Эпилог второй — общий. Безумие полковника бока и здравомыслие российских самодержцев

 

То, что Северное и Южное общества осенью 1825 года оказались на пороге гибели вне зависимости от будущего восстания, — это, в конце концов, дело исторического случая. Пестель мог и не принять капитана Майбороду в тайное общество, а Вадковский мог и не встретиться с унтер-офицером Шервудом. И не было бы их доносов. И тайные общества могли бы законспирироваться еще глубже при смене императора…

Неизбежно ли было восстание 14 декабря? Надо ли было восставать при таких неопределенных шансах на успех? Надо ли было вверяться случайным людям — Якубовичу и Булатову?

Это не только вопрос политический, экономический, социально-психологический, но в глубине своей — вопрос нормальной, достойной человеческой реакции на реальность.

Российская жизнь не оставляла людям дворянского авангарда иного выхода, кроме сопротивления с оружием в руках. Сопротивления безумию системы.

И вот пример, лежащий вне круга тайных обществ.

В 1818 году один из самых удивительных людей дворянского авангарда полковник Бок представил Александру "Записку", в которой с самоубийственной откровенностью и яростным мужеством сказал ему все, что он думал о самом императоре и самодержавии вообще. Полковник Бок сознательно приносил себя в жертву. Его пером водили ясное сознание нетерпимости положения и отчаяние от невозможности немедленно это положение изменить.

Его "Записка", посланная Александру, непоправима по своим последствиям, как письмо Пушкина Геккерену.

Жаль, что нет возможности привести этот обширный текст целиком. Но вот что писал, например, полковник Бок: "Благородное поведение, которое так выгодно отличает первые годы царствования его величества, заставило наших сограждан забыть, что они имели дело с деспотической формой правления. Самое жестокое разочарование последовало за этой недолговечной иллюзией. Его величество использует освобождение крестьян только в качестве повода, чтобы подавить единственный класс, который до сих пор сопротивлялся проявлениям тирании. Сами крестьяне разоряются огромными повинностями и жадностью чиновников. Деревни систематически опустошаются рекрутскими наборами, необходимыми в силу огромной численности армии. Домашний покой и преуспеяние крестьян принесены в жертву голоду и прихотям солдата и возмутительному произволу. Чтобы не обесчестить его величество перед лицом всей Европы, мы не хотим касаться того, что происходит во вновь созданных военных поселениях. Мы видим с великой скорбью, что, вместо того чтобы увеличивать благосостояние человечества, мы только дали деспотизму еще один кинжал… Дворянство вынуждено указать его величеству, что его обязанности по отношению к подданным не основаны ни на праве наследования, ибо оно уничтожено явочным порядком (дворцовые перевороты. — Я. Г.), ни на постыдной церемонии присяги, — не только потому, что религия не может иметь целью служить гарантией всякого рода преступлениям, но и потому, что существуют вынужденные обязательства, нарушать которые столь же почетно, как позорно соблюдать их… Мы требуем созвать съезд всего русского дворянства как нераздельного целого, чтобы принять меры, которые поставили бы предел правительственным злоупотреблениям и обеспечили бы 40 миллионам людей такое положение, при котором им не угрожали бы всевозможные несчастья, коль скоро одному человеку не хватает благоразумия или добродетели".

"Записка" полковника Бока была дерзкой и оскорбительной до безумия. Но не безумием был он охвачен, а бешенством умного, сильного, смелого и прозорливого человека при виде торжества глупости и подлости. Он прекрасно понимал, что делает, когда последовательно и сознательно оскорблял Александра: "Император любит предписывать то, что красиво звучит, то, благодаря чему он хочет быть хвалимым как христианин, законодатель, герой, освободитель, покровитель искусств и наук, создатель благополучия нации, наконец как великий государь. Но когда дело доходит до осуществления этих красивых слов, начинаются поиски мундиров, созываются комитеты, в которых его величество ведет себя как хитрец. Потом ведение дела поручается льстецам, сводникам и авантюристам, так как люди чести и таланта могут затмить его величество. Если министр подл и ограничен, он может быть уверен в милостях монарха, но достаточно иметь характер и талант, чтобы быть удаленным от двора навсегда. В результате — креатуры Александра только увеличивают нелепости Павла, мы же находимся в состоянии полной анархии…

Почему император так страстно любит парады? Почему тот же человек, которого мы знали во время пребывания в армии в качестве незадачливого дипломата, превращается во время мира в ярого солдата, бросающего все дела, едва он услышит барабанный бой? Потому что парад есть торжество ничтожества и всякий воин, перед которым пришлось потупить взор в день сражения, становится манекеном на параде, в то время как император кажется божеством, которое одно только думает и управляет. Мы все видели влияние этой системы при Аустерлице…

С оружием в руках мы завоевали воздух, которым дышим. Он достался нам ценой нашей крови, наших принесенных в жертву братьев, наших сожженных городов и деревень. Мы не потерпим, однако, чтобы его величество, который всем вплоть до насущного хлеба обязан щедрости нации, обращался с этой нацией в целом так, как его отец пытался обращаться с отдельными лицами".

Полковник Бок точно анализирует и формулирует положение вещей. Он замечательно понял страшный сдвиг, произошедший под покровом "демагогии и ханжества", которые, по его словам, "всегда были верными спутниками тирании". При Александре система подавления и удержания достигла того уровня, когда могла уже охватить общество в целом, и все население империи предстало перед лицом этого спрута как единый контролируемый объект. В Российской империи кончалась и личная дворянская независимость — между личностью и нацией деспотизм ставил знак равенства.

Чего добивается Бок своим отчаянным посланием? О чем он мечтает? О взрыве? Мятеже? Перевороте? Нет. "Мы не хотим вызвать революцию, напротив, мы хотим предотвратить ее".

Год назад член тайного общества Якушкин решил убить Александра как врага России.

Если бы в 1818 году полковник Бок встретился с Трубецким, они нашли бы общий язык. Бок вслух сказал то, что Трубецкой и его товарищи говорили на конспиративных встречах.

То, что полковник Бок предлагает как основу позитивной программы, через несколько лет станет фундаментальным требованием вождей восстания 14 декабря. "Дворянство требует, следовательно, созыва общего собрания выборных (Земский собор. — Я. Г.), чтобы совместно с другими классами выработать законы, так как мы их еще не имеем. Указы, изданные то тираном, то слабоумным, то любимым истопником, то актрисой, то турецким брадобреем, то курляндским конюхом, то Аракчеевым, то Розенкампфом, — не являются законами…"

Гусарский полковник фон Бок — аристократ, богатый помещик, герой всех войн, которые вела Россия с 1806 по 1814-й, награжденный многими орденами и золотым оружием за храбрость, полковник в 25 лет, удостоившийся благоволения царя и глубокого уважения Барклая де Толли, своим самоубийственным шагом предвосхитил мятеж 14 декабря. Он был старше декабристов и раньше, чем они, почувствовал невозможность жить так, как жил.

Каким должно было быть ощущение общего неблагополучия, чтобы полковник Бок решился принести себя в жертву, ясно это сознавая: "Можно распять того, кто говорит правду, но нельзя никогда восторжествовать над истиной. Всегда нужны жертвы, прежде чем победа будет достигнута. Провидение определит будущее. Моя совесть спокойна…"

Вспомним эти слова, вспоминая о Рылееве в канун восстания.

К полковнику Боку не подходила снисходительная формула: "Дурак! не в свое дело вмешался", которой наградил император Александр полковника Генерального штаба Александра Муравьева за его проект крестьянской реформы. Полковник Бок был брошен без суда в одиночную камеру Шлиссельбурга — как безумец. И там доведен до безумия. Он не мог жить иначе, но не мог и защитить себя, ибо за ним не стояло никакой вооруженной силы. За людьми 14 декабря она стояла…

"Действователей 14 декабря" после восстания многократно называли безумцами. "О жертвы мысли безрассудной!" — восклицал замечательный поэт, умный человек, но дурной политик Тютчев.

Однако дальнейшая история России — страшные конвульсии системы, сотрясаемой восстаниями, волнениями, выстрелами и бомбами, внешнеполитическими катастрофами, экономическими срывами, — дальнейшая история империи, ненавидимой слишком многими и рухнувшей под тяжестью своих роковых заблуждений, показала, что безумцами были те, кто 14 декабря стрелял картечью в наиболее трезвых и здравомыслящих людей страны.

Есть свидетельство, что Сперанский, стоявший в момент первых картечных выстрелов у окна Зимнего дворца, сказал члену тайного общества Краснокутскому, оказавшемуся рядом: "И эта штука не удалась!"

А декабрист Басаргин писал, вспоминая процедуру вынесения приговора: "В той стороне, где досталось мне стоять, сидел за столом М. М. Сперанский… Мне показалось, что он грустно взглянул на меня, опустил голову, и как будто слеза выпала из глаз его".

Битый и ломаный российским политическим бытом Сперанский понимал, какая "штука не удалась" и что это значит для России.

Более уверенно чувствовавший себя Мордвинов сразу после казни и ссылки деятелей тайных обществ подал новому императору записку, в которой, в частности, было сказано: "Угнетение же всех составляет ясную гибель всего государства".

Но российская власть, принципиально не искавшая путей органичного сотрудничества с обществом, не способна была воспринять эту мысль. И потому — обречена.

 

[1] Восстание московских стрельцов. 1689 год. М., 1980. С. 3.

 

[2] Цит. по: Голикова Н. Б. Астраханское восстание 1705–1706 гг. М… 1975. С. 285.

 

[3] Термин "дворянская гвардия" вызывает серьезные сомнения, тем более что сам Милюков страницей ранее писал о комплектовании "потешных" из придворных товарищей юного царя, мелких дворян и "совсем простого происхождения ребят". Гвардия включала в себя выходцев из всех сословий (мы в этом еще убедимся) и была явлением принципиально внесословным.

 

[4]  Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Ч. 3. Вып. первый. СПб., 1903. С. 153.

 

[5] История "майорских розыскных канцелярий" исследована в работе В. И. Веретенникова "История тайной канцелярии петровского времени". Харьков, 1910.

 

[6]  Ключевский В. О. Неопубликованные произведения. М., 1983. С. 27.

 

[7]  Ключевский В. О. Неопубликованные произведения. М., 1983. С. 27.

 

[8]  Ключевский В. О. Указ. соч. С. 29.

 

[9]  Анисимов Е. В. Податная реформа Петра I. Л., 1982. С. 250.

 

[10]  Фонвизин М. А. Соч. и письма. Иркутск, 1982. Т. 2. С. 115.

 

[11]  Фонвизин М. А. Указ. соч. С. 114.

 

[12]  Ключевский В. О. Боярская дума древней Руси. Изд. 3. М., 1902. С. 365.

 

[13]  Черепнин Л. В. Земские соборы русского государства в XVI–XVII вв. М., 1978. С. 156.

 

[14]  Фонвизин М. А. Указ. соч. С. 122.

 

[15]  Соловьев С М. История России с древнейших времен. М., 1963. Kн. XI.C 12.

 

[16]  Зутис Я. Остзейский вопрос в XVIII веке. Рига, 1946. С. 148.

 

[17]  Анисимов Е. В. Россия в середине XVIII века. М., 1988. С. 49.

 

[18]  Зутис Я. Указ. соч. С. 199.

 

[19]  Ешевский С. В. Сочинения по русской истории. М., 1900. С. 143.

 

[20] Вся эта проблематика проанализирована на большом и свежем материале в цитированной выше книге Е. В. Анисимова.

 

[21]  Бильбасов В. А. История Екатерины II. Берлин, 1900. Т. 2. С. 196.

 

[22]  Зутис Я. Указ. соч. С. 337.

 

[23]  Фонвизин М. А. Указ. соч. С. 126.

 

[24]  Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в десяти томах. М.; Л., 1949. Т. 8. С. 357.

 

[25]  Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в десяти томах. М.; Л., 1949. Т. 8. С. 357.

 

[26]  Зутис Я. Указ. соч. С. 340.

 

[27] См: Чечулин Н. В. Очерки по истории финансов в царствование Екатерины II. СПб… 1906. С. 319.

 

[28]  Минаева Н. В. Правительственный конституционализм и передовое общественное мнение в России начала XIX века. М., 1982. С.121.

 

[29]  Фонвизин М. А. Указ. соч. С. 143.

 

[30]  Пушкин А. С. Указ. соч. С. 34.

 

[31]  Трубецкой С. П. Материалы о жизни и революционной деятельности. Иркутск. 1983. С. 217.

 

[32]  Фонвизин М. А. Указ. соч. С. 182.

 

[33]  Фонвизин М. А. Указ. соч. С. 182.

 

[34]  Трубецкой С. П. Указ. сот. С. 219.

 

[35]  Фонвизин М. А. Указ. соч. С. 183.

 

[36] См.: Блиох И. С. Финансы России XIX столетия. СПб… 1882.

 

[37] Историк М. М. Сафонов, тщательно изучивший источники, касающиеся междуцарствия, опираясь на дневник секретаря Марии Федоровны Г. И. Вилламова, считает, что Николай упростил всю ситуацию, скорректировав ее в свою пользу. Разумеется, полностью доверять утверждениям Николая нельзя, но в данном случае речь идет о расхождении в деталях и о расположении событий во времени, а не по сути дела. Тем более что в воспоминаниях Евгения Вюртембергского дан еще один — третий! — вариант ситуации.

 

[38] ОР РНБ. Фонд 380. № 58.. Л. 2.

 

[39] ОР РНБ. Фонд 859. № 20. Л. 70-71б.

 

[40] ОР РНБ. Фонд 859. к. 18. № 12. Л. 106–106 об.

 

[41] Полный текст письма хранится в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ). Фонд 48. Д. 3. Л.1–1 об. Текст этот был включен правителем дел Следственной комиссии в справку о Ростовцеве в "Алфавите декабристов" и, соответственно, опубликован в 8-м томе "Восстания декабристов" (Л., 1925). Поскольку "Алфавит" мыслился тогда материалом "закрытым", секретным, текст письма редактуре не подвергся.

 

[42] Надо сказать, что автор данной книги длительное время разделял это заблуждение.

 

[43] ОР РНБ. Фонд 1001. № 296. С. 13. (Была прочитана как доклад в 1925 году.)

 

[44] Ситуацию "Милорадович — тайное общество" исследовал художественными средствами, хотя в несколько ином плане, чем здесь, Н. Эйдельман в повести "Большой Жанно" (М., 1982).

 

[45] ОР РНБ. Фонд 859. К. 18. № 12. Л. 65–66.

 

[46] Или ошибся Рылеев, или запамятовал Булатов — великий князь приехал только на следующее утро.

 

[47] ОР РНБ. Фонд 380. № 58. Л. 9 об.

 

[48] Александр Чевкин (брат сенатора), бывший адъютантом Витебского генерал-губернатора князя Хованского, ныне генеральный консул в Норвегии. — Примет. Игнатьева.

 

[49] Дмитрий Косяков, бывший впоследствии полицмейстером Павловска, уволен от службы полковником. — Примеч. Игнатьева.

 

[50] ОР РНБ. Фонд 380. № 57. Л. 3–7.

 

[51]  Пресняков А. Е. 14 декабря 1825 года. Л., 1925. С. 105.

 

[52] ОР РНБ. Фонд 380. № 58. Л. 9.

 

[53] ОР РНБ. Фонд 380. № 57. Л. 4.

 

[54] См. вступительную статью в кн.: С. П. Трубецкой: Материалы о жизни и революционной деятельности. Иркутск, 1983.

 

[55] См.: Движение декабристов: (Именной указатель к документам фондов и коллекций Центрального государственного военноисторического архива СССР). Вып. 1. М., 1975. С. 44.

 

[56] ОР РНБ. Фонд 380. № 57. Л. 31.

 

[57] ОР РНБ. Фонд 380. № 55. Л. 7.

 

[58] ОР РНБ. Фонд 380. № 57. Л. 28.

 

[59] В 1820 году 52 офицера Измайловского полка заявили о желании уйти в отставку из-за грубости великого князя Николая.

 

[60] ОР РНБ, ф. 859. к. 37. № 23. л. 13.

 

[61] ОР ГПБ. Фонд 380. № 55. Л. 2–2 об. (В подлиннике диалог ведется по-французски.)

 

[62] ОР РНБ. Фонд 380. № 57. Л. 28.

 

[63] ОР РНБ. Фонд 380. № 58. Л. 9 об. — 10 об.

 

[64] ГАРФ. Фонд 48. Oп. 1. Ед. хр. 233. Л. 1.

 

[65] ОР РНБ. Фонд 380. № 57. Л. 7.

 

[66] ОР РНБ. Фонд 380. № 57. Л. 8.

 

[67] ОР РНБ. Фонд 380. № 57. Л. 29.

 

[68] Ошибка Николая. Вельо был полковником.

 

[69] ОР РНБ. Фонд 380. № 58. Л. 12–14 об.

 

[70]  Лукьянович Я. Биография генерал-адъютанта Бистрома. СПб., 1841. С.11.

 

[71] ОР РНБ. Фонд 380. № 58. Л. 14.

 

[72] ОР РНБ. Фонд 380. № 58. Л. 4 об.

 

[73] ОР РНБ. Фонд 380. № 57. Л. 32.

 

[74] ОР РНБ. Фонд 380. № 57. Л. 36.

 

[75] ОР РНБ. Фонд 380. № 57. Л. 37.

 

[76] Мысль о том, что Трубецкой в Главном штабе ждал появления на Дворцовой площади восставших войск, высказал в 1926 году историк Н. Ф. Лавров, автор очень важной, но недостаточно полной по смыслу и фактам работы "Диктатор 14 декабря" (сб. "Бунт декабристов". Л., 1926).

 

[77] ОР РНБ. Фонд 380. № 57. Л. 8.

 

[78] ГАРФ. Фонд 48. Oп. 1. Ед. хр. 233. Л. 2.

 

[79] ОР РНБ. Фонд 380. № 56. Л. 6–7 об.

 

[80] ОР РНБ. Фонд 380. № 57. Л. 20.

 

[81] ГАРФ. Фонд 58. Ед. хр. 166. Л. 1.