Расул кадиев: «люди часто идут к имаму, а не в суд. Это дешевле и быстрее»

— Я учился в 1999-2003 годах на юридическом факультете Дагестанского государственного университета. Это было время, когда коррупция в республике была основным институтом общества. Само поступления на бюджетное отделение юридического факультета рассматривалось как чудо. Устроится на работу в правоохранительные органы или суд в системе, где все места заранее поделены между кланами, было практически невозможно. Поэтому я выбрал адвокатуру.

Российская правовая культура девяностых и двухтысячных — это страшная смесь олигархических капризов в виде присадок из западного права. И все это никак не увязывается с культурой дагестанцев, которые жили по обычному праву и шариату и до революции, и в период после девяностых годов прошлого века. И сейчас очень часто люди в спорных ситуациях обращаются к имаму. Это дешевле и быстрее чем в наши суды. Да и результат более предсказуем.

Когда клиенту объясняешь, что адвокат не должен носить взятки, в Дагестане это воспринимают как попытку набить цену или как отказ от участия в деле.

Случай из практики

— Чаще всего я веду банковские и трудовые дела. Как-то я представлял интересы человека, у которого банк заблокировал все счета. Мой клиент не мог получить заработную плату и заплатить кредит. В суде выяснилось, что его имя, фамилия, дата рождения и район проживания совпали с данными человека, находившегося в списке экстремистов. Разница была только в отчестве и в селе. Банк, убедившись в том, что допустил ошибку, не только не разблокировал счёт, а наоборот попросил добавить клиента в базу террористов, «на всякий случай». Суд встал на нашу сторону. Правда, компенсация в пять тысяч рублей не очень расстроила банк.

О назначенных адвокатах

— В целом система адвокатов по назначению работает на интересы следствия и суда. Адвокатские палаты в субъектах, в том числе в Дагестане, пока не очень успешно борются с «красными» адвокатами, которые пачками подписывают протоколы допросов, даже не видя клиента в лицо.

Елена Сычева: «Адвокаты-мошенники обещают решение проблем и исчезают с деньгами»

— Я для себя вывела формулу: я защищаю не преступника, а человека, обвиненного в преступлении и мое дело разобраться и не допустить, чтобы тот понес наказание не за то, что он совершил, показать какие обстоятельства подвели его к преступлению, если такое было. Ну а если он непричастен — сделать все возможное, чтобы невиновный не был привлечен к уголовной ответственности.

Но когда я вспоминаю (из своей же следственной практики) лицо избитого ребенка 10 лет, у которого какая-то человекообразная особь вырывала мобильный телефон на улице, потому что на дозу наркотиков не хватало, я понимаю, что вот такого обвиняемого защищать бы не смогла, и все мое существо кричит, что преступник должен сидеть в тюрьме. Для этого и провозглашен принцип неотвратимости наказания за содеянное. Ключевое слово здесь «за содеянное», а не потому, что на такого удобного обвиняемого можно «повесить» все уличные грабежи в районе, даже если он к ним и непричастен. А поверьте, что их «вешают». И фотографии потерпевшим перед опознанием покажут и статистов таких подберут, что не опознать кого надо — невозможно. Но когда человека привлекают не за то, что он совершил, виновное лицо остается на свободе и неизвестно, что натворит, убедившись в собственной безнаказанности.

Случай из практики

— Сейчас у меня есть подзащитный, для задержания которого задействован был чуть ли не спецназ. Лицо разбили так, что в травмпункт возили зашивать губу. На следующий день его предъявили для опознания потерпевшему: лицо отекшее, вместо глаз — щелки, щека раздута, а из губы торчат хирургические нитки. А в качестве статистов поставили двух узбеков. В итоге человека ставят в один ряд с людьми не просто другой национальности, а даже другой расы, причем один из них на 20 лет моложе опознаваемого. Потерпевший знает, что он видел в момент преступления явно не узбека. Ну а разбитое лицо, после пояснений «мы тут задержали», вообще убирает любую тень сомнения у опознающего. Результат был понятен. Протокол опознания положен в основу обвинения. Его же прикладывают к материалу в суд для ареста. На мое замечание, что опознание несостоятельно, судья издевательски отвечает «по-вашему, статистам тоже надо было лица разбить?».