Генерал Н. Н. Юденич (х) со штабом на стене Эрзерумской крепости. 1916

 

Окруженный горами, хорошо защищенный артиллерией, Эрзерум представлял собой серьезный укрепленный район. Положение осложнялось еще и тем, что штурм происходил зимой, в условиях обледенения немногочисленных дорог, засыпанных снегом горных перевалов. Но ничто уже не могло заставить Юденича отказаться от принятого, стратегически рассчитанного и оправданного (а в этом у него не возникало сомнений) решения. Определенную роль сыграли дошедшие до него известия о том, что после поражения десанта союзников в Галлиполийской операции освободившиеся турецкие войска начали перебрасываться на Кавказ.

Хорошую оценку этому решению Юденича дал генерал Б. А. Штейфон, участник Эрзерумской операции: «В действительности каждый смелый маневр генерала Юденича являлся следствием глубоко продуманной и совершенно точно угаданной обстановки. И, главным образом, духовной обстановки. Риск генерала Юденича – это смелость творческой фантазии, та смелость, какая присуща только большим полководцам». Ему вторил генерал‑квартирмейстер Кавказской армии генерал Е. В. Масловский: «…Генерал Юденич обладал необычайным гражданским мужеством, хладнокровием в самые тяжелые минуты и решительностью. Он всегда находил в себе мужество принять нужное решение, беря на себя и всю ответственность за него, как то было в Сарыкамышских боях и при штурме Эрзерума. Обладал несокрушимой волей. Решительностью победить во что бы то ни стало, волей к победе весь проникнут был генерал Юденич, и эта его воля в соединении со свойствами его ума и характера являли в нем истинные черты полководца».

Помимо чисто стратегических расчетов Юденич прекрасно чувствовал и моральную обстановку, сложившуюся в те дни на Кавказском фронте. А она была еще весьма далека от того хаоса и развала, которые охватят полки и дивизии всего лишь через год. Не испытавшая пагубного влияния «окопного сидения» Кавказская армия готова была идти вперед. У войск был порыв, и именно его чувствовал командующий, когда принимал решение об атаке неприступного Эрзерума.

Взяв на себя всю ответственность за последствия операции, Юденич начал штурм. В течение двадцати дней прошла перегруппировка сил. Для взятия крепости было сосредоточено две трети личного состава Кавказской армии и бо́льшая часть артиллерии. Подготовка велась в обстановке повышенной секретности. 29 января 1916 года после мощной артиллерийской подготовки, ночью, в сильную метель и мороз штурмовые отряды пошли на приступ. Юденич приказал вести атаку круглые сутки, без перерыва. Сам он с небольшим конвоем и штабными офицерами разместился прямо на передовой. Несмотря на значительные потери штурмовавших, отчаянное сопротивление турецкого гарнизона было сломлено, и уже к утру 3 февраля Эрзерум выкинул белый флаг.

Великий Князь Николай Николаевич, поздравляя войска с победой, снял перед строем папаху и, повернувшись к Юденичу, низко поклонился ему, после чего провозгласил, обратившись к войскам: «Герою Эрзерума, генералу Юденичу ура». За эту беспримерную в истории русского военного искусства Великой войны операцию Юденич был награжден орденом Святого Георгия II‑й степени (один из редких случаев в последние десятилетия Российской Империи).

Развивая успех Эрзерумской операции, Кавказская армия во взаимодействии с кораблями Черноморского флота овладела Трапезундом – крупным морским портом на черноморском побережьи Турции. После поражения турецкой армии в Эрзинджанской операции и в Огнотском сражении русские войска освободили всю Армению и были готовы продолжать наступление в Анатолию и Персию. За время боев на Кавказском фронте в 1914–1916 годах войска под командованием Юденича не проиграли ни одного сражения и заняли территорию, по площади превышавшую современные Грузию, Армению и Азербайджан вместе взятые. Подводя итог «Кавказскому периоду» боевой карьеры Юденича, генерал Масловский отмечал:

«…Армия малочисленная, всегда численно слабейшая противника, армия с ничтожными техническими средствами и имевшая перед собой противника с превосходными боевыми качествами, непрерывно одерживает победы над врагом. Что за причина этого неизменного успеха ее в течение всей войны, пока яд революции не развалил могучую Русскую армию?

Тот, кто внимательно будет исследовать последнюю русско‑турецкую войну, подметит, что все операции Кавказской армии, руководимой генералом Юденичем, всегда покоились на основных принципах военного искусства, на принципах вечных и неизменных во все времена и эпохи, – принципах, особенно исповедованных всеми великими полководцами.

Этот же исследователь отметит то громадное значение, которое придавалось на Кавказе духовному элементу в бою. И во всех операциях Кавказской армии всегда используется эта сторона боевой деятельности.

Вот почему всегда сражение начинается поражением воображения противника неожиданностью удара, и всегда длительным напряжением до предела сил бойцов в чрезвычайно упорных и непрерывных атаках создавалось нарастание впечатления, которое потрясало противника, и он сдавал…

Весь проникнутый активностью, только в проявлении крайней степени ее видя решение, генерал Юденич признает лучшим способом ведения войны – наступление, а выгоднейшим средством последнего – маневр. И этот взгляд свой он и проводит с начала до конца войны. В соответствии с духом активности генерал Юденич обладал необычайным гражданским мужеством, хладнокровием в самые тяжелые минуты и решительностью».

Но ход истории свел на нет все военные усилия, все победы русского оружия в Великой войне. Отзвуки событий Февраля 1917 года, «демократизации армии» докатились и до Кавказа. 5 марта 1917 года Юденич получил высшую должность в своей карьере, став Главнокомандующим Кавказским фронтом (как говорили фронтовые острословы, одного Николая Николаевича сменил другой). Однако ему не удалось остановить начавшееся падение дисциплины, деморализацию воинских частей. Учитывая все это, а также отсутствие активности со стороны противника, Юденич отказался от наступательных операций, и фронт перешел к обороне. Это решение стоило ему слишком дорого, ведь он «игнорировал требования момента» и ничего не предпринимал для «решительного наступления революционной армии». Пробыв Главнокомандующим лишь два месяца, Юденич был отстранен от должности и вызван в Петроград. Получив здесь задание «ознакомиться с настроениями» в казачьих областях, Юденич выехал в Москву, а затем в Могилев.

Полностью выполнить порученное задание Юденич не смог, да, очевидно, и не очень стремился. В августе 1917 года фоторепортаж фиксирует его участие в работе Государственного Совещания в Москве. Именно к этому времени и можно отнести начало участия Юденича в российской политической борьбе. Его поддержка выступления генерала Л. Г. Корнилова означала, что симпатии Юденича были полностью на стороне тех, кто считает возможным восстановление русской государственности и армии только путем жестких мер военной диктатуры.

Снова в Петрограде Юденич оказался уже после большевицкого переворота Октября 1917 года. Сразу же перейдя на нелегальное положение, генерал все свое время стал отдавать деятельности подпольной офицерской организации, благо сохранившиеся связи в Гвардейской среде и Штабе Петроградского военного округа к этому располагали. Но, несмотря на все усилия, предпринять выступление против большевиков в Петрограде не удалось, и в конце ноября 1918 года Юденич с женой, в сопровождении двух офицеров, по фальшивым документам переезжают в Финляндию. Здесь ему предстояло вплотную заняться подготовкой базы для возможного наступления на «красный Петроград» с помощью бывших союзников России по Великой войне.

 

* * *

 

Установленные Юденичем контакты с антибольшевицким подпольем не пропали даром. Они стали одной из основ для создания в последующем организации петроградского «Национального Центра». Следует иметь в виду, что при малой изученности Белого движения на Северо‑Западе вообще, деятельность антисоветских подпольных центров в Петрограде известна еще меньше, до сих пор оставаясь одним из многих «белых пятен» в истории Гражданской войны в России.

Создание антибольшевицких организаций на Северо‑Западе Юденич вел при тесном контакте с разведкой Великобритании и финским Генеральным Штабом. Делались попытки установить более тесные контакты и с правительством Швеции, для чего генерал выезжал в Стокгольм. Активно помогал Юденичу посол России в Стокгольме К. Г. Гулькевич.

В Териоках на основе бывшей военно‑морской базы Балтийского флота действовала группа офицеров, отправлявших добровольцев на Мурман и занимавшихся сбором информации о состоянии Балтийского флота. Эта группа являлась, по существу, единственной относительно активной структурой, которую можно было бы использовать в борьбе с большевиками. С ней же поддерживал тесные контакты бывший председатель совета министров Российской Империи А. Ф. Трепов. За исключением отправки офицеров из Петрограда на Мурман, реальной антисоветской работы в Финляндии не велось.

Пользуясь нейтральным отношением политического руководства Финляндии к формированию русских частей на территории страны, к началу 1919 года из местных крестьян‑карелов под руководством русских офицеров удалось собрать отряды, действовавшие на Карельском перешейке впоследствии, во время осеннего наступления на Петроград. Эти отряды сражались под знаменем «Свободной Ингерманландии», надеясь на получение независимости в случае победы Белой Армии. Но и они оказались слишком малочисленными для того, чтобы занять сколько‑нибудь серьезное место в антисоветском фронте на Северо‑Западе.

Нужны были более крупные, хорошо вооруженные, обученные формирования. Нужны были серьезные политические структуры, организации, способные осуществить руководство сопротивлением большевизму. Наконец, нужен был авторитетный лидер, человек, который устроил бы всех – и союзников, и политических деятелей и, особенно, военных. В сложившейся ситуации кандидатура Юденича представлялась наиболее перспективной. Пятидесятивосьмилетний генерал‑от‑инфантерии, про которого говорили: «генерал, который никогда не знал ни одного поражения», немногословный и надежный, он, как тогда казалось, мог сплотить вокруг себя все силы антибольшевицкого движения на Северо‑Западе России. Правда, многие «политические деятели» оценивали своего «лидера» довольно иронично. Достаточно привести слова одного из видных масонов, члена ложи «Великий Восток Франции», петроградского присяжного поверенного М. С. Маргулиеса, позднее ставшего министром снабжения и народного здравия в составе Северо‑Западного Правительства: «…Юденич предпочитал жить в комфортабельной гостинице то в Гельсингфорсе, то в Ревеле, и по целым дням читал вслух романы своей супруге – самые обыкновенные французские романы в традиционной желтой обложке…»

Вскоре стали формироваться первые политические структуры Белого Северо‑Запада. В январе 1919 года в Гельсингфорсе был создан Русский Политический Комитет под председательством члена конституционно‑демократической партии, бывшего министра исповеданий в составе Временного Правительства, а впоследствии, в эмиграции, – известного историка Русской Церкви, профессора А. В. Карташева. Финансовую сторону деятельности Комитета взял на себя «русский Рокфеллер», нефтепромышленник С. Г. Лианозов. Ему удалось получить в финских банках около 2 миллионов марок, составивших начальный капитал будущей Северо‑Западной власти. Миллионер Ю. Гессен предпринимал попытки получить аналогичный кредит в Лондоне. При содействии Х. Лича, совладельца петербургской посреднической фирмы «Лич и Файербрэйс», предполагалось учредить англо‑русский банк, который монополизировал бы валютные операции. Лич организовал также встречу Гессена с дядей английского Короля принцем Баттенбергским, который обещал передать ходатайство Юденича о поддержке своему Августейшему племяннику.

Карташев взял на себя всю политическую работу, создавая власть даже без необходимой для этого территории. В своих письмах Верховному Правителю России адмиралу А. В. Колчаку и министру иностранных дел С. Д. Сазонову Карташев всячески подчеркивал важность поддержки авторитета генерала Юденича как представителя общероссийской власти в регионе, в частности, настаивая на необходимости оказать Политическому Комитету финансовую помощь (эквивалентную 300 000 фунтов стерлингов) из российского золотого запаса. 21 января 1919 года телеграмму с аналогичными просьбами направил Колчаку и сам Юденич. Деньги предполагалось получить путем перевода их на счета английских банков, как посредников, с целью последующего финансирования создаваемой армии; но средства так и не дошли до войск, застряв в паутине банковских структур Лондона и Стокгольма.

Телеграмма, в копии посланная также генералу А. И. Деникину, давала характеристику той «военно‑политической базы», на которой предполагалось построить Северо‑Западный фронт. В этой телеграмме Юденич предстает не только как военный руководитель, но и как политический лидер со вполне определенной позицией: «…С падением Германии открылась возможность образования нового фронта для действия против большевиков, базируясь на Финляндию и Прибалтийские губернии… Около меня объединились все партии от кадет[ов] и правее. Программа тождествена с Вашей. Представители торгового класса, находящиеся в Финляндии, обещали финансовую поддержку. Реальная сила, которою я располагаю в настоящее время – Северный корпус (3 тысячи)[41] и 3–4 тысячи офицеров, находящихся в Финляндии и Скандинавии… Я рассчитываю также на некоторое число – до 30 тысяч – военно‑пленных офицеров и солдат… Без помощи Антанты обойтись нельзя, и в этом смысле я вел переговоры с союзниками, но положительного ответа еще не имеется. Необходимо воздействие союзников на Финляндию, дабы она не препятствовала нашим начинаниям и вновь открыла границу для русских беженцев, главным образом офицеров. То же в отношении Эстонии и Латвии… Необходима помощь… вооружением, снаряжением, техническими средствами, финансами и продовольствием не только на армию, но и на Петроград… Вооруженная сила не требуется – достаточно флота для обеспечения портов. Но если таковая будет, то это упростит и ускорит решение. Благоволите поддержать мое ходатайство перед Антантой…»

Отправляя копию этой телеграммы Деникину, Юденич писал: «…Я обращаюсь к Вам с просьбой – помогите мне. Не можете уделить из имеющихся у Вас средств – я знаю, до последнего времени Вы сами во всем нуждались, – убедите наших представителей в Париже, убедите союзников, сообщите – я отойду в сторону, передав дело другому, но не губите самое дело».

В этих последних словах, очевидно, и можно найти ответ на вопрос – почему Юденич согласился взять на себя руководство Белым движением на Северо‑Западе России. Не карьерные, не честолюбивые замыслы влекли его. Главная цель – «самое дело», как он его понимал. «Дело», у истоков которого он стоял, «дело» организации сопротивления Советской власти. Успех «дела» сомнительный, шансов на победу мало. Но отступить, бросить начатое – не в характере Юденича. Пусть хотя бы один шанс из сотни – все равно стоит продолжать борьбу, борьбу, ставшую теперь смыслом жизни не только для него, но и для тысяч тех, кто связал свою судьбу с Белым движением. И ради этого шанса можно и должно сделать все возможное.

Следующим шагом в организации Белой власти стали создание при Русском Политическом Комитете особого телеграфного агентства «для информации заграничной печати», начавшийся выпуск газеты «Русская жизнь», издание двух бюллетеней «Голос Всероссийской власти», где были опубликованы программные документы Всероссийского Правительства адмирала Колчака. И здесь цель была очевидной – добиться дипломатического признания со стороны союзников (говорилось даже о возможности признания Комитета Англией и Францией de jure) и получить столь необходимую для продолжения Белой борьбы помощь деньгами и военным снаряжением.

Сам Николай Николаевич во многом разделял оптимизм политиков. Учитывая то, что бо́льшая часть красных сил действовала на Восточном и Южном фронтах и их переброска потребовала бы значительного времени и средств, Юденич считал, что наступление на Петроград силами небольшой, хотя бы 50‑тысячной армии может привести к крупному успеху.

Юденичем совместно с Треповым еще в декабре 1918 года был составлен проект об организации Белой армии на Северо‑Западе. Содействие союзников при этом должно было выразиться в политической и материальной форме. Основные положения этого проекта были перечислены генералом М. Е. Леонтьевым в его выступлении на парижском собрании в августе 1931 года: «1) В области политической помощь союзников требовалась в создании благоприятного идее белой борьбы настроения среди граничащих с советской Россией новообразований – Финляндии и Эстонии; в соответствующем на них давлении для получения их согласия предоставить их территорию как плацдармы для организации и развертывания вооруженных сил; и наконец, в привлечении этих стран к активному участию в начинающейся борьбе. 2) В материальном отношении помощь союзников должна была вылиться в предоставлении создаваемой армии необходимых вооружения, снаряжения и обмундирования, соответствующего тоннажа коммерческих судов для подвоза всего необходимого для армии и в содействии английского флота, находившегося в Финском заливе, по обеспечению действий армии с моря…»

Серьезные проблемы возникали и при формировании армии. Дело в том, что к моменту, когда Юденич стал фактически лидером Белого движения на Северо‑Западе, против большевиков на территории Эстонии и Латвии уже действовали части Северного корпуса (о них Николай Николаевич упоминал в процитированной выше телеграмме). Части были немногочисленные, весьма пестрые по своему составу. В оперативном отношении они подчинялись Главнокомандующему армией Эстонской Республики, генералу И. Я. Лайдонеру. Действовали же они под началом своих признанных командиров (нередко в очень малых чинах), скептически относившихся к перспективе единого руководства и подчинения.

Мобилизационные возможности Северного корпуса исчерпывались приграничными с Эстонией губерниями и контингентами бывших военнопленных Российской Армии, возвращающихся из Германии. Как следует из цитированного доклада генерала Леонтьева, Юденич предполагал опереться при формировании армии на следующие источники: «1) Русские отряды полковника Дзерожинского, уже сражавшиеся с большевиками в Эстонии в так называемом отдельном корпусе Северной армии, численностью до 2 500 штыков и сабель. 2) Русские части, формировавшиеся в Латвии Светлейшим Князем Ливеном (их, а также отряды полковника П. Р. Бермондт‑Авалова, до конца 1918 года активно поддерживало немецкое оккупационное командование. – В. Ц.). 3) Русское население Финляндии, численностью до 15 тысяч, среди которых было до 3 тысяч офицеров. 4) Русское население освобождаемых по мере наступления армии местностей. Это главным образом расчет на использование мобилизационных возможностей Санкт‑Петербургской и Псковской губерний. 5) Русских военнопленных в Германии. От этого последнего источника пришлось совершенно отказаться, когда выяснилось, что наши военнопленные оказались в большей части распропагандированными…»

И тем не менее с начала 1919 года началась активная вербовка офицеров‑добровольцев, их обучение, снаряжение в специально создаваемых лагерях в Швеции. Оттуда через Стокгольм они переправлялись в Гельсингфорс и Ревель.

Развивать наступление на Петроград предполагалось возможным с двух направлений. Либо со стороны Финляндии, по Карельскому перешейку, либо со стороны Эстонии, через Псков и Ямбург. В первые месяцы 1919 года из этих двух оперативных линий Юденич явное предпочтение отдавал «финляндскому варианту». Расчет строился в первую очередь на краткости расстояния от финской границы до Петрограда. Восточная Карелия, в чем убеждали донесения финской разведки, была настроена антибольшевицки, и поэтому можно было бы надеяться на быстрое пополнение армии местными крестьянами. Кроме того, Юденич отмечал возможность тесного взаимодействия с частями Северного фронта, руководимыми генералом Миллером, которые базировались на Архангельск и Мурманск, и с так называемой Олонецкой Армией из финских добровольцев, действовавшей в направлении на Петрозаводск. В случае успеха можно было бы рассчитывать на создание единого антибольшевицкого фронта на Севере России.

Примерно в это же время на Белом Юге северо‑западное направление также рассматривалось в качестве одного из наиболее важных. Так, бывший лидер партии «октябристов» и военный и морской министр Временного Правительства, уполномоченный представитель Красного Креста А. И. Гучков в письме к генералу Деникину от 17 января 1919 года отмечал, что прибалтийские республики могли бы стать опорным районом против красного Петрограда. И хотя данный театр военных действий имел и свои недостатки – «большая дальность пунктов формирования и сосредоточения от основного объекта всех операций – Петрограда», замерзание Ревельского порта на период навигации, – эта база должна была быть использована, так как она, «во‑первых, угрозой Петрограду в этом направлении отвлечет на себя часть советских сил и облегчит операцию со стороны Финляндии, и, во‑вторых, даст возможность предпринять наступление на Псков – Бологое, угрожая отрезать Петроград. Это последнее направление представляет еще и ту выгоду, что армия на первых же шагах окажется среди великорусского населения таких губерний, которые и в своих крестьянских массах, и даже в своем городском населении окончательно переболели большевизмом и только и ждут избавителей, которые помогли бы им сбросить с себя большевистский гнет…»

Подготовка Белой базы на Северо‑Западе интенсивно проходила в течение января – апреля 1919 года. Однако вскоре, несмотря на всю активность как Политического Комитета, так и самого Юденича, стало ясно, что жить лишь надеждами на то, что в ближайшем будущем начнется полномасштабное наступление на Петроград, уже бесперспективно. Полученная поддержка (пока, правда, не более чем декларативная) Англии, наметившиеся перспективы (пока, правда, весьма неопределенные) вступления в войну на стороне Белого движения Финляндии, Эстонии и Латвии (последних – после неудачных попыток их оккупации Красной Армией в начале 1919 года), наконец, очевидные успехи Белых армий на Юге и Востоке России – все это вместе взятое давало хоть и небольшой, но все‑таки шанс для начала успешных действий и на Северо‑Западе.

В такой ситуации, не дожидаясь развертывания сил ингерманландских отрядов на Карельском перешейке, Юденич принял решение открыть военные действия наличными силами Северного корпуса полковника Дзерожинского в Эстонии, насчитывавшего к началу первого наступления на Петроград немногим более 5 000 бойцов, главным образом добровольцев и бывших красноармейцев, 18 орудий и 74 пулемета.

 

* * *

 

Конечно, надеяться на победу с такими ничтожными силами было невозможно. Тем не менее большинство в военном и политическом руководстве белых было уверено, что это наступление, во‑первых, подтолкнет англичан к оказанию более существенной помощи; во‑вторых, отвлечет на себя часть сил Красной Армии и тем самым ослабит ее сопротивление наступавшей Армии адмирала Колчака; в‑третьих, позволит создать плацдарм на территории собственно российских губерний (Псковской и Санкт‑Петербургской) и увеличит ряды армии за счет местных добровольцев и мобилизованных.

Первоначальное наступление Северного корпуса оказалось, вопреки ожиданиям, довольно удачным: быстрым ударом белые прорвали фронт большевиков под Нарвой, а движением в обход Ямбурга принудили красные полки к беспорядочному отступлению. 15 мая, после бомбардировки с кораблей эстонской Чудской флотилии, был освобожден Гдов, первый крупный город на пути к Петрограду. 17 мая пал Ямбург, узловой пункт на пути наступления корпуса. Тем временем подразделения эстонской армии (2‑я дивизия), содействуя успеху Северного корпуса, продвинулись вперед и 25 мая заняли Псков; вместе с ними в город вошли части отряда полковника С. Н. Булак‑Балаховича. С 1 июня корпус возглавил генерал А. П. Родзянко (родственник последнего председателя Государственной Думы), скоро получивший известность как один из общепризнанных лидеров Белой борьбы на Северо‑Западе. Он фактически и руководил всеми операциями Северного корпуса (Отдельного копуса Северной Армии), переименованного с 19 июня в Северную, а с 1 июля в Северо‑Западную Армию.

В ночь на 13 июня началось антисоветское восстание на форту «Красная Горка», защищавшем подступы к Петрограду. Восставшие заняли штаб, телеграф и телефонную станцию, помещение ЧК, арестовали комиссаров и красных командиров. Морякам Кронштадта и корабельным командам Балтийского флота были посланы обращения‑призывы присоединяться к восстанию. Вскоре Красную Горку поддержали соседние форты «Серая Лошадь» и «Обручев».

Восстания на балтийских фортах были заранее подготовлены, о чем имелись сведения и в контрразведке Северного корпуса. Однако практически ничего не предпринималось для того, чтобы поддержать восставших. А ведь в случае удачи можно было бы гораздо успешнее наступать на Петроград. В результате, хотя выступление на фортах началось в момент, когда белые части оказались в непосредственной близости к ним, повстанцы не смогли скоординировать свои действия с корпусом генерала Родзянко. По воспоминаниям коменданта Красной Горки Н. Неклюдова, командование Восточно‑Ингерманландского полка, к которому были направлены связные, пассивно реагировало на призывы к проведению совместной операции, а донесения восставших в Штаб Северного корпуса отправлялись с большим опозданием.

16 июня 1919 года восстание на Красной Горке было подавлено. К 20 июня к петроградским большевикам прибыла большая часть воинских пополнений, направленных из центра страны и с Восточного фронта, а 21 июня 7‑я армия красных при поддержке кораблей Балтийского флота начала контрнаступление.

И тем не менее первоначальная цель операции была достигнута – Северный корпус создал столь необходимый для последующих наступательных действий плацдарм, имевший 200 верст по фронту и 75 верст в глубину. Опираясь на треугольник Гдов – Ямбург – Псков, командование корпуса, как и политическое руководство Белого Северо‑Запада, считало, что этого не только вполне достаточно для того, чтобы развивать наступательные действия на Петроград, Новгород, но и для побуждения к полномасштабной поддержке Антанты, новообразованных прибалтийских республик и Финляндии.

30 июня Карташев в письме к московским представителям «Национального Центра» сообщал: «Твердо уверены во взятии Петрограда не позднее конца августа». Его помощник Г. И. Новицкий отмечал, что и этот срок может сократиться в случае помощи деньгами, оружием, снаряжением. «Весьма вероятно, – продолжал он, – что в ближайшие дни Юденич, с которым мы в полном единении, и все мы перейдем на русскую почву, на тот берег (то есть начнем работать в «освобожденном от большевиков Петрограде». – В. Ц.), чтобы включиться в непосредственную работу».

Такой оптимизм в тот момент показался англичанам вполне объективным, и принципиальное решение о военной помощи было принято. К Юденичу отправилась особая миссия генерала Гофа для выяснения вопроса о нуждах армии и правительства.

По существу с этого момента Северо‑Западная Армия стала уже не просто одним из звеньев общего противобольшевицкого фронта, но и элементом международной политики, со всеми вытекающими отсюда последствиями. С одной стороны, помощь союзников существенно возросла, но с другой – любой неуспех мог бы расцениваться представителями Антанты как полный провал всего Белого движения в регионе. «Ваша задача, – писал А. В. Карташев П. Б. Струве, переехавшему по заданию «Национального Центра» из Лондона в Париж, – поддержать всеми средствами (признаний авторитета, дипломатических сношений и всякого рода материальной и государственной помощи) именно нашу лояльную, ортодоксальную комбинацию Юденича, Карташева и Ко».

В предвкушении скорого овладения Петроградом в политических «сферах» Белого Северо‑Запада все чаще стали раздаваться заявления о «неправомерности переноса» большевиками российской столицы в «красную Москву». «Петроград для большинства из нас по‑прежнему был символом единого российского государства», – писал Карташев.

Продолжались перемены в правительственных структурах. В мае Политический Центр преобразовался в Политическое Совещание. «Первейшая задача Политического совещания, – отмечал Карташев, – это быть представительным органом, берущим на себя государственную ответственность в необходимых переговорах с Финляндией, Эстонией и прочими новоявленными малыми державами. Без таких ответственных переговоров и договоров невозможна никакая кооперация наша с ними против большевиков». Следующей задачей Политического Совещания признавалось выполнение функций «зачаточного временного правительства для Северо‑Западной области». «Пришлось ограничиться, – писал Карташев, – подбором минимального количества лиц, не могущих вызвать против себя возражений и в русской среде, и в Париже, и у Антанты. Таким образом в Совещании оказались: Юденич – как председатель Совещания, я (Карташев) – заместитель председателя (иностранные дела), Кузьмин‑Караваев (юстиция и агитация), генерал Кондырев – начальник штаба Юденича, генерал Суворов (работавший в Петрограде с Национальным Центром и стоящий на его платформе) – военные дела, внутренние дела и пути сообщения; Лианозов (промышленник‑нефтяник, юрист по образованию, человек прогрессивный) – торгово‑промышленность, труд и финансы… Так готовимся к событиям».

 

Генералы Н. Н. Юденич (1) и А. П. Родзянко (2) с офицерами Северо‑Западной Армии. 1919

 

Тем временем не дремало и антибольшевицкое подполье в самом Петрограде. Политическое Совещание и сам Юденич через курьеров постоянно поддерживали тесные контакты с Петроградским отделением «Всероссийского Национального Центра». Эту организацию возглавлял инженер В. И. Штейнингер, бывший совладелец патентной конторы «Фосс и Штейнингер», председатель Петроградского комитета Биржи труда, гласный Петроградской городской думы.

Петроградский отдел «Национального Центра» пытался контролировать не только Северо‑Запад, но и Север России. Наиболее перспективными в этом отношении стали действия Петроградского отдела «Союза Возрождения России» (руководители – меньшевик В. Н. Розанов и член ЦК партии народных социалистов В. И. Игнатьев). Именно при «Союзе» с первых же месяцев после большевицкого переворота создавалась военная организация под руководством генерала М. Н. Суворова и полковника Постникова. Благодаря ей в 1918 году в Мурманск было отправлено около тысячи офицеров и добровольцев. Сбором информации о положении в Петрограде и переброской на Северный фронт занималось также особое разведывательное бюро, образованное по инициативе представителей союзного командования – французского капитана Ватье и английских полковника Войса и капитана Ватсона. С бюро активно сотрудничал известный русский контрразведчик В. Г. Орлов (бывший следователь по особо важным делам при Штабе Западного фронта), под чужим именем работавший в то время в Петроградской ЧК. Противников Советской власти объединял в своих рядах и «Комитет петроградских антибольшевицких организаций» под руководством А. Ф. Трепова и Н. Е. Маркова 2‑го, и «организация генерала А. В. Шварца» (позднее переехавшего на Юг России), которая имела поддержку среди офицеров‑«военспецов» Штаба советской 7‑й армии. В повседневной работе можно было рассчитывать на существовавшие еще с осени 1917 года подпольные офицерские ячейки в бывших Гвардейских частях.

В марте 1919 года «Национальный Центр» активизировал работу. «Мы взялись за объединение всех военно‑технических и других подобных организаций под своим руководством… – доносил Штейнингер в Штаб Юденича, – и эта работа продвинулась уже далеко… Идет ответственная работа по организации исполнительных органов и набору технически опытных сил в области продовольствия и милиции». Таким образом петроградское подполье все больше заявляло о себе как о факторе, с которым необходимо считаться и который вполне в состоянии взять на себя функции управления экономикой не только Петрограда, но и всего региона.

Продолжались и контакты с британский разведкой, в частности с ее агентом Полем Дюксом. Аппарат белой разведки и контрразведки стремился использовать в своей работе подпольные антибольшевицкие организации как в самом Петрограде, так и в красноармейских частях на фронте и в ближайшем тылу. «Национальный Центр» сообщал из Петрограда: «Город отдадут легко, войска сражаться не будут по всему фронту… Сопротивления почти не будет». Своеобразным подтверждением этого стал переход на сторону белых нескольких воинских частей 7‑й армии, среди них бывшего Гвардейского Семеновского полка («полка Городской охраны Петрограда»). Еще осенью 1918 года существовавшая при нем конспиративная офицерская организация капитана В. А. Зайцова установила контакты с английской контрразведкой через командированных в Финляндию офицеров (штабс‑капитана Рыльке и поручика Гильшера). Позднее контакты приняла на себя контрразведка Северного корпуса. В конце мая 1919 года план перехода был окончательно подготовлен, и 27 мая полк почти в полном составе перешел на сторону белых, открыв тем самым фронт на одном из наиболее опасных его участков.

«Пролетарский гнев» требовал сурового наказания виновников поражения весной 1919 года. Из Москвы на имя Г. Е. Апфельбаума (известного в исторической литературе под фамилией Зиновьев) приходили грозные телеграммы с требованиями «навести порядок» в Петрограде. И «надлежащие меры» не заставили себя ждать. Вскоре Петроградская ЧК начала массовые аресты среди служащих различных военных и гражданских учреждений города. По донесениям контрразведывательной части Штаба Северного корпуса, аресты, проведенные чекистами весной и летом, нарушили регулярную связь с Петроградом и сильно поразили агентурную сеть. Чекисты не очень утруждали себя поиском доказательств для того, чтобы «выйти на след» Белого подполья. Был использован традиционный и по существу беспроигрышный способ борьбы с «врагами народа» – метод повальных, повсеместных обысков и арестов, при которых в «сети» ЧК попадали все – и виновные, и безвинные.

Блюстители «пролетарской бдительности» особенно постарались, устроив «Варфоломеевскую ночь для контрреволюции». С 12 на 13 июня с 10 часов вечера до 7 часов утра в Петрограде и его окрестностях были произведены тотальные обыски в частных домах, квартирах, учреждениях. В обысках под руководством чекистов участвовало около 20 тысяч рабочих, красноармейцев и матросов. В итоге, если верить официальной статистике, было найдено и изъято 5 пулеметов, 6 тысяч винтовок, 644 револьвера, пироксилиновые шашки, различное военное снаряжение и др. Вскоре был арестован и расстрелян руководитель «Национального Центра» Штейнингер.