропейского женского божества, вероятно, связного с культом плодородия. Я. Гримм в связи с этим соотносит ее сразу с тремя индуистскими богинями – Бхавани, Кали и Махакали. Есть и более прозаичные версии, согласно одно из них богиня Хель – лишь поздняя персонификация пугающего Хельхейма.

Этимология и генезис имени Хель

В древнескандинавском языке слово «Hel» употребляется в двух контекстах – как имя собственное для женского фольклорного персонажа и как обозначение одноименной локации, принципиально важной для всей древнескандинавской космогонии. Это слово имеет родственные словоформы во всех языках германской группы, вплоть до староанглийского «Hell», что значит «ад» (как и в современном английском).

В старофризском аналогом древнескандинавской Хель («Hel») является форма «Helle», в старосаксонском – «Hellia», в древневерхненемецком – «Hella» (та самая Хелла из вселенной Марвел), в готском – «Helja». Согласно доминирующей версии, все эти формы пришли из протогерманского, в котором существовало слово «haljō» (или «xaljō»). Переводится это слово как «скрытое место» и в свою очередь восходит к протоиндоевропейскому глаголу «kel», что значит «скрывать» (по К. Уоткинсу «Словарь индоевропейских корней»).

Любопытно отметить, что древнескандинавское слово «Hel» этимологически связано с формой «Hall», что значит «зал» (например, «Valhöll» или «Вальхалла», в переводе – «Залы мертвых»). Протогерманская форма «hallō», из которой позже появился «hall», восходит к корню «kol», являющемуся вариацией уже упомянутого «kel».

В протогерманском языке существовали понятия «xalja-rūnō» и «xalja-wītjan», которые позже встречаются у Иордана как «haliurunnae». В. Орел полагает, что оба слова означают «колдунья» и соответствовую древнеанглийскому «helle-rúne» (иногда переводится как «некромант»). Предтечей этих форм Орел считает форму «helli-rūna», переводимую как «магия» и имеющую хорошо отличимый элемент «runa», которым позже стали обозначать собственно руны.

У. Леман идет еще дальше, проводя аналогию между готским «haliurunnae» и протогерманским «rinnan», которое может означать «идти» или «бежать». В результате, формы «xalja-rūnō» и «xalja-wītjan», по всей вероятности, можно перевести как «тот, кто путешествует нижний мир».

Подробные упоминания и описания богини Хель

В «Прорицании Вёльвы» из «Старшей Эдды» нижний мир именуется «Залами Хель», а в «Речах Гримнира» упоминается, что Хель живет под одним из трех корней древа Иггдрасиль. В «Речах Фафнира» Сигурд, стоя над умирающим драконом, говорит фразу «Хель возьмет тебя».

В «Гренландских речах Атли» фразы «на пол пути к Хель» и «тебя возьмет Хель» упоминаются в значении «смерть». В саге «Сны Бальдра» говорится, что Один за своим мертвым сыном едет «в высокие залы Хель». Таким образом, справедливо утверждение о том, что для позднесредневековых скандинавов Хель действительно была богиней смерти, либо ее персонификацией (что, по сути, не имеет концептуальной разницы).

В саге «Речи Хамдира» богиня Хель именуется «женщиной-троллем», но ни в одном другом источнике подобных определений нет. О происхождении и судьбе богини Хель мы узнаем из «Младшей Эдды», в частности – в «Видении Гюльви» Высокий (Один) рассказывает о том, как у Локи родилось трое детей – Фенрир, Йормунганд и Хель, и воспитывались они в Йотунхейме. Всех детей коварного бога ждала незавидная судьба, что же касается Хель, то ее Один «бросил» в Нифльхейм и «дал ей власть на девятью мирами, ибо она управляет судьбами тех, кто отправился к ней из-за болезни или старости».

Там же Высокий дает внешнее описание Хель и говорит, что она очень жестока. Он рассказывает о просторных залах с высокими стенами и могучими воротами в огромном царстве богини смерти. Высокий упоминает волшебные нож и блюдо, которые зовутся «Голод», а также слугу и служанку Хель, которых зовут Ганглати и Ганглет (оба имени означают «медленно передвигающийся»). Чертог богини Хель Один называет Эльёднир («Éljúðnir» на древнескандинавском), это слово можно перевести как «место, где идет дождь».

Порог Эльёднира называется Фалландфорд («Fallandaforad»), что в переводе означает «подвергаться опасности» и, очевидно, указывает на наличие некоей ловушки. Ложе, на котором спит богиня Хель, называется Кор («Kor»), что с древнескандинавского традиционно переводят как «кровать болезни». Занавески в чертогах богини смерти Хель зовутся Бликъяндабьёл («Blikjandabōl»), что дословно значит «сверкающее бедствие» (по Д. Бьёку).

Затем следует легенда о Бальдре, в которой богиня Хель гостеприимно встречает Хермода Храброго, но не соглашается просто так вернуть любимого сына Одина в мир живых. Далее говорится, что во время Рагнарека «все люди Хель» придут вслед за Локи на поле Вигрид.

Также в «Младшей Эдде» упоминается несколько кеннигов с использованием имени богини Хель. Например, «спутником Хель» называется Бальдр, а «отцом Хель» – Локи. В поэме «Рагнардрапа» использован кениннг самой Хель – «сестра чудовищного волка».

В «Саге об Инглингах» из «Круга Земного» богиня Хель упоминается в связи со смертью шведского конунга Диггви, который умер от болезни. В поэме «Перечень Инглингов» (не путать с сагой) при упоминании короля Норвегии Хальвдана Хвитбейнна, богиня Хель называется «хранительницей могил». В «Саге о Харальде Сигурдсоне» фраза «то, что дала Хель» используется как кеннинг смерти. Также богиня Хель, как персонификация смерти, упоминается в последней строфе «Саги об Эгиле».

В «Деяниях данов» Саксон Грамматик пишет, что за три дня до гибели Бальдру явилась Прозерпина, но в ряде переводов вместо имени древнеримской богини используется оборот «богиня смерти». Некоторые исследователи, включая Э. Дэвидсон и Я. Гримма, полагают, что в данном случае Грамматик ассоциирует Прозерпину с древнескандинавской богиней Хель.

Анализ средневековых источников и мнения скандинавоведов

В уже упомянутом Староанглийском Евангелии от Никодима, которое сохранилось в двух списках XI века, некий персонаж женского пола вступает в спор с Сатаной, приказывая ему покинуть свое жилище. М. Белл в работе «Hel Our Queen: An Old Norse Analogue to an Old English Female Hell» говорит о том, что в тексте Евангелия однозначно упоминается древнескандинавская богиня Хель, которую исследователь соотносит с более поздним фольклорным образом Фрау Хильды, богини сельского хозяйства и женских ремесел.

По тексту древнескандинавской повести о житии Святого Варфоломея (список XIII века) христианский Дьявол скрывается в одном из «языческих кумиров», с которым Варфоломей имеет некую духовную связь. Пытаясь обмануть Варфоломея, Дьявол обращается к Иисусу, называя его «тот, кто воевал против нашей королевы Хель». В дальнейшем оборот «королева Хель» больше не упоминается. М. Белл в своей работе пишет о том, что вполне вероятно для средневековых христиан Северной Европы подземным миром (Преисподней) правил вовсе не Дьявол-Сатана, а богиня смерти Хель, образ которой не спешил покидать народное сознание.

И. Гримм на основании северогерманских легенд делает вывод о том, что Хель, в средневековье воплощавшая в себе страх, смерть и жестокость, изначально являла собой некое женское божество, общее для всех индоевропейских культур. По мнению исследователя, богиня Хель была не столь жестока и страшна, вероятно, она выполняла функции посмертного судьи, выступала богиней плодородия и, возможно, справедливости. В этом контексте Гримм соотносит богиню Хель с германской Нертус и индуистской Кали.

Также И. Гримм полагает, что трехногая лошадь Хельхест из датского фольклора изначально являлась скакуном Хель, на котором богиня смерти путешествовала по кладбищам и поднимала мертвецов. Вероятно, Хель могла почитаться, как хранительница кладбищ (аналогия с «хранительницей могил» из «Перечня Инглингов»), при этом Гримм отмечает, что исконно в северной мифологии полубогини в иерархии сверхчеловеческих существ стояли выше полубогов. Хель он называет именно полубогиней, а не богиней в полном смысле этого слова (возможно, имеется ввиду класс низших божеств).

Х. Дэвидсон высказывает иное мнение. В ее книге «Roles of the Northern Goddess» говорится о том, что для скандинавов Хель была тем же, чем Смерть как персонификация соответствующего явления была для англичан. Исследовательница полагает, что речь идет о поэтизированном образе смерти, который, однако, вполне вероятно может иметь под собой конкретного мифологического персонажа, существовавшего изначально, а не появившегося впоследствии.

Х. Дэвидсон на основе изученных источников составляет такой образ богини Хель: ужасная обликом, всегда обнаженная, с губами, обмазанными кровью, с лоскутами человеческой плоти на теле и с головами мертвых в руках. Далее Дэвидсон говорит о том, что пришедшие к Хель считают ее своей матерью и бесконечно ей преданы.

Д. Линдлоу утверждает, что образ богини Хель не может быть четко прослежен вне сочинений Снорри Стурлусона, на что Х. Дэвидсон возражает очевидной аналогией между древнескандинавской Хель, а также ирландскими Дабд, Махой и Морриган. Исследовательница видит в этом прямое указание на реальную возможность существования древнего образа богини смерти. Р. Симек дополняет это заключение упомянутыми изображениями на брактеатах IV-VII веков.

Богиню Хель также связывают с другими женскими персонажами древнескандинавской мифологии – богиней штормового моря Ран, которая забирает себе погибших моряков, и богиней Гивьюн, к которой попадают девушки, умершие девственницами.

Персонификация смерти и сотариология

Итак, Хель - хозяйка царства мертвых, Хельхейма, но так называется и само царство мертвых. Хельхейм представляется как подземный мир, помещаемый под одним из корней Игграсиля (Прорицание вёльвы, 21). Снорри Стурлусон локализует Хель "Вниз и к Северу"

Вход в царство мертвых охраняет огромный демонический пес Фенрир (так же порождение Локи) — напоминает древнегреческий подземный мир и Цербера, не правда ли? У ворот Хель течет река мертвых Гьёлль, мост через которую охраняет дева Модгуд. Существовало поверье, что выезжать в эти ворота нужно очень быстро, иначе "дверь, на которой кольцо с украшеньем" может отрезать покойнику пяту. (Краткая песнь и Сигурде, 69). Снорри Стурлусон, будучи под влиянием христианства, пишет о том, что в Хель попадают плохие, дурные люди".

"Младшая Эдда" дает следующее описание хозяйки преисподней: "Она наполовину синяя, наполовину цвет мяса, признать её легко потому, что она сутулится, и вид у неё суровый. Голод - её блюдо, мор - её тарелка.» Однако, Снорри Стурлусон был христианином по вероисповеданию, и несомненно христианство оказало на него влияние. В "Младшей Эдде" Хель нечто похожее на ад, где "дурные и плохие люди" испытывают муки. Противопоставлена Хель - Вальхалла (чертог убитых), принадлежащая верховному богу Одину. Это светлое жилище эйнхериев, воинов, убитых в боях. Воины сражаются день и ночь, пьют медовое молоко и едят мясо вепри, которые никогда не заканчиваются. Встречают воинов у ворот Вальхаллы и прислуживают им валькирии. Вместо огня чертог Одина освещается светом мечей и там все время светло. Снорри локализует Вальхаллу на небе. А "Речи Гримнира" соотносят её с Гладсхеймом, жилищем радости, его охраняют волки Одина, а над ней парит орёл (Речи Гримнира, 8 - 10). Для Снорри Вальхалла - это, скорее рай, так как слишком сильно видно противопоставления холодной темной Хель и светлой Вальхаллы, пристанища избранных. В языческие времена Хельхейм представлялся как центр, где совпадали горизонтальная и вертикальная модели мира.

Валькирии - низшие женские божества имеют самое непосредственное отношение к образу смерти. Дело в том, что они определяли исход битвы для воинов и решали, кому из них умереть. Валькирии представлялись ткущими боевой стяг из кишок. (Песнь валькирий, 2). Судя по рисункам Готландских стелл, валькирии встречали эйнхериев у ворот Вальхаллы, протягивая им кубок. Таким образом, в древнескандинавской мифологии смерть имеет довольно яркие, но не всегда ясные образы.

Становится ясно что спасение древние люди искали в славе которая в свою очередь достигалась через такие категории как долг, смерть и судьба. Боязнь не найти этого спасения мотивировала древних людей поступать так а не иначе. В смертный час предоставляется последняя возможность набрать тот самый "багаж" славы, на котором человек может "въехать" в бессмертие, большинство древних пользовались этой возможностью. Именно по этому самым почетным памятником павшему, считалась сага сложенная в честь деяний оставленных человеком после себя. От сюда такое количество, литературных памятников (саг) как королевских так и родовых, оставленных нам эпохой язычества.

В бессмертии же не остаётся ничего кроме долга. Так как Вальхалла является столицей небесного бессмертия - она предназначена в первую очередь для героев, павших на поле боя. Владыка этих мест, Один-Вотан, представлен в "Саге об Инглингах" как указавший воинам путь, ведущий к божественным чертогам, обители вечной жизни. В соответствии с этой традицией, ни один ритуал или жертвоприношение не были столь любезны высшему божеству, ни одно усилие не давало более сладостных неземных плодов, как жертва собственной жизни на поле боя. Более того, за тёмной символикой "Дикой охоты" также сокрыт следующий фундаментальный смысл: посредством воинов, которые, погибая, приносят таким образом себя в жертву Одину, увеличиваются те самые армии, что понадобятся богу в последней решающей битве Рагнарёк, которые угрожают миру с древнейших времен. В "Старшей Эдде" сказано следующее: "Великое множество в Вальхалле народу, а будет и того больше, хоть и этого покажется мало, когда придёт Волк". И тогда попавшим в бессмертие не останется ничего кроме как защищать этот мир а в месте с тем свою славу набранную при жизни.

Таким образом, на основании полученной ними модели ментальности можно сказать следующие про некоторые категории которые составляли для древних людей категорию сакрального:

1. Судьба и Смерть - взаимосвязанные категории. В сознании древнего скандинава они сливаются, иногда до отождествления, а иногда могут и расходиться, образуя различные полюсы. Но, в любом случае, Смерть всегда аккумулирует Судьбу. В древнескандинавских источниках Судьба выступает в различных аспектах: участь, доля, удача, рок. Смерть и Судьба пересекаются в одной точке - Рагнарёке (гибели богов вселенной).

2. Гибель богов выступает как слепая неизбежность, рок. Боги не могут изменить судьбы вселенной и предотвратить свою гибель. Они подчинены ей. Судьба богов циклична - она представляет движение из хаоса к некому порядку, и обратно к хаосу. Это показатель того, что жизнь не заканчивается смертью и в древнескандинавской мифологии присутствует идея перехода из одного мира в другой.

3. Судьба может иметь контекст участи (доли), которая выпадает человеку, это линия его жизни. Герой слит со своей участью, поэтому его действия и поступки кажутся свободными. Восприятие будущего не представляется как фатум или неизбежность. Понятие удачи (как одного из аспектов судьбы) - крайне индивидуализировано. Оно материализуется в предметах. Удачу можно передавать от одного человека к другому.

4. Судьба как назначение - это внешняя функция человека, череда его поступков. Для людей варварского общества назначение зачастую отождествлялось с долгом.

5. Долг, в свою очередь, занимал одну из важнейших мест в системе морально-этических норм. Долг рассматривался как обычное право, поскольку родовое общество не знает писанных законов. Исполнение долга было обусловлено, как внешней, так и внутренней необходимостью. Важнейшим являлся долг кровной мести, который человек должен был выполнить вопреки личным чувствам. О связи категорий Судьбы и Долга говорит имя одной из богинь Скульд, переводимое как "должное". Героическим долгом считалось мужественное принятие своей смерти, вызов ей.

6. В источниках постоянно встречаются два противоположных отношения к Судьбе и Смерти. Во-первых, на Судьбу существуют две не совпадающие "точки зрения" - фаталистическая (эпическая) и активисткая (бытовой уровень). Во-вторых, с одной стороны мужественное и доблестное поведение перед смертью, а с другой стороны - страх перед смертью. В этом проявляется диалектика этих понятий, обусловленная изменениями в обществе, заменой язычества на христианство, большей индивидуализацией человека. В связи с этим происходит замена родового долга на долг индивидуальный. Судьба является основополагающей категорией, определяющей отношения ко всем остальным моральным и этически нормам.

Таким образом, понимание и отношение к Судьбе, Смерти и Долгу является составной частью проблемы ментальности, социально-психологических установок и способов восприятия мира у древних скандинавов. Ситуация же в современным неоязычестве (Асатру в частности) которое сакральное трактует как, стремление к балансу между собственной и окружающей природой. Почитание богов и божественных сил выражается в форме традиции, включающей в себя обрядовые действия и нормы поведения. Как мы можем убедиться, в корне отличается от полученной нами модели ментальности древних скандинавов или германцев.

 

И на этом экскурс в германо-скандинавское язычество завершён. Благодарю за прочтение!

 

Живите, будьте здоровы и не бойтесь! Потому что, в конец концов, всё сложится правильно.

 

1 - Эгир — в германо-скандинавской мифологии йотун мирового моря; его супруга Ран своей сетью ловит мореплавателей и останавливает корабли.

2 — Браги — в германо-скандинавской мифологии бог-скальд, прославленный мудростью и красноречием, муж богини Идунн.

3 — Идунн — в германо-скандинавской мифологии богиня вечной юности, дочь карлика Ивальди, супруга Браги, бога поэзии и красноречия. «Заведовала» деревом с молодильными яблоками, которыми любили угощаться асы.

4 — Видар — в скандинавской мифологии бог мщения и безмолвия, сын Одина и великанши Грид.

5 — Гевьон — асиня, богиня-девственница, в свиту к которой попадали девушки, умершие девственницами.

 

Список использованных источников:

1. Скандинавская мифология. Боги, миры, чудовища и Эдды.

2. Слейпнир.

3. Гери и Фреки.

4. Хугин и Мунин: вороны Одина.

5. Один.

6. Тор.

7. Сиф.

8. Тюр.

9. Бальдр.

10. Смерть Бальдра.

11. Ньёрд Богатый — бог морских стихий, огня, ветра и богатства

12. Ньёр д

13. Фолькванг – Вальхалла богини Фрейи

14. Фрейя — богиня войны и страсти

15. Фрейр — бог солнца и плодородия

16. Локи — Бог скандинавской мифологии

17. Древнескандинавский бог Локи

18. Локи — бог обмана и коварства

19. Рагнарёк — гибель богов

20. Перебранка Локи

21. Прорицание Вёльвы

22. Категория судьбы в германо-скандинавском язычестве

23. Хель