Путешествие из настоящего в прошлое

Главный проспект Нальчика – улица, которая позволяет заглянуть в… свое прошлое. Авторы со всей серьезностью заверяют, что им известно по крайней мере два подобных места – у одного из фонарей дневного света с правой стороны от входа в Дом Правительства и у парапета «Детского мира». Надо только суметь выбрать момент, настроиться на такое путешествие – и тогда весьма возможно, что случится невероятное.

Места эти указал нам человек, за которым прочно закрепилась кличка Дурик. Так относились и мы к нему, пока однажды не вслушались в его быструю, не всегда понятную скороговорку, и вдруг уловили в ней слова и понятия, которые он в силу своего ума и познаний слышать ну никак не мог. Его путешествия в свое прошлое казались фантазией больного ребенка – доброго, чистого, славного, но все-таки нездорового. Казались до тех пор, пока как-то январским вечером, в снегопад, уступая настойчивым просьбам своего спутника, с которым и идти рядом при дневном свете казалось стыдным, мы не очутились под тем волшебным фонарем. Оказалось, что надо было долго-долго смотреть на снежный танец в круге света от фонаря и вспоминать себя, того, каким ты был много лет назад. И все? И это все, что нужно для путешествия через года?! Было жалко потраченного времени, себя – снежная влага проникла через ботинки; крепла мысль, что любить убогих людей нужно, но не до такой же степени…

И все-таки, уступая слезливым уговорам спутника, один из нас попытался поступить так, как ему предлагалось. Мельтешили, сталкивались друг с другом снежинки, падали на землю, а на смену им летели мириады им подобных. Движение это завораживало и усыпляло: так же падал снег год назад, десять, двадцать, тридцать лет… Вспомнилось, как в один из таких же вечеров один из нас шел именно здесь, по площади, шел вместе с отцом, шел за елочными игрушками, которые лежали на чердаке старого дома...

«Смотрите, смотрите туда!» – возглас чудика был так некстати, да и на что смотреть: по другой стороне проспекта медленно брели двое – мужчина и мальчик. Обычные мужчина и мальчик. Но что-то такое до боли знакомое и родное увиделось в их фигурах, что неожиданно для самого себя один из нас в прямом смысле слова рванул через улицу. И лишь раз оглянулся, чтобы не попасть под машину…

А когда перебежал, вдруг осознал, что перед ним никого нет. Совершенно никого. Да и был ли кто? Осмотрелся по сторонам – ни справа, ни слева людей нет. И лишь черные следы на укутанном в белое покрывало асфальте быстро-быстро заносил снег. Четко видимые цепочки следов – больших и маленьких, обрывающихся неожиданно, словно те, кто их оставил, взмыли в небо…

И отсюда же, с проспекта, многие из нальчан в октябре 1989-го и в марте 1990 года могли наблюдать… будущее. А откуда еще, как не из будущего могли прибывать к нам те неопознанные летающие объекты, о встречах с которыми сообщали все центральные газеты?

Вот строчки из заметки собственного корреспондента «Известий» Али Казиханова: «В 10 часов 40 минут 7 марта,– рассказывает руководитель полетов аэропорта Нальчик Э. Арамисов,– на экране радара появился неопознанный летающий объект. Почему мы обратили на него внимание? Цель от метеобразований имеет размытые формы, а эта выглядела как отметка воздушного судна. Скорость ее равнялась 160–200 километров в час, и летела она невысоко над землей. Мы решили сначала, что это вертолет. Опросили все смежные пункты управления, выяснили, что никакого вертолета в этом квадрате нет и не может быть. Пока наводили справки, в воздух поднялся вертолет отряда Ми-2 – для обычного тренировочного полета. Запросили экипаж, дав при этом азимут и место цели: не видят ли они визуально объект? Экипаж ответил утвердительно. Дальнейшее мы наблюдали на экранах радаров. Вертолет стал приближаться к НЛО. Когда между ними оставалось 6 километров, оба исчезли с экранов и не появлялись 18–20 секунд. Но радиосвязь с вертолетом не прерывалась ни на секунду. После того как на экранах опять появились объекты, мы увидели, и экипаж это подтвердил, что цель идет параллельно с машиной. Через какое-то время объект изменил курс и пошел на вертолет, который немедленно отвернул и пошел на базу. Как нам сообщили из служб ПВО, они также наблюдали неопознанный объект…

По сообщению командира Ми-2 В. Сылки и штурмана летного отряда Н. Бортичука, рассказывает замкомандира авиаотряда З. Мусаев, летчики увидели сверкающий на ярком солнце объект и направили к нему вертолет. НЛО летел ниже, в приземной дымке. Ког­да вертолетчики стали приближаться, объект начал уходить от них, а затем внезапно развернулся и пошел на вертолет, как на таран, резко увеличиваясь в размерах. Диаметром он был приблизительно в три метра, шаровидной формы, сильно светящийся: скорее всего от солнца, лучи которого «били» сзади – справа от вертолета. В этот момент экипаж решил отвернуть, избежать столкновения и, развернувшись, пошел на посадку…»¹.

А вот как дополняют этот рассказ непосредственные участники встречи с НЛО.

«– Погода в тот день была солнечной,– рассказывал штурман
Н. Бортичук. – Взяли предложенный курс. Цель обнаружили сразу, хотя на земле было множество естественных бликов, которые исходят от озер, речек: объект сверкал ярче, каким-то ртутным блеском. Он был на высоте порядка 500 метров, но, завидев нас, поднялся на нашу высоту (800 метров) и начал уходить. Через несколько мгновений объект внезапно развернулся и понесся на нас с бешеной скоростью, увеличиваясь в размерах. Мы стали отворачивать где-то под 90 градусов. Объект зеркально повторил наш маневр. Уходя на посадку, мы видели, что НЛО остановился и, повисев, возвратился на свою исходную позицию. Честно говоря, нам, наверное, повезло, что цель не отреагировала на нас агрессивно. На что похож предмет? На серебристый шар. …И еще один штрих. Быть может, мне и показалось, но на теле шара четко различались концентрические круги, где-то около четырех-пяти.

Уникальный случай? Но не единственный в этом районе. Первый произошел в октябре прошлого года. А в ноябре жители видели на протяжении почти недели странные светящиеся предметы, летавшие на огромной высоте, от которых исходили пучки света»².

Так что, как видите, Нальчик на законных основаниях включен уфологами в число зон наиболее активного проявления НЛО.

Примечания

¹ Казиханов А. Радары фиксируют НЛО? // Известия. 1990. 26 марта.

² Казиханов А. НЛО в районе Нальчика // Известия. 1990. 2 апреля.

ДРЕВНИЕ ХУДОЖНИКИ ТЫЗЫЛА

Сразу за селением Кёнделен начинается Тызыльское ущелье. Здесь множество поистине удивительных мест, изучение которых могло бы раскрыть немало тайн прошлого. Чего стоят одни наскальные рисунки, выполненные густой корич­невой краской (охрой?). Вот как описывает их ученый Исмаил Мизиев: «На самом верху – круг, разделенный на четыре равные части. Ниже, чуть левее, всадник с луком, справа какое-то фантастическое животное. Немного поодаль от них, уже у стыка склона с отвесной скалой, на потолке небольшого навеса, высотой едва больше метра, нарисованы той же краской шеренгой выстроенные какие-то непонятные животные. Напоминают они фантастических «петушков»¹.

Мы давно мечтали воочию увидеть рисунки древних живописцев. Знали место их расположения, были уверены, что сможем до­браться до скального карниза самостоятельно, тем более что до него от дороги, казалось, совсем близко – на глаз, какие-то две-три сотни метров; одолеть их можно за полчаса, час от силы. Но уже практически первые шаги показали: предстоит нелегкое и весьма опасное восхождение. Начиная от дороги, склон так круто уходит вверх, что взбираться по нему можно, только цепляясь за траву. Удовольствия от такого подъема немного, но главное – скорость увеличить весьма проблематично; и спустя время, отведенное нами на весь путь, мы оказались лишь под козырьком горы. Над этим своеобразным гротом – сырым, сочащимся, с ракушками, впаянными в каменные стены, отделя­емым от внешнего мира узкой пеленой воды, спадающей с многометровой высоты, – и располагались интересующие нас рисунки. Чтобы добраться до них, надо было пойти вправо, пролезть через узкий, сантиметров 35–40, лаз в скале, уходящий отвесно вверх, – что-то около двух метров, которые можно одолеть, если кто-то тебя подтягивает сверху. И дальше двигаться по сплошным зарослям мощных лопухов и жгучей крапивы, вымахавших выше человеческого роста.

Двоим из нас, наиболее худощавым, после ряда попыток сие удалось, а третий, в силу своей более широкой комплекции, застрял и в конце концов решил двинуться в обход, минуя лаз снизу. То, что решение было ошибочным, ясно стало практически сразу – лаз обойти удалось, но дорога наверх оказалась отрезана скальным выступом, да к тому же столь отвесным, что преодолеть его без альпинистского снаряжения не было никакой возможности. Оставалось идти вправо по отвесному козырьку, который, как оказалось, и не думал пропускать наверх. Уходя все дальше от цели, один из авторов этих строк в какой-то момент очутился над такой пропастью, что сердце усиленно запрыгало от открывшейся внизу бездны. Резкий, в большей степени неосознанный рывок вверх внезапно привел туда, откуда, как вскоре выяснилось, не было ходу ни вправо, ни влево, ни выше, ни, что удивительно, вниз.

Оказавшись в роли озверевшего попа Федора, оставалось перебирать возможные варианты спасения. Понятно, что пожарники, вызволившие неудачливого искателя двенадцати стульев, отпадали сразу – жаль, но лестниц длиною в сотни метров еще не изобрели. На дельтапланеристов, как подсказывала практика, рассчитывать не приходилось. На спутников, ушедших весьма далеко,– тоже: на жалобные призывы если уж не о помощи, то сочувствии никакого отклика не последовало. Оставалось вызволять себя самому. Впрочем, в те мгновения было отнюдь не до иронии. Особенно в момент, ког­да, нащупывая возможный спуск, начал потихоньку двигаться вниз и не заметил, что склон, внезапно закончившийся отвесным скальным выступом, продолжался лишь где-то метрами пятью-шестью ниже. Совершив невероятный кульбит через себя – ползучие травяные растения, облепившие спортивные штаны и так сковывавшие продвижение, самортизировали в какой-то мере падение, – покатился, подминая под себя шляпы лопухов и передергиваясь от крапивных ласк. До многометрового обрыва, под которым бурлила река, оставалось всего ничего, когда удалось зацепиться за торчащий острый камень. Видно, провидение было действительно на нашей стороне.

Честно говоря, после таких приключений не хотелось больше испытывать судьбу, тем более что и спутники, хоть и пошли единственно возможной дорогой, заплутали в лопухово-крапивных джунглях и также не смогли подняться на скальный козырек. Но сопровож­давший нас в следующей поездке по Тызылу уроженец селения Кёнделен Аниуар Життеев, чья увлеченность историей, бережное, поистине сыновнее отношение к прошлому достойны всяческого уважения, убедил, что добраться до рисунков нам вполне по силам. Уже знакомая дорога до лаза, которую, следуя за проводником, мы одолели куда как быстрее. Сам лаз, также достаточно просто покорившийся и… отвесная, над глубокой пропастью, узкая тропка, вьющаяся по прилепившемуся козырьку, идти по которой можно только боком, прижавшись спиной к стене. И так с добрый десяток метров. А потом тропка просто обрывается и продолжается через метр или что-то около того. То есть, чтобы оказаться на другой стороне, надо поднатужиться и перепрыгнуть, забыв о глубине бездны, открывающейся внизу.

Здесь весь наш героизм вмиг куда-то улетучился, сменившись неистребимым желанием как можно скорее двинуться в обратный путь. Убеждения Аниуара, что потом будем жалеть, ведь осталось пройти каких-то 15–20 метров, что пережитое и увиденное сегодня останется в памяти навсегда, что это совсем не страшно – перешагнуть через пропасть, не находили отклика. И когда его рука, протянутая все это время в сторону одного из пишущих, готова была уже опуститься, вытянул свою и сам не заметил, как оказался по ту сторону козырька. Действительно, рисунки оказались совсем рядом. Вернее то, что от них осталось. За те тридцать лет, что прошли с момента, как их описал Исмаил Мизиев, многие из них практически слились с текстурой скалы, иные исчезли совсем, но несколько по-прежнему хорошо различимы. И это удивительно: столетиями выжигаемые солнцем, поливаемые дождевыми струями, выбиваемые колкой снежной крошкой, они являют миру взгляд художника прошлого. Почему он оставил свое послание потомкам именно здесь, в месте, столь не доступном для людей, так подверженном воздействию природных сил? Какими побеждающими время красками пользовался? Как, с помощью чего творил, ведь некоторые рисунки расположены на высоте от 2 до 3 метров над скальным выступом? Что, какие сведения, мысли, чувства хотел донести до нас? К сожалению, вслед за ученым остается констатировать, что «эти рисунки весьма загадочны, и мы вряд ли сможем понять их, потому что уж больно скудны подобные памятники в наших районах… относительно же времени этих рисунков говорить чрезвычайно сложно. Можно только полагать, что они относятся к эпохе средневековья»². С последним можно поспорить.

Здесь, на многометровой высоте, на узком козырьке, прилепившемся посредине грандиозной скалы, прошлое так явственно и зримо открылось перед нами, что, казалось, где-то рядом, только посмотри внимательно (не под тем ли низким пещерного типа лазом?), притаилась невидимая дверь, ведущая через века в удивительный тоннель, позволяющий совершить путешествие во времени. Солнце освещало желтое полотно скалы с разбежавшимися по нему фигурками неведомых животных, силуэтом всадника, и от этой композиции невозможно было оторвать взгляд, она притягивала и будоражила…

…Из знаменитого отчета братьев Нарышкиных известно, что «в ущелье реки Гунделен, в 20 верстах приблизительно от впадения ее в Баксан, есть остатки старинных памятников, кладбище и развалины на самом берегу реки. Местность эта едва доступна пешеходам, ибо к ней ведут тропинки, давно размытые весенними водами и весьма опасные. Снизу видно на скале, спускающейся совершенно отвесно, отверстие вроде пещеры, которая заложена камнями или кирпичами. К этому месту ни снизу ни сверху нет никакого доступа»³.

Таких пещер, как описанная Нарышкиным, в Тызыльском ущелье несколько; до большинства из них действительно добраться очень и очень затруднительно. Знаем (правда, только со слов местных жителей), что в одной из них весь потолок исписан руническими надписями. Руны – как известно, символы древнейшего письма, во многом заимствованные из латинского алфавита и отражающие религиозные и памятные надписи. Одно из таких посланий запечатлено на каменной скале, что на противоположной стороне турбазы «Тызыл». О чем в нем говорится, нам неизвестно, хотя надпись, по имеющимся сведениям, опубликована в научном сборнике одной из европейских стран. Уже знакомый читателю Аниуар Життеев показал нам места, где река Кёнделен вымыла из своих берегов человеческие останки, керамические изделия, которые, вероятнее всего, принадлежат сарматам, жившим, как известно, примерно с III века до нашей эры до III века нашей эры. Останки мы присыпали землей, а кувшины передали в музей.

 

Примечания

¹ Мизиев И. М. Туристскими тропами в глубь веков. Нальчик: Эльбрус, 1976. С. 46.

² Там же. С. 46–47.

³ Отчет гг. Нарышкиных, совершивших путешествие на Кавказ (в Сванетию) с археологической целью в 1867 г. // Балкария: страницы прошлого. Нальчик: Издательство М. и В. Котляровых, 2005. Вып. 1. С. 21–22.

ТАИНСТВЕННАЯ ПТИЦА

…В Урды, хранящем тайну неизвестных науке наскальных рисунков, мы направились поздней осенью – в середине октября. Надо сразу сказать, что добраться сюда можно только весной, пока не вымахала трава, или осенью, когда она уже полегла. Раньше в ущелье пасли скот, заготавливали сено, но вот уже более десятилетия здесь практически никто не бывает. Помимо Аниуара нас сопровож­дали еще двое жителей Кёнделена – Музафар и Кралби, добродушные, улыбчивые, заботливые и, само собой, выносливые. Выносливость и терпение – первое, что понадобится путешественникам, ибо дороги как таковой в ущелье нет. Кое-где еще сохранилось что-то вроде подобия узкой тропки, но в подавляющем большинстве мест она исчезла – заросла травой, деревьями, завалена буреломом, снесена частыми оползнями, своенравной речкой, много раз за это время менявшей свое русло. Так что приходится почти все время идти по краю речного берега, а где он непроходим – по воде, постоянно переходя с одной стороны на другую. Хорошо, если воды в речке мало, как в нашем случае, но и то сухим не остался никто.
И если при первых переправах мы еще пытались найти более-менее мелководное место, чтобы не зачерпнуть воды в сапоги, то при последующих обращать на это внимание было просто некогда. Ведь таких переправ-переходов было не пять и даже не десять, а около сорока! Естественно, оставалось только снимать сапоги и выливать из них литры холодной воды, а если не хотел отстать, то идти, не обращая внимания на хлюпающую воду и неимоверную тяжесть в ногах. Только теперь мы поняли, почему у одного из наших спутников сапоги были дырявыми. Вначале подумалось-посочувствова­лось: «Как же он сможет идти?», а потом даже зависть определенная проснулась к такой обувке, да желание появилось изрешетить свои. Да вот действительно останавливаться было нельзя – хоть и вышли мы достаточно рано, но предстояло пройти куда как более десяти километров по бездорожью, осыпям, кручам, кустарникам, чтобы успеть засветло вернуться домой. Ночью двигаться по ущелью невозможно – гляди не гляди, расщелины, выемки между камнями не усмотришь и сломать ногу, а то и покалечиться – секундное дело.

Честно скажем, мы выдохлись уже где-то через пару часов: постоянные переходы с одного берега речки на другой, бесконечные подъемы и спуски, цепляющиеся за одежду кустарники и ветки деревьев, напряжение от вновь и вновь возникающих препятствий довольно быстро погасили наше желание постичь неизвестное, сделать – чем черт не шутит! – мировое открытие. К тому же день выдался на редкость сумрачным, серым, холодным. Урды – ущелье узкое, лесистое, влажность в нем повышенная, а солнце если и заглядывает, то не задерживается. Скалы то практически смыкаются, то немного расходятся, но ни о каких полянках речи не идет: косогоры да обрывы. Есть места, где невозможно подняться ни по одному из берегов – столь они отвесны и неприступны, ни по самой реке – вода стремительно мчится между огромных валунов: почерневших, скользких, безжалостных к человеку. Хорошо, что наши спутники предвидели подобные трудности – захватили страховочные веревки, помогли обойти неприступные на первый взгляд препятствия.

Урды действительно одно из самых суровых ущелий Кабардино-Бал­карии, но его недоступность позволила в первозданном виде сохранить величие дикой природы. На сгнивших пнях разместились колонии опят: не сходя с места, можно набрать полный рюкзак, да вот как его потом донести домой? Ведь руки постоянно должны быть свободными, чтобы вовремя ухватиться за ветки на опасных обрывах, а тело не напряжено излишним грузом, дабы вовремя перепрыгнуть через расщелины и поваленные деревья, то и дело преграждающие путь вперед.

А какой величины форель мы видели в речке! Черные, более чем полуметровые рыбины косяками ходят в недоступных для человека заводях – играют, резвятся, а то и выпрыгивают на поверхность воды. Зрелище потрясающе завораживающее!

Да и ружье – один из наших спутников его предусмотрительно захватил, – как мы убедились в дальнейшем, здесь будет нелишним: непуганый зверь, в частности рыси, то и дело дают знать о своем близком присутствии. Правда, оружие нам в тот день не понадобилось, но с ним было, право, как-то спокойнее.

После примерно километров десяти ущелье начинает расширяться: с одной стороны (левой по течению) неприступные скалы буроватого цвета поднимаются чуть ли не на сотни метров, достаточно отвесный склон, густо заросший травой, упирается в них, протянувшись также на сотню-другую метров. Где-то далеко внизу шумит речка, противоположный берег которой покрыт лесом, в основном высокогорным березняком. Но это еще далеко не конец ущелья – до него не километр и не два, а намного больше. Именно здесь расположены древние могильники, именно здесь на одной из скал и разместилась та самая галерея древних художников. К огромному сожалению, за последнее время она подверглась сокрушительному воздействию природных сил и от сырости, выветривания, отслаивания плиточника практически исчезла. Аниуар, побывавший здесь каких-то два десятка лет назад, был искренне расстроен увиденным – от доброй сотни рисунков сегодня не осталось и следа, а те, что еще видны, вряд ли сохранятся уже через пару-другую лет. Это тем более обидно, что рисунки эти неизвестны ученым, мало того, они никем не зафиксированы, не описаны, и, естественно, не атрибутированы, и именно сегодня впервые вводятся нами в научный и общественный оборот. А ведь есть среди них поистине удивительные – красной охрой на достаточно большой высоте нарисованы птица, человек… Интересно, что подобного изобра­жения птицы мы не нашли в доступной нам искусствоведческой литературе. Поражает точная графическая схема пернатого существа, символизирующего Небо. Такая познавательность предполагает наличие у художника высокого интеллекта, стремление передать другим людям какие-то важные сведения.

Силуэтный же человечек, изображенный рядом на скале, похоже, был частью какой-то сценки. Такие наскальные рисунки, писаницы, как их называют ученые, характерны для эпохи неолита, нового каменного века, когда совершался переход к земледелию и скотоводству, когда уже появилась глиняная посуда, а орудия из камня сверлились и шлифовались. Можно только предполагать, какие сведения о той эпохе мы могли бы почерпнуть из утраченных изображений. Но и сама птица полна странной силы, выразительности и притягательности, какого-то намека на зашифрованную, ведомую только ее Создателю, тайну. Вглядитесь в нее – сразу возникает великое множество ассоциаций!

 

Само место это, окаймленное скалами с одной стороны и лесистыми горами – с другой, с виднеющимися в отдалении травянистыми склонами, напоминает обжитой дом, хотя, как мы говорили выше, в последние годы люди здесь бывают очень и очень редко. Прозрачная речка и лесок в лощине, обширный подскальный нагревающийся солнцем склон – отличное место для жилья. И люди здесь жили, и не столетия, а, вероятнее всего, несколько тысяч лет назад, если отталкиваться от датировки наскальных рисунков. Только вот какой осколок древней цивилизации они представляли? Хочется верить, что когда-нибудь мы сможем получить доказательный ответ на этот вопрос…

 

ДВЕРЬ, ВЕДУЩАЯ В…

Через год мы вновь, и опять в октябре, побывали в Урды, но добирались до галереи древних художников с противоположной стороны. По дороге, идущей от селения Былым, мимо хвостохранилищ Тырныаузского горно-металлургического комбината и далее по горной «одноколейке» – петляющей из стороны в сторону, круто взбирающейся вверх, резко уходящей вниз, но весьма наезженной.
О чем говорит тот факт, что обратно мы возвращались в полнейшей темноте, ехали при свете фар, но за два часа таки одолели почти двадцатикилометровый горный серпантин.

В этих местах природа не поскупилась на красоту – ущелье Джуэрген, гора Гижгит, открывающийся по левую сторону Эльбрус притягивают взгляд, а от массива Тещины Зубы, что протянулся справа от дороги, так его и вовсе оторвать невозможно: рваные пики, так и не приглаженные ветрами, дождями и снегами, а оттого яркие – кремовые, бордовые, снежно-белые, практически не знакомые с зеленью, сменяются, словно выстроившиеся в шеренгу стражи, один другим. Вот и конечный пункт нашего маршрута – чабанский кош, за которым дороги нет. И не только для транспорта. То, что нам вначале показалось натоптанной человеком тропинкой, оказалось одной из многочисленных овечьих и коровьих тропок, идущих по склону горы практически на всем его протяжении сверху донизу: узких – вдвоем не развернешься, бугристых – то нога утопает в колее чуть ли не по колено, то балансирует над отвесным склоном, круто уходящим вниз.

Не движение, а мучение: идешь долго, проходишь мало. Один склон сменяется другим, следующий – очередным. Ноги вязнут в сером песке, скользят по тончайшему слою осыпающегося от первого прикосновения чернозема, минуты перетекают в часы, а гора, к которой мы направляемся, как была впереди, так там и остается. Хорошо, что растительность – все-таки начало октября – хоть пожухла, опала, к земле приникла: в летний травостой здесь не пройти, особенно через участки, обильно поросшие жгучей крапивой, причем куда выше человеческого роста.

…Через несколько часов, поняв, что такими темпами мы не доберемся до цели, было решено разделиться: одна группа, что повыносливее, возглавляемая уже упоминавшимся ранее проводником Кралби, двинулась к козырьку горы, под коим и располагались рисунки древних художников. Вторая, в которую входили авторы этих строк, осталась рядом с древними захоронениями, чьи почти слившиеся с землей холмики были видны сквозь поредевшие заросли крапивы. После приема пищи (один из наших равнинных спутников, долго упрашивавший взять его с собой, прихватил даже бутылку красного вина, правда, забыв при этом стаканы, которые пришлось заменить разовыми пластмассовыми тарелочками) всех разморило. Тем более что день выдался на редкость теплым – на голубом небе ни тучки, солнце буквально обжигало лица (после поездки носы облезли практически у каждого).  Веки сами  опускались вниз…

Царила удивительная тишина – ни насекомые, ни птицы ни одним звуком не нарушали ее. Даже ветер и тот ничем не напоминал о себе. Безмолвие, которое редко встретишь в природе, еще более настраивало на сонный лад.

Борясь с самим собой, один из авторов этих строк стал осматривать в бинокль подножия скал, тем более что многочисленные гроты, а главное, предваряющая подступы к ним сохранившаяся каменная кладка свидетельствовали, что здесь находили приют, а вернее будет сказать – жили много веков назад люди.

…Тот черный, почти квадратный прямоугольник в ровной скальной породе, казалось, сам притянул окуляр бинокля. Еще мгновение назад на этом месте ничего не было, и вдруг в плывущем, мерцающем солнечном мареве он возник. На редкость ровный, чем-то напоминающий дверной проем, уходящий внутрь горы. Откуда он взялся, как мы его не заметили и почему, если это вход в пещеру, он такой идеально ровный?.. Ответы на эти вопросы можно было получить, лишь подойдя поближе. А поближе – это не совсем рядом: до подножия скалы как будто рукой подать, а на самом де­­ле – сотни две-три метров, и все вверх, по отвесному косогору, по земляным наплывам, встающим, словно волны, один над другим и преграждающим путь.

Сказав своим спутникам, уже решившим двигаться обратно, что пойду вслед за ними, только поверху, полез в гору, стараясь не терять из виду чернеющий проем. Но удивительное дело, подъем давался с таким трудом, словно позади был безостановочный длиннющий путь, а не получасовой отдых. В иные моменты, казалось, ноги невозможно было оторвать от земли – так от стопы до колен налились они свинцовой тяжестью.

Едкий, густой пот, стекавший чуть ли не потоком со лба, столь обильно заливал глаза, что мельтешащее черно-белое марево скрывало окружающее. Пришлось снять спортивную куртку, связав ее рукавами на поясе так, чтобы одним из них, оказавшимся чуть по­длиннее, вытирать лицо. Но уже через несколько минут из рукава можно было в прямом смысле выжимать воду, которую, как невольно представлялось, организм хотел исторгнуть из себя всю до последней капли. Каждый шаг вверх доставался такими невероятными усилиями, что создавалось впечатление – кто-то очень не хочет, чтобы чужой добрался до подножия скалы с необычным прямоугольником, ведущим куда-то внутрь.

Но как только возникло желание повернуть назад, таинственный проем, еще мгновение назад такой недостижимый, непонятно каким образом оказался рядом, в каких-то десяти-двенадцати шагах. Он был до невероятного ровным: словно в отвесно спускающейся скальной стенке кто-то невиданным по мощности инструментом выпилил прямоугольник высотой около полутора метров и шириной примерно с метр. Именно выпилил, а не вырубил, столь идеальными были края стенок.

Черный проем (вход?), за грани которого не проникал дневной свет, теперь уже не столько отталкивал, сколько притягивал. Тем более что вдруг показалось (пришло ощущение?), что там, в темноте, кто-то есть. Отер пот со лба, прищурился и увидел (представил?) два силуэта. Большой и маленький – женщина и ребенок. Почему женщина и ребенок – силуэты были столь расплывчаты, размыты, аморфны, что никак не позволяли идентифицировать себя. Просто они воспринимались именно так – женщина и ребенок. Более того, была твердая уверенность, что ребенок – девочка. Девочка, которая неожиданно подняла руку и призывно взмахнула ладошкой. Словно позвала к себе…

Тем не менее очередной шаг дался с невероятным трудом. Еще один, другой. Пришло понимание, что идти дальше нельзя, что пора остановиться, более того, бежать как можно дальше от этого места. Дрожь волнами пробегала по телу. Из проема тянуло холодом. Пот прекратил течь…

Тем временем мать и девочка стали как будто дальше, словно отодвинулись назад, не сделав при этом ни одного движения. Лишь девочка вновь призывно взмахнула рукой. Значит, она звала не к себе, а за собой? Куда? Зачем?

Проем в скале был совсем рядом, всего лишь в шаге-двух. Казалось, нога уже сама готовилась его сделать, ступив в темноту. Но проем оказался ниже среднего человеческого роста. Чтобы войти в него, надо достаточно сильно нагнуться. Мелькнула мысль: как же тогда видел женщину и девочку? Видел на уровне своих глаз. Значит, показалось. Привиделось. Следовательно, там никого нет. Вообразил черте что!

Верх проема практически на уровне руки. Протянул ее. Медленно-медленно. До скалы. Глубже. Внутрь. На расстоянии ладони. Затем локтя. И…

И вдруг увидел себя стоящим около скальной стенки, с вытянутой на уровне плеча рукой, засунутой по локоть в узкую щель. Попытался вытянуть и не смог: по прямой руку нельзя было освободить – мешали изгибы щели. Пришлось выкручивать руку, помогать пальцами. С трудом освободившись, увидел, что глубокая царапина, нанесенная острым краем скального выступа, протянулась почти до запястья. Никакого проема перед глазами не было и в помине. Росла уверенность, что его на самом деле не было, что все привиделось в коротком сне, сморившем после тяжелого подъема, на солнцепеке у скалы. Только вот рука не давала покоя – жгла, ныла, обильно кровоточила. А еще притягивали взгляд капельки крови на скале – мгновение назад алые, они на глазах темнели под лучами солнца.

И спрашивается, зачем, под влиянием кого туда ее засунул?

Было ли все это или приснилось? Если было, то куда вела та дверь? В какой из миров? Можно ли оттуда вернуться?

Если нет, значит… Что значит?

«Где это тебя так угораздило повредить руку?» – на этот вопрос отвечал еще целую неделю после той поездки. И, кстати говоря, всю эту неделю голова раскалывалась от нестерпимой боли. Не помогали никакие, даже самые разрекламированные, таблетки. Врачи грешили на давление, но и оно оказалось нормальным. Естественно, с поправкой на возраст…

КЫРТЫКСКИЕ СКЛЕПЫ

Кыртык – место, где и сегодня люди бывают нечасто: уж очень трудно сюда добираться. Но, право, увиденное оправдает все тяготы дороги.

Сразу за селением Верхний Баксан по невероятно крутому подъему, извивающемуся серпантином, надо достаточно долго подниматься вверх. Наша «Нива», не ожидавшая столь серьезных испытаний, вначале натужно рычит от негодования, а потом и вовсе закипает от бессилия. Через полчаса продолжаем движение вперед, и вновь незапланированная остановка – сошедший пару дней назад сель практически смыл дорогу. Слева – пропасть, справа – отвесный склон; на узкой, не более полутора метров, площадке – груда камней. Разобрать их без бульдозера практически невозможно, тем не менее отступать не хочется – достаем лопату и начинаем подкапывать правый край дороги. При этом убеждаем водителя, с опаской поглядывающего в пропасть, что если вплотную прижаться к склону, то машина сможет проехать…

…У перевала Кыртык два названия: со стороны Баксана – Су-Арык (от балкарского су айры – «водораздел»), со стороны Малки – Кыртык-Ауш (кырдык с балкарского «трава», ауш – «перевал»). Это перевал через водораздел рек Баксан и Малка, и идет он по заросшим травостоем горным склонам. Открывающаяся взору кипенно-белоснежная панама Эльбруса с перевала кажется лежащей на травяной зелени пастбищ. Сразу вспоминается описание И. Иванюкова и М. Ковалевского, побывавших в этих местах в восьмидесятых годах XIX века: «К девяти часам утра мы были на высшей точки перевала. Перед нами стояла вторая линия вечных снегов и Эльбрус во всем своем величии и великолепии. Чем ближе подходишь к этому гиганту, тем сильнее он захватывает. Кажется, будто с куполообразных шатров его виден весь мир…

Спуском средней крутизны по дикому ущелью, окаймленному высокими горами, въехали мы к полудню в Кертыкскую долину… Правую сторону долины составляет виденная нами с перевала цепь вечных снегов, почти отвесно спускающаяся к извивающейся реке Кертык. Горы левой стороны долины покрыты роскошными бархатистыми пастбищами, над которыми высятся по крутым склонам могучие хвойные леса»¹.

А вот что можно узнать из записок В. Тепцова «По истокам Кубани и Терека» (на самом деле – Черека), побывавшего в этих местах в те же годы: «Долина Кыртыка – одна из довольно живописных долин северного склона. Местами она суживается до того, что на расстоянии версты и более вы идете узкими воротами, прижимаясь к отвесным стенам скал.У истоков Кыртыка долина довольно широка. Здесь она образует обширное зеленое нагорье, окаймленное высокими кряжами. На западном кряже видна цепь утесистых остроконечных снежных вершин, а на восточном такая же цепь желтых причудливых формой утесов и пещер. Пещеры встречаются на левом берегу и по всему протяжению долины. Некоторые из них довольно обширны, расширяясь, по всей вероятности, искусственно, и, несомненно, в древности служили надежным убежищем для разоренных обитателей долины во времена нашествия с востока.
В пещерах этих горцы находили кости человека, остатки одежды и медных украшений»².

Эти пещеры и есть цель нашего путешествия.

…Наконец, дорога более-менее выровнена. На ее правую сторону, обрывающуюся в пропасть, даже смотреть страшновато, а уж ехать… Мотор взревел, машина рванула по прорытой колее, тут же поползла вниз, забуксовала, выскочила на гребень, на какое-то мгновение зависла задним колесом над бездной и… проскочила селевой лоток. Правда, мы не знали, что таких селевых прорывов – дорога поднималась серпантином – впереди еще целых два, но они были куда меньше, а главное – не так опасны.

…Открывшееся по правую сторону травянистое плато, плавно уходящее вниз, поразило своим волшебным изумрудием, благостной тишиной, нарушаемой лишь жужжанием многочисленных насекомых да посвистом ветра. На одном из склонов – нагромождение камней. Приблизившись ближе, понимаем, что они выложены руками человека и представляют из себя практически ровный круг. Но вот с какой целью он выложен, понять затруднительно. То, что это не остатки фундамента, ясно. Тогда что? Астрономическое сооружение? Культовое?

Ответа нет. Как и на тот вопрос, кто и когда здесь обитал, о чем свидетельствуют пещеры, которыми зияют склоны горы, носящей имя Уллукай (уллу с балкарского – «большой»). Впрочем, это в большей степени не пещеры как таковые, а каменные мешки. Под огромными валунами имеются лазы, через которые можно попасть, причем только ползком, в небольшие помещения неравномерной высоты: у входа они достаточно