Троянская война глазами хеттов

 

Большинство хеттских документов повествует о внутренних делах империи; это вполне обычные, знакомые имперские дела: смены правителей, борьба за престол, смуты и гражданские войны, нерадивость местных чиновников и волнения в окраинных областях. Эти глиняные таблички не сохранили ни текстов своего Гомера, ни даже текстов своего Бродского, чтобы позволить потомкам вдохнуть горячую и горькую пыль тех веков, но и в них ощущается бескрайний размах имперского пространства, стянутого сетью нескончаемых, в пустоту уходящих дорог, всепроницаемость и вездесущесть централизованного надзора и тяжесть столичной длани на загривке провинций, бесконечная глушь отдаленных полисов и размеренная медлительность их предустановленного быта. Другой массив текстов посвящен делам внешним — это дипломатическая переписка с повелителями других империй, сообщения о битвах и походах, хвастливые отчеты о победах и сетования на нежданные поражения, договоры о торговле или их расторжение, смутные отголоски сложных политических интриг.

Заморское царство Ахиява (которое большинство хеттологов, как мы уже говорили, отождествляют сегодня с материковой, «микенской» Грецией) упоминается здесь нечасто, около 20 раз, то есть несравненно реже, чем Ассирия и Египет, но ведь и то сказать — Ахиява далеко, и ее цари редко когда угрожают империи столь серьезно, как ее ближайшие и могущественные соседи на юге и востоке. Все же несколько-раз доходит, видимо, и до этого, и к таким конфликтам Ахиявы и хеттов нам нужно присмотреться особенно детально, потому что, как уже говорилось в конце предыдущей главы, отголоски Троянской войны, т. е. похода ахейцев на Трою-Вилусу, могут оказаться лишь в тех хеттских документах, которые повествуют о вторжениях царей Ахиявы в хеттские владения. Первый (из доныне найденных) хеттский текст, в котором упоминается такое вторжение, — это «рассказ о преступлениях Маддуваттаса», как его называют хеттологи, отнесшие этот рассказ после долгих споров примерно к 1440–1380 годам до н. э. Микенские греки в то время, как известно, уже овладели Критом и островами Эгейского моря, и вот уже пара десятилетий, как утвердились в Милете. Немудрено, что, ступив на побережье Малой Азии, они тут же начинают вмешиваться в дела прибрежных малоазийских земель, подвластных империи хеттов, и вот в тексте послания к некому Маддуваттасу (видимо, царьку одной из таких земель) в ходе перечисления его прегрешений впервые появляется упоминание об Ахияве: «…тебя (Маддуваттаса), из страны твоей изгнал Аттариссий, человек из страны Аххия… он и далее вслед за тобой… он постоянно преследовал тебя, он стремился к твоей, Маддуваттас, погибели. Но бежал ты, Маддуваттас, к от(цу Солнца Моего). И отец Солнца Моего отклонил тебя от погибели и Аттариссия назад отстранил…»

В чем же состояли «преступления» Маддуваттаса, по которым названо это пространное и примечательное послание? Оказывается, едва оправившись благодаря помощи хеттов от поражения, он тотчас напал на своих соседей, других хеттских вассалов, и тогда отступивший было Аттариссий снова появился на сцене с огромным по тем временам войском, насчитывавшим 100 боевых колесниц. Пришлось снова отправлять против него хеттскую армию. Однако неугомонный Маддуваттас и после этого продолжал свои происки: он захватил ряд мелких прибрежных царств по соседству, сколотил из них серьезный анти хеттский блок и, что всего хуже, вступил в тайный сговор с Аттариссием и помог тому напасть на «страну Аласию» (ученые давно уже установили, что хеттская Аласия — это остров Кипр), где Аттариссий захватил много пленных (читай — будущих рабов). В этом месте так и просится упоминание, что по археологическим данным массовое проникновение микенской посуды на Кипр начинается именно в это время — около 1400 года до н. э. Мало того, массовое появление этой посуды на западном побережье Малой Азии тоже начинается в те годы, к которым, судя по хеттскому посланию, относятся вторжения «ахиявского царя» в малоазийские земли^{16}. Созданная Маддуваттасом анти-хеттская коалиция сыграла роковую роль в истории «Старого» хеттского царства. Войдя в сговор с Египтом, эта коалиция едва не сокрушила хеттов; во всяком случае, накануне вступления на трон Тудхалияса Второго хетты находились на грани окончательного поражения. Однако новый правитель сумел отразить главные угрозы и возродить хеттскую империю под названием «Нового царства», а его преемники Тудхалияс Третий и Суппилулиумас неслыханно раздвинули пределы полученного наследия. На хеттских табличках сохранилась «Автобиография» Мурсилиса Второго, сына Суппилулиумаса, в которой он много рассказывает о своем отце, упоминая, в частности, что «когда отец мой в живых (был)… тогда он (что-то) с моей матерью… и ее в страну Ахиява… он на ту сторону отправил». Этот документ описывает времена, отстоящие на несколько десятилетий от походов Аттариссия, и отношения хеттов с Ахиявой за это время, видимо, изменились: они стали настолько дружественными, что Ахиява даже готова пойти навстречу хеттскому царю в довольно щекотливом вопросе распри с женой и принять у себя опальную царицу. Сам Мурсилис Второй продолжил победы своего отца, окончательно разгромив Арцаву, которая возглавляла антихеттскую коалицию на западном побережье Малой Азии, и главу ее, некого Ухацитиса, изгнал все в ту же Ахияву: «и он с моря… к царю Ахиявы… я снарядил с кораблем, и они увезли его прочь». Правда, в ходе этой войны был сожжен и главный форпост Ахиявы на побережье — город Милет, но ахиявские цари, судя по всему, не выразили никакого возмущения по этому поводу, и город вскоре был отстроен, кажется, руками самих же хеттов. А вскоре из Ахиявы ко двору заболевшего Мурсилиса отправляется некто «Антаравас» (возможно, Антреус) со статуями ахиявских богов, которые должны помочь выздоровлению царя. Одним словом, при Мурсилисе Втором глухая вражда между Хаттусой и Ахиявой сменяется подлинной политической идиллией. Однако ни во времена вражды, ни теперь, во времена дружбы, Вилуса в связи с Ахиявой, увы, не упоминается.

Как мы помним, во времена правления следующего хеттского царя, Мувутталиса (1315–1296), некий принц из Вилусы, Алаксандус, опасаясь каких-то врагов, обратился за помощью к хеттам и согласился стать их вассалом (этими врагами скорее всего были его же «ропщущие» подданные, которым не понравилось, что усыновленный предыдущим вилусским царем Алаксандус взошел после его смерти На трон, минуя законных наследников). В договоре Алаксандуса с Муватталисом вассал обязывается противостоять какому-то врагу, и последующие события показывают, что обязательство это не было случайным — ожидать вторжения врага были все основания. Действительно, в сохранившемся отрывке письма, отправленного царем Страны реки Сеха (это царство, напомним, соседствовало с Вилусой с юга и востока) в Хаттусе, хеттскому царю (скорее всего, тому же Муватталису), говорится, что ожидаемый враг «пришел и войско страны Хатти привел… назад л страну Вилуса биться пошли». Весь этот эпизод хеттологи трактуют следующим образом: упрочив положение Алаксандуса на престоле Вилусы и сделав его своим вассалом, хетты, видимо, изменили прежнее положение вещей, при котором Вилуса была вассалом неведомого «врага»; этот противник не потерпел ослабления своих позиций и вторгся в страну, пытаясь восстановить прежнее положение; хетты тотчас отреагировали присылкой своих войск.

Кто же этот неведомый противник, с которым хетты воюют из-за Вилусы? Хайнхольд-Крамер высказала предположение, что им могла быть Ахиява. На первый взгляд кажется, что это совершенно безосновательное предположение, но анализ последующих документов показывает, что оно вполне правдоподобно. Главным из этих документов является так называемое «Письмо о Тавакалавасе». Сопоставление его с другими хеттскими текстами, где упоминаются некоторые из лиц, указанных в «Письме», позволяет отнести события, излагаемые в письме, ко временам наследников Муватталиса — царя Мурсилиса Третьего (1296–1289), а скорее даже — его преемника и дяди, Хаттусилиса Третьего (1289–1265). Этот царь известен (из документов) своей политикой умиротворения противников, проводимой с большим дипломатическим искусством (впрочем, войну с Египтом при Кадеше он этим не предотвратил), а в «Письме о Тавакалавасе» обнаруживаются все приметы такой политики. История, стоящая за письмом, такова: некий Пиямарадус (судя по дальнейшему, мелкий властитель на западном побережье Малой Азии) восстал против хеттов на побережье, а когда хетты пришли навести порядок, этот «враг» бежал в Ахииву вместе с братом ахиявского царя Тавакалавасом, до того находившимся в Милаванде (как мы уже говорили выше, хеттская Милаванда — это главный ахейский, т. е. микенский, форпост в Малой Азии, город Милет, а имя Тавакалавас некоторые хеттологи отождествляют с греческим «Этеоклес», или «Этеокл», считая этого царевича Этеокла микенским наместником в Милете). И вот теперь хеттский царь пишет царю Ахиявы, именуя его «другом и братом», что он-де никаких враждебных замыслов против Ахиявы не имеет, Милаванду и трогать не намерен и просит лишь выдать ему мятежника Пиямарадуса, причем готов даже простить его, если царь Ахиявы будет на этом настаивать. Автор письма признает, что, возможно, обидел царя Ахиявы, и торопится заверить «друга и брата», что согласен на все его условия ради примирения с ним, а покамест посылает своего высокородного придворного в Ахияву в качестве «заложника мира». Подчеркнутая смиренность и миролюбивость текста выдает в авторе царя-миротворца Хатусилиса. Но самое интересное для нас таится в одной из второстепенных строк «Письма», где Хаттусилис вспоминает о прежних отношениях хеттов с Ахиявой. Он признает, что у царя Ахиявы могут быть обиды — ведь еще не так давно хетты воевали с ним из-за Вилусы, — но тут же оправдывается: во-первых, Ахиява ведь победила в той войне, а во-вторых, он, Хаттусилис, в ней вообще не виноват: «Я ведь юн был!» После чего восклицает с деланным недоумением: «Чего же еще?» Мол, какие еще могут быть претензии?

Хаттусилис был «юн» во времена царствования своего брата Муватталиса, и это позволяет связать его слова о войне хеттов с Ахиявой из-за Вилусы с предыдущим сообщением царя Страны реки Сеха о вторжении неведомого врага в пределы Вилусы как раз во времена правления Муватталиса. В.таком случае предположение Хайнгольд-Крамер подтверждается: этим «неведомым врагом» действительно была Ахиява, цари которой не потерпели перехода Алаксандуса на сторону хеттов и сумели, по всей видимости, вернуть себе свои прежние позиции в Вилусе. Еще одно место из «Письма о Тавакалавасе» делает эту трактовку событий почти несомненной — здесь автор «Письма» вкладывает в уста своего адресата (царя Ахиявы) такое заявление: «Мы, царь страны Хатти и я, из-за этой страны Вилуса во вражде были мы… и он меня в отношении ее умиротворил и мы заключили договор». Иными словами, после кратковременной попытки Муватталиса повернуть Вилусу против Ахиявы и решительного военного ответа последней статус-кво был восстановлен и в отношениях, между хеттами и Ахиявой снова наступила идиллия.

Но времена менялись. И в дипломатических текстах, относящихся к правлению следующего хеттского царя, воинственного Тудхиялиса Четвертого (1265–1235 гг. до н. э.), царь Ахиявы уже перестает быть «братом и другом». Причем перестает им быть весьма эффектно. В перечислении великих царей, содержащемся в одном из тогдашних документов, знак титулатуры «Его Величество», поставленный писцом перед словами «царь Ахиявы», стерт с таблички с таким усердием, словно была допущена грубая политическая ошибка. И в другом тексте, повествующем о победоносном походе хеттов на Аласию-Кипр, где в то время, — археологам это доподлинно известно — было много ахейских городов, никакого упоминания о «великой Ахияве» тоже нет, она в этом тексте не присутствует вообще. И то же самое — в третьем тексте, в «Письме в Милаванду», где этот давний и главный ахейский форпост в Малой Азии запросто, словно так и должно быть, словно так всегда и было, именуется хеттским владением — нет Ахиявы! Что, микенская держава распалась, исчезла под натиском каких-то врагов? Нет, она существует, это известно из других — греческих — источников, но хетты уже с ней не считаются, теперь она для них — побежденный и поверженный противник.

Когда и как это произошло? Возможный ответ на это содержит документ, относящийся, по всей видимости, к началу царствования Тудхалияса Четвертого и представляющий собой очередное сообщение о военных столкновениях на западном побережье: «(Царь или народ) Страны реки Сеха снова дважды согрешил… вел войну. И царь страны Ахиявы отступил назад… отступил назад, а я, Великий Царь, пришел». Судя по этому тексту, сам царь Ахиявы вторгся в хеттские владения в районе реки Сеха, но потерпел сокрушительное поражение и был отброшен назад. Кажущееся незначительным и рядовым, событие это давно уже привлекло внимание хеттологов своим сходством с другим событием того же (если верить греческой традиции) времени, происходившем в том же (если верить традиции) месте. Речь идет об упоминаемом множеством древнегреческих авторов неудачном «первом» походе царя Микен Агамемнона и его спутников на Трою. У Гомера об этом событии глухо говорит Елена Прекрасная в своем плаче по Гектору, в самом конце «Илиады»: «Ныне двадцатый год круговратных времен протекает с оной поры, как пришла в Илион я, отечество бросив». Кажется странным, что Елена насчитывает уже 20 лет со времени своего побега с Парисом в Трою — ведь осада Трои, по Гомеру, продолжалась всего 10 лет! Но поэмы упоминавшегося нами в первых главах (и предшествовавшего Гомеру) «Эпического цикла», прежде всего — «Киприя», пересказ которой сохранился у автора V века до н. э. Прокла, рассказывают, что походов на Трою на самом деле было два, и во время первого ахейцы, «выйдя в море, причалили к Тевтрании и начали ее грабить, как будто Илион; Телеф же (местный царь) поспешил на помощь». Аналогично у другого автора V века — Аполлодора: «Не зная морского пути в Трою, пристали к Мисии (Тевтрании) и стали ее разорять, думая, что это Троя; Телеф же, царствовавший над мисийцами, погнал эллинов к кораблям и убил многих». После этого ахейцы целых 10 лет не могли оправиться от позорного поражения и лишь затем снова собрались с силами для второго похода, который и стал знаменитой Троянской войной; Елена, стало быть, была права, говоря о двадцати годах своего пребывания в Трое: десять лет перерыва между первым и вторым походами и десять — осады.

Мисия, или Тевтрания, согласно греческой традиции, — это страна между реками Каик и Меандр, что к югу от Трои; об этом говорит историк II века Павсаний («У отправившихся в Трою с Агамемноном случилась ошибка во время плавания, результатом чего была битва в Мисии, и как напоминание об этом входящему в долину Каика служит камень в городе Элее…») — но у хеттов эти же места назывались Страной реки Сеха, и именно здесь, если верить документу тудхалиясовских времен, был с позором разгромлен «царь Ахиявы». И поскольку все прочие документы из анналов того же Тудхалияса Четвертого «великую Ахияву» больше не упоминают, надо полагать, что это незадачливое вторжение ахейцев произошло в самом начале правления Тудхалияса, т. е. близко к 1265 году до н. э. Если вся эта трактовка верна (а многие хеттологи на ней настаивают), то мы наконец-то можем с истинно гоголевским удовлетворением воскликнуть: «Отыскался след Троянского похода!» И ведь действительно вроде бы отыскался — пусть не второго, главного, а первого, неудачного, что из того? Куда важнее, что Гомер говорил правду: Троянская война — была!

Гиндин и Цымбурский привлекают в этом месте внимание специалистов к еще одному замечательному документу, который представляет собой письмо царя хеттов к царю Ахиявы (именуемому без титула пренебрежительным «господин»). Пробиваясь сквозь путаницу фраз: «(ты)… написал… какие твои (страны) в запустении (были), их мне во владения отдал Бог Грозы. Царь страны Ассува… Акагамнус, дед отца, связал. А нынче Тудхалияс… его низвергнул», авторы делают смелое предположение, что речь идет о давней попытке прадеда нынешнего царя Ахиявы, некого «Акагамнуса», выступавшего под покровительством Бога Грозы, оттягать себе хеттские земли, пользуясь каким-то их «опустошением» — например, в результате землетрясения: известно ведь, что Троя-6 была разрушена мощным землетрясением примерно за 50 лет до того, как ее осадил и взял Агамемнон. Предположение смелое, потому что авторы, по сути, хотят одним махом решить загадку Троянской войны, объявив указанный документ ее «хеттским отголоском». В самом деле, если, вслед за авторами, видеть в «Акагамнусе» хеттское произношение имени «Агамемнон», в Боге Грозы — Громовержца Зевса, а в самом нашествии «ахиявцев» — взятие ахейцами Трои через 20 лет после их неудачной высадки на реке Каик, в начале царствования Тудхалияса Четвертого, то событие это следует отнести к середине или даже к концу этого царствования — скажем, к 1245–1240 годам до н. э., что, вообще говоря, совпадает с датой Троянской войны, предложенной К. Блегеном. Но эта гипотеза немедленно наталкивается на очевидные трудности. К каким временам относится рассматриваемое письмо, коль скоро его писал правнук «Акагамнуса»? Ведь даже приняв дистанцию между правнуком и прадедом всего в 60 лет, мы оказываемся в 1180 году до н. э., а в это время хеттская империя была уже сокрушена, и никаких царей, к которым могло быть. обращено такое послание, в Хаттусе уже не было, потому что и самой Хаттусы не было — сожжен он был и разрушен. И когда же, задумаемся, успел Тудхалияс Четвертый «низвергнуть» надменного этого «Акагамнуса»-Агамемнона после его победы над Троей, если всех лет царствования этому хеттскому царю осталось в лучшем случае четыре-пять? Нет, предположение Гиндина — Цымбурского загадку Троянской войны не решает, и потому нам придется сделать еще одно — впрочем, на сей раз действительно последнее, — усилие и попытаться найти в хеттских текстах иное, более убедительное свидетельство ее реальности. Или даже доказательство, если повезет.

Повезет ли?

 

ГЛАВА 12

ИСТОРИЯ ТРЕХ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ

 

Подсчитаем наши бесспорные достижения. Мы убедились, что хеттские документы подтверждают реальное существование могучей микенской державы ахейцев, о которой говорит Гомер, — у хеттов это Ахиява. Мы увидели, что хеттские тексты засвидетельствовали реальное существование сильного и геополитически важного Троянского царства; у хеттов это царство Вилуса, расположенное на северо-западе малоазийского полуострова — именно там, где Шлиман нашел великую Трою. Мы обнаружили даже следы одного из царевичей Трои, названных велитсим Гомером, — усыновленного Париса-Александра, виновника Троянской войны; похоже, что у хеттов это Алаксандус, усыновленный царем Вилусы и поддержанный на троне властителем хеттской империи Муватталисом. Описанная в поэмах догомеровского «Эпического цикла» ошибочная высадка экспедиции Агамемнона у реки Каик и ее позорный разгром и бегство описаны также и хеттами — в виде незадачливого вторжения царя Ахиявы в Страну реки Сеха; даже географическое положение мест почти совпадает. Этих перекрестных совпадений так много, что постепенно они складываются в плотную сеть взаимосвязанных прочтений, каждое из которых подкрепляет предыдущее и подсказывает последующее, как во внезапно полностью раскрывающемся кроссворде. В целом можно сказать, что мы нашли еще одно подтверждение реальности микенской цивилизации — Шлимана — на сей раз в документах хеттов. Но наш поиск еще не закончен. Мы еще не нашли пока в этих документах никакого упоминания о том ахиявском триумфе в Вилусе, который греческая традиция описывает как осаду и взятие великой Трои ахейцами, как победное завершение Троянской войны. Чтобы приблизиться к этой цели, нам придется двинуться несколько обходным, на первый взгляд, путем — вернуться в Троаду-Вилусу и ее великую столицу.

Великая Троя… Раскопки Шлимана лишь обнаружили ее истинное расположение; Дорпфельд углубился чуть дальше в ее прошлое, но только многолетние труды Карла Блегена позволили наконец выявить главные даты в биографии могучей крепости на равнине Скамандра и со всей несомненностью установить, что ее начало, первые следы поселения людей на Гиссарлыке, восходит к поистине баснословной древности — примерно 3600 лет до н. э.! До своего окончательного исчезновения, скажем, в XV веке нашей эры, Троя, следовательно, прожила свыше пяти тысячелетий, всего на пару тысяч лет меньше, чем Йерихо, этот древнейший город на Земле. В том культурном слое, который Шлиман, открыв его во время своего второго цикла раскопок, считал «древнейшим», поселение было заложено около 2500 года до н. э., то есть через целую тысячу лет после основания городища на холме. Знаменитая шлимаиовская Троя-2, которую он поначалу считал современницей Троянской войны — «Приамовой Троей», возникла в действительности за две тысячи лет до нашей эры, а это значит — как минимум за шесть столетий до предполагаемой даты этой войны. Судя по найденным там Шлиманом развалинам дворца и многочисленным золотым украшениям (пресловутая «диадема Елены»), Троя уже в то время была центром какого-то небольшого царства, властители которого, надо полагать, обогащались за счет выгодного стратегического положения своего города вблизи Дарданелл. Видимо, уже и тогда эти «таможенные поборы» троянцев вызывали чье-то сильное недовольство, ибо Троя-2 погибла в результате штурма: об этом свидетельствуют следы пожара и разрушений, а также тот факт, что «диадема Елены» вместе с прочим золотишком были брошены просто на землю, словно жителям, торопливо бежавшим из города, было уже и не до золота.

Можно думать, однако, что это же «проклятие» Трои было одновременно и ее «благословением», ибо местоположение города у Дарданелл побуждало людей снова и снова возвращаться в эти края и основывать здесь поселение или даже крепость, — уже через сто лет после разрушения Трои-2 на ее развалинах (поверх них) возник очередной город — Троя-3, а еще через сто лет — на развалинах этого города — следующий, Троя-4. Проходит еще столетие, и его сменяет Троя-5 — по предположениям историков, именно тогда в здешние места пришли новые, индоевропейские племена, умевшие приручать и использовать лошадей (вспомним, что Гомер в «Илиаде» тоже говорит о «троянских конях», да и хетты тоже, как полагают, вывели свое название всего западного побережья Малой Азии, «Ассува», из слова, означавшего у них коня). Некоторые историки полагают, что племена, пришедшие тогда в Трою, составляли часть огромного воинства, основная масса которого осталась на противоположном берегу Дарданелл, на севере Балкан, и много позже стала называться фракийцами; они видят подтверждение этой гипотезы в совпадении множества названий околотроянских мест и народностей с фракийскими топонимами и этнонимами. Лишь позднее, говорят они, Троя обособилась, стала отдельным царством, и ее жители стали называть себя «троянцами» или «дарданцами». Что ж, возможно; возможно даже, что из тех же протофракийских племен, что троянцы, вышли (и двинулись на юг) и будущие греки; это могло бы объяснить их последующую, роковую, многовековую тягу к Троаде — неосознанное родство, почти по Фрейду. Впрочем, оставим. Несколько позже, на грани 1600–1500 годов до н. э., в культурных слоях Трои-5 обнаруживается микенская посуда, то есть следы прямых контактов между Троей и Микенами. Эти следы сохраняются до 1200 года до н. э., но за это время совершаются четыре важнейших события в истории Трои: возникает Троя-6 с ее крепостными стенами и бастионами, дворцом и аристократическими зданиями, напоминающими описания Гомера; происходит землетрясение, разрушающее этот город; окрестные жители возвращаются на развалины и строят там убогие, тесные и скученные лачуги — Трою-7а; и спустя 50 лет после своей предшественницы Троя-7а гибнет, как и та, только уже от рук людей — в огне и разрушениях, военного штурма. Последнее событие Блеген помещает между 1270–1250 годами до н. э.

Снова проходит каких-нибудь полвека, и над развалинами Трои-7а возникает новый, тоже небольшой город — Троя-7б. Ее остатки тоже свидетельствуют о насильственном разрушении, но не таком полном, как раньше, — следы жизни переходят в следующий культурный слой непрерывно, как если бы часть жителей осталась на месте и продолжала поддерживать существование, города; более того, останки посуды свидетельствуют о смешении этих коренных троянцев с какими-то пришельцами из-за Дарданелл, возможно — опять из той же Фракии. Такая же посуда обнаруживается несколько выше по течению Скамандра, в Бурунбаши, — видимо, часть троянцев переселилась туда, так что недаром в новое время кое-кто считал, что Троя находилась именно в Бурунбаши, а не на Гиссарлыке. Однако примерно к 1000 году до н. э. последние следы жизни и там, и там исчезают древняя Троя окончательно уходит в прошлое. Но место «свято», и оно не опустевает: еще 200–300 лет спустя в Троаду (или, как она еще называлась, Илион, а у хеттов — Вилуса) приходят поселенцы с соседнего греческого острова Лесбос и основывают здесь «Эллинскую Трою» — «маленький торговый городок», как сообщают первые древнегреческие историки. Возможно, именно здесь побывал когда-то Гомер; возможно, в этих местах еще сохранялись тогда следы Древней Трои и, кто знает, даже легенды о героическом прошлом этого города. Как бы то ни было, с этого момента Троя вступает в период письменно зафиксированной истории: «Новый Илион» сменяется городом Александрова полководца Лизимаха, «Александрией Троянской», потом римской колонией Новый Илион, это уже Троя-9, по датировке Блегена; ее сменяет центр христианского епископата — «Византийская Троя», но к 1000 году нашей эры это поселение тоже угасает, и спустя еще 500 лет тут возникает последнее на Гиссарлыке поселение — деревня Гиплак, позднее покинутая жителями; останки ее поросли диким кустарником, не гнущимся даже под здешними ветрами.

Очертим границы нашего поиска: весь наш предшествующий рассказ сосредоточен практически в пределах одного-полутора столетий — от гибели многовековой Трои-6 до гибели скоротечной Трои-7б. Как мы помним, поначалу Дорпфельд решил, что «Приамовой» («гомеровской») является именно могучая Троя-6. Но затем Блеген объявил, что этот богатый и укрепленный царский город был на самом деле разрушен мощным землетрясением, зато следы пожара, убийств и разрушений, которые могла причинить только война, присущи жалкой, «лачужной» Трое-7а, находившейся в полуразрушенных стенах предыдущей крепости. На первый взгляд, такая последовательность событий соответствует греческой мифо-эпической традиции. Эта традиция утверждает, что задолго до Агамемнона великий Геракл уже предпринял поход против троянского царя Лаомедонта, которому помогал бог моря Посейдон. Естественно Геракл победил: он захватил и разрушил Трою и посадил в ней нового царя — Приама, но предварительно ему пришлось схватиться врукопашную с неким «Посейдоновым чудищем», которое бог послал на защиту любимого города.

Остается вспомнить, что греки считали Посейдона «сотрясателем земли», т. е. приписывали ему причину землетрясений, и тогда в эпизоде сражения Геракла с «Посейдоновым чудищем» легко усмотреть подернутое мифопоэтическим туманом воспоминание о реальном землетрясении, некогда разрушившем город Лаомедонта.

Поскольку, по Блегену, землетрясение разрушило именно Трою-6, то именно ее он и объявил «Лаомедонтовой». По его расчетам, это «первое взятие Трои» (Гераклом) произошло примерно в 1300 году до н. э. (Заметим, что такая дата хорошо согласуется с описанной в «Письме о Тавакалавасе» распрей хеттов с Ахиявой за Вилусу, при царе Муватталисе.) Здесь уместно объяснить, на чем основывались эти расчеты. Подобно всем другим археологам до и после него, Блеген руководствовался в определении дат типом посуды, или, точнее, типом обработки керамической посуды, обнаруживаемой в том или ином культурном слое. В истории микенской керамики (которая сама датируется по египетским памятникам и, в свою очередь, позволяет датировать те раскопки, где она обнаруживается) существует очень важная и отчетливо прослеживаемая граница — примерно 1240–1190 годы до н. э., скорее, ближе к последней дате: до этого перелома керамика принадлежит к типу 3В (или еще более ранней 3А), после него — к типу 3С (более примитивному и грубому, который еще иногда называют «варварским»). Считается, что упрощение способов обработки керамики связано с общим падением ремесел в микенской Греции, а оно — с распадом и крахом микенской цивилизации в целом, павшей под натиском неведомых пришельцев с севера. Об этих загадочных пришельцах, разрушивших не только Микенский союз древнегреческих царств, но заодно и Хеттскую империю, и вообще радикально переменивших лицо древнего Средиземноморья, мы уже однажды упоминали, обещая поговорить о них в конце нашего рассказа; и нам действительно придется сейчас о них говорить. Но пока вернемся к Блегену и его расчетам.

Раскапывая Трою-7а, Блеген не нашел в ее слоях признаков керамики типа ЗС и потому заключил, что этот город погиб раньше роковой даты варварского вторжения, т. е. раньше 1240 года до н. э.; поэтому он отнес дату взятия Трои-7а на 1270–1260 годы. Мы следовали этой схеме, когда в одной из предыдущих глав закончили рассказ о раскопках Трои выводом, что «Приамовой Троей» оказалась блегеновская Троя-7а. Теперь я вынужден с огорчением сказать, что нам придется изменить этот вывод. Дело в том что через несколько десятилетий после Блегена, в серии работ 1970–1980 годов самый авторитетный в мире специалист по микенской керамике Фурумарк сообщил, что повторное изучение некоторых керамических обломков, найденных Блегеном в Трое-7а, заставляет отнести их к типу 3С. Но керамика этого типа могла появиться в городе только после 1240–1230 годов до н. э. как минимум. Значит, Троя-7а существовала после этой переломной даты. Однако в ту пору Микенский «союз греческих героев» уже никак не мог осадить, захватить и разрушить Трою-7а, ибо сам был к тому времени подорван, а то и вовсе разрушен пришельцами с севера. Стало быть, блегеновская Троя-7а никак не могла быть той «Приамовой» Троей, которую осаждал и захватил Агамемнон.

Прямым следствием этих сенсационных выводов Фурумарка было то, что археологи и историки. в подавляющем своем большинстве отвергли схему Блегена, и последние годы основная часть специалист тов снова вернулась к мнению Дорпфельда, признав «Приамовой» (гомеровской) могучую Трою-6. Английский историк Майкл Вуд сформулировал это новое представление следующим категорическим образом: «Если Троянская война была столь величественной, как описано у Гомера, она могла быть только войной против Трои-6». В поддержку этого утверждения сегодня приводится ряд новых фактов. Как показали археологические открытия последних лет, Трою-6 действительно постигло мощное землетрясение, и в этом Блеген был прав, но окончательное разрушение ее дворцов и аристократических зданий (на месте которых возникли позднее лачуги и времянки Трои-7а) было все же делом рук человеческих, а точнее — греческих, микенских: археологи нашли в слоях Трои-6 многочисленные останки микенского оружия, следы пожара, возникшего при захвате и разграблении города, и некоторые признаки нарочитого разрушения крепостных стен. Этот бесславный конец могучей Трои-6, просуществовавшей несколько столетий, сегодня датируется 1270–1260 годами до н. э. Новая датировка обоснована надежнее блегеновской, потому что базируется на более точном и детальном анализе типа керамики, но фактически она совпадает с датировкой Блегена.

«А что же Троя-7а?» — немедленно спросите вы. Если поход Агамемнона («Троянская война») имел целью захват и разрушение Трои-6, то кто же и когда разрушил следующую по счету Трою, возникшую на развалинах предыдущей? И что означали найденные Блегеном в этом следующем городе признаки подготовки его жителей к осаде — скученность жилищ, врытые в землю кувшины с запасами продовольствия и т. п.? Упомянутое «большинство специалистов» располагает ответами и на эти-заковыристые вопросы. Они утверждают, что Троя-7а просуществовала вплоть до начала XII века до н. э., примерно до 1190–1180 годов. Но надо иметь в виду, что вся вторая половина XIII и начало XII веков до н. э. были эпохой нашествия северных варваров, которые накатывались на Средиземноморье несколькими последовательными волнами. То были времена всеобщего разрушения, хаоса и неустойчивости, и поэтому можно думать, что особенности жизни в Трое-7а попросту отражали общую неуверенность тогдашних людей в завтрашнем дне, их постоянную настороженность в предчувствии возможного набега бродивших повсюду варварских отрядов. «Не исключено, — говорит тот же М. Вуд, — что именно один из таких отрядов и разрушил Трою-7а, ведь она была слишком бедна и слаба, чтобы долго защищаться даже против небольшой группы захватчиков; не исключено также, что в числе этих захватчиков были и примкнувшие к варварам микенские ахейцы; но в любом случае то не были уже дружины Агамемнона и других греческих героев — времена героев давно прошли; скорее то была жалкая кучка искателей приключений и легкой наживы».

Так выглядит новая схема «троянских событий», сложившаяся в самые последние десятилетия и принятая, как уже сказано, большинством современных исследователей. А как выглядит в свете этой схемы наш поиск отголосков Троянской войны в хеттских документах? Всмотримся снова в даты, и мы поймем, что искать в этих документах следы грабительского набега варваров на Трою-7а попросту безнадежно: в то время, к которому Вуд и другие относят это событие, в 1190–1180 годах до н. э., Хаттуса уже лежала в развалинах, ибо хеттская империя и сама уже рухнула под натиском тех же варваров. Но поход Агамемнона (если он вообще реален) происходил по этой схеме в 1270–1260 годах до н. э., а в это время хеттская империя еще существовала. По нашей «хронологии хеттских царей», это годы правления воинственного Тудхалияса Четвертого, того самого, при котором произошло вторжение «царя Ахиявы» в Страну реки Сеха (точности ради заметим, что сторонники новой схемы пользуются несколько иной хронологией и потому считают, что в это время в Хаттусе еще правил Хаттусилис Третий). Об этом вторжении упоминается в одном из хеттских документов, связанных с Ахиявой, — в письме правителя Страны реки Сеха к хеттскому царю. Так вот, говорят современные историки, это упоминание и есть искомый «хеттский отголосок» Троянского похода микенского царя Агамемнона, если угодно — прямое подтверждение реальности этого похода.

Если принять это толкование, то наши поиски становятся излишними: мы, оказывается, давно нашли то, что искали; мы только не опознали найденное. Разумеется, такое разочаровывающе будничное завершение долгих поисков напоминает скорее сырое шипенье намокшего заряда, чем тот эффектный громовой взрыв, который от него ожидался, но что делать, если авторитетные специалисты думают именно так? Только развести руками. Хорошо еще, что мы выбрали в качестве представителя мнения большинства цитату из Майкла Вуда, который все-таки верит в реальность Троянской войны; много более авторитетный Шахермайр, к примеру, в это не верил и в свете новых данных считал, что Троянской войны не было вообще: «Илиада» — это переработка мифа о походе Геракла, а Троянский конь — это преобразованное воображением Гомера «Посейдоново чудище».

Есть, однако, еще и мнение меньшинства, которое не согласно ни с Вудом, ни, тем более, с Шахермайром. Это меньшинство предлагает совершенно иное решение загадки Троянской войны, и этому меньшинству мы и предоставим сейчас, как давно обещали, последнее слово в нашем историческом расследовании.

 

ГЛАВА 13

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ. НАРОДЫ МОРЯ