Продолжение организации школы

Дети быстро побежали домой, чтобы показать родителям свои тетради с красивыми надписями и поделиться впечатлениями об учителе и Маргрет, которых они всячески расхваливали.

Но родители расхолаживали их, отвечая: «Известно, новая метла хорошо метет». Дети терялись и не знали, как быть. Им было больно и обидно, но они не могли не радоваться, и если не находили отклика у родителей, то обращались к другим и показывали свои красивые тетради всем окружающим, вплоть до ребенка в колыбели или кошки на столе. Никогда еще не заботились они о чем-либо так, как об этих тетрадях. Если братишка протягивал руку к тетради или кошка тянулась к ней мордочкой, они живо отдергивали ее и говорили:

— Только глазами смотри, а трогать нельзя.

Некоторые вложили свои листочки в библию, другие же боялись, что им трудно будет потом открыть эту толстую книгу, и положили их в свой ящик, где лежали любимые сокровища. Их радовала мысль, что завтра им предстоит опять пойти в школу; проснулись они на другой день чуть свет и просили своих матерей поскорее накормить их, чтобы им вовремя поспеть в школу. Особенно велика была радость в пятницу, когда прибыли заказанные школьные столы. На первом уроке все решительно хотели сесть за них. Но лейтенант разделил детей на четыре группы, чтобы они сидели свободно и чтобы ни одно движение руки не ускользнуло от него.

Он и здесь прекрасно справлялся с большинством ребят. Некоторым все давалось легко и без всякого усилия; другие работали успешно, потому что раньше упражняли руки на работе, требовавшей внимания.

Трудно давались занятия тем, кто, кроме ложки, которой они засовывали еду в рот, ничего в руках еще не держал. Счет некоторым из них давался еще легко, но в письме они были очень неловки и держали перья словно онемевшими руками; и вправду, несколько пришедших в школу мальчишек до этого дня умели лишь есть и бегать по улицам и лугам; в этом они далеко опередили других.

Оно и понятно: наибольшими дарованиями часто отличаются наибольшие лодыри:- сплошь и рядом они способнее рабочего народа (к устному счету); известно также, что крестьян, лучше других умеющих считать, вернее всего можно найти сидящими в трактирах.

Но в общем эти бедные дети оказались гораздо способнее к умствен-ному и ручному труду, нежели ожидал учитель. И это вполне понятно. Нужда и нищета заставляют человека терпеливо и напряженно думать и работать, чтобы добиться куска хлеба. На этом Глюфи и строил свою работу; каждое слово, все, что он делал, опиралось на этот фундамент, заложенный самой природой в основу воспитания и обучения сельских жителей и бедности. Это обстоятельство он стремился использовать для их же пользы. Он сам придавал большое значение упорному труду и уверял, что все, чему можно научить человека, лишь постольку делает из него пригодное для жизни существо, на труд и знания которого можно положиться, поскольку эти знания и умения приобретены упорным, тяжелым трудом в годы его учения. Если этого нет, все знания и умения подобны пене морской, как скала, поднимающаяся из пучины, но исчезающая при малейшем соприкосновении с ветром или волной.

Поэтому, говорил он, в деле воспитания человека серьезное и строгое профессиональное образование должно предшествовать словесному обучению.

С профессиональным образованием он связывал и моральное воспитание. Он! утверждал, что моральные устои — обычаи и нравы каждого сословия и каждой профессии в каждой местности и стране — так важны для человека, что и счастье, и покой, и благоденствие всей его жизни в тысяче случаев против одного зависят от безупречности его нравов. Воспитание нравов было, таким образом, одной из главных его задач. Он требовал, чтобы в школьном помещении соблюдалась такая чистота, как в церкви. Он не допускал отсутствия хотя бы одного стекла в окнах, даже гвоздь в полу должен был быть хорошо вбит; он строго следил за тем, чтобы дети ничего не бросали на пол и не жевали во время уроков и т. д. Все должно было проходить гладко, без запинки, вплоть до того, как дети вставали и в каком порядке усаживались, чтобы не сталкиваться друг с другом. Если на дворе было грязно, они должны были снимать обувь, оставлять ее у дверей и в чулках садиться за свои столы. Грязную или мокрую одежду они должны были сушить на солнце или у печки и вычистить. Многим он своими маленькими ножницами подрезал ногти и почти всех мальчиков собственноручно остриг. Когда ребенок от письма переходил к работе, он должен был полоскать рот и ухаживать за зубами, а также следить, чтобы не было запаха изо рта. Все это были порядки, о которых им впервые приходилось слышать. При письме и работе, стоя или сидя, они должны были держаться прямо, как свеча.

Приходя в школу и перед уходом они должны были один за другим подходить к учителю, чтобы поздороваться или проститься с ним. При этом он осматривал их с ног до головы и если замечал что-нибудь, то делал такие глаза, что каждый тотчас же понимал, в чем дело и что у него не в порядке. Лишь тогда, когда ребенок не исправлял недочетов, на которые ему указано было глазами, учитель прибегал к словам.

Если он видел, что виноваты родители, он сейчас же давал им знать об этом; и нередко ребенок приходил домой к матери с сообщением вроде: «Слушай, учитель велел тебе кланяться и спросить, нет ли у тебя иголок и ниток» или «Не стала ли вода у тебя дороже» и т. д.

Маргрет словно создана была тля того, чтобы помогать Глюфи во всех этих начинаниях. Если волосы у девочки небрежно были заплетены, она сажала ее вместе с прялкой перед собой и заплетала ей косы, в то время как та училась и работала. Большинство не умело даже зашнуровать своих сапог и завязать чулки. Она все показывала им, оправляла платочки и передники, если они сидели криво; заметит дыру — сейчас же возьмет иголку и нитку из сумочки и зашьет ее. Перед окончанием школьных занятий она обходила всех и каждому говорила, хорошо ли он вел себя и как работал: хорошо, удовлетворительно или совсем плохо. Те, которые хорошо работали, первыми могли подойти к учителю, чтобы проститься с ним. Те, которые вели себя лишь удовлетворительно, подходили после них, а те, которые плохо вели себя и скверно работали, раньше всех должны были покинуть комнату и лишались права подойти к нему. Первым он подавал руку и каждому в отдельности говорил: «Да хранит тебя господь, милое дитя». Другим же он руки господь».

Если кто-нибудь опаздывал, в школу был для него закрыт. Плакали ли опоздавшие или нет – эти не меняло дела: Глюфи отправлял их домой и говорил при этом, что им полезно будет подумать над тем, что все на свете должно быть сделано вовремя, иначе порядок может потерять смысл.

 

СОДЕРЖАНИЕ ОБРАЗОВАНИЯ

Песталоцци кардинально изменил содержание образования современной ему начальной школы, включив в него чтение, письмо, арифметику с начатками геометрии, измерение, рисование, пение, гимнастику, а также самые необходимые знания по географии, истории и естествознанию, сильно расширил учебный план начальной школы и создал новую методику обучения, которая помогает обогащать детей знаниями и развивать их умственные силы и способности. Важнейшей основой обучения, по Песталоцци, является наглядность.