Разум и инстинкт подсказывают писателям, что отождествление читателя с героем – можно сказать, влюбленность в героя – важнее всех прочих резонов.

 

Разумеется, герой – яркая личность, часто он присутствует не в одной истории, а в большом цикле, а сочинитель – автор такого класса, что может справиться с любыми стилистическими сложностями.

В качестве примера сошлюсь на цикл Рекса Стаута о Ниро Вульфе и Арчи Гудвине. Напомню, что Вульф – гениальный детектив, а Гудвин – его помощник; они живут в старом особняке в Нью‑Йорке, где также обитает Фриц, повар и дворецкий. У Вульфа масса причуд: он разводит орхидеи, обожает хорошую кухню, любит читать книги и никогда не выходит из дома по делам; он интеллектуал, логик и занят размышлениями. Арчи Гудвин носится по городу, занимается слежкой, ищет факты и улики и снабжает шефа информацией. Арчи – молодой симпатичный мужчина, очень энергичный и физически развитый, большой острослов и прекрасный танцор; к тому же он пользуется изрядным успехом у слабого пола. Словом, с ним любой читатель‑мужчина себя охотно отождествит.

Стаут это понимал, и потому более семидесяти историй о великом Ниро Вульфе поведаны нам именно устами Гудвина. Все романы и повести цикла соответствуют однолинейной схеме, и всюду рассказ ведется от первого лица.

Арчи Гудвин настолько яркий персонаж, что его сюжетную линию я бы назвал не просто главной, а генеральной. Что же с остальными планами? Как они передаются в таких индивидуализированных, заостренных на главном герое романах? Давайте посмотрим, как это делает Стаут. Для примера я выбрал криминальную историю «Сочиняйте сами», поскольку в ней речь идет о литературе, книгах, стилистике и плагиате. Перевод этого романа не очень хорош, но я цитирую текст так, как он был опубликован издательством «Интерграф сервис» в 1991 году. Начинается эта история следующим образом:

 

«Книги, которые читает Вульф, я делю на четыре категории – А, Б, В и Г. Если, спустившись в шесть часов вечера из оранжереи, он, прежде чем попросить Фрица принести пива, раскрывает книгу, заложенную тонкой золотой пластинкой длиной в пять дюймов и шириной в один, которую несколько лет назад ему преподнес благодарный клиент, – эта книга относится к категории А. Если он берется за книгу, прежде чем попросит пива, но она заложена простой бумажной полоской – эта книга категории Б. Если он сперва просит у Фрица пива, а уж потом берет книгу с загнутым на нужной странице уголком – эта книга принадлежит к категории В. Последняя категория, это когда он принимается за чтение только после того, как нальет и пригубит принесенного ему Фрицем пива».

 

В первой строке Арчи Гудвин упомянул себя («я делю…»), но дальше речь идет о Вульфе, в первую очередь о Вульфе и немного о мажордоме Фрице. Книга начинается с сюжетной линии Вульфа, ибо он в повествовании такой же главный персонаж, как и Гудвин, а его план возникает и ведется через восприятие, описания, мнения и комментарии Арчи Гудвина. То же самое относится к другим сюжетным линиям, которых в романе десятка полтора: Фриц, клиенты Вульфа, подозреваемые лица, полицейские. Все наблюдает, слышит и описывает Гудвин‑рассказчик, литературная ипостась автора.

Вот сцена, связанная с Фрицем:

 

«Когда я вернулся на кухню, Фриц уже взбалтывал яйца для омлета. Я сел к столу, взял утренний выпуск «Таймс» и допил апельсиновый сок.

 

– Интересное дело? – спросил Фриц.

 

С точки зрения Фрица, интересное дело должно было отвечать трем условиям: не мешать распорядку дня в столовой, не продолжаться слишком долго (что всегда раздражало Вульфа) и, по возможности, принести куш пожирнее.

 

– Так себе, – отозвался я. – Придется прочесть несколько книг, вот и все. Пожалуй, так.

 

– Мисс Боннер помогает вам? – спросил он, ставя сковородку на плиту.

 

Я улыбнулся. Фриц рассматривает каждую женщину, которая появляется в доме, как потенциальную угрозу его кухне, не говоря уж об остальных его владениях, и особенно подозрительно относился к Дол Боннер. Дол, сокращенно от Теодолинда, являлась единственной в Нью‑Йорке женщиной‑детективом, владелицей сыскного агентства».

 

В этом отрывке Арчи не только сообщает, что делает и говорит Фриц, но фактически размышляет за него, передает мысли/мнения Фрица по поводу детективных занятий хозяина, а также женщин, возможных конкуренток на кухне. Подобным же образом ведутся сюжетные линии в цикле Конана Дойла о Шерлоке Холмсе, где рассказчик – доктор Ватсон.

Однолинейная структура проста, без усилий воспринимается читателем, отлично подходит начинающему автору, но ее нельзя считать примитивной. Все зависит от таланта; пользуясь этой схемой, великие писатели – Свифт, Дефо, Эдгар По, Жюль Верн, Марк Твен – создавали великие произведения, полные романтики, юмора и тайны. При этом нередко использовалось повествование от первого лица, чтобы оказать на читателя наиболее сильное воздействие.

 

ДВУХЛИНЕЙНАЯ СТРУКТУРА

 

Такой вариант повествования иногда называют «гребенкой», так как в нем чередуются две основные сюжетные линии, две темы, обычно равноправные. Глава об одном, глава о другом и так далее, как это изображено на рис. 2. Схема сложнее предыдущей, зато она предлагает автору больше возможностей для описания событий и раскрытия характеров персонажей. Обычно ее используют, когда в произведении два главных героя (например, мужчина и женщина, оптимист и пессимист, положительный персонаж и негодяй) и автор желает выявить и подчеркнуть контраст в их восприятии действительности. Они могут быть связаны общим делом, серьезными личными отношениями, могут переживать сходные жизненные удачи и неудачи, являться свидетелями войн, революций, крутых общественных перемен, и все это автор передает с двух точек зрения, иногда диаметрально противоположных.

Рис. 2. Двухлинейная структура («гребенка»)

 

Разумеется, вживаться поочередно в образы двух главных героев – задача более трудная, чем разработка одного «сквозного» персонажа.

Как правило, повествование в обоих сюжетных планах ведется либо от третьего лица, либо от первого и третьего. В последнем случае главы, в которых действует герой‑«я», быстрее найдут дорогу к сердцам читателей, и произведение получится неравновесным. Если такова задумка автора, это обстоятельство можно усилить, иногда посвящая герою‑«я» не одну, а две главы подряд.

Я бы не советовал вести рассказ от первого лица в обеих сюжетных линиях, хотя это вполне возможно. Но «я», отнесенное и к одному основному персонажу, и к другому, скорее всего будет помехой для восприятия текста читателем. В то же время разделение на линию герой‑«я» (обычно – положительный персонаж) и линию герой‑«он» (иногда это антигерой) уже подсказывает читателю, с кем себя отождествлять.

Две главные сюжетные линии могут быть связаны не только с персонажами, но и с разными планами их существования, прописанными в книге, или вообще с разными мирами. Например, герой один, но в фантазийном произведении он обитает то в нашей земной реальности, то в каком‑то сказочном воображаемом мире. Двухлинейная схема позволяет четко локализовать эти две среды. Между ними, возможно, нет никаких связей, кроме личности героя, пребывающего то здесь, то там.